— Если бы не ты, он был бы жив!
Тумаки сыпались на Квинта, но он даже и не думал сопротивляться или говорить что-то в свое оправдание. А что тут можно было сказать? Квинкция была совершенно права. Не приди он на иды домой к ее мужу, не расскажи, что на самом деле случилось — Гай Азиний определенно не ввязался бы во все это и точно был бы еще жив.
С этим было невозможно поспорить.
Бледная, как мел, Мария дернулась в их сторону, но Квинт остановил ее одним коротким жестом. Не надо. Пусть лучше Квинкция поколотит его. Может быть, и ей станет легче — и его невыносимое чувство вины хоть немного отступит.
Квинкция отпрянула от него так же резко, как и накинулась:
— Ну зачем, зачем, во имя богов, ты вообще к нам пришел?! — вскричала она. В глазах ее стояли слезы.
А что я, по-твоему, должен был сделать?! — хотелось закричать в ответ, но он сдержался и, чтобы уж точно не сорваться, принялся разглядывать свою обувь.
За спиной скрипнула входная дверь. Быстрее, чем пришло осознание, Квинт обернулся и метнулся вперед, загораживая Квинкцию своей спиной. В этой борьбе больше не оставалось никаких правил — и надеяться на то, что противник пощадит хотя бы женщин, было бы в высшей степени глупо.
В дверном проеме стоял Тит Пулло и, ошарашенный такой реакцией, таращился на него. За спиной у него маячил еще один, незнакомый человек. Облегченно выдохнув, Квинт опустил занесенные для удара кулаки, и улыбнулся:
— Ну и напугал же ты меня, Тит.
— Ты меня тоже, — напряженно хохотнул Пулло.
— Матий?! — раздался из-за спины удивленный голос Бальба, — и хозяин дома, в котором они все прятались, вышел из тени портика.
Пулло отступил в сторону, освобождая проход, и незнакомый Квинту худой мужчина в простой белой претексте вошел в атрий.
— Матий, боги, как я рад тебя видеть в целости и сохранности! — Бальб на мгновение заключил его в дружеские объятья, но затем отпустил, — Какими путями?
— Шутишь? До меня как слухи дошли, я сразу к вам, — отозвался названный Матием. Голос его показался Квинту смутно знакомым, — Скажи мне, Бальб, они ведь не врут?
— Смотря, что ты слышал, — ухмыльнулся Бальб.
Все еще растерянный, Квинт поравнялся с Пулло и шепотом спросил:
— Это еще кто такой?
Бальб увлек Матия за собой вглубь атрия и теперь взбудоражено пересказывал ему события последних нескольких дней. Их с Пулло сейчас никто не мог услышать.
— Ты что, не помнишь? — удивленно вздернул бровь Пулло. Квинт помотал головой, — Гай Матий, друг Цезаря. Ну он еще с письмами за Помпеем бегал в начале гражданской войны[1] и в штабе потом иногда тусовался, ты забыл что ли?
Как Квинт ни напрягал мозги, имя никак не хотело всплывать в памяти.
— Забыл, — в итоге признался он.
— Ну у тебя и решето вместо памяти! — беззлобно хохотнул Пулло и дружески хлопнул его по плечу.
— Ну. Зато если я завтра забуду твое имя, ты хотя бы не удивишься, — хмыкнул Квинт.
— Ты главное с какой стороны за меч держаться не забудь, — Пулло старался выглядеть серьезным, но глаза его улыбались.
Закончив свой лаконичный, пусть и эмоциональный, пересказ, Бальб вернулся к ним с Пулло. Выбранный в качестве их основного информатора, не засвеченный нигде и ни перед кем, последний регулярно выбирался из дома и приносил с собой свежие новости.
— Ну что там снаружи происходит? — спросил Бальб.
От дурашливого настроения Пулло не осталось и следа.
— По-моему, нас окружили, — нахмурившись, отозвался он, заставляя Квинта немедленно сосредоточиться.
В том, что мальчишка решил не ограничиваться периметром наблюдения вокруг дома Бальба, не было совершенно ничего неожиданного — судьба в последнее время только и делала, что била их палкой по хребту.
Подоспевшие рабыни и присоединившаяся к ним Мария увели не оказывающую сопротивления и тихо всхлипывающую Квинкцию вглубь дома — и над атрием повисла зловещая тишина.
— Сколько их? — первым отмер Бальб.
Пулло помотал головой:
— Точно не знаю, но человек сто будет. Может, больше.
— Кто они? — вклинился в разговор Квинт.
— Гладиаторы. Бандиты какие-то. Наших парней я не видел, — обернулся к нему Пулло.
Мальчишка не хотел рисковать и не использовал легионеров. Отлично.
— Что они делают? — Квинт продолжал выдавливать сведения из Пулло по капле.
— Пока просто по периметру стоят. Мы с Матием их через дом Исаврика обошли. Я ему сказал, что мы с вами — и он нас пустил без вопросов. Удачи, кстати, нам пожелал.
Приказ на штурм еще не поступил, но у Квинта было мало сомнений в том, что это вопрос ближайшего времени.
Больше Пулло добавить было нечего, и Квинт, с неожиданным даже для самого себя азартом, предложил, обращаясь ко всем присутствующим:
— Ну что, будем держать оборону?
Никаких возражений, предсказуемо, не последовало. У них не было никакого выбора.
Приготовления к штурму не заняли у них много времени — Бальб и без них успел за вчерашний день основательно подготовиться к любой атаке. Десяток человек под началом Ворена блокировали главную дверь, пятнадцать — с Квинтом засели на крыше со всем, что только можно было метнуть во врага, на тот случай, если у него есть лестницы, и последний десяток вместе с Пулло остался в резерве, готовый, если что, перемахнуть через стену, и зайти врагу в спину.
Квинт взобрался на самый верх крыши и, подслеповато щурясь от яркого солнца, осмотрелся. Пулло не ошибался — их действительно взяли в кольцо. С высоты второго этажа дома он явно видел очерченную гладиаторами замкнутую фигуру, которую вряд ли смог бы разглядеть, будучи на земле.
Дерьмово, но лучше так, чем сидеть в неведении до тех пор, пока на них не нападут.
Он окинул Паллатин взглядом еще раз, и тактика потихоньку сформировалась в голове.
Со стороны уходящей под уклон улицы атаковать их было сложно, со стороны слишком крутого склона холма — так и вовсе невозможно, и открытыми для нападения оставались всего лишь два фланга, которые им было под силу укрепить даже со столь ограниченным количеством людей. Хоть раз палка, которой их с упорством колотила судьба, оказалась завернутой в мягкую ткань.
Он жестами показал своим ребятам, кому и какую позицию следует занять, и только убедившись, что все разошлись по своим местам и залегли так, чтобы их не было видно снаружи, сам упал на покатую крышу. Где-то внизу Бальб раздавал команды рабам.
Теперь оставалось только ждать.
Вопреки его ожиданиям, штурма не последовало. Квинт не мог сказать, сколько они с парнями так провалялись на крыше, но когда ему начало основательно припекать голову, он съехал на самый край и, свесившись вниз, сказал:
— Они, похоже, вообще не собираются нападать.
— С чего ты взял? — отозвался Бальб, который нервно расхаживал по саду меж вооруженных чем попало рабов.
— За все то время, что я сижу на этой крыше — ни единого движения. Почесывание задницы и отливание на стену дома Цицерона по определению за движения не считаются.
— Я понял, — сперва снизу раздался голос Ворена, и только потом из-под крыши портика показался он сам, — в лорике Бальба и с обнаженным мечом наперевес, — Они и не будут нас атаковать, их не затем сюда поставили.
Внезапность осознания заставила Квинта на мгновение потерять равновесие. Ему пришлось вцепиться ладонями в край крыши, чтобы не соскользнуть головой вниз.
— Их задача — не дать нам отсюда высунуться, вот и все, — озвучил его мысли ничего не заметивший Ворен, — Октавиан хочет провернуть что-то, в чем мы можем ему помешать. А потом уже — расправиться с нами.
— Значит, мы обязательно должны ему помешать, — Бальб ударил кулаком по раскрытой ладони, обозначая свои намерения, — Только как?
Лежа на крыше и чувствуя сквозь тунику жар, исходящий от нее, Квинт лихорадочно соображал. Оставаться здесь было равно смертному приговору — пусть не немедленному, но неизбежному. Идти на прорыв в лоб — тоже. Их было всего тридцать пять человек, и у многих из них, включая более крупного чем Бальб Квинта, не было никакой брони. Против минимум сотни подготовленных и вооруженных соответствующим образом гладиаторов на открытом пространстве у них не было шансов.
И что же де…?
Решение пришло в голову быстрее, чем он успел внятно сформулировать вопрос.
Мысленно отвесив себе еще одну оплеуху за тупость, Квинт крикнул своим парням, чтобы пока не спускались, и спрыгнул с края крыши прямо в сад. От силы удара ступни пронзила боль, и он выругался.
Решимость Бальба сменилась удивлением такой резкой смене настроений, и он выжидательно уставился на Квинта уставился, ожидая пояснений.
— Я знаю, что делать, — вдоволь выругавшись, начал Квинт, — И вы, Луций, Тит, готов поспорить, тоже. Только еще не поняли. Короче. Один из нас должен выбраться из дому и привести с Марсова остальных.
Они не первый раз оказались в такой ситуации, только в прошлый раз они выступали в роли осаждающих. Ворен и Пулло должны были догадаться. Пусть подобный план и не сработал у галлов, но так и они — не галлы, и кто бы там ни был за главных у этого сброда — он точно не Цезарь[2].
Луций выглядел так, словно был готов разбить свой лоб ладонью в кровь прямо здесь и сейчас, и останавливал его от этого только долг.
— Они вдарят гладиаторам в спину, одновременно с этим мы пойдем на прорыв, — выпалил он.
— Не, — Квинт отрицательно помахал головой, — Зачем на прорыв? У нас сейчас нет цели дать решающий бой. Смотри. Если зайти им в спину со стороны Паллатина, еще и превосходящими силами, им хочешь-не хочешь, а придется снять охрану с улицы, — он сопровождал пояснения активной жестикуляцией, — Как только это будет сделано — мы просто уйдем вниз. А потом подадим нашим знак, что бой можно сворачивать. Если, конечно, они раньше этот сброд не сметут, — губы искривились в ухмылке.
— А если не будет? — неожиданно влез в их разговор Бальб.
— Что? — не понял Квинт.
— Что, если они не снимут охрану? — уточнил Бальб.
Квинт равнодушно пожал плечами:
— Тогда мы их сметем, пока их основные силы будут заняты стычкой. И все равно уйдем.
На пару мгновений в саду повисла тишина и затем Ворен кивнул:
— Ясно.
Квинт еще раз обвел взглядом присутствующих:
— Возражения? Предложения?
Бальб поднял вверх указательный палец, снова привлекая к себе внимание:
— А дом мой, — начал он, — вы собрались оставить на разграбление что ли?
— Луций Корнелий, ты жить хочешь? — без раздумий ответил вопросом на вопрос Квинт. Бальб нервно сглотнул и кивнул, — Ну тогда не вижу вообще никакой проблемы. Еще вопросы?
Вопросов больше не было, равно как и сомнений, кому идти в эту вылазку.
Переодевшись в гражданское, Пулло оставил доставшуюся ему лорику Бальба одному из своих легионеров, спрятал куда-то под тогу меч и, опасливо оглядываясь, покинул дом.
Им снова оставалось только ждать.
Ворен оказался прав — атаки не последовало. Спустя какое-то время Квинт с опаской отпустил пятерых своих парней вниз, чтобы дать им немного отдохнуть, потом, убедившись в безопасности этого начинания, еще пятерых. В итоге к вечеру они несли вахту по трое на крыше и у дверей, сменяясь каждый час. Спускавшиеся с крыши неизменно докладывали, что противник не предпринимает никаких действий, поэтому после ужина Квинт наконец-то позволил себе расслабиться и сел за письмо Гелии.
Слова никак не хотели складываться в хоть сколько-нибудь устраивающий его текст. Гора исписанного, почерканного папируса по левую руку от него все росла, и ему казалось, что сейчас, вот прямо сейчас, Бальб скажет, что он его достал и отберет у него стилус, но Бальб все никак этого не делал. Казалось, ему вообще не было дела до того, что Квинт портит такой дорогой материал в подобных количествах. Низко склонившись над планом Рима, он что-то в полголоса обсуждал с Матием и ничего вокруг не замечал.
Квинт Калавий шлет большой привет Гелии.
S. v. b. e. e. v.[3]Во всяком случае, пока. В первую очередь, я хотел бы извиниться за то, что так долго не давал о себе знать. События последних дней развивались слишком быстро, у меня не было ни одного свободного мгновения. Мне очень многое нужно тебе рассказать, но я не уверен, что не поставлю тебя этим самым в большую опасность. Посему вынужден тебе сообщить только то, что я останусь в Городе еще на некоторое время. У одного моего хорошего друга возникли серьезные неприятности, и я должен ему помочь. С Меммием все еще не встречался, нет времени. Ответь мне обратной почтой.
Прилагаю к этому письму свиток с зашифрованным сообщением. Обратись к нашему общему знакомому, он поможет тебе с расшифровкой.
Будь здорова.
За десять дней до апрельских календ.
Квинт перечитал получившееся письмо и, наконец-то вполне удовлетворенный содержанием, свернул его и сунул за пояс. Главное теперь улучить момент отправить.
— Ну что, решили что-нибудь? — управившись, он подсел к Бальбу и Матию за стол.
— Если бы, — подняв глаза от плана, грустно сказал Бальб, — Даже если мы выберемся отсюда и поднимем народ на восстание, что толку? Мы ведь даже не знаем, где его искать. Переворачивать весь Город вверх дном что ли?
Ответом ему стала тишина.
Квинт настолько далеко предпочитал не загадывать. Им бы сначала из дома выбраться и, желательно, без серьезного боя, а там они уже что-нибудь придумают. Наверняка. Он был почти в этом уверен.
Харон…
— Хочу обратно в Галлию, — после паузы, сокрушенно добавил Бальб.
Губы Квинта растянулись в грустной усмешке.
Покажите ему в этом доме человека, который не хочет…
Квинт не находил себе места. Солнце уже скрылось за небосклоном, но никаких изменений не происходило. Люди мальчишки все так же держали их в плотном кольце, не предпринимая никаких действий, Бальб мерил атрий размашистыми шагами, вызывая у Квинта головокружение, Ворен мирно посапывал, а Квинкция закрылась в одной из спален и теперь с маленьким сынишкой Поллиона возилась вызвавшаяся добровольцем Мария.
От Пулло не было ни единой весточки.
— Боги, уже первая стража пошла. Куда он подевался? — Бальб прошел мимо Квинта.
И потом еще раз. Туда-сюда.
Достал.
— Откуда я знаю?! — взвился Квинт, — Я вообще-то весь день тут, с тобой, просидел, если ты забыл!
Бальб отчаянно зарычал и принялся мельтешить с утроенной силой.
Достал.
Дверь из сада в атрий со скрипом открылась, из нее высунулась кучерявая голова Матия, и он сказал:
— Калавий? Бальб? Легионеры говорят, что снаружи что-то начинается, пойдем.
По спине Квинта пробежало стадо мурашек.
— Что конкретно? — спросил он.
Матий пожал плечами:
— Мне не сказали. Пойдем, сами увидим.
Квинт кивнул, но идти не спешил. Сперва он потряс за плечи спящего Ворена. Потом еще раз. И еще раз. И только убедившись, что тот достаточно проснулся, чтобы не завалиться тут же назад на ложе и не захрапеть вновь, последовал за Матием.
Стоило им только оказаться на крыше, по ушам сразу ударили неуместные для ночного Паллатина звуки. Людские крики и лязг оружия на мгновение чуть не перенесли Квинта куда-то далеко, в леса Галлии, но он потряс головой и, стараясь не обращать внимания на них ловко взобрался на самую высокую точку, на которой только можно было удержаться. Вслед за ним забрался Матий, а Бальбу, как самому медлительному, не досталось места и теперь он просто тихо ругался сзади, внося свою лепту в какофонию звуков.
С этой точки крыши открывался прекрасный вид на застроенный домами холм — и было отчетливо видно, что в паре кварталов шел ожесточенный бой. Мелькали факелы, от мечей отражался свет фонарей, выдавая местоположение их хозяев. В полутьме, люди мальчишки в спешке покидали свои посты и с криками сбегались к дому Исаврика. До Квинта доносились только обрывки их фраз, но и этого было достаточно, чтобы понять, что они в панике.
Причина у этого могла быть только одна.
Пулло. Вернулся. Живой. С подмогой. Боги!
Тяжелый груз упал с плеч Квинта и, обернувшись к Матию, он широко улыбнулся.
— У нас получилось? — раздался снизу неуверенный вопрос Бальба.
По улице внизу в сторону боя бежали гладиаторы, что целый день перекрывали проход в сторону Цирка.
Получилось.
Квинт кивнул и обернулся к Бальбу:
— По-моему самое время отступать.
Тот коротко кивнул в ответ, соглашаясь с его выводом, и тут же исчез на лестнице.
Шаги его постепенно затихали по мере того, как он спускался назад в дом. Собираясь последовать за ним, Квинт бросил последний взгляд на улицу внизу — и замер на месте.
— Эй, — окликнул его спустившийся Матий, — Калавий, ты идешь?
Его словно окатило ледяной водой.
Небольшая группа гладиаторов, которую он сперва не заметил, обходила бывший дом Цицерона сзади с явным прицелом ударить Пулло прямо в неприкрытый фланг. Тот этого совершенно не замечал, продолжая давить основные силы противника.
Харон!
Не поясняя Матию ничего, Квинт соскочил с возвышенности и побежал в дом настолько быстро, насколько был способен. Колено отозвалось резкой болью, но он игнорировал ее, только краем сознания отмечая, что так просто это ему с рук не сойдет.
— Луций Корнелий! — нагнав Бальба уже в атрии, воскликнул Квинт, — Хватай Ворена с парнями, рабов, женщин и мелкого Гая, — и быстро уходите вниз по улице! Матий, ты с ними.
Нагнавший его Матий шумно втягивал воздух, пытаясь восстановить дыхание.
— Что случилось? — Бальб резко остановился, и глаза его расширились то ли в удивлении, то ли в испуге.
— Там Пулло сейчас обойдут и во фланг ударят! — коротко пояснил он и без промедления повернулся к легионерам, равномерно распределившимся по помещению, — Вы, все. Вы все идете со мной.
— Диспозиция? — Бальб отошел от первичного шока, и теперь его лицо выглядело сосредоточенным.
— Тит завязал стычку возле дома Исаврика. Правый фланг прикрыт его стеной, левый немного продвинулся вперед, к дому Цицерона и сейчас с левой стороны полностью открыт. Почти все люди мальчишки уже ввязались в бой, но небольшая группа откололась от них и сейчас пытается обойти дом Цицерона сзади и вдарить Титу прямо во фланг.
— Ясно, — отозвался Бальб. От былой радости не осталось и следа, — Дорога вниз, как я понимаю, все еще открыта?
Квинт коротко кивнул, не утруждая себя ответом.
И три голоса, слившиеся в один, отдали одну-единственную команду:
— С-с-стройсь!
Квинт осторожно ступал вперед, стараясь не создавать лишних звуков, способных выдать его местоположение. За его спиной тот же самый трюк, не нарушая строя, пытались проделать двадцать пять легионеров. Получалось, откровенно говоря, плохо, но солнце уже зашло за небосклон и прямо перед ними шумела стычка, что позволяло надеяться, на то, что в полутьме и какофонии звуков их заметят не так скоро, как могли бы.
Беззвучно матерясь, Квинт продрался через очередные заросли кустов между домами, и прямо перед ним показались спины замыкающих строй вражеских гладиаторов. Его угол обзора не позволял сказать, какое расстояние оставалось сейчас между врагом и левым флангом Пулло, но богатый боевой опыт подсказывал ему, что если они сейчас побегут вперед — они успеют напасть до того, как враг осознает, что произошло и перестроится — или столкнется с флангом Пулло.
Рука Квинта взмыла над головой и звуки за спиной окончательно затихли.
А затем он привычным, давно отработанным до уровня автоматизма, жестом подал сигнал к атаке.
С громким криком «За Цезаря!» строй немногочисленных легионеров врезался в отряд гладиаторов.
Все мысли и переживания отступили на второй план, уступая место такой знакомой и родной холодной сосредоточенности.
Увернуться от летящего в его сторону оружия, поднырнуть под руку варвара, ударить. Увернуться, поднырнуть, ударить. Оценить ситуацию. Отдать несколько команд. Увернуться, подставить подножку, добить.
Квинт не мог с уверенностью сказать, когда гладиаторы дрогнули, и что стало этому причиной. Просто в какой-то момент он с той же отстраненной сосредоточенностью осознал, что враг отступает. Осознал — и незамедлительно дал своим парням команду нажимать.
Все было закончено быстро.
Тяжело дыша, Квинт убрал окровавленный меч в ножны и криво улыбнулся. Стоящие напротив парни Пулло выжидающе разглядывали их и не спешили убирать свои мечи.
— Свои! — подняв пустые руки в знак того, что он не собирается атаковать, сказал Квинт.
Распугивая одним своим видом редких ночных прохожих, они с Пулло шли в окружении десятка легионеров по улице, что соединяла Паллатин с Велабром. Им пришлось разделиться — толпа из сотни человек в окровавленных туниках и тогах не имела шанса не вызвать ни у кого вопросов, — и теперь они двигались в сторону Марсова небольшими группками и разными маршрутами.
О стычке и без того уже очень скоро должно было стать известно всем — незачем было приближать этот момент.
— Ты почему так долго? — наконец отойдя от боевого ража, спросил у Пулло Квинт.
— Мальчишка собирал вечером на Марсовом сходку, — отозвался Пулло, — Я не мог этого пропустить.
— Сходку? — удивленно вздернул брови Квинт, — Какую сходку? Зачем?
В их ситуации любые телодвижения мальчишки вряд ли сулили хоть что-то хорошее.
— Чтобы озвучить официальную версию того, что случилось на иды, — хмыкнул Пулло, — Проще говоря, нассать людям в уши.
Квинт прыснул:
— И как же она выглядит, эта официальная версия? — Пулло уже открыл было рот, чтобы ответить, но Квинт не дал ему шанса, — Дай угадаю. Мы все — гнусные заговорщики, покушающиеся на Республику, а Цезарь вовсе не Цезарь, а просто какой-то мутный подкупленный тип?
Пулло кивнул:
— А еще вы все работаете на Марка Антония, который хочет нас захватить и править Республикой как восточный монарх, ага, — ему не удалось сдержать смешка.
— А гений Октавиана раскусил этот гнусный план и пресек его на корню? — иронично прищурился Квинт.
— Конечно, как же иначе? — фыркнул Пулло.
Еще один вопрос крутился у Квинта на языке, но он не решался его задать — и какое-то время они шли молча, пока он все-таки не переступил через себя и не спросил:
— Про Цезаря — тишина?
Последние следы веселья смыло с лица Пулло. Ему понадобилось какое-то время, чтобы ответить — и начал он издалека:
— Знаешь, народ встретил речь Октавиана прохладно. Я даже не беру в расчет наших, там просто почти не было довольных. Не знаю, на что он надеялся. Под самый конец кто-то вообще начал громко задавать неудобные вопросы, — Квинт не понимал, куда он клонит, но на всякий случай кивнул, — После того, как его заткнули… Октавиан завершил свою речь сообщением, что он намерен положить конец ходящим по Городу слухам и что завтра, в шестом часу дня, захваченный им провокатор даст показания прямо на форуме.
Это наш шанс, — мелькнуло в голове у Квинта.
А затем слова Тита окончательно уложились у него в голове. Ситуация предстала пред ним как на ладони — и в который за сегодняшний день раз у него на спине проступил холодный пот.
Существовало всего два варианта, при которых мальчишка мог решиться на подобное представление — или он нашел актера, которому сначала хорошо заплатит, а потом воткнет нож в спину, чтобы не болтал, — и в таком случае Цезарь уже был мертв, и они уже опоздали, или…
— Что он сделал с Цезарем?.. — неожиданно для самого себя, ошарашенно сказал вслух Квинт.
Тот никогда не согласился бы оговорить сам себя перед лицом всего Города по-хорошему — и варианты, которые подкидывало Квинту воображение, были один хуже другого.
Пулло замер на месте и невидящим взглядом уставился куда-то в темноту. Осознание нанесло ему слишком сильный удар.
— Настроения солдат? — Квинт попытался перевести тему, надеясь, что это выведет его из ступора.
И это сработало.
Пулло потряс головой, отгоняя ошеломление, и спустя несколько бесконечно долгих мгновений ответил:
— Тринадцатый и шестой на нашей стороне, Квинт. Все, до единого. Завтра мы его вытащим, — на его лице читалась мрачная решимость.
— Или отомстим.
[1] Имеется ввиду гражданская война 49–45 до н. э.
[2] Жирный намек на осаду Алезии в 52 г. до н. э. Подробнее — Caes., BG, VII, 68–89.
[3] Si vales, bene est; ego valeo. Стандартная форма, которой римляне часто начинали письма. Перевод — если ты здорова — хорошо, я здоров.