Темный янтарь-2 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 7

Глава 7. Монастырские истории

Город, очень похожий на Красноборск

Резво шагал товарищ Васюк по ночной улице, имелась у посыльного срочная задача, оттягивала плечо винтовка – почти все как тогда, в Лиепае. Но все же здорово жизнь изменилась: и на рукаве повязка «Посыльный», и задача хоть и срочная, но не боевая, а главное, морда лица и ноги откровенно мерзнут – ибо декабрь. Идет время, марширует ускоренно и неутомимо, как самый главный посыльный начальник, который, видимо, на тонкие подметки ботинок и мороз вообще внимания не обращает. Курсант Васюк, как не старался себя тренировать физически и морально, на житейские мелочи все равно отвлекался.

Вообще осенью городок Красноборск[1] был неплох: река с пароходиками и баржами, приречные неспешные улочки, куцый клочок парадной набережной с прогулочной аллейкой, сохранившей налет провинциально-пышного купеческого размаха. Тогда – в первый раз – двигаясь с крошечного вокзала, Серега прошелся мимо местных достопримечательностей, оценил унаследованные от буржуйского прошлого парковые скамьи на мощных чугунных ногах-лапах. Само пехотное училище размещалось за мощными стенами бывшего монастыря – по первому впечатлению, тут можно было держать недурную оборону – вон какие бойницы, там хоть с винтовкой, хоть с «дегтяревым» засядь – пока еще артиллерия вышибет. Но опытный товарищ Васюк надеялся, что до обороны не дойдет – все же тыл, довольно глубокий.

На КПП предъявил направление – курсанты уставились, как бараны на новые ворота, хотя сами ворота и охраняли.

— Ты че, один, что ли?

— А как должно быть? – Серега показательно оглянулся: — Свита, ординарцы, оркестр сопровождения?

— Не болтай, сюда же командами с военкоматов присылают.

— Я не с военкомата, а из госпиталя. Откомандирован для укрепления курсантского состава, – намекнул товарищ Васюк. – Дежурный-то где?

Успевших повоевать в Красноборском пехотном училище действительно было немного: в роте у минометчиков двое парней, взводный после ранения у пулеметчиков, еще и комиссар училища в звании «батальонного» имел боевую награду, кажется, за Хасан. Вот с комиссаром и поимел товарищ Васюк краткую, но убедительную беседу.

…— Рекомендация и личное дело у тебя убедительные, но льготы и послабления фронтовикам у нас не предусмотрены, – сухо сказал широколицый «батальонный». – Это ясно?

— Так точно! Отлынивать не собираюсь. Шел на учебу сознательно, поскольку понимаю, как на передовой нужны подготовленные командиры.

— Формулировка верная. Давай, Васюк, оправдывай рекомендации. Как здоровье после ранения?

— Еще напоминает о себе, – честно признал Серый.

— Учтем. И вот что, Васюк, сопроводительное у тебя краткое, но за емкой подписью. Это как понимать? Я тебя напрямую спрашиваю, надеюсь, ответишь так же.

— Я, товарищ батальонный комиссар, пулю словил, воюя в стрелковой роте. Особого отношения к органам не имел, и не имею. Но из Лиепаи мы прорывались сводным отрядом, там компетентные товарищи рядом шли. Я связным был, вот запомнился умением ориентироваться, четкостью и быстротой. Извините, нескромно звучит, но это если «напрямую».

— Добро. Не теряй скромности и быстроты, товарищ курсант. Через две недели должен втянуться по физподготовке. У нас тут не санаторий.

Ну, на санаторий Красноборское пехотное училище действительно никак не походило. Разве что кормили прилично. Никаких освобождений и льгот курсант Васюк не получал, просто первые дни был откомандирован для подготовки клуба к празднику. Пока роты отрабатывали строевую подготовку, готовясь к ноябрьскому параду, оформительская команда рисовала лозунги и иную наглядную агитацию. Дело нужное, поскольку праздник и в дни войны праздник. Ну и что скрывать, по части строевой подготовки Серый не считал себя уж очень большим энтузиастом. Как-то не очень часто строевой шаг на фронте был востребован.

Отшагали свое на площади у городского собора роты курсантов, откричали дружное «ура» на глазах горожан. Вернулись к основной учебе. Серега, опасавшийся, что порядком пропустил с начала курса, с некоторым разочарованием осознал, что на занятиях изучают вещи в общем-то известные, и частично товарищем Васюком пройденные на практике. Вот уставы, те да, пришлось учить с чистого листа.

Сейчас, шагая по довольно скользкой, вымороженной улице, Серега признался самому себе, что именно учить параграфы было сложнее всего. Материальная стрелковая часть затруднений не вызывала – между прочим, курсант Васюк был одним из немногих в училище, не только державшим в руках немецкий автомат, но и применявший трофейное оружие в бою. Кстати, вполне достойно применял, хотя хвастать сдержанный курсант считал излишним.

Готовили роту на командиров стрелковых взводов. Оборона, рытье ячеек и ходов сообщения, «гранаты к бою!», переход в наступление, прорыв проволочных заграждений…. Некоторые наставления казались курсанту Васюку не совсем актуальными, но он благоразумно помалкивал. Теория – это одно, практика применения – иное, это Серый еще по школе отлично помнил.

Ночные тревоги, марш-броски с занятием рубежей, окапыванием и последующим переходом в атаку, организм перенес довольно легко. Ну, насколько это легко бывает для этаких тактических развлечений. Вот «химическое окуривание» в отрытой специально для этих учений землянке заставило сердце напомнить о себе, Серега превозмог, но противогаз содрал с себя с превеликим облегчением – сердце колотилось где-то у кадыка. Наверное, взводный этого момента не упустил – больше на окуривание курсант Васюк не попадал, находились ему иные задачи, чаще отправляли дежурить по батальону или на КПП – что ни говори, а опыт разговоров с вышестоящим начальством и гражданским населением, навык принятия оперативных решений у Сергея имелся изрядный, тут опять же ничуть не хвастая.

В начале декабря был назначен связным командира роты, имелся постоянный пропуск в город. Вообще по ориентированию на местности и иным топографиям курсант Васюк без всяких оговорок был в отличниках. Частенько помогал командирам в определении на местности маршрутов движения, ночью это было не так просто – маршруты давали все время разные, во тьме и снегах попробуй разберись, особенно когда не все курсанты толком на лыжах стоять умеют.

Лыжной подготовке уделялось большое внимание, Серега еще в детстве, в Москве сей важный спортинвентарь всецело освоил – в Нескушном саду с горок гоняли, да и через парк по лыжне в удовольствие было пробежаться. Здесь, конечно, об удовольствиях речь не шла – с полной выкладкой двадцать раз употеешь, а потом здешние лыжные крепления… это вообще не крепления, а мрак. Но пригодилось умение, полегче, чем многим курсантам было.

Общий язык товарищ Васюк с товарищами находил, своевременная шутка и незлое подначивание свое дело делали, определенный авторитет имел. Но если честно, наличие фронтового опыта и пулевой дырки в груди, так или иначе, создавали дистанцию. А может и слушок о «спец-рекомендации» ходил по роте – полностью скрыть такие вещи невозможно. Но занятия шли густо, скучать и размышлять на отвлеченные темы было некогда. Собственно, на марше и стрельбище становилось вполне очевидно, кто чего стоит, тут рекомендации не на первом месте.

Стрелял курсант Васюк неизменно на «отлично», тут, видимо, природные способности роль играли. А вот идеальное содержание оружия – это уже приобретенные навыки и железное осознание необходимости чистки в полноценные 120 процентов. Тут Серый себе снисхождения не давал. А насчет отличной стрельбы… тут смотря с чем сравнивать. Помнилось, как покойный Василек из незнакомой винтовки немцев-мотоциклистов клал – вот то да, исключительный навык, тут на училищном стрельбище хоть как обстреляйся, до схожего результата далековато…

Сворачивая в переулок, Серега попытался вспомнить – а говорил ли майору Осташеву о деталях того скоротечного боя? Саму-то стычку с разведкой немцев, понятно, упоминал, но вот об исключительной стрельбе старшего лейтенанта… Василек же наверняка отличником по стрельбе и снайпером был, в тирах регулярно занимался, возможно, по этой линии его легче отыскать?

Откровенно говоря, беседа с майором и тайна погибшего старшего лейтенанта Василька ушли куда-то далеко. От майора Осташева весть пришла одна, да и то косвенная. Сразу после Нового года стукнуло – первого января.

Утром объявили построение на училищно-монастырском дворе. К Сереге почему-то подскочил старшина роты, проверил воротник и остальное.

— Что такое-то? – изумился товарищ Васюк. – У меня ж всегда было нормально.

— Знаю. Не теряйся, курсант, – подмигнул старшина, обычно до таких вольностей не снисходивший, а выжимавший из курсантов всё до седьмого пота.

Построились роты, вышел ежащийся и дышащий на ладони оркестр. Обратился к курсантам комиссар училища, кратко напомнил об успехах Красной Армии под Москвой, и о том, что будущие товарищи командиры непременно внесут свой вклад в разгром гитлеровской гадины.

…— но некоторые наши товарищи и до училища с честью проявили себя в боях с немецкими оккупантами, активно участвовали в боевых действиях, были ранены. Наша Родина по достоинству оценила вклад… Курсант Васюк Сергей Аркадьевич, выйти из строя…

Грянул подмерзший оркестр. Серегу вроде бы как пихнули с двух сторон, но он уже и сам двинулся, не очень осознавая, но четко выполняя.

До конца так и не осознал, когда комиссар прикреплял медаль с красной муаровой колодочкой прямо на шинель, жал руку…

Вот неожиданно это было. Но ответил как надлежит, отдал честь…

Рассмотреть саму медаль товарищ Васюк смог только вечером – до этого как-то неудобно было любоваться. Еще раз поздравили курсанта в столовой – уже в узком взводном составе. Малость завидовали, конечно, товарищи. Ротный объявил поощрение в виде увольнения в город в воскресенье – события крайне редкого, поскольку проходили программу курсанты плотно, без всяких выходных, увольнительных и гулятельных дней. Старшина передал газету с указом о награждении…

Наградили всю группу спецсвязи. Василек шел в офицерском списке орденом «Красного знамени» (посмертно), красноармейцы почти подряд: Линда-первая и Янис – «За боевые заслуги», Стеценко и Васюк С.А. – «За отвагу».

Серега вздохнул: наверное, всем одинаково нужно было давать. Линда с Яном уж явно не меньше отваги тогда проявили. Ну, видимо, есть там какие-то наградные правила и порядки. Хотя что странно: о высоком командирском ордене в газете всегда печатают, но вот список красноармейцев с в общем-то боевыми, но рядовыми наградами.… Уж не попытка ли это все-таки выйти на след старшего лейтенанта Василька? Вполне возможен такой вариант, газета – это ого какая сила! Ну, майор свое дело делает, красноармейцам, и не только из спец-связи, тоже перепало. Но ведь заслуженно, а?

А медаль была неплоха: могучий танк, стремительные мощные самолеты... С танками у товарища Васюка как-то не особо пока сложилось, видимо, уместнее был бы на медали получить катер или эсминец. Весьма запомнившийся был поганый эпизод, чтоб ему курад… Ладно, будем надеяться, награда не последняя…

Серега опустил ворот шинели, взбежал на высокое крыльцо, постучал:

— Товарищ Мордвинов! Откройте, вам пакет.

Дрыхнут уже. Товарищ Мордвинов практически гражданский, железнодорожник, на станции отгрузками-погрузками руководит, но нынче любые специалисты не меньше военных трудятся, за полночь домой приходят. Но приходятся будить, такое время.

Товарищ Васюк воспитанно – вполсилы постучал прикладом в низ двери:

— Пакет! Товарищу Мордвинову!

Отомкнули, немолодой Мордвинов в накинутой на плечи железнодорожной шинели, расписался почти ощупью, глаза его слипались:

— Что ж тебе не спится, а, курс?

— Я бы с удовольствием, товарищ Мордвинов. Но служба… — Серега откозырял, сбежал на утоптанный снег.

Да, служба шла, учеба шла. Опять слухи о досрочном выпуске циркулировали в училище. Может и привирали – уже было такое, когда собирались едва начавшие обучение курсантские батальоны под Москву отправить. Теперь уж вряд ли, дела пошли на лад, отшвырнули наши от столицы фрицев. Так чего гадать? Досрочно, значит, досрочно. Младшим лейтенантом, лейтенантом, или сержантом, курсантом – фронт, он и есть фронт. Хотя хотелось бы лейтенантом – оно как-то поприличнее, а то непонятно, что в тылу делал.

Вообще тянуло на фронт товарища Васюка. Иллюзий не испытывал, успел хватить передовой. Но там самое место опытному бойцу, в тылу, если даже по уши в учебе, как-то стыдновато. Особенно, когда ненужное вспоминается, гм…

***

Как-то получилось, что за свою военную службу Серега в увольнениях не бывал. Не то чтоб особенно мечтал, но выходило, что момент-то знаменательный. Нет, с награждением медалью не сравнить, но все-таки – увольнительная, причем индивидуальная! Ирония судьбы заключалась в том, что гулять военнослужащему в Красноборске было особо негде: набережная по зимнему ветряному и морозному времени порядком утеряла в привлекательности, на рынке некурящему товарищу Васюку ничего не надо было, да и денег-то... Оставался кинотеатр «Просвет», благо работал он не только вечером – на городской посудной фабрике работа посменная, а у рабочих даже в военное время должен быть культурный досуг.

Кино шло смешное, но опять же выбирать не из чего. В зал курсант Васюк прибыл заблаговременно (на улице было зверски холодно), расположился. Зрителей было маловато: фабричные тетки, пара сонных ремонтников-речников с затона, немолодая интеллигентная пара из эвакуированного состава. Серега сидел, небрежно приоткрыв шинель и позволяя медали скромно поблескивать. Шапка – почти новая, сохранившая форму, была позаимствована у Петьки Хромова, приличный ремень взят у земляка Барныкова. На курсанта поглядывали – не то чтоб ослеплял наградой в тусклом освещении, просто не на кого больше смотреть в кинотеатре.

Минут через пять Серега решил, что в увольнении ему не особо нравится: чувствуешь себя балбесом, которому делать нечего. Ладно бы уже крутить ленту начали, а то в шинели жарко, а по ногам лупит ледяным сквозняком. Наконец выключили свет, пошел журнал военной кинохроники, увы, не особо свежий. Глядя на героически работающих артиллеристов, Серега вспомнил взорванные под Лиепаей гаубицы. Это же сколько мы в те дни орудий оставили, хорошо хоть не в полной исправности. Готов был командир Василек к такому повороту событий, прямо вот совсем готов, даже запас взрывчатки имел. Прав майор – странновато такое на второй день войны.

Бодрый, но не особо интересный киножурнал закончился, зажгли свет, впуская в зал немногочисленных припоздавших.

— Товарищ, тут не занято?

Голос был бархатный, прямо как консерваторская флейта. Серега мгновенно забыл о киножурналах и сквозняках. Машинально заверил:

— Совершенно свободно место. И видно отсюда шикарно.

Именно что «шикарно». Свет уже выключили, но профиль молодой дамочки зоркий товарищ Васюк продолжал наблюдать. Ну, положим, зоркость тут не при чем, тут скорее боевое косоглазие применяется. Но именно «дамочка», тут не ошибешься.

Подобных интересных женщин Серому в последний раз приходилось видеть очень давно, наверное, еще до войны. Аккуратный, чуть вздернутый носик, тени ресниц, локон, выпущенный из-под шапочки, меховой воротник пальто… Курад свидетель – да таких особ в Красноборске вообще не бывает.

Товарищ Васюк осознал, что рискует окончательно и зафиксированно окосеть, и перевел взгляд на экран. Там шли титры «Золотого ключика», фильма еще довоенного, вполне предсказуемого, без особых красоток. Запахи кинолента вообще не передавала. Это что же за духи такие у дамы?! Наверняка ленинградские, она определенно не местная, эвакуированная.

На экране пели, подергивалась неисправная шарманка папы Карло.

— Когда не в первый раз смотришь, не так увлекательно, правда? – шепнула прекрасная незнакомка.

— Очень верно говорите, – признал Серега, в данный момент склонный соглашаться со многим.

Нет, ну какая изящная девушка?! Ладно, едва ли «девушкой» уместно называть – лет на десять старше курсанта. Но культурная, изысканная особа, того не отнять. Губы накрашены… или это в темноте так кажется? Кто она такая может быть? По сути, сама подсела…

На экране Дуремар промывал у фонтана своих бесценных пиявок, товарищ Васюк смотрел, но не особо видел.

— Замечательный фильм. Но вот по ногам просто жутко дует, – шепнула соседка, бархата в ее шепоте было уже столько, что запросто занавес Большого театра можно скроить.

— Очень дует, – согласился Серега, которому стало жарко. Не надо было быть опытным связным-посыльным, чтобы осознать – дело идет к близкому знакомству.

К знакомству дело пришло буквально минуты через две.

— Слушайте, а вы фронтовик? – прошептала прекрасная дама.

— Можно сказать, да. Я на переобучении, – пояснил Серега, чувствуя, как щеку щекочет мех дамского ворота. И черт с курадом знают почему, но щекотка эта отдавалась в самых дальних местах организма.

— Но вы же здесь простудиться можете, – обеспокоилась милосердная душистая особа. – Может, ну его, это кино? Идемте ко мне, я вас горячим чаем напою. Я тут рядом обитаю. Немножко вина есть, я грог умею готовить. Вы военный, вам простужаться нельзя.

— Тут вы правы – здоровье для нас, фронтовиков, прежде всего, – признал Серега, помогая даме подняться с жесткого сидения.

Разговор шел глупый, поскольку прикосновение к податливому женскому локтю говорило больше любых слов. Как так получается – рукав пальто плотный, и под ним какая-то утепляющая мануфактура есть, а пробивает, как будто обнажен тот локоток…

Шли по заснеженной улице, день был умеренно ветреный, бледно-белый, обычный, и только пухлые, тронутые вишневой помадой губы женщины в этом морозе насыщенно светились.

Нельзя сказать, что курсант Васюк абсолютно потерял голову и способность мыслить. Как раз напряженно думал-гадал: как? почему? куда идем? Влюбилась с первого взгляда? Шпионка? Ерунда же: товарищ Васюк – парень незаурядный, с достоинствами, но те достоинства еще нужно разглядеть. Не киноактер, чтоб в него с первого взгляда влюбляться. И какой шпионке интересен рядовой курсант? Из ценных сведений только количество штыков во второй роте первого батальона и железно устоявшееся меню питания. Нет, на фронте как «языка» определенно могли сцапать, но тут же тыловой Красноборск.

Что-то такое себе мыслил товарищ Васюк, пытался анализировать и догадываться, но вторая слагаемая состояния одолевала. Близость красивого лица, локотка, а главное – аромат духов. Прямо аж… даже мысли о тайном химическом оружии мелькнули.

А звали ее Лида, Лидочка…

…— Понимаете, муж у меня еще до войны в ответственную загранкомандировку отбыл. Не просите, не могу сказать куда, там всё очень секретно. Война, и застрял… там важная служба, а я одна, одинокая, брошенная.… В эвакуацию отправили, а я здесь никого не знаю, вот абсолютно никого. Ах, может, мы на «ты перейдем»?

— Непременно! – Васюк неожиданно даже для себя овладел рукой красавицы, приложился губами к запястью в перчатке. От запаха духов вообще насквозь пробило.

— Ах! – Лидочка такого проявления буржуазных манер явно не ожидала. – Какой ты галантный.

— Нам иначе нельзя, мы из спецсвязи, – обосновал Серега, решивший пройти по краю риска и изучить ситуацию до конца. Между прочим, военнослужащий в увольнении имеет право распоряжаться временем по своему усмотрению, на то оно и у-воль-нение. Только держись, Серый, настороже, уж очень оно всё стремительно идет…

По-правде говоря, организм, оправившийся от ранения, молодой и абсолютно не сытый лирикой, стремился к еще большей скорости. Прямо только и оставалось удивляться прыткости этого ошалевшего организма. Руки он целует, вспомнил, как в школе «Евгения Онегина» ставили, дворянские устаревшие манеры изучали. Народ от смеха помирал, а тут прямо пригодилось…

Вышли к реке, легкую поземку гнало к ногам.

— Вот здесь я, Сереженька, и обитаю. Скромно, очень скромно. Ты не обижайся, но я вперед пройду. Все же одинокая женщина, соседи лишнее болтать начнут, сплетни пойдут… Ты дом обогни не торопясь, там дыра в заборе. Дверь в квартиру сразу рядом с сараем…

Без аромата духов мозги курсанта Васюка слегка прочистились. Может, ну его, такое приключение? Уж очень само в руки идет, прямо тает и клеит, как довоенная шоколадная конфета. А с другой стороны, если это ловушка, то мы драпанем, и пусть в нее какой-нибудь простак попадает? Тебя, товарищ Васюк, медалью за что наградили? За уклонение от опасностей? Ладно бы «За боевые заслуги», а так конкретно – за отвагу! Что обязывает!

Рассуждал Серега очень верно и отчасти правильно, но чувствовал, что это сомнительная правильность. Влекло. Туда: под пальто, в чистое тепло, в духи. Стройная она… Лидочка. И рассуждения в башке курсанта тоже стройные, нельзя загадки оставлять неразгаданными, только это… осторожнее, Серый...

Дыра в заборе обнаружилась без труда. Серега оценил следы у прохода: свежие, мужские, размер 43-44. Не исключено, что в гости к Лидочке регулярно наведываются граждане мужского пола. Но не факт, возможно, это жильцы дома дорогу срезают.

Подобрав полы шинели, курсант Васюк проник во двор. Насчет «очень скромно» Лидочка не соврала: двор вообще не чищенный, узкая тропка меж сугробов ведет к двум дверям дома и дровяному сараю. Дом двухэтажный: облупленный кирпич первого основательного этажа, бревенчатый второй этаж.

Серега решительно поправил шапку и двинулся к указанной двери. Четкого плана вроде как не было, имелась установка соблюдать осторожность и не подставляться.

Узкая скрипучая лестница… так, сразу на второй этаж попадаем. Ну, могли и подселить эвакуированную женщину, вполне могли. Серега аккуратно стукнул в покрытую инеем единственную дверь. Открыли…

Здесь было натоплено. Пальто Лидочка уже успела снять.

Последние месяцы курсант Васюк видел женщин исключительно издали, а непосредственно в платьях, да еще в шелковых, вообще не видел. Лидочка действительно была стройной. Нет, не худой, именно стройной, безупречно сложенной и объемной точно в нужных местах. По оригинальной, просчитанной соразмерности пулемет ДП напоминала.

— Ты вообще-то одна здесь? – прошептал Серега, изо всех сил прислушиваясь.

— Я же говорила… Ой!

Остатками разума товарищ Васюк осознал, что план у него все-таки был. Нет, не то что именно план, а последовательность целей. Первоочередность. Сначала дверной крючок накинуть…

…Шея теплая, душистая, завитки светлых волос у уха, упругая талия в замерзших курсантских руках…

—Ой… ой… – возможно, Лидочка ждала чего-то иного, она пыталась выскользнуть и притормозить ход событий, но гость был так же напорист, как и галантен. Серега весьма смутно понимал, откуда взялись такие уверенные ухватки, опыт-то был скромен. Видимо, навыки военной службы давали не только знание уставов, но и уверенность тактических действий в любой ситуации.

— Ой, да ты хоть выпей рюмку, согрейся. Там же кровать есть, я постелю. Сереженька, у тебя же руки ледяные…

— Что руки, Лидочка?! Я же весь сгораю.

— Ой ты боже ж мой! Я тебе что, шалава подворотная?! Выпей и на кровать ляжем, как люди. Поуспокойся, а то толку не будет.

Насчет последнего проницательная Лидочка была права – курсантский предохранитель мог и соскочить, уж очень туго боевая пружина была взведена.

Серега принял из рук очаровательной дамы высокий лафитник с вином.

— Я сейчас, соскучиться не успеешь, – хозяйка ускользнула за отгораживающую угол занавеску, там скрипнули пружины кровати.

Серега машинально понюхал вино – пахло сладко, приторно, немного лекарственно. Наверное, кагор. Пить вообще не хотелось. Кстати, по возвращению могут и унюхать спиртное. Но обижать хозяйку тоже не хотелось, она же там… Должно повезти, товарищ Васюк, он вообще, парень везучий.

Серега плеснул рюмку за тумбочку – там все равно обои были старые, отклеившиеся – и стремительно обогнул легкое фортификационное препятствие типа «занавеска».

— Ой! – в очередной раз повторила Лидочка.

Гость атаковал вкрадчиво, но стремительно и неудержимо.

…Сладко это было, явно слаще кагора, может, даже и приторнее, но прямо ох…, как с парашютной вышки прыгаешь. Но с вышки это один раз, а тут многократно, поскольку силы удалось все же рассчитать. Чисто инстинктивно, поскольку на строгий расчет и обдуманную диспозицию курсант Васюк нынче резервов разума не имел…

— Ой, оголодал-то как… Ой, растреплешь же… ой, сумасшедший, – почти уже в голос вскрикивала Лидочка.

Стоило напомнить хозяйке, что она демаскирует ситуацию перед соседями, но сил на разумные предупреждения у Сереги не было – лишь ахал и зубами скрипел.

…— Ой, совсем бешеный, – простонала Лидочка, когда силы, арсенал, да и все остальное иссякли.

— У нас – в спецсвязи – иначе нельзя! – пробормотал товарищ Васюк, чувствуя, что отдал мигу счастливой удачи все силы, да и хозяйку не то, чтобы разочаровал.

Курсантское недосыпание – есть основная опасность, подстерегающая любого учащегося пехотного училища…

…Как толкнуло, проснулся от приглушенных голосов.

— Дрыхнет?

— Как дитятко. Лафитник выдул и сразу упал.

— А что он на кровать-то вывалился? Дашка, ты мне чо брехливо заправляешь? Успела бляднуть?

— Котик, ну когда?! Когда? Вы же следом шли. Дерябнул солдатик бодяжного, ощупью рассупонился, да и увял. Вон как повело – занавесь чуть не сорвал.

— Ох, докрутишь крупом, Дашка, лярва ты по уши подлая. Ладно, что с ксивой?

— «Курс» он, – откликнулся еще один, тонкий, но определенно мужской голос. – С городского пехотного. Вон, и по обмоткам видно. Дашка, ты чего пустышку цепляла? Это ж голяк.

— Так, а кого?! – нервно возмутилась лже-Лидочка. – Тут тебе Невский проспект, что ли? Фраерок говорил «фронтовик», из какой-то специальной связи, вон медалька у него.

— Вот ты насквозь пустоголовая. Ладно, с паршивого вояки – хоть шинели клок. Любоваться на него теперь, что ли? Мочим, а вечером в трубу у речки, – сказал первый нехороший и хриплый мужчина.

— Только без мясни! Постель не пачкать! – поспешно предупредила аккуратная лже-Лидочка.

— Сивый, вояка-то сопляк, но ксивы не совсем беспонтовые. Справка о ранении есть, в книжке отметка, может пригодиться, – порадовал тонкоголосый.

Серега одним глазом оценивал ситуацию с душистой кровати: комната просматривалась за частично отдернутой занавеской. Трое преступников с интересом рассматривали документы гостя, сгрудившись у круглого стола. Понятно, попал товарищ Васюк на воровскую «малину», заранее имелся такой вариант событий. Нужно сработать немедля, дальше будет только хуже.

Все ж засмотрелся Серега на корму хозяйки – в синем платьевом шелке хороша была продажная лже-Лидочка. С другой стороны, заминка обернулась только к лучшему.

— Да что за госпиталь такой? Наляпают печать, ничего не разберешь, - бандиты дружно повернулись к голой лампе-люстре.

Хорошо, что разуться успел – Серега соскользнул с кровати, мысленно упрашивая предмет мебельного разврата не особо скрипеть пружинами. Блудливая койка, конечно, не послушалась, но быстрый курсант уже оказался за спинами оборачивающихся бандитов:

— Руки вверх! Никому не двигаться!

Злоумышленники замерли – больше от внезапности, чем с испуга.

— Положу на месте! Руки! – рявкнул курсант Васюк, успевший порядком наработать командный голос. – Стреляю без предупреждения!

Горлышко бутылки кагора, схваченной со стола и теперь плотно упертой в спину короткошеего бандюка, лишь очень отдаленно напоминало ствол пистолета. Но это если видеть, а если плотно между лопаток упирается, то вполне можно и обмануться.

Крепкошеий гад начал медленно задирать руки. Так, успех, пусть и частичный. Дальше-то как?

Заготовленный план у Сереги кончился, дальнейшие обстоятельства оставались неопределенны…

Щуплый подбандиток внезапно и безмолвно толкнул лже-Лидочку на стол – крепко качнувшаяся мебель сбила статичность ситуации. Красивая женщина ахнула, опираясь на стол, на пол полетела посуда. Главарь банды мгновенно сунул в руку в карман полупальто…

Серега без раздумий ударил бандита кулаком в печень и тут же добавил по голове сомнительным кагором – бутылка разлетелась…

…Мелкий подбандиток с удивительной скоростью метнулся к входной двери – только слетевший крючок звякнул. Лже-Лидочка с ужасом косила глазом.

— Сидеть, тварь! Иванов, Петров, перехватить преступников! – рыкнул на весь дом Серега, без снисхождения добавляя неохотно оседающему главарю горлышком бутылки в шею.

Красавица привычно ахнула и прикрыла руками кудрявый затылок…

Одевался товарищ Васюк превышая все нормативы, даже с упрямыми обмотками управился мгновенно. Главарь бандитов лежал на полу, вроде и признаков жизни не подавал. Рядом с рукой преступника валялась изящная финка.

Серега с опозданием сообразил, что оружию на полу не место, подхватил нож. Прекрасная лже-Лидочка, скорчившись, поглядывала из-за края скатерти-газеты.

— Сиди, шалава! – приказал Серега. – Сейчас наряд придет, оформит. Эх ты, дура, а еще с такой статью и фигурой…

Красавица не ответила, но по глазам было видно, что думает о госте очень нехорошо.

Товарищ Васюк спешно собрал с пола, отряхнул и спрятал собственные документы – госпитальную справку чуть запятнало. Вообще комната выглядела словно после рукопашной рота на роту: битая посуда, по всему полу багровые устрашающие пятна, правда, по большей части не кровавые, а винно-кагорные. Серега еще раз со значением глянул на женщину и выскочил на лестницу.

Проклятая обмотка вздумала развязаться в самый предательский момент: чуть не загремел по ступенькам. Нервы. И ведь свободно засада может ждать. Тот подбандиток весьма шустрым был.

Сжимая финку в кармане шинели, товарищ Васюк пересек дворик, известным маршрутом преодолел заборную дыру. Пока сложностей не было.

Спешил курсант в училище, местами переходил на рысь. Пока несся, оформилось в голове решение. Так себе, конечно, выход, но что делать. Проскочил КПП и прямиком в штабной корпус:

— Товарищ батальонный комиссар у себя? По личному, очень срочному вопросу.

Комиссар был в келье-кабинете. Выслушал лаконичное вступление. Кратко поинтересовался:

— Васюк, ты сознаешь, где и как такие «личные дела» разбирают?

— Э… примерно сознаю. Так, а что делать? Это же бандитская группа. Как комсомолец и сознательный советский гражданин я не могу промолчать. А меня дальше фронта все равно не пошлют. Ну, наверное.

— Ты, Васюк, не комсомолец. Ты – блядун.

Серега подумал, что порой в жизни человек многое совмещает, причем совершенно неосознанно и случайно. Но товарищ батальонный комиссар об этой особенности бытия наверняка знает, нет смысла напоминать. Да и время поджимает.

Комиссар взял четырех курсантов с оружием, скорым шагом двинулись к месту происшествия, по пути зашли в милицию. В горотделе было не особо много служащих: дежурный, да замерзший постовой отогревался кипятком. Постового и включили в «следственную группу». По пути милиционер рассказал, что дом на нехорошем счету, еще летом там грабителя взяли и двух дезертиров.

Пусто было на втором этаже. Ни пораненного бандюка, ни прелестной Дашки-Лидочки.

— Удрали, опытные, – констатировал милиционер. – Значит, здесь вы и схватились?

В принципе, место происшествия говорило само за себя: следы драки, пятна и лужи, теперь на них еще и отпечатки обуви добавились.

Серега развел руками:

— Пытался задержать, но опыта у меня в этом отношении мало. Вот тут у главаря ножик лежал. Выбить финку удалось, я его бутылкой…

— Понятно, бутылкой… – зловеще кивал батальонный комиссар.

Почему-то все смотрели на кровать. Ну, да, развороченные одеяла и подушки выглядели особо цинично.

— Идем в отдел, там подробно опишешь, как оно было, что они говорили, как выглядели уголовные элементы. Еще вполне можем задержать, – решил опытный в бандитских делах милиционер.

***

Широко и уверенно шагал курсант-посыльный Васюк обратно в училище, заснеженный город был знаком, частично изучен, и даже слегка спасен от опасного бандитского элемента.

Описал тогда личности преступников Серега весьма подробно, зоркость глаза не подвела. Ну, лже-Лидочку описывать было вообще очень просто – детали вспоминались даже излишние. Милиция все тщательно записала, особенно про шикарное пальто, намекнула, что не исключена засада «на малине». В общем, серьезно отнеслись.

Еще серьезнее отнеслись в училище. Имел курсант Васюк краткую, но весьма неприятную беседу с батальонным комиссаром.

…— Я же сразу почувствовал, что что-то не так. Вижу, «покупает» меня дамочка. Но надо было разобраться…

— Товарищ курсант, не имейте привычки нагло врать старшим по званию и возрасту людям.

— Виноват…

По итогам разговора курсант Васюк вполне уяснил, что о лейтенантском звании может и не мечтать, после чего и был направлен к городскому врачу по «интересным болезням». Военврач училища по этой части практического опыта не имел, поскольку до войны был стоматологом.

Стыдно, конечно, было. Особенно по поводу собственной ошалелой глупости. Ведь хорошо знал, чем знакомства с интересными и доступными дамочками могут окончиться, но то было в теории. А на практике… на практике понесло так, что и не помнил, как на той кровати оказался. Крайне легкомысленно. Но не может же быть у человека изрядный опыт прямо по всем подряд жизненным наукам?! Это сборка-разборка оружия до автоматизма нарабатывается, метание гранат нормально натренировывается. А лже-Лидочка… это же откровенная засада.

Обошлось. Ничего гадкого и венерического курсант Васюк не подцепил. Ну, кроме внеочередных нарядов. Награды, документы, честное имя сохранил в неприкосновенности. Посмеивались, конечно, товарищи по роте, но подробностей приключения они не знали. Позже передали, что приходили из горотдела милиции, передавали благодарность – взяли главаря, по характерному ранению и опознали. Опасный был гад, еще с довоенного времени «хвост» за ним тянулся. Подбандиток утек – насчет него было сразу видно – скользкий, как мелкая жаба. Красавица воровская тоже бесследно исчезла, ну и курад с ней…

***

Быстро забылся неудачный поход в кино и последовавшие сомнительные приключения. Уплотнялась учебная программа: еще больше тактики и огневой подготовки, ночные выходы в лес, стрельбы и опять стрельбы. Ледяные винтовки, где ударник к пружине готов примерзнуть, обморожения, ориентирование и мучения с лыжами, марш-броски и снова марш-броски…. Стиснув зубы, повторял курсант Васюк давно усвоенное. Фронтовой опыт подсказывал: не все дают, многое упускается. И командовать живыми людьми не особо учат: вот что толку, когда командир команды знает, а реакцию подчиненных в боевой обстановке представляет слабо? Там ведь исключительно «на горло» не возьмешь, бойцы на уставные требования могут и положить. Знать надо – их, своих подчиненных, возможности и способности каждого. Много чего упускалось. Может, оттого, что преподаватели не особенно знали фронтовую жизнь, а может, потому, что и в принципе нельзя человека к некоторым вещам подготовить. Но минометы по соседству, почему с ними только общее знакомство было? А организация огня пулеметного взвода? А связь?! По связи почти ничего не давали. Ходил Серега к временно прикомандированным связистам, налаживающим телефонную линию к комендатуре и пристани, интересовался телефонными аппаратами. Много ли узнаешь за краткое общение? Ну, хоть что-то.

Осознавал Серега, что к пониманию средств связи и принципов их работы способностей имеет немного. «Нельзя объять необъятное», как сказали старинные, но имеющие жизненный опыт, специалисты. Но на фронте связь – первое дело, а ее отсутствие практически обрекает на поражение как отдельные пехотные взводы, так и более крупные войсковые соединения. Посыльные, связные, флажки и свистки – все это вчерашний день. Радиосвязь – вот современность! Но о ней вообще речь почти не идет. Ладно, хотя бы телефонная полевая линия. Уточнить обстановку, вызвать артиллерию…. Тогда, на станции у Лиепаи, как немцев-то приложили!

В редкие минуты «свободы мозга» пытался курсант Васюк догадаться, проанализировать, как изменилась война за вот эти осенне-зимние полгода. Понятно, что изменилась, вот и новые вводные дают преподаватели, меняются акценты занятий, понятно, что «наверху» пытаются успеть, догнать, опередить врага. Но… Опыт подсказывал: медленно это идет, с отставанием. И если доверят товарищу Васюку взвод, работы будет немеряно. Поскольку во взводе живые люди, очень нужные стране, своим семьям и друзьям, такие же красноармейцы, как сам Серый, как Ян Выру, Стеценко и Пахомов, и многие иные, живые, и уже неживые.

Знал Серега, что будет тяжело. И знал, что того не избежать, и смертей не избежать. Вот был бы Ян во вверенном взводе, оно как бы спокойнее было. Человек, которому можно и связь доверить, и всё что угодно. Знать, что если всё же не получилось, не вышло в этот раз, значит не было никакой возможности. Но, эх… Крайне редки во время войны чудеса. Даже если жив товарищ Выру, какова вероятность, что дороги пересекутся… Да нет, жив конечно, воюет где-нибудь. Наверное, и медаль его нашла, все же где-где, а с награждением порядок должен быть.

***

Вопреки слухам досрочно на фронт курсантские батальоны не отправили. В марте курс обучения был закончен, спешно и без особой торжественности объявили о присвоении званий, формировали команды для отправки. Товарищ Васюк с некоторым удивлением обнаружил, что выпущен не «сержантом, и даже не «младшим», а полноценным «лейтенантом». Видимо, закрыло глаза начальство на нехорошую историю с кино и кагором, тут повезло.

Про конкретные назначения никто, понятно, ничего не знал. Короткий марш на станцию, погрузка в теплушку… Серега слушал разговоры бывших сокурсников, знал, что гадать-загадывать бессмысленно. Наступало время военной судьбы, которая жутко любит дурить и нехорошо подшучивать над людьми, но случаются у нее и любимчики, так что предугадать ее решения невозможно. Тут не угадаешь, что тебе «личного» выдадут: «наган» или «ТТ»? Серега предпочел бы пистолет – все-таки был опыт, выручала полуавтоматика. Но опять же - что заранее прикидывать? Подгонял новое обмундирование лейтенант Васюк, впрок набирался сил, валяясь на жестких вагонных нарах, шутил насчет распределения в «отдельный диверсионный взвод охраны кухни штабармии». А внутри, в глубине души, все же подергивалось, нехорошо и мерзенько – возвращаться на фронт довольно сложно. Если не сказать, «страшно». Но это пройдет – совладаем, не в первый раз – в себе Серый был уверен. Справимся. Вон – лежала тщательно завернутая воровская финка в вещмешке: не хвастал, берег для сложной фронтовой жизни, удалось сохранить. Мелочь, а приятно. И с остальным совладаем, пусть оно и посложнее будет.

(Не училище, а лейтенантская школа, не Красноборск, а Чебоксары. Но такие же парни. Из 27 один точно выжил)

В резерве не задержались – нуждалась армия во взводных командирах, разделили команду, двинулись дальше. Уже догадались молодые командиры, что обогнул эшелон Москву, чувствовалась близость фронта. На заезд в родной город Серега не особо надеялся – даже если через Окружную или вокзал наскоро проскочишь, что толку? Да и наведываться домой было не с руки – едва ли тетка из эвакуации вернулась, немцев не так уж далеко отбросили. Да и жива ли? Матери писал дважды, можно было через нее про московские дела узнать, но ответа не пришло. Может, перевели в иную зону, может, в училище такие сомнительные письма цензура не пропускает, а может… Нет, о худшем думать нельзя.

Наконец выгрузились. Прямо у разбитой вдребезги, выгоревшей станции, началось распределение. А на западе знакомо ухало, вздыхала артиллерия…

— Товарищи командиры, поздравляю с прибытием на героический Калининский фронт. Вам выпала честь защищать Родину на центральном, самом важном, ответственном рубеже, – отдышливо провозгласил майор в белом, с одной стороны до смешного подкопченном, полушубке. – Так, Егоров, Сомоненко – сюда! Коломоец, Олешов, Васюк – к тому старшему лейтенанту…

Попал лейтенант Васюк в только что переименованную и получившую звание «гвардейской» 21-ю стрелковую (раньше она не очень интересно именовалась 361-й стрелковой).

Двинулись в дивизию на санях. Утомленно ступала худая утомленная лошадь, нахохлился возница, поджав ноги, дремал сопровождающий старлей. День выдался относительно теплый, чавкал желтоватый снег под лошадиными копытами и полозьями саней. Серега смотрел в бледно-голубое небо, не столько из поэтических соображений, как по причине очевидности старых и свежих бомбовых воронок у дороги. Летная погода, что не очень хорошо.

Торчал из снега у въезда в спаленную – одни трубы торчали – деревню немецкий указатель. «Старое Варино» - не без труда перевел Серый. Вышибли, значит, фашиста из Варино, что хорошо. А то, что пулемет уже слышен, не так хорошо. Недалеко от Варино отошел подлый фриц, закрепился. А Ржев у нас, значит, где-то вот там – к югу – будет? Тоже пока наш город под немцами, идут здесь бои местного значения…

[1] Сейчас широко известен замечательный город Красноборск, стоящий на берегу дивной реки Северная Двина. Но никакого пехотного училища в том городе в годы войны не дислоцировалось. Здесь речь идет о совершенно ином Красноборске – очень похожем, но другом.