- Катенька, - воскликнул комендант, не сводя с жены ревнивых глаз, налей же его благородию чаю...
- Его благородие не обессудит, - слегка покраснев, молвила Катенька и подняла на меня свои светло-зеленые, длинные, разрезанные вкось глаза.
Я тотчас стал без умолку болтать, забавно описывая свое путешествие, и долго не мог понять: для чего Катенька, несмотря на прохладное утро, обмахивается веером.
Она опускала веер на колени и поднимала вновь, то прикладывая к губам, то к уху и плечу, и слегка хмурила брови...
Тогда я сообразил, что она говорит мне языком вееров, припомнил уроки петербургских модниц и прочел: "Разбойники выдуманы, ваши лошади в надежном месте... Вам будет скучно?"
- Нет, конечно, нет! - воскликнул я с жаром.
- Чего нет? - подозрительно спросил комендант.
- Разбойники, они не осмелятся вновь прийти.
- Эге, - мрачно сказал комендант, - тут есть чем поживиться...
Катенька быстро опустила веер и приложила к сердцу.
- "Вы меня любите?"
- Безумно, да, да! - воскликнул я...
- Что вы, батюшка, все "нет" да "да", - забеспокоился комендант, живот, что ли, болит?..
- "...Нам нужно увидеться сегодня ночью. Придумайте, как устроить", прочел я на веере.
- Комендант, - воскликнул я, вставая, - идемте же осмотрим укрепления...
Я проявил большой интерес к служебным обязанностям и торопил коменданта, чтобы усыпить его мнительность.
Комендант шел впереди меня по форпостам и, размахивая руками, объяснял:
- Вот здесь мы починим, а здесь заткнем, а здесь... На полслове он обрывал и тер себе лоб, бормоча:
- Что она придумала?.. Но я ободрил его:
- Вы лучший из комендантов, почтеннейший.
Мы осмотрели арсенал, где сушилось белье и пегий теленок лежал в углу, жуя казенную портупею... Наскоро пробежали отчетные книги, причем комендант так быстро водил по строчкам пальцем, что мне казалось - я скачу на тройке и смотрю под колеса.
Потом пошли обедать. Катенька, разливая суп, раскраснелась и сложила губы так, что я, во избежание неосторожности, стал смотреть в стакан, успев все-таки прочесть на чудесном языке ее веера:
- "Торопитесь. Муж догадывается".
Тогда, сделав строгое лицо, стал я объяснять, что не позволю разбойникам под носом у себя из крепости красть лошадей, поэтому приглашаю коменданта после обеда поехать со мной в лес для поимки негодяев.
Комендант с радостью согласился и велел принести вина; я же подумал: "Ах, плут!"
Выкурив после обеда по нескольку трубок и отдохнув, мы сели на верховых лошадей и, в сопровождении четырех пеших инвалидов, вооруженных с головы до ног, поехали в лес.
Сердце мое сильно билось, и я, тихонько смеясь, горячил коня, прыгавшего через валежник.
Между красных стволов показывалось заходящее солнце, в овраге же, куда мы спустились, было сыро и темно.
Я положил руку на плечо коменданта и прошептал:
- Оцепим этот овраг; я подожду здесь, а вы поезжайте в обход и ждите, пока выстрелю из пистолета.
Оставшись один, я видел, как со дна оврага поднимался белый туман; скоро хруст ветвей и шаги вдалеке затихли; тогда, ударив коня плетью, я поскакал в крепость...
Катенька ждала меня в темных сенях и, когда я, запыхавшись и целуя ее в щеки, говорил: "Милая, родная, душа моя", откинула голову и стала так хохотать, что я, испугавшись, увлек ее к двери.
- Здесь нельзя оставаться, - сказала она сквозь веселые слезы, услышит старикашка...
- Катенька, не мучай, - молил я, - минуты дороги...
Катенька сжала мою руку и, соскочив с крыльца на дворик, подбежала к крытому тарантасу, стоящему под соломенным навесом. Смеясь, приподняла она платье и прыгнула в тарантас, преследуемая мной.
Внутри тарантаса пахло кожей и пылью, и мы могли целоваться, не видимые никем.
Катенька дергала меня за усы, щекотала, возилась, как котенок, и, сидя на коленях, говорила всякий вздор.
Но вдруг за воротами послышался топот и громкий голос коменданта:
- Где он? Я не посмотрю на чины... Эй, дураки, чего смотрите, ищите их...
Катенька закрыла мне рот рукой, смотря в окошко тарантаса, я же взялся за эфес шпаги, готовый на все.
По дому, в сенях и на дворе ходили инвалиды, освещая фонарями все углы; комендант же топал ногами и махал обнаженной шпагой.
Пробегая мимо тарантаса, он остановился и, подумав, открыл дверцу.
- А, - воскликнул он, - нашел, вяжи их!
И направил на меня шпагу; я же, быстро вынув свою, скрестил клинки и, вышибив оружие из рук коменданта, кольнул его в плечо.
Комендант охнул и сел на землю, а я, подняв пистолет, приказал инвалидам:
- Ни с места, я ваш начальник!
Инвалиды отдали честь, стоя с фонарями; комендант же сказал:
- Вор, бери мою жену, вези куда хочешь! И вдруг закричал в ярости:
- Запрягайте лошадей в тарантас, везите их к черту!