Кап. Г. (с отчаянием, глядя на часы). Ножом. Я упал… то есть упал старый Ван Лоо и придавил мне ногу, я не мог бежать. Выскочил афганец и резанул меня ножом; я беспомощно извивался.
Миссис Г. О довольно, не надо, не надо. Довольно!.. Ну что же случилось потом?
Кап. Г. Я не мог дотянуться до моей кобуры, из-за скал выбежал Мефлин и прекратил всю эту историю.
Миссис Г. Как? Он такой ленивый, я не верю, что он сделал это.
Кап. Г. Нет? А я думаю, у афганца осталось мало сомнений на этот счёт. Джек отрубил ему голову.
Миссис Г. Отрубил го-ло-ву! Одним ударом, как говорится в книгах?
Кап. Г. Не знаю, меня так интересовала собственная судьба, что я не обратил особого внимания на это. Во всяком случае, голова была отрублена, и Джек толкал старину Ван Лоо в бок, чтобы он поднялся. Вот, милочка, ты услышала все об этой ране и теперь…
Миссис Г. Ты хочешь, чтобы я ушла? Ты мне не рассказывал, как тебя ранили, хотя я уже так давно-давно замужем; ты не рассказал бы мне ничего, если бы я не увидела шрам. Вообще ты никогда ничего не рассказываешь мне о себе, о том, что ты делаешь, о том, что тебя занимает.
Кап. Г. Моя дорогая, я всегда с тобой, разве не правда?
Миссис Г. Ты хотел сказать, что вечно пришит ко мне? Правда. Но твои мысли далеко от меня.
Кап. Г. (стараясь скрыть улыбку). Разве? Я этого не знал. И мне очень жаль.
Миссис Г. (жалобно). О, не смейся надо мной, Филь, ты знаешь, что я хотела сказать. Когда ты читаешь «Статьи о кавалерии», которые написал этот идиотский принц… Почему он не желает оставаться принцем, вместо того чтобы быть конюхом?
Кап. Г. Принц Крафт — конюх? О матушки! Но оставим принца, моя дорогая. Что же ты хотела сказать?
Миссис Г. Не все ли равно? Ведь тебя не занимает, что я скажу. Только… только ты расхаживаешь по комнате, смотришь куда-то в пространство, потом к обеду является Мефлин, и, когда я ухожу в гостиную, я слышу, как вы с ним разговариваете, все разговариваете и разговариваете о непонятных для меня вещах… О, я так устаю, мне так скучно, и я чувствую себя до того одинокой! Я не хочу жаловаться, не хочу быть для тебя обузой, Филь, но, право, это так, право же.
Кап. Г. Моя бедная, любимая. Я никогда об этом не думал. Почему ты не приглашаешь к обеду каких-нибудь милых людей?
Миссис Г. Милых людей? Откуда их взять? Все ужасные, натянутые особы. Да если бы я и пригласила к себе гостей, мне не было бы весело. Ты отлично знаешь, что мне нужен только ты.
Кап. Г. И конечно, я твой, моя любимая.
Миссис Г. Нет, Филь, почему ты не хочешь ввести меня в свою жизнь?
Кап. Г. Больше, чем я уже сделал это? Трудновато, милочка.
Миссис Г. Да, вероятно, для тебя. Я не твоя помощница, не твой товарищ. И ты желаешь, чтобы наша жизнь всегда шла таким образом?
Кап. Г. Скажи, киска, разве ты не чувствуешь, что ты не совсем благоразумна?
Миссис Г. (топая ногой). Я самая благоразумная женщина в мире… когда со мной обращаются как следует.
Кап. Г. А с каких пор я обращаюсь с тобой не «как следует»?
Миссис Г. С самого начала. И ты сам это знаешь.
Кап. Г. Нет, но, пожалуйста, убеди меня.
Миссис Г. (указывая на седло). Вот.
Кап. Г. Что ты хочешь сказать?
Миссис Г. Что значит все «это»? Почему ты мне не объяснишь? Разве это уж так драгоценно?
Кап. Г. В настоящую минуту я не помню, в какую сумму правительство оценивает эти вещи. Просто я нахожу, что седло слишком тяжело.
Миссис Г. Так зачем же ты возишься с ним?
Кап. Г. Чтобы сделать его легче. Видишь ли, моя любовь, я придерживаюсь одного мнения, Джек — другого, но мы оба находим, что эти вещи можно облегчить на тридцать фунтов. Вопрос только в том, как облегчить их, не ослабляя ни одной части и в то же время давая возможность солдату брать с собой все, что необходимо для его удобства: носки, рубашки и тому подобные вещи.
Миссис Г. Почему бы не укладывать их в маленький чемодан?
Кап. Г. (целуя её). О, ты милочка! Действительно, уложить их в чемоданчик! Гусары не возят с собой чемоданов, и важнее всего, чтобы все несла лошадь.
Миссис Г. Но почему именно ты заботишься об этом? Ведь ты же не солдат.
Кап. Г. Нет, но я командую несколькими десятками солдат, а снаряжение лошади в настоящее время — чуть ли не самая важная вещь.
Миссис Г. Важнее меня?
Кап. Г. Глупышка! Конечно, нет, но это дело глубоко занимает меня; если я или Джек, или я и Джек, придумаем лёгкое седло и весь набор, очень вероятно, наше изобретение будет принято.
Миссис Г. Что значит «принято»?
Кап. Г. Его одобрят в Англии; там сделают установленный образец, образец, который будут копировать седельники, и его примут в кавалерии.
Миссис Г. И это тебя интересует?
Кап. Г. Это входит в мою профессию, пойми, а моя профессия имеет для меня большое значение. Все касающееся солдата — важно, и если нам удастся исправить седло и седельный набор, будет лучше и для солдат и для нас.
Миссис Г. Для кого «нас»?
Кап. Г. Для Джека и меня; только понятия Джека слишком радикальны… Почему такой глубокий вздох, Минни?
Миссис Г. Так, ничего, и ты все это держал от меня в секрете. Почему?
Кап. Г. Я не держал в секрете, дорогая. Я ничего не говорил тебе, так как не думал, что подобные вещи могут тебя забавлять.
Миссис Г. А я создана только для того, чтобы меня забавляли?
Кап. Г. Нет, конечно. Я просто хотел сказать, что эти вещи не могли тебя занимать.
Миссис Г. Это твоя работа и… и, если бы ты позволил мне, я могла бы вести подсчёты. Если вещи слишком тяжелы, ты, конечно, знаешь, насколько они слишком тяжелы; и вероятно, у тебя есть список с обозначением желательного для тебя веса и…
Кап. Г. Список того и другого веса у меня в голове, но без настоящей модели очень трудно сказать, какой лёгкой хочешь сделать, например, узду.