Прежде, чем идти в институт, я занесла коробку домой. Не знаю, где носило мать, но то, что дома ее не было, оказалось очень кстати. Немного пометавшись по нашей крошечной квартирке, я засунула коробку под диван, в отсек, где лежали мои одеяло с подушкой, комплект белья и плед. В него я и завернула коробку. Сразу появилось чувство, что в доме теперь хранится бомба, причем, ее детонатор не в моих руках.
В институт почти бегу, понимая, что опаздываю. Не хочу лишний раз привлекать к себе внимание, его и так будет, хоть ложкой ешь. О коробке стараюсь не думать, но получается плохо. Деньги я могу отдать аринкиной семье, подкинуть, оставшись анонимным дарителем. Или отнести в какой-нибудь благотворительный фонд. Или себе оставить. Какая эгоистичная, но приятная мысль. В конце концов, будь Аринка жива, эти деньги не достались бы ни ее семье, ни больным детям. Кольцо вызывает любопытство. Пожалуй, я попытаюсь выяснить, кто его подарил. А вот блокнот… Его хочется сжечь на большом костре, а пепел развеять по ветру. Причем уверена, когда он будет гореть, то будет пищать как какая-нибудь колдовская тварь. От мысли, что он лежит дома, в диване, на котором я сплю, по спине бегут мурашки. Как будто блокнот источает радиацию.
Я подхожу к перекрестку перед институтом, когда над ухом раздается голос:
– Привет!
Поворачиваю голову, утыкаюсь в ворот светло-серого пуховика. Поднимаю взгляд – Ванька.
– Привет, – бросаю я куда-то ему в грудь и не сбавляю шага. Он идет рядом. Значит, это был не просто «привет, раз уж мы знакомы, и я пошел дальше», а «привет, давай поболтаем». Я поднимаю на него взгляд и чуть заметно улыбаюсь, чтобы смягчить резкость своего поведения.
– Как дела? – спрашивает он. Я немного замедляю шаг. Может, хочу растянуть наш совместный путь до универа, может – на бегу неудобно разговаривать.
– Ничего, – отвечаю я и пожимаю плечами. Парка, слава богу, скрадывает это нелепое движение. – Ничего хорошего, собственно.
Перед Ваней я не хочу быть вежливо отстраненной. Он заслуживает искренности. Лучший друг Макса, мы познакомились, когда тот начал приударять за Аринкой, во вторую неделю сентября. Аринка принимала ухаживания, одновременно мониторя остальных возможных кандидатов на роль ее парня, и быстро пришла к выводу, что Макс – неплохой вариант, да и к тому же настолько в нее втрескался, что кастинг может продолжиться и во время их отношений. Впрочем, Аринка пеклась о своей репутации, так что об изменах речи не шло. Она просто коллекционировала поклонников, не говоря им ни да, ни нет.
Отношения с Максом у нас сразу не сложились, поэтому мы довольно редко встречались вчетвером – я, Аринка, Макс и Ванька. Все эти совместные тусовки я помню наперечет. Сложно забыть собственное глупое поведение, зажатость и высказывания невпопад на фоне сверкания Аркинкиной звезды остроумия и изящества.
– Понимаю, – отвечает он. – Решили, когда похороны?
– Завтра.
Если бы твой лучший друг Максим не прятался от Авзаловых, то владел бы информацией. Я вдруг раздражаюсь. Уж не засланец ли ты, милый Ваня?
– А что, Макс не в курсе? – я надеюсь, что мой голос звучит отстраненно, но, по-моему, получилось холодно и саркастически.
Ванька молчит. Отличная тактика, просто класс! Можно я тоже буду попросту игнорировать все вопросы?
– Не обижайся на Макса, – говорит вдруг Ванька. Грустно и серьезно.
– Обижаться на Макса? Да что ты? Он меня за косичку дернул или конфету отобрал, чтоб я на него обижалась? – сарказма уже не скрываю, раздражения тоже. Нашелся защитничек!
Ванька резко останавливается, и, придерживая за рукав, останавливает и меня.
– Слушай, я понимаю, что ты на него злишься.
Мы стоим на перекресте, горит зеленый, и людская волна обтекает нас, как прибрежный камень.
– Вчера он повел себя как мудак, не спорю. Он не должен был так с тобой разговаривать.
Я решаюсь поднять на него взгляд, он держит меня за рукав.
– Но его тоже можно понять – он в полном ауте от того, что произошло. Даже я не знаю, что с ним творится, он ничего толком не говорит.
– Откуда у него синяк на пол-лица? – я в кои-то веки не мямлю, разговаривая с ним. Аринкина смерть, кажется, многое во мне меняет.
– Не знаю.
Ой, правда?
– Они встречались с Аринкой в воскресенье? В день ее смерти? – Вот! Наконец-то я задаю вопросы! Ванька отпускает мой рукав и немного отстраняется. Он не хочет отвечать.
– Спроси у него сама.
Снова горит зеленый, и мы начинаем переходить улицу. До универа осталось всего ничего. В фойе мы разойдемся – Ванька, как и Макс, учится на курс старше, на технолого-экономическом факультете, на самом модном и дорогом отделении – «финансы и предпринимательство». Он пойдет в одну сторону, я – в другую, и маловероятно, что мы хоть когда-нибудь еще раз будем вот так идти вдвоем и разговаривать. После перекрестка я замедляю шаг, он – тоже. Мы безбожно опаздываем на третью пару.
– Спросишь у него, как же, – ворчу я. – Мне страшно ему на глаза показываться, этому неадекватному придурку.
Ванька усмехается. Почему всем так нравится, когда я ругаюсь? Аринка говорила, что моя милая внешность не сочетается со сквернословием, и когда я начинаю выражаться, то выгляжу, как ребенок, который нахватался в садике матерных слов и не понимает их значения.
– Не бойся, – отвечает Ванька. – Он больше тебя не обидит. Я не позволю.
Смотрю на него удивленно, и наши взгляды сталкиваются. Я смущаюсь и снова чувствую себя глупой гусыней, которая не может и трех слов связать – как всегда в его обществе. Остаток пути мы идем молча.
В фойе меня встречает Суханкин.
Мы с Ванькой мешкаем у гардероба, не зная, как распрощаться.
– Ну ладно, увидимся, – он улыбается, и я не хочу его отпускать. Суханкин подходит ближе.
– Настя! А я тебя жду.
Мне хочется повернуться и послать его куда подальше, а лучше просто молча дать подзатыльник. Кто дал ему право вести расследование Аринкиной смерти? С чего он решил, что может безоговорочно получить мой номер телефона, явиться в институт, подходить ко мне и расспрашивать с таким видом, будто мы все тут подозреваемые, а он один умный в белом пальто стоит красивый? Больше всего бесит, что отшить его не получится – вызывает лишние подозрения.
Я замечаю удивленный взгляд, который бросает на него Ванька, и кричу:
– Подожди!
Ванька замирает. Господи, какая же я дура.
– Я хотела сказать… Что.. – Что, блин? Дима стоит рядом и греет уши, я прямо вижу, как они увеличились и заострились. – Ты придешь на похороны?
– Конечно.
– Хорошо. Спасибо за твою поддержку.
Ну вы только гляньте на эту идиотку в мешковатой парке! С чего ты взяла, что он придет на похороны поддерживать тебя?
Однако мои слова не вызвали у Вани ни удивления, ни усмешки. Он обнимает меня за плечи одной рукой. На секунду моя щека прижимается к молнии на его пуховике.
– Пожалуйста, – говорит он. Отпускает меня и уходит, бросив на Диму вызывающий взгляд. Я готова танцевать от счастья, и мне теперь не страшен сам серый волк. Я чуть медлю – намеренно, показывая, насколько неважно для меня присутствие этого недоделанного следопыта, – потом поворачиваюсь с усталым вздохом.
– Что ты тут делаешь?
Он не выглядит смущенным. Он смотрит мимо меня. Слежу за его взглядом, и вижу Ваньку, тот стоит недалеко от входа в буфет в компании одногруппников.
– Кто это был? – спрашивает он. Ха! Видали наглёж?
– Знакомый один.
– Твой молодой человек? – Суханкин, наконец, отводит взгляд от Вани и смотрит на меня. Я чувствую себя мухой, кружащейся вокруг ленты-липучки на опасном расстоянии.
Как бы мне ни хотелось припечатать его, сказав гордое «да», проходится говорить правду.
– Нет.
Он усмехается.
– Ясно. Насть, я приехал просить тебя помочь. Вчера весь «старый город» перевернул, никто не знает толком, где живет этот Максим Назаров. Потом до меня дошло, что нужно просто выцепить его в институте. Ты же знаешь, в какой группе он учится? Можешь показать мне его? Даша скинула пару фоток, но подстраховаться не помешает.
Подстраховаться ему не помешает! А я что должна делать? Привести его к аудитории и ткнуть пальцем в Макса?
Я молчу, взывая к собственной дипломатичности.
– Я скажу номер его группы, но вычислять его придется тебе самому. Извини, но в этом деле я тебе не помощница. Если Макс не выходит на связь, значит, у него есть причины, или он не хочет, чтоб его трогали. Его любимая девушка умерла, он не какой-то сосед по подъезду, он был ее парнем. И я могу его понять. Мне тоже очень хочется, чтоб меня просто оставили в покое!
Надеюсь, ты провел все аналогии? Метод дедукции должен быть вам знаком, мистер Шерлок.
Дима ничуть не смущен. Он прожигает меня взглядом и кривит губы в усмешке.
– А я, кажется, уже вычислил.
Он переводит взгляд в сторону буфета. Я поворачиваюсь и вижу Ваню с Максом, они тоже смотрят на нас. Макс выглядит злым и обеспокоенным.
– Это же он, да?
Они втроем не спускают с меня глаз – Макс, Ваня и Суханкин. Я словно под прицелом. Они все увидят, если я кивну.
– Вот иди к нему и спроси.
Разворачиваюсь и иду к гардеробу, на ходу стаскивая куртку. Суханкин догоняет и хватает меня за руку.
– Настя, – говорит он тихо, – я не пойму, откуда столько агрессии? Я думал, мы на одной стороне, и ты тоже хочешь выяснить, что случилось с Аришкой.
Ах ты чертов манипулятор!
Выдергиваю руку и отдаю куртку гардеробщице.
– Не знала, что мы тут разделились на стороны. Если так, то я на своей собственной стороне, не впутывай меня в свои дела.
Так, кажется, я наживаю себе врагов с завидной скоростью.
Гардеробщица приносит номерок, сую его в сумку и добавляю:
– Извини. Я не хочу ничего выяснять. Пока я пытаюсь осознать, что моя лучшая подруга покончила с собой, что я теперь вынуждена как-то жить с этим. Может, позже я смогу что-то расследовать, анализировать… но сейчас мне не до этого.
Он кивает с улыбкой и отходит в сторону. Я иду к лестнице и краем глаза вижу, что он направляется в сторону Макса и Вани.
***
Поднимаясь по лестнице, понимаю, что на зачет я безнадежно опоздала. Звонок на пару прозвенел, видимо, еще до того, как мы с Ваней зашли в универ. Мы с Ваней. Какое занятное словосочетание. Интересно, что они скажут Суханкину. Макс видел Аринку в тот день или нет? По словам Даши, она ушла из дома около пяти вечера, а с Башни прыгнула в полночь. Что она делала все это время и где была – вот что мы все пытаемся понять. Восстановить последовательность событий. Пока ни на шаг не продвинулись. Я, конечно, кое-что знаю, но Аринка достанет меня и с того света, если расскажу.
Она ходила на свидание. На опасное и интересное свидание. Разумеется, не с Максом., потому это и было опасным. Но если Аринка видела цель, то мчалась на нее, как бык на красную тряпку. Она всегда смеялась над этим сравнением. «Я же телец по гороскопу! Лучше сказать – телочка».
Подхожу к аудитории и понимаю, что зачет или еще не начался, или уже закончен – в коридоре слышна болтовня моей группы. С порога меня встречают приветственные возгласы. Я едва сдерживаюсь, чтоб не поморщиться.
– Зачета еще не было? – с надеждой спрашиваю я. Чтобы не происходило, но вылететь из универа не очень хочется. Потому что один фиг придется сюда же и восстанавливаться.
– Был!
Марька и ее подружки загалдели одновременно, сверкая выпученными глазами.
– Всем автоматом!
– Из-за Авзаловой!
– Сказала, мол, вам и так нелегко, ребятки!
– И тебе тоже поставила.
Марька тщетно пытается всех успокоить и орет громче остальных. Я сажусь на пустую парту позади них. На соседнем ряду немногочисленные мальчишки нашей группы играют в карты.
– Насть! – Чуркиной, наконец, удалось всех перекричать. – Тебя Мазитов вызывал. Секретарша просила передать, чтоб ты шла к нему в кабинет, как только появишься.
Ну, началось.
Мазитов Эльмир Амирович, замдекана по воспитательной части.
Первый в Аринкином списке.
Перед глазами всплывает блокнот в черной обложке, перетянутой резинкой. И имена на страницах, написанные Аринкиной рукой.
– У нас еще есть пары?
– Лекция по статистике и все, – отвечает Марька. – Ты слышала, что я сказала? Иди к Мазитову.
Или Мазитов придет за тобой.
Я невольно хмыкаю, поднимаюсь и иду к выходу.
С Мазитовым Аринка познакомила меня в начале октября. Мы с ней тогда уже, что называется, в десны лобызались и ходили, как приклеенные. Она все больше узнавала о моем горьком прошлом, а я все глубже погружалась в ее тайны. Мазитов был одной из них.
Деканат, как и вся административная часть универа, находится на втором этаже. Я не очень тороплюсь, спускаясь по лестнице. Пусть до звонка останется как можно меньше времени, чтоб у меня был повод сбежать.
В просторной приемной деканата посередине стоит стол секретарши, направо и налево – две массивные двери, напротив друг друга: за одной сидит декан нашего факультета, за второй – его замы. Их два: по воспитательной части и по учебно-методической. Но второй зам в основном, обитает в своей учебной аудитории, так что просторный кабинет остался полностью в распоряжении Мазитова.
Вяло объясняю секретарше, по какому поводу явилась. Она кивает в сторону левой двери и снова погружается в монитор компьютера. Выжидаю паузу после короткого стука и захожу.
Эльмир Амирович сидит за столом, и не торопится обращать на меня внимание. Меня всегда бесила эта гиперважность в его манерах. Наверное, это характерная черта всех молодых преподов.
Его считают приятным на внешность. Это я не так давно узнала. На мой вкус – излишне слащав, да и черты лица ярко национальны – круглая голова, широкие скулы, раскосые глаза, которые придают выражение извечной усмешки, пухлые губы. Бабуля, будь она жива и повстречай его, назвала бы «брыластым». Но девчонки на курсе хихикали и шутили на его счет, бойко вели с ним диалог, когда он заходил с каким-нибудь объявлением. Он не стеснялся, было видно, что ему не в новь купаться во внимании юных студенток. Но я на дух не перевариваю подобных липких типов. Аринка тоже, но она уверяла меня, что «Амирыч», при всем своем раздутом самомнении и повадках кота, добрый и отзывчивый. Убедиться в этом мне пока не пришлось.
Наконец, он поднимает на меня взгляд, тепло улыбается, но я вижу только хитрую ухмылку, к тому же, успеваю заметить, как глаза его скользнули по моей груди, обтянутой черной водолазкой.
– Аааа, Настя Нагаева! Ну проходи. Кофе?
Когда Аринка привела меня к нему знакомиться, мы тоже пили кофе. Это было, когда она начала посвящать меня в свои планы.
На большой перемене, между второй и третьей парой, мы, выйдя из аудитории, спускались по лестнице. Я думала, что мы идем вниз – буфет или в столовую, как обычно, однако на втором этаже Аринка меня затормозила.
– Сегодня мы приглашены на кофе-брейк в более интересное место.
Она потащила меня по этажу мимо кабинетов кафедр и бухгалтерии.
– Тебе в деканат что ли надо?
– Да, и тебе тоже.
– Зачем?
– Хочу тебя кое с кем познакомить.
– Кого я, по-твоему, не знаю в деканате?
Я начала психовать, потому что, во-первых, собиралась перекусить на перемене, а во-вторых, ненавидела эту манеру Аринки – хихикать и, ничего не объясняя, куда-то меня тянуть. Подобные эскапады не всегда были такими уж интересными, как Аринка пыталась обставить: мы то выискивали Макса, то курили в туалете старого корпуса, то изучали расписание старших курсов, потому что Аринке, видите ли, захотелось попасться на глаза очередному симпатичному старшекурснику.
Приемная пустовала – у секретарши был обеденный перерыв. Аринка направилась к левой двери и коротко и громко постучала.
– Что за игривый перестук, – проворчала я, подумав, что Аркинке в искусстве флирта равных нет – она даже в дверь стучится кокетливо.
Мы вошли, Аринка захихикала и протянула:
– Здрааасьте! Можно?
Знаю я эту улыбочку диснеевской принцессы.
– Ааа, вот и Ариночка! Проходите.
Мазитов, чуть помедлив, поднял-таки свою пятую точку и вышел из-за стола.
– Будете кофе, девочки?
Девочки уселись за длинный стол, располагавшийся перед столом «Амирыча», он щелкнул кнопкой электрического чайника, и пока вода грелась, они с Аринкой разговаривали о всякой ерунде. Я помалкивала, сидела на краешке стула и чувствовала себя крайне неуютно.
Мазитов расспрашивал об учебе, о преподах, Аринка отвечала, и не стеснялась в выражениях, давая учителям ироничные и порой даже грубые характеристики. Мазитов довольно смеялся. Когда закипел чайник, он сделал нам по кружке растворимого кофе, бросил в него рафинад, пальцами выудив куски из замызганной сахарницы. Я к своему кофе не притронулась. Заметив это, он обратился ко мне:
– Не стесняйся, кукла, кофе у меня хороший, дорогой!
Сто пятьдесят рублей? Хороший кофе растворимым не бывает. Для приличия пришлось сделать маленький глоток, я сразу ощутила, как пыль мексиканских дорог осела у меня во рту.
– А куклу, кстати, зовут Настей! – встряла Аринка. – И она моя лучшая подруга!
Произнесено это было таким авторитетным тоном, словно Аринка хотела дать понять, какой вес я имею в этом мире. Здравствуйте, я кукла – лучшая подруга Арины Авзаловой.
К слову, я не в восторге от этой характеристики – кукла. Почему-то уже несколько человек с курса, в том числе и Аринка, так меня называют. Когда я спросила, с какой стати, то Аринка ответила, что я лупоглазая, и волосы у меня блестящие и плотные, словно я в парике. Тут же последовал вопрос, каким шампунем я пользуюсь. Волосы всегда были предметом моей гордости и Аринкиной зависти. Я обычно просто называла марку средств, что стояли у меня в ванной, не вдаваясь в детали, что в мои волосы вбухана половина стоимости «однушки» в Арслане. Два года регулярного биоламинирования и кератинового восстановления – вот и весь секрет. Скоро, впрочем, волосы потускнеют, начнут пушиться от влажного воздуха, а от постоянной сушки феном мне обеспечены секущиеся концы.
– Так что, Эльмир Амирович, если вдруг меня не будет, можете смело обращаться к ней! – торжественно закончила Аринка. Мазитов смотрел на меня с любопытством. Пытаясь скрыться от его взгляда, я сделала еще один глоток черной бурды.
Через несколько минут, незадолго до звонка, мы попрощались – Аринка весело и с прибаутками – «до встречи, милый человечек», я же сдержанно кивнула, – и ушли. В коридоре я остановила подругу, полная решимости узнать, что связывает ее с этим скользким типом.
Аринка улыбнулась уже другой, немного усталой улыбкой. Подобную метаморфозу я наблюдала не раз: вот она флиртует со старшекурсником, прикрывая глаза и выпуская ямочки на щеки, вот – мило дуется на Макса, вот – чуть насмешливо и важно общается с девчонками на курсе, смотрит с презрительной ухмылкой на Женечку Лебедеву. И только когда мы наедине, а наедине мы с ней можем быть и в толпе людей, Аринка снимает эти маски и становится собой. Разной: злобной, отчаянной, эмоциональной, и очень часто – усталой и несчастливой. Это все не то, чего я хочу на самом деле – вот что говорит ее вид в такие минуты. Первое, что я поняла о ней с момента нашего знакомства, который практически сразу перерос в дружбу – она скрывает от всех свой острый ум и наблюдательность. В этом мы с ней похожи, как мне хочется думать. Второе – она почти всегда притворяется. И даже я не уверена, в какой момент она врет, а в какой – говорит искренне.
Коридор почти пуст – на административном этаже редко шарахаются студенты, тем более, сейчас – вот-вот должен прозвенеть звонок.
– Он мне нужен, – ответила Аринка на мой вопрос. – Насть, я хочу перевестись на бюджет.
Это невозможно. На нашем отделении всего пятьдесят бюджетных мест, и они распределяются по всем пяти курсам. На бюджет попадают либо через высокие вступительные баллы, либо через огромную взятку. Причем взятка – более реальный вариант.
Я смотрела на Аринку и хмурила брови.
– Что, проблемы у родителей? Денег нет на обучение?
Она взглянула на меня снисходительно:
– Денег у нас никогда нет, но я не из-за родителей хочу. Пусть платят. Мне. Сто двадцать тысяч в год – круто, а? Почти полляма отложу к концу пятого курса.
– Зачем? – потрясенно спросила я, и тут же осеклась от глупости собственного вопроса. Аринка рассмеялась и не стала отвечать. Мы молча пошли по коридору. У выхода на лестницу, прежде, чем нырнуть в шумный поток шатающихся студентов, я снова остановила ее.
– А как Мазитов тебе в этом поможет?
Аринка снова нацепила насмешливую улыбочку, но я знала это выражение отчаянной решимости, мол, плевать, а я вот так вот сделаю!
– Ну, я помогу ему, а он – мне!
Я схватила ее за руку:
– Ты с ним спишь?!
Аринка посмотрела на меня восхищенно и рассмеялась. Видимо, ее приятно удивило, что я могу говорить на такие щекотливые темы откровенно и не жеманничая.
– Нет, и надеюсь, до этого не дойдет!
Мы пошли на пару, и там, на одной из задних парт, Аринка шепотом рассказала мне, что Мазитов – сын одного старого приятеля ее отца, что отец Аринки и отец Мазитова когда-то вместе работали на заводе. Родители Аринки знали, что Эльмир сейчас важное лицо в универе, но попросить как-то пропихнуть дочь на бюджет им не позволяла гордость. Об этом Аринка говорила с презрением и ненавистью. Когда она узнала, что у ее собственных родителей есть такие полезные связи, то устроила им истерику и скандал, а потом сама пошла к Мазитову представляться и знакомиться. Пока они просто болтали и несколько раз пили кофе.
– По-моему, я ему нравлюсь, я его забавляю, – говорила Аринка. – Он сам пишет смс, мол, приходи посплетничать. Может, ему нужна инфа о преподах или о студентах. Не знаю. Но ему явно хочется, чтоб наше общение продолжалось. Надеюсь, тот факт, что наши родители дружат, удержит его от желания меня трахнуть.
На языке так и крутился вопрос: а если нет, ты согласишься? Но я промолчала. Спросила только, как она собирается просить его о такой огромной услуге, как перевод на бюджет, и что даст взамен. Но Аринка только пожала плечами. Тогда она не посвятила меня в свои планы.
Пока Мазитов возится с чайником и чашками, я продолжаю стоять, как вкопанная. Он предложил мне присаживаться, но желания рассиживать с ним за одним столом, мирно попивая кофеек, у меня нет.
Повернувшись, он обращает внимание на мой суровый вид, и ухмылочка сползает с его лица. Он повторят приглашение садиться, и даже немного отодвигает стул. Но я и шага не делаю. Дверь, ведущая обратно, в приемную, так близко к моей спине, что я могу на нее опереться.
– Спасибо, я постою, – отвечаю я с каменным лицом. – И кофе тоже не буду. Я не пью растворимый.
Вот так тебе, козел. Сам давись своей мерзкой жижей, мня себя эстетом. Купил банку кофе чуть дороже двухсот рублей и думаешь мнить себя аристократом?
Мазитов неуверенно ставит кружку на стол, все еще предлагая ее мне. Вторую он держит в руках и садится в кожаное кресло – на свое место.
– Ну ладно, – наконец, выдавливает он. – Ты расстроена, это видно. Я тебя понимаю. Ужасное происшествие. Из-за чего она..?
Из-за чего она выбросилась с Кричащей Башни, упала на землю, в снег, с двенадцатого этажа? Разбила свое красивое тело в лепешку, переломала кости, проломила череп? Договаривай, трус.
Вслух я только пожимаю плечами.
– Ну ладно, – повторяет он. – Когда похороны?
– Завтра.
– Ммм.
Видно, что ему не по себе в моем присутствии, и, если честно, я сама не знаю, чего добиваюсь своим поведением оскорбленной леди. Еще одного врага?
– У нее проблемы с учебой, что ли? Были? – спрашивает он между глотками. Я качаю головой. – А у тебя как?
– Все в порядке, спасибо. Сегодня вот зачет получила автоматом.
– Молодец. Молодец.
Он отпивает кофе и замолкает. Я продолжаю стоять у порога, мечтая уйти куда-нибудь подальше от этого человека в костюме с двубортным пиджаком темно-синего цвета. Председатель колхоза, ей-богу.
Глядя, как он нервно перебирает на столе бумажки, и слушая, как бормочет свое «ну, ладно, ладно», я решаю ему помочь.
– Эльмир Амирович, – говорю я, стараясь, чтоб голос звучал спокойно и твердо. – Вам не о чем волноваться. Аринкины тайны умерли вместе с ней.
Он на секунду замирает. Оставляет в покое бумажки, медленно отодвигает кофе и поднимает на меня взгляд. Глядя в эти черные бусины, я понимаю, что зря выдала свой спич. Его глаза наполняются ненавистью. Уголки губ опускаются вниз, придавая щекастой физиономии вид злобного клоуна. Он встает, обходит стол и, приближаясь ко мне, говорит, медленно и тихо:
– Беспокоиться? А я ни о чем и не беспокоюсь.
Его лицо буквально упирается в мой нос. От него пахнет ментолом и дешевым мужским шампунем.
– Ты кем себя возомнила, девка? – его шепот ядовитой змеей проскальзывает в уши и заползает в мозг. – Угрожать мне вздумала? Беспокоиться! Это ты должна беспокоиться, что я по щелчку, – он прищелкивает пальцами у моих глаз, как цыганка во время танца, – выкину тебя не только из института, но и из города! Даже заикаться не вздумай, поняла? Забудь все, что тебя связывало с Авзаловой! Она была той еще штучкой, но и на нее, как видишь, нашлась управа. А с тобой, кукла, и возиться не будут.
Интересно, что это значит. Кто эти некто, которые «не будут» со мной возиться?
Я чувствую, как промокла ткань водолазки подмышками.
Он отстраняется, и губы его все больше кривятся в злой гримасе. Я вижу, как они трясутся. Я знаю, что он испуган. Почти так же, как и я.
– Пшла вон.
Я разворачиваюсь и дрожащими руками берусь за ручку.
– Стой. – Он упирается в дверь рукой, так, что я не могу ее открыть. – У вас там были проблемы с какой-то первокурсницей.
У нас были проблемы? А мы-то с Арнинкой думали, что проблемы у тебя!
– Как ее зовут?
Перед моими глазами начинают переворачиваться страницы Аринкиного блокнота.
– Цуркан Аня, – отвечаю я.
– И что там с этой Цуркан?
– Аринка со всем разобралась, – вру я, мечтая только об одном: выйти отсюда.
– Будем надеяться.
Он опускает руку, и я пробкой вылетаю в приемную. Не обращая внимания на удивленную секретаршу, выбегаю в коридор и мчусь к лестнице.
Это моя третья встреча с Мазитовым Эльмиром Амировичем. Я имею в виду, близкая встреча, не считая те, когда он заходил к нам в аудиторию сделать какое-то объявление. Первая – когда Аринка привела меня к нему знакомиться. Вторая – один из самых жутких моментов в моей жизни. Хуже даже, чем эта, третья. Настолько худая, что я мечтаю о ней забыть.