Через стекло больничной палаты детектив Джеймс Мэддокс смотрел на шестерых девушек. С виду сущие подростки – одна блондинка, остальные темноволосые. Все истощенные, слабые. Пустые глаза, лица без выражения. У каждой сзади на шее татуировка в виде штрихкода.
Их нашли две недели назад на «Аманде Роуз», зарегистрированной на Кайманах яхте класса люкс, стоявшей на рейде в одной из живописных бухточек Виктории.
К «Аманде Роуз» детективов привело расследование дела «Крестителя». На борту теперь уже конфискованной яхты действовал секс-клуб «Вакханалия» – очень дорогой элитный плавучий бордель, а во внутренних каютах держали шестерых несовершеннолетних секс-рабынь. Все девушки были иностранки; кроме этого, о них мало что было известно – после освобождения ни одна не произнесла ни слова.
Рядом с Мэддоксом стояли детектив Кьель Хольгерсен, консультант из службы поддержки потерпевших и врач-психиатр.
– Как думаете, когда они заговорят? – спросил Мэддокс, не отрывая взгляд от девушек. Те сидели за столом перед подносами с больничной едой, но только одна девушка апатично тыкала вилкой в еду. Остальные сидели неподвижно, явно зная о том, что за ними наблюдают. Под охраной полиции их разместили в палате, делившейся на спальную и жилую зоны, и медленно выхаживали – восстанавливали здоровье и лечили зависимость от опиоидов, на которые их подсадили. От прессы местонахождение девушек скрыли.
– Пока трудно сказать, – отозвался врач. – Могут пройти месяцы, а то и годы, даже с учетом лечения. Налицо выраженная кататоническая депрессия – больные почти все время неподвижны, с трудом засыпают, разучились сосредоточиваться и принимать даже маленькие решения, боятся резких движений и громких звуков, у них отсутствует аппетит, они быстро устают. Когда их к нам привезли, у них просто сесть в кровати занимало по несколько часов…
– Между собой не общаются? – спросил Мэддокс.
– Отмечено невербальное общение, но оно сводится к переглядыванию и изредка к жестам. Одна из наших медсестер слышала, как две пациентки перешептывались – вон та, которая гоняет куски по тарелке, и блондинка, – добавил психиатр. – Но они замолчали, как только заметили медсестру.
– А медсестра не может предположить, на каком языке они говорили?
Врач покачал головой:
– По ее мнению, на каком-то славянском.
– Ну, это сразу сужает зону поиска, – буркнул Хольгерсен. Высокий и тощий, он нехарактерно для себя прямо стоял рядом с Мэддоксом, не отрывая взгляда от девушек. – Полная загадка эти девчонки. Кто бы мог подумать, что «Креститель» приведет нас к растреклятой тайне с международной торговлей людьми?
– Они никому не доверяют, – добавила их консультант из службы поддержки потерпевших. – Их мучили, подсадили на наркотики, подвергали психологическому насилию; они смертельно боятся сообщить что-нибудь о себе персоналу больницы или мне, вероятно, опасаясь встречных обвинений…
Мэддокс присмотрелся к девушке, ковырявшей больничную еду: высокие острые скулы, довольно крупный нос, широко поставленные миндалевидные глаза, черные, как угли. Густые темные волосы стянуты в простой понитейл. На вид младше Джинни. Тошнотворная маслянистая вязкость возникла внутри при воспоминании о том, как он едва не потерял дочь в схватке с «Крестителем». Вспомнилось и остальное, что произошло за последний месяц: как он сперва поддался страсти, а потом не на шутку влюбился в свою напарницу Энджи Паллорино, которая ослушалась приказа начальства ради спасения Мэддокса и Джинни и теперь рискует потерять из-за этого работу. От этого детективу было тяжело. Он прекрасно представлял, как расстроена Энджи отстранением от расследования «штрихкодов» – ведь это она первой потянула за эту ниточку и наткнулась на след настоящей мафии! Кроме того, она не первый год работала в отделе расследований сексуальных преступлений и умела находить подход к жертвам изнасилований. Мэддоксу остро не хватало в команде женщины-детектива с соответствующей квалификацией.
Глядя на темноволосую девушку в палате, он, не в силах побороть себя, видел в ней свою восемнадцатилетнюю Джинни в коконе из пленки, подвешенную под старой, грозящей в любой момент рухнуть эстакадой, в темноте и тумане. И Энджи, ползком пробирающуюся к середине моста, чтобы освободить его дочь…
Мэддокс потер лоб, заставляя себя вернуться мыслями к шестерым, по сути дела, неизвестным потерпевшим.
Как вас зовут? Кто вас привез в нашу страну? Где ваша родина, семья, друзья, дом? Вас же наверняка ищут!
В убойный отдел Мэддокса взяли недавно и сразу поручили руководить поимкой «Крестителя». Сейчас его попросили возглавить новую следственную группу, специально созданную для расследования дела шести татуированных найденных девочек. В помощь себе Мэддокс набрал представителей отделов по борьбе с изнасилованиями, сексуальной эксплуатацией, по борьбе с наркотиками и из разыскного. Развитие дела ожидалось бурным: девушки попали в страну сложным маршрутом и явно усилиями международной преступной сети торговли «живым товаром»: сомнительные паспорта, найденные на борту «Аманды Роуз», не были предъявлены ни на одной канадской таможне и не имели отметок о въезде. Напрашивалась мысль, что паспорта придержали на будущее, когда «Аманда Роуз» с пленницами на борту направится в территориальные воды Северной и Южной Америк – традиционный маршрут плавучего борделя, как уже удалось установить.
Тайной оставалась и личность владелицы-управляющей-сутенерши «Вакханалии» мадам Ви, которой на вид можно было дать все семьдесят лет, и трансгендера Зайны, телохранителя и по совместительству личной помощницы мадам. На яхте документов этой парочки не нашли.
– Кататоническая депрессия могла возникнуть из-за отмены опиатов? – спросил Мэддокс, игнорируя мобильный, который завибрировал в кармане.
– Опять-таки сложно сказать, – отозвался психиатр. – Ломка иногда проявляется тревожностью, упадком сил, бессонницей, потливостью, ощущением внезапного жара или холода, болями в животе, тошнотой и рвотой, однако мое мнение – состояние этих девушек скорее свидетельствует о перенесенном длительном физическом и эмоциональном насилии. Это результат психологической травмы.
– Мы постоянно видим такое у выживших жертв сексуальной эксплуатации, – поддержала его консультант из службы поддержки потерпевших. – Тактика контроля, которую применяют современные работорговцы, включает запугивание в сочетании с социальной изоляцией в той или иной форме, насильственное удержание, отбирание личных документов, введение жестких правил, ограничение физической активности и постоянное насилие или угрозы применения насилия. Многие жертвы верят, что если они не согласятся заниматься проституцией, то перебьют их близких, где бы ни проживала семья. Некоторые страшатся позора – вдруг родные узнают, что они занимались или занимаются проституцией… – Женщина глубоко вздохнула. – Мне кажется, девушкам угрожали лишением жизни и убийством близких, если они заговорят.
Гнев и ненависть сгустились холодным желе у Мэддокса внутри от этих слов консультанта СПП, которая была еще и квалифицированным психотерапевтом.
– Пройдет немало времени, прежде чем они начнут нам доверять, – тихо заключил он.
– И еще больше, прежде чем поверят, что отныне они в безопасности.
Мэддокс встретился взглядом с консультантом:
– То есть они еще не поняли, что свободны?
Она покачала головой:
– Не исключено, что они просто не знают, что такое свобода.
Решимость, холодная и непреклонная, сжала челюсти Мэддокса. Он перевел взгляд с консультанта СПП на психиатра:
– Звоните в любое время, если наметятся перемены.
Врач кивнул:
– Если какая-то реакция и будет, то, скорее всего, у нее, – он кивнул на темноволосую девушку, которая уже отложила вилку. – Она старшая и психически более выносливая. Либо ее не так давно втянули в этот бизнес, она меньше вынесла и меньше подвергалась промыванию мозгов. Или же нам просто попалась от природы стойкая девушка. Иногда волю к жизни невозможно сломить.
Мэддокс в сопровождении Хольгерсена шел к выходу из корпуса, когда в кармане снова завибрировал мобильный. Он замедлил шаг и достал телефон, вдруг вспомнив, что ему уже звонили, но он не мог ответить.
– Мэддокс, – резко сказал он в трубку. Вид безучастных ко всему девушек-подростков, заторможенных, апатичных, лишил его остатков терпения. В нем горело желание найти и посадить того, кто превратил почти детей в эти тени. В первую очередь он наметил взяться за мадам Ви и Зайну. На время следствия обеих поместили в тюрьму в северной части острова, но на допросах обе молчали как рыбы. Нужно, чтобы хотя бы одна из подозреваемых не выдержала и заговорила. Хватит миндальничать.
– Как это понимать, Джеймс? – с напором начала бывшая супруга. – Ты снова протупил визит Джин к врачу!
Мэддокс даже остановился от удивления и взглянул на часы – семнадцать минут седьмого. Черт, черт! Шедший впереди Хольгерсен тоже замедлил шаг и вопросительно поглядел на босса.
Мэддокс махнул ему идти дальше, показав, что скоро освободится. Хольгерсен зашагал к выходу своей характерной размашистой походкой, а Мэддокс свернул в пустую больничную рекреацию.
– Слушай, Сабрина, я…
– Даже не начинай! Она была записана на половину пятого! Я звоню узнать, как прошло, и узнаю, что ты за ней не заехал, и сегодняшнюю встречу с психотерапевтом пришлось отменить!
Мэддокс почувствовал угрызения совести. Он все силы бросил на то, чтобы справиться с нешуточной бурей, поднявшейся после ареста «Аманды Роуз», и совсем забыл, что поклялся дочери лично возить ее к врачу. Как ни крути, помощь психолога понадобилась Джин из-за участия Мэддокса в охоте на «Крестителя». Девушка чуть не погибла из-за его работы – розыска чудовищ в человеческом облике, потому что серийный убийца Спенсер Аддамс нанес удар по самому дорогому, что было у детектива, метя в его единственную дочь.
Мэддокс провел пальцами по волосам.
Черт, ну почему Джинни не позвонила и не напомнила? Но тут же он спохватился – может, и звонила, а он не ответил своему ребенку, занятый спасением чужих дочерей!
– Я с этим разберусь.
– Джин перезаписалась на другой день, но мы же с тобой договорились, Джеймс! Мы договорились, что она останется на острове, только если ты будешь рядом! Ты обещал возить ее к психотерапевту!
Мэддокс растянул узел галстука.
– Сабрина, я сказал – я разберусь. Просто у меня сейчас…
– Твое «просто» – история нашей жизни! Меня тошнит от этого слова! Из-за твоего «просто» разрушился наш брак, из-за твоего «просто» мы тебя неделями не видели! Из-за твоего вечного «просто» тебя не хватало на элементарные отцовские обязанности, поэтому-то Питер и…
– Хватит, – процедил Мэддокс сквозь зубы, теряя терпение.
«Как раз по этой причине я переехал на остров и нашел здесь работу – чтобы все исправить, чтобы быть ближе к дочери, наладить общение… Чтобы спасти то, что осталось от семьи… чтобы стать хорошим отцом…»
Получалось у него плохо – он снова подвел свою малышку, забыв обо всем, кроме несчастных девушек с вытатуированными штрихкодами.
Всю жизнь к этому все и сводится: пока идет расследование, он обязан думать о задержании негодяя, но как только преступника удается поймать, ему поручают новое дело. Как прикажете работать не щадя себя, добиваясь справедливости для жертв и их близких, и одновременно обеспечивать семью, стараться быть хорошим мужем и отцом и в результате все равно остаться ни с чем? Существует ли в природе способ раскрывать изощренные преступления, оставаясь при этом заботливым семьянином, посещая школьные праздники, спортивные соревнования и выступления хора, которые Мэддокс пропускал много лет, делая для потерпевших все, что в его силах?
Он набрал воздух в грудь и медленно выдохнул.
– Я все улажу, – ровно произнес он. – Я…
– Чепуха! У тебя, говорят, опять крупное расследование, а я по многолетнему опыту знаю, что это означает: ты опять будешь сутками пропадать на работе! Как у тебя твоя трехногая дворняжка еще не сдохла от избытка заботы! Не говоря уже о том, когда ты только успеваешь встречаться с этой своей… из полиции…
– Ее зовут Энджи. Запомни уже имя детектива, спасшего жизнь твоей дочери, Сабрина.
Сабрине, видимо, стало неловко. Она помолчала.
– Я ей очень благодарна, – продолжала она уже мягче, – но ведь в конечном счете это из-за тебя Джинни оказалась в опасности! Короче, я сажусь на первый же паром, собираю вещи Джинн и увожу ее домой, на материк. Она будет жить у нас с Питером – уж мы проследим, чтобы она получила всю необходимую психологическую помощь. Я уже договорилась с местным психотерапевтом, он согласен ее взять. Джинни сейчас не должна быть одна, а с учебой решим – переведется в УБК[2], гораздо, между прочим, престижнее, чем какая-то Виктория…
Слушая болтовню бывшей жены, Мэддокс невольно сжимал челюсти.
– Я сейчас не могу разговаривать, – тихо сказал он. – Я нахожусь на работе и перезвоню позже, когда у меня будет время.
– Джеймс, не смей этого…
Он сбросил звонок и проверил входящие. Пропущенный звонок от Энджи, от Джинни ничего. Подойдя к окну, он набрал телефон дочери и, слушая гудки, разглядывал парковку. Уже сгущались сумерки, и шел мелкий дождь – струйки воды, извиваясь, стекали по стеклам. В светящемся тумане под фонарями Хольгерсен прогуливал ковылявшего на трех лапах Джека-О, которого Мэддокс нашел умиравшим на дороге на прошлый Хэллоуин. Со смутным напряжением он следил за своим напарником: тот оставался загадкой, полный странностей и пунктиков. С виду не способный сказать и двух грамотных фраз, Кьель Хольгерсен был одним из самых проницательных и умных сыщиков, которых встречал Мэддокс. Он подозревал, что специфическая речь Хольгерсена была либо способом застать собеседника врасплох, либо отвлекающим маневром. Но что он прячет, вот вопрос… В нем шевельнулась безотчетная тревога. Хольгерсен ему импонировал, но Мэддокс не был уверен, что парню можно доверять.
– Папа?
Мэддокс напрягся.
– Джинн, прости, что я забыл про врача. Что ж ты не позвонила?.. У тебя все нормально?
– Пап, да все прекрасно! Не хотелось тебя беспокоить, я же представляю, как ты сейчас занят. Больше всего я хочу, чтобы ты отыскал негодяев, которые издевались над этими девочками. Делай все, что надо, чтобы их посадить… – голос Джинни пресекся от волнения. – Это те же самые, кто убил Грейси и Фейф и мучил Лару, кто толкнул их на дурную дорожку, кто скрывал убийцу… – Джинн говорила о девушках из Виктории, ставших жертвами «Крестителя». – Их надо отправить за решетку на максимальный срок… А со мной все прекрасно, я могу и даже хочу ездить на эти сессии сама.
Мэддоксу тут же вспомнилась дочь в полиэтиленовом коконе. Внутри у него образовался кусок льда, а рука сама собой сжала телефон.
– Чем ты сейчас занята? – тихо спросил он.
– А что?
– Да так просто. Мне нужно убедиться, что ты в порядке.
– У меня гости.
– Кто?
Секундная пауза.
– Друг.
– Кто конкретно?
– Ты его не знаешь.
– Парень?
– Да, парень.
– А твоя соседка дома?
– Дома. Но даже если бы она и вышла, со мной бы ничего не случилось. Это тебя мама накрутила, да? Скандалила, что ли? – Не давая Мэддоксу возможности ответить, Джинни продолжала: – Пап, она уговаривала меня переехать к ним с Питером, но я отказалась. Я не хочу туда. Это все равно что струсить и убежать в собственную детскую… Я останусь на острове. Мне нравится университет, новые друзья, своя квартира…
– Джинн, это не тебе ре…
– Если ты хочешь сказать – не мне решать, то разреши напомнить: мне через четыре месяца исполнится девятнадцать.
Мэддокс невольно вспомнил девушек со штрихкодами. Даже старшей из них до девятнадцати еще жить да жить.
– Я справлюсь, я и маме так сказала. И не пропущу ни одной сессии у психотерапевта – туда, между прочим, автобус ходит…
– На когда ты перенесла? – только и спросил Мэддокс.
– В следующий четверг на шесть, после лекций.
– Значит, детка, вот как мы сделаем: я буду ждать тебя в машине у твоего дома в полшестого в следующий чет…
– Да зачем же…
– Джинн, это нужно мне. Сделай это для меня, пожалуйста.
После некоторого колебания Джинни ответила:
– Ну, ладно, конечно.
– А после сессии мы с тобой куда-нибудь пойдем, поужинаем и поболтаем, договорились?
– Хорошо, пап.
Мэддокс закончил разговор с тяжелым сердцем и снова взглянул на часы: надо позвонить Энджи. Как-то у нее прошла встреча с медсестрой из Сент-Питерс? Он начал набирать Паллорино, когда больничные двери разъехались, и вошел Хольгерсен, весь блестящий от дождя, с Джеком-О под мышкой.
– Сарж! – начал он, размашистой походкой спеша к Мэддоксу. – Нам нужно срочно двигать в управление – адвокат Зайны предлагает сделку. Зайна согласна кое-что рассказать о штрихкодовых!
Университет Британской Колумбии.