М-с Дельвиль встала на колени у постели и раскрыла девочке рот.
— О, вы убьете ее! — закричала м-с Бент. — Где доктор? Оставьте ее!
М-с Дельвиль не ответила ни слова, продолжая хлопотать около ребенка.
— Дайте ляпис и держите лампу за моим плечом! Делайте то, что я вам говорю.
М-с Дельвиль снова наклонилась над ребенком. М-с Хауксби вся тряслась от рыданий, прижимаясь лицом к спинке кресла. В эту минуту прислуга сказала сонным голосом:
— Сахиб доктор приехал.
М-с Дельвиль повернула голову.
— Вы пришли вовремя, — сказала она. — Девочка задыхалась, я прижгла ей горло.
— Не было никаких признаков, указывающих на возможность этого. Я опасался только общей слабости, — сказал доктор, не обращаясь ни к кому, и прошептал потом, осмотрев ребенка: — Вы сделали то, на что не решился бы я без консультации.
— Она умирала, — сказала м-с Дельвиль, тяжело дыша. — Что было делать? Хорошо, что я поехала сегодня на вечер!
М-с Хауксби подняла голову.
— Прошло? — спросила она, всхлипывая. — Я бесполезна, я более чем бесполезна здесь! Но что вы делали здесь?
Она смотрела поочередно то на м-с Бент, то на м-с Дельвиль. Первая теперь только поняла, кто был главным действующим лицом в только что закончившейся сцене.
Тут начала объясняться м-с Дельвиль, натягивая длинные грязные перчатки и поправляя смятое, дурно сшитое бальное платье.
— Я была на вечере, и доктор сказал мне, что ваша девочка тяжело больна. Я ушла рано, ваша дверь была отперта и… и… я… я… потеряла от этой болезни моего мальчика шесть месяцев назад. Я не могу забыть его. И… мне… мне очень жаль… я извиняюсь, что вмешалась…
М-с Бент держала лампу около доктора, который осматривал Дору.
— Больше не нужно, — сказал доктор. — Я думаю, что ребенку будет лучше теперь. Благодаря вам, м-с Дельвиль. Я мог прийти слишком поздно. Но уверяю вас, — продолжал он, обращаясь исключительно к м-с Дельвиль, — я не имел никаких оснований ожидать этого. Пленка выросла, как гриб. Может ли кто-нибудь из вас помочь мне теперь?
Он имел полное право обратиться с этим вопросом к окружающим. М-с Хауксби бросилась на шею разрыдавшейся м-с Дельвиль, м-с Бент повисла на них обеих, и не было ничего слышно, кроме звуков поцелуев, всхлипываний и рыданий.
— Простите! Я смяла ваши чудесные розы! — сказала м-с Хауксби, отнимая голову от бесформенной лепешки из смятого розового коленкора и резины на плече м-с Дельвиль и спеша подойти к доктору.
М-с Дельвиль подобрала свою накидку и вышла из комнаты, вытирая глаза перчаткой, которую она так и не надела.
— Я всегда говорила, что она необыкновенная женщина! — истерически всхлипнула м-с Хауксби. — И она доказала это!
Через шесть недель м-с Бент с Дорой вернулись в отель. М-с Хауксби покинула страну слез и вздохов, перестала в конце концов упрекать себя за то, что растерялась в трудную минуту, и приступила снова к своим светским обязанностям.
— Итак, никто не умер, и все опять наладилось, и я поцеловала неряху, Полли. Но мне кажется, я постарела. Не заметно это на моем лице?
— Поцелуи вообще не оставляют таких следов. Но видите, к каким благотворным последствиям привел внезапный приход неряхи.
— Они должны поставить ей памятник — только ни один скульптор не возьмется лепить такой подол.
— А! — спокойно сказала м-с Маллови. — Она получила уже другую награду. Танцмейстер дал понять всем обитателям Симлы, что она пошла из любви к нему — из бесконечной любви к нему — спасти его ребенка, и все поверили.
— Но м-с Бент…
— М-с Бент верит этому более, чем все остальные. Она уже не разговаривает с неряхой. Не правда ли, танцмейстер ангел?
М-с Хауксби пришла в ярость и в этом настроении отправилась в свою спальню. Двери комнат подруг были открыты.
— Полли, — донесся голос из темноты, — что сказала та богатая наследница, толстая неуклюжая американка, когда ее вынули из повалившейся рикши? Какое-то нелепое определение, заставившее расхохотаться человека, который ее поднял.
— «Глупо», — ответила м-с Маллови. — Так в нос — «как глупо!»
— Именно, — послышался опять голос. — «Как глупо все это!»
— Что?
— Все. Дифтерит ребенка, м-с Бент и танцмейстер, я, рыдающая в кресле, неряха, свалившаяся с облаков. Интересная тема.
— Гм!..
— Что вы об этом думаете?
— Не спрашивайте меня. Спите.
Он. Скажи твоим джампани, дорогая, чтобы они не очень спешили. Они забывают, что я не горный житель.
Она. Верное доказательство того, что я ни с кем больше не выезжала. Да, они совсем еще неумелые. Но куда мы отправимся?
Он. Как обыкновенно — на край света. Нет, на Джакко.
Она. Так возьми с собой своего пони. Это далекий путь.
Он. И слава Богу, это в последний раз!
Она. Ты так думаешь? Я не решалась писать тебе об этом все последние месяцы.
Он. Так думаю! Я запустил все свои дела за осень, а ты говоришь так, как будто слышишь это в первый раз. Почему это?
Она. Почему? О! Я не знаю. Я тоже много думала.
Он. И что же, ты изменила свое решение?
Она. Нет. Ты знаешь, что я образец постоянства. Какие же у тебя планы?
Он. У нас, дорогая моя, прошу тебя.
Она. Хорошо, у нас. Бедный мой мальчик, как натерла тебе лоб шапка! Ты пробовал полечить чем-нибудь?