Раскинувшийся перед ними город выглядел так, словно сошел с пленки исторического фильма прямо в реальность.
Тянущиеся ввысь каменные стены окружали богато украшенные дома с колоннадами, что соседствовали с домами городской бедноты. Узенькие улочки, где и двум людям было проблематично разойтись, плавно перетекали в мощенные мостовые, по бокам которых стояли раскрашенные статуи неизвестных Алу людей, а те, в свою очередь, стекались к большой городской площади с ораторским возвышением и храмами каких-то богов.
Среди белого дня на улицах было много народу, и их небольшая, но пестрая компания привлекала к себе больше внимания, чем ему хотелось бы, но пока местные ограничивались только недоуменными взглядами — и он надеялся, что так будет и дальше.
— И что дальше? — с непривычки щурясь на ярком солнце, спросил стоявший рядом с ним Джузеппе Кароцца.
После той сцены, что они с Шимковой устроили в кабине пилотов, Ал почти не сомневался в том, каким будет их решение, но все равно у него действительно отлегло от сердца только тогда, когда он узнал, что Кароцца летит с ними. Профессор кафедры античной истории, владеющий латынью на разговорном уровне и понимающий древнегреческий был им необходим как воздух.
— Как ни странно, но нам нужны деньги, — хмыкнул Ал, — Той еды, что мы взяли с собой, нам хватит хорошо если на пару дней — и это крайний срок, чтобы найти какую-нибудь подработку, — он говорил негромко, не желая побеспокоить остальных, — Не знаешь, где здесь вывешивают объявления? Ну типа «Николаос ищет грузчика, обращаться в такую-то такую-то лавку»?
Джузеппе пожал плечами:
— Не знаю, но предлагаю начать с агоры.
— Агоры? — переспросил Ал.
— Центральная площадь. Там обычно рынок и храмы, — пояснил Джузеппе, — Помнишь площадь, которую мы проходили? Думаю, это была она.
— Ну, давай попробуем, — Ал мрачно усмехнулся и тут же пожалел об этом необдуманном поступке.
Кожу над верхней губой нещадно саднило. Он смутно помнил, — то ли откуда-то из детства, то ли из фильмов, — что греки никогда не носили усов, и либо гладко брились, либо отпускали длинные лопатообразные бороды, поэтому перед самой высадкой он, со слезами на глазах, сбрил свои усы в первый раз за последние двадцать с лишним лет. Теперь он не узнавал своего лица в зеркале, а с возникшим после непривычного бритья раздражением, не удавалось справиться никаким кремам после бритья.
— Пойдем, — кивнул Джузеппе, и они направились к площади вдвоем, оставляя остальных разглядывать окрестности с раскрытыми ртами.
Никакого рынка там сейчас не было, и вообще людей было не в пример меньше, чем на узеньких улочках. Двери в храмы и в здание, распознанное Джузеппе как некий аналог городского совета, были закрыты — и быстро стало ясно, что они пришли сюда зря.
— Где все? — недоуменно спросил Ал, оглядываясь.
— Не знаю. Наверное, сегодня какой-то праздник, — недоуменно ответил Джузеппе, повторяя за ним.
— Ладно, черт с ними. А объявления-то где?
Из похожего на объявление на площади обнаружился только папирус, прибитый к дверям здания совета и оповещавший местных жителей о результатах какого-то голосования, смысл которого ускользал от Ала несмотря на перевод Джузеппе.
— Как они здесь вообще работу ищут? — сокрушенно спросил Ал.
Каждый миллиметр площади был рассмотрен разве что не под лупой, но никаких ни бумажек, ни табличек с объявлениями они так и не обнаружили, а надписи на стенах были полезны разве что в качестве словаря местных ругательств.
Джузеппе пожал плечами:
— По знакомству? Этот городок совсем маленький, здесь все должны друг друга знать.
— Ну и что дальше? — Ал выудил из кармана сигарету и, воровато, словно нашкодивший школьник, оглянувшись по сторонам, прикурил.
Джузеппе последовал его примеру.
— Пойдем напрямую у торговцев поспрашиваем? — неуверенно предложил он, — Мол, так и так, помощь по части грубой мужской силы не нужна?
— Думаешь, сработает? — Ал разглядывал дымящуюся сигарету, зажатую между пальцев, и мысли его были совсем не о судьбах их маленькой, но дружной компании.
В загашнике у него оставалось всего три пачки сигарет, а табак не был для Европы эндемичным растением, что в совокупности оставляло ему всего три дня спокойной жизни, после которых ему вынужденно и безальтернативно придется бросать курить.
Всего три несчастных дня.
— У нас есть другие варианты? — пожал плечами Джузеппе.
— На виллу какую-нибудь заглянуть? Может, там руки нужны? — робко предположил Ал.
— Не получится, — Джузеппе покачал головой, — Те, что поменьше, обходятся своими силами, а у тех, что побольше, всю тяжелую и пыльную работу делают рабы. А чтобы устроиться на непыльную и нетяжелую нужно хотя бы знать язык.
Куда ни плюнь, обязательно попадешь в какую-нибудь засаду.
Под недоуменными взглядами местных они докурили, после чего направились на поиски торговых рядов. Поиски не заняли у них много времени — Джузеппе был прав, городок действительно оказался таким же небольшим, каким казался с высоты птичьего полета.
Лавки, торгующие всем, что только может пригодиться жителю античного города, тянулись вдоль широкой улицы сплошной шеренгой, перемежаясь тавернами и кабаками. Между ними хаотично перемещались мужчины, одетые в туники и длинные тряпки наподобие тог прямо на голое тело, и женщины в длинных платьях с причудливыми прическами.
Здесь на них с Джузеппе никто не обращал никакого внимания и Ал даже не знал, радоваться ему или огорчаться.
Осмотревшись, Джузеппе оценил обстановку и завернул к небольшой лавочке, на прилавке которой были разложены всевозможные ювелирные изделия. За прилавком стоял немолодой мужчина, большой нос и характерные черты лица выдавали в нем еврея. Ал пожал плечами и последовал за ним, больше для солидности, чем для чего-то еще.
Греческий звучал для него как белый шум, и помочь Джузеппе в переговорах он ничем не мог.
Первая попытка закончилась ничем, не успев толком начаться. Еврей-ювелир едва понимал латынь, а Джузеппе не мог бегло говорить на греческом — и быстро стало ясно, что общего языка им не найти. Еще нескольким торговцам, к которым они зашли, не требовалась помощь, и удача улыбнулась им только на пятой лавке, в которой бородатый улыбчивый грек продавал мебель.
— Я сказал ему, что тебя контузило на войне и теперь ты очень плохо слышишь, — сообщил Алу довольный Джузеппе по пути назад в лагерь.
Солнце уже скрылось за горизонтом и на город постепенно опускалась ночь.
— Зачем? — удивленно спросил Ал.
— Здесь все говорят на греческом или латыни, разве что кроме африканцев и зарейнских германцев. Для первого ты слишком бледный, а вторых здесь не особо любят. Так проще.
— Ну допустим, — подозрительно прищурился Ал, — А с остальными-то что делать будешь? Сколько ему там еще людей нужно?
— Трое. И охранник, — отозвался Джузеппе.
— Тоже скажешь ему, что они глухие? — саркастично спросил Ал.
Джузеппе на мгновение замолчал, и только потом ответил:
— Что-нибудь придумаю. И еще. Для него ты — Альбин, а я — Карр.
К тому моменту как они вышли за стены, на остров опустилась необычайно темная ночь. Бледная молодая луна смотрела на них с небосвода, но ее свет был слишком слаб. Если бы не фонарики на телефонах, они бы точно переломали себе ноги раньше, чем добрались до импровизированного лагеря, разбитого в пролеске недалеко от городских стен.
Впрочем, “лагерь” было слишком громким словом для обозначения места их стоянки. На небольшой поляне посреди редкого леса, очерченной виртуальной “стеной” из закрепленных на деревьях фонариков, стояло всего шесть палаток. Непозволительно мало для семидесяти человек — но протоколы действий в экстренных ситуациях, применяемые в гражданской космонавтике, никогда не предполагали возможности высадки на необитаемую планету — и спасательного оборудования для выживания в диких условиях на борту корабля тоже не было.
Эти палатки некогда принадлежали тем немногим туристам, что летели их рейсом.
Различные вещи валялись то тут, то там прямо под ногами — но освещение в лагере было не в пример лучше, чем в городе, что сводило на нет вероятность сломать себе что-нибудь, неудачно оступившись. Несколько миниатюрных аккумуляторов на термоядерных батареях, которые Ал сумел отвоевать у Стива и остальных, могли обеспечивать их электроэнергией ближайшие двадцать лет — и экономить на освещении не было нужды.
По центру лагеря кто-то развел костер — и все собрались вокруг него, занимаясь каждый своими делами. Один из старшеклассников играл на гитаре, — и несколько человек слушали его, — кучка пассажиров жарила остатки маршмеллоу на открытом огне, но большинство привычно сидело, уткнувшись носом в телефон или ноутбук.
На первый взгляд со стороны могло показаться, что они большой компанией выбрались на природу где-нибудь в Эссексе, но эта иллюзия быстро рушилась, стоило оглядеться по сторонам. Разбросанные везде ящики и чемоданы, оборудованные прямо на земле импровизированные спальные места скорее намекали на то, что они потерпели кораблекрушение.
Возвращение Ала и Джузеппе не осталось незамеченным. Музыка тут же стихла и взоры всех присутствующих обратились к ним.
— У нас для вас хорошая новость, — убедившись, что все его слушают, начал Ал, продвигаясь ближе к потрескивающему костру, — Мы нашли подработку. Нам понадобятся еще два-три крепких парня.
— Что за подработка? — тут же оживился народ.
— Грузчиками в одной мебельной лавке. Нужны люди на две смены, — ответил Ал. По толпе прокатился разочарованный рокот, — Ну да, грузчиками. А вы что думали? Что нас примут за богов, сошедших с небес, и мы будем купаться в роскоши? Местные не идиоты, — припечатал он, закрывая эту тему, и продолжил, — Короче, ближе к делу. Платят по 50 драхм в день на брата, кормить на работе будет жена хозяина лавки. Оплата в конце недели. Негусто, конечно, но если получится пристроить на такую же зарплату еще десяток человек, нам всем хватит на какую-никакую жизнь и, возможно, даже на съем жилья. В общем, не все так плохо.
Джузеппе одернул его за рукав и, когда он обернулся, полушепотом сказал:
— Ал, ты ничего не забыл?
Точно!..
— И еще, — добавил Ал, — Если кто-то из вас уверен в своей способности махать мечом, хозяину лавки нужен охранник.
— Зачем? Тут что, нет городской стражи? — насторожился Франсуа, молодой парень из пассажиров. По его внешнему виду можно было понять, что он не вылезает из фитнес-центров.
Ладно, начистоту — так начистоту. В конце концов скрытность сейчас была неуместна и вполне могла в будущем стоить кому-нибудь жизни.
— Фидиас, хозяин лавки, говорит, что здесь в последнее время оборзели пираты, — народ дружно охнул, — Римляне, говорит, слишком заняты грызней между собой, им никакого дела нет, а сами греки слишком слабы, чтобы дать отпор. Вот и защищаются, кто как может. Может, это и к лучшему. Если бы тут было спокойно, нашли бы мы работу, ага, — звучать еще скептичнее, чем звучал Ал сейчас, было невозможно, — Ну что, — он сомкнул руки в замок, — Есть желающие немного подработать?
Желающие нашлись быстро и в количестве в три раза превышающим количество вакантных мест у Фидиаса. Даже желающие похвастаться своими навыками рукопашного боя обнаружились, хоть на это Ал совсем и не рассчитывал. Однако вакансий у Фидиаса от этого больше не становилось — и нужно было что-то решать. Желательно — так, чтобы обошлось без тяжких телесных.
Задумчиво почесав подбородок, Ал предложил желающим тянуть жребий — и это стало приемлемым для всех выходом.
Управившись с жеребьевкой, все собирались было вернуться к своим занятиям, но Ал снова отвлек их:
— Еще минуточку внимания, — сказал он, — Учитывая местную проблему с пиратами, я не думаю, что спать просто так, под открытым небом, безопасно. Если ночью начнется набег — мы не успеем даже отреагировать. Мне кажется, целесообразно будет назначить людей в дозор. Скажем, первая смена заступает с 11 вечера и до 3 ночи, а вторая — с 3 ночи и до 7 утра.
Он обдумал это предложение еще по дороге и сейчас просто озвучивал его.
Желающих провести пол ночи на ногах нашлось меньше, чем желающих таскать мебель и подпирать спиной стенку лавки в поисках воришек, однако две дозорных группы по пять человек все же удалось наскрести. Маловато, но и их лагерь нельзя было назвать большим.
Отпустив остальных, Ал раздавал инструкции свежеиспеченным дозорным. С его точки зрения они были прописными истинами, но, отдавая себе отчет в том, что он имеет дело с гражданскими, он рассказывал все в мельчайших подробностях.
— … и последнее — если увидите хоть какое-то, малейшее непонятное движение, не поднимайте панику, но сразу будите меня. Дальше действуете в соответствии с указаниями.
— А почему только тебя? — недоуменно подняла бровь Шимкова, вызвавшаяся нести дозор в первой группе.
— Если вы начнете будить всех на своем пути криками «пираты идут!», знаешь, что произойдет? — Шимкова помотала головой, — Все запаникуют и побегут кто куда. Кто-то за стены, а кто-то и на врага. Это очень опасно, поэтому будите меня, а дальше я скажу, что делать.
Шимкова кивнула, отступая на пару шагов назад.
— Больше вопросов нет? — обратился Ал ко всем. Тишина стала ему ответом, — Отлично. Значит так, первая группа — заступаете через двадцать минут, три человека дежурят на холме, двое — ближе к лагерю. Вторая — заводите будильники на три и идете спать. Потом — по той же схеме, что и первая группа. Всем все ясно?
Десять человек синхронно кивнули головами.
— Отлично, — сказал Ал, — В случае форс-мажора — будите меня, — повторил он еще раз, — Все, по местам.
Дозорные разошлись по своим импровизированным постам, а он, недолго думая, присоединился к остальным и отправился спать. Этот бесконечно долгий день совершенно его вымотал.
Настойчивая и жутко противная трель комма буквально вонзилась ему в мозг, выдергивая его из приятного сновидения, в котором он тискал грудастую бразильянку на морском побережье. Спросонья плохо соображая, что происходит, он попытался встать и тут же запнулся мизинцем о чемодан.
К трели комма добавился громкий и недовольный мат, — и этого оказалось достаточно для того, чтобы люди вокруг проснулись и принялись сонно крутить головами, пытаясь выяснить причину ночной побудки.
Выругавшись, Ал обнаружил, что удар мизинцем о чемодан был неплохим средством для того, чтобы продрать глаза и практически нормальным голосом беззлобно буркнул в комм, нажимая на кнопку приема:
— Слушаю.
Выяснив, что ничего страшного не происходит, а просто их командир решил ночью исполнить ритуальный танец вокруг чемодана, народ попадал назад на импровизированные подушки, тихо ругаясь себе под нос.
Сквозь помехи до Ала донесся голос Стива:
— Ну все, мы добрались до орбиты Плутона. Покидаем солнечную систему и уходим в варп. Просто хотел, чтобы ты знал.
— Стив, у нас четыре утра. Ты мне весь лагерь перебудил, — тот факт, что большая часть людей проснулась именно от его пируэтов, Ал предпочел замолчать.
Из комма раздался неопределенный звук, а затем Стив сказал:
— Прости, все время забываю, что у вас минус шесть от корабельного.
— Ладно, проехали. Удачи вам, Стив, — Ал уже не злился на напарника за бунт, но за отправившихся с ним все равно переживал.
— Спасибо, вы там внизу тоже держитесь, — отозвался после паузы Стив, — Если все получится, мы пришлем вам помощь.
— Принято.
— Кстати, — Стив хихикнул, — У нас тут учительский бунт. Дженкинс орет, что ты украл ее драгоценных деточек и требует, чтобы мы свернули назад.
Ал прыснул:
— Ну пусть побунтует, ей это полезно.
— Я ей этого говорить не буду — мне еще людей довезти надо, а это, знаешь ли, будет немного проблематично сделать, если меня насмерть забьют сумкой, — хохотнул Стив на той стороне, но быстро посерьезнел, — Ну все, мы у точки входа. Прощай, Ал. Надеюсь, еще свидимся как-нибудь. Стив, конец связи, — сказал он, прежде чем Ал успел открыть рот, и комм замолчал.
Ну вот и все. Теперь они окончательно сами по себе.
Второй неожиданный звонок прозвучал на следующий день, когда они, вместе с Джузеппе и Паулем подпирали спинами стены лавки Фидиаса и лениво (а на таком солнцепеке сложно было что-то делать не лениво) оглядывали улицу. Фидиас за стойкой торговался с очередным покупателем и не обращал на них никакого внимания.
Из кармана Джузеппе раздался сигнал комма — и он чуть было не подпрыгнул от неожиданности. В ответ на его заданный одним взглядом вопрос, Ал коротко кивнул, после чего они отошли немного в сторону от лавки.
С явным волнением, Джузеппе нажал на кнопку приема, и из комма в то же мгновение раздался возбужденный женский голос:
— Прием. Стан, это Мария. Мария Диас. Ты меня слышишь?
Мария?! Неужели она жива?!
— Мария? — ошарашенно переспросил Джузеппе, — Мария, это я, Джузеппе. Mamma mia, как я рад тебя слышать!
— Джузеппе? — из комма раздались шорохи и затем Мария добавила, — А где Стан? Это же вроде его комм.
— Стан… — влез Ал, не дожидаясь приглашения, — Стан мертв, Мария.
— Ал? — голос на той стороне звучал удивленно, — В смысле “мертв”? Что у вас там происходит? Почему вы никого за нами не прислали? — скороговоркой вывалила она на него поток вопросов.
Недолго думая, Ал вкратце пересказал ей события последних дней. Темнить сейчас было бесполезно, и даже немножечко вредно.
Когда он закончил говорить, Мария молчала. Мария молчала настолько долго, что он было подумал, что сигнал пропал, когда из комма раздалось ошарашенное:
— Н-да… Все наперекосяк пошло.
— И не говори, — усмехнулся Ал, позабыв, что она его не видит, — Я так понимаю, тебе нас тоже порадовать нечем? Почему ты так долго на связь не выходила?
— Ага, нечем. Я комм расколошматила. Не критично, но на починку нужно было время, а вот как раз с ним у меня не задалось.
— Почему? — не понял Ал.
— Потому что остаться в античном доме наедине с самим собой дольше, чем на полчаса — это очень сложно, я тебе скажу! Вокруг меня постоянно кто-то есть. Постоянно. И знаешь, что самое странное? Им вообще нормально! Они даже мыться по одному не ходят, Ал!
— Стоп, стоп, стоп! — Ал совершенно потерял нить разговора и мириться с этим так просто не собирался, — Давай по порядку. С того момента, как вам на форуме надавали.
— Ну… Давай, — немного замявшись, отозвалась Мария, — Спрашивай, я не знаю, с чего начать.
— Джузеппе и Яна сказали, что ты потерялась. Как так получилось?
— Очень просто. Я отстала. Че… Цезарь очень быстро бегает для человека, который умер две тысячи лет назад, — не сдержавшись, Ал прыснул в кулак от ее слов, — Что дальше случилось, я не видела. Я была прямо в толпе и в какой-то момент люди просто побежали. Это уже потом мне рассказали, что Цезарь наехал на Октавиана, который собирался принести ему в жертву каких-то военнопленных.
— Чего?! — удивился Ал.
— Я тебе позже расскажу, — одернул его Джузеппе, позволяя Марии продолжить.
— Потом, когда все побежали, меня как-то занесло в переулок, где на меня напали какие-то местные бандиты, — рассказывала Мария, — Но со мной все хорошо, Квинт их раскидал как котят.
— Квинт? — переспросил Ал, — Это еще кто такой?
— Центурион мой знакомый, — отозвалась Мария, — Ну, тогда, очевидно, еще незнакомый. Он просто мимо проходил и заметил. Хотя… — неожиданно задумалась она, — Знаешь, Ал, вот пока ты не спросил, я не понимала, но… Он откуда-то знал, что я была с Цезарем. Спрашивал меня потом постоянно. Тот еще ребус был — у нас с ним ни одного общего языка нет.
Кто-то дернул Ала за рукав футболки и, когда он поднял глаза, он увидел обеспокоенного Пауля, одним взглядом указывающего в сторону Фидиаса. Тот уже закончил торговаться с клиентом и теперь выжидательно смотрел на них.
— Ага-ага, — быстро пробомотал Ал, — Давай быстрее, у нас мало времени. Мы на работе.
— На работе? — удивилась сперва Мария, но потом спохватилась, — Короче. Я уже немножко понимаю местных, и… Те чуваки, к которым меня притащил Квинт — они какие-то старые друзья Цезаря и они уже вот несколько дней как в мыле носятся по городу, ищут его и пытаются поднять народ на восстание против Октавиана.
Ал присвистнул и собирался было задать уточняющий вопрос, но Джузеппе быстро выхватил комм у него из рук и нервно спросил:
— Кто они, Мария? Ты знаешь их имена?
Мария на той стороне задумалась, а затем ответила:
— Ну я сейчас живу у Гая Азиния Поллиона. Еще был Луций Корнелий Бальб и несколько других чуваков, я их в лицо помню, а по именам — нет. Надо у Квинкции спросить. Это жена Поллиона, очень общительная женщина.
Джузеппе облегченно выдохнул. Ала так и подмывало задать ему пару вопросов, но времени на это сейчас не было — и он переключился на Марию:
— Они уверены, что он жив?
— Уверены, но я не могу понять почему. Они все так быстро говорят, — почему-то Ал был уверен, что на той стороне Мария развела руками.
Давно позабытая надежда снова робко поднимала голову где-то внутри.
Со стороны лавки раздавались быстрые шаги Фидиаса. Разговор пора было сворачивать.
— Ладно, давай вечером поговорим? Нам работать надо, — скороговоркой выпалил в комм Ал и, нажав на красную кнопку, сбросил связь.
Когда он обернулся к Фидиасу, на его лице сияла широкая улыбка.