Сумерки опускались на шумный порт. Палуба пришвартованного корабля покачивалась под ногами, ветер, что дул с моря, нес приятную прохладу вперемешку с брызгами соленой воды. Пот струился по спине от долгой и непривычной физической работы — и она была очень кстати.
Прищурившись, Ал разглядывал фигуры суетящихся на берегу людей — и чувство дежавю никак не хотело его покидать. Если закрыть глаза, он легко мог представить, что находится в космопорте одной из колоний, где никто не говорит по-английски, суетящиеся вокруг корабля грузчики спешно загружают чемоданы запоздавших пассажиров в багажное отделение, а сам он наблюдает за этим с мостика, ожидая пока им дадут предварительное разрешение на взлет.
Все порты во все времена были одинаковыми — и какой на улице был год не имело никакого значения.
— Слушай, Джузеппе, я все забываю спросить. А что это за типы, про которых говорила Мария? — он облокотился о борт, чтобы немного разгрузить ноющую спину.
— Какие типы? — Джузеппе выглядел не лучше него. Мокрые волосы липли к лицу, пот стекал со лба на раскрасневшиеся щеки, и в целом казалось, что еще немного — и его хватит инфаркт.
Профессор античной истории, даже Ал был лучше подготовлен к такой радикальной смене деятельности.
— Ну эти… Как их… — непривычные имена трудно было вспомнить, — Поллион и Бальб, вроде.
— А, они. Друзья Цезаря. Первый его бывший трибун, второй — финансист из Гадеса, homo novus чистейшей воды, — лаконично отозвался Джузеппе.
— Homo novus? — вздернул бровь Ал.
— Новый человек, — иногда Джузеппе давал настолько же точные, насколько и бесполезные пояснения.
— Это я понял, а значит-то это что?
— Что он первым в своем роду выбился в люди, — наконец, внятно объяснил Джузеппе.
За спиной суетились и переговаривались матросы, их капитан громко кричал команды, но Ал к ним не прислушивался, и едва понимал одно слово из десяти. Джузеппе тратил огромное количество свободного времени на то, чтобы обучить их греческому, однако до разговорного уровня им всем было еще далеко — и Ал не был исключением.
— Я только одного не пойму, — Джузеппе отрешенно разглядывал мечущихся на причале людей, и, казалось, не обращался ни к кому конкретно, — Почему Поллион и Бальб? Почему не Лепид?
— В смысле? — не понял Ал.
Джузеппе даже не повел бровью, и продолжил рассуждать:
— Он один из триумвиров, буквально — коллега Октавиана. Если я еще не совсем впал в маразм, он сейчас должен быть в городе. Почему этот центурион просто не пошел к нему? У него и возможностей, и влияния намного больше, чем у Поллиона и Бальба вместе взятых.
— Кто такой этот Лепид? — переспросил Ал.
— Бывший начальник конницы Цезаря, триумвир, великий понтифик, — отозвался Джузеппе, — Я всю жизнь думал, что у них с Цезарем чисто деловые отношения, но похоже они довольно близкие друзья.
— С чего ты взял?
— Ал, Цезарь со мной в одной квартире полгода прожил, — Джузеппе отвлекся от разглядывания людей и обернулся к нему. На губах его застыла усмешка, — Когда они с Витторией появились у меня на пороге, я как раз писал одну статью. Если очень вкратце — моя команда занималась расшифровкой свитков из Геркуланума и в нескольких из них были письма Лепида. Даже не письма, а… Не знаю. Их адресат был мертв задолго до написания. Наверное, правильнее будет их назвать дневником в формате односторонней переписки.
— И? — Ал вздернул бровь вверх, — При чем тут это?
— Цезарь до них добрался, вот при чем. И… Не знаю, мне сложно это объяснить, но так на письма коллег не реагируют. Друзей — да. Коллег — нет. Там приятного, конечно, очень мало было, что неудивительно — Октавиан вообще, как пришел к неограниченной власти, не стеснялся отрываться за все свои прошлые унижения, реальные или мнимые, но все равно.
— И с чего ты взял, что центурион обязательно должен был к нему обратиться? — Ал никак не мог уследить за ходом его мысли.
— Не знаю. Ни с чего, — Джузеппе усмехнулся, — Просто, знаешь, очень странно, что его имя ни разу не промелькнуло в рассказе Марии. Он друг Цезаря, один из трех главных людей в государстве сейчас — и ни слова. Ладно, черт с ним, с Антонием, он где-то на Востоке должен быть, но Лепид-то в Риме.
Ал пожал плечами:
— Мне кажется, ты придаешь этому слишком много значения.
— Может быть, — Джузеппе отвернулся и снова смотрел на причал.
Ал проследил за его взглядом, и обреченный вздох непроизвольно сорвался с его губ. По трапу на корабль поднимались Пауль и Франсуа, а это значило, что их импровизированный перекур подошел к концу.
— Чего стоим, кэп, кого ждем? — поравнявшись с ними, беззлобно спросил Пауль.
— Да так, — отмахнулся Ал, — Устали, решили отдохнуть.
Пауль усмехнулся:
— Фидиас нам должен сегодня должен первый раз заплатить, сейчас прямо совсем не время. Пошли, чуть-чуть осталось дотаскать.
За спиной у него пунцовый Франсуа облокотился на ящик и вытирал пот с лица. Накачанные в зале мышцы явно ни капли не помогали ему, когда на практике приходилось по полдня без длинных перерывов таскать тяжеленную мебель с причала в трюм корабля.
Если бы Ал знал, что товар Фидиаса пользовался такой популярностью, что продавался за пределы острова, он никогда бы и не подумал устраиваться на подработку именно к нему — но сделанного уже нельзя было изменить.
— Пойдем, — кивнул он Джузеппе. Тот страдальчески застонал в ответ.
Внизу стояли еще две телеги, ожидающие разгрузки. До отправления корабля оставалось несколько часов — и им позарез нужно было вложиться в это время, если они хотели получить свою оплату.
Нужно было отдать Фидиасу должное — он их не обманул. Когда они закончили с погрузкой товаров на корабль и вернулись к нему, он, как и договаривались, отсчитал им положенную оплату. Немного, но с этим уже можно было работать.
— И что дальше, кэп? — спросил Пауль, когда они вышли за ворота, направляясь обратно к лагерю.
На город уже опустилась ночь, и они шли в темноте практически на ощупь. В дурацких местных туниках не было карманов — а значит не было и возможности спрятать где-нибудь смартфоны так, чтобы их никто не заметил.
В очередной раз убедившись, что Джузеппе и Франсуа не попадали без сил на брусчатку, но все еще плелись сзади, Ал обернулся назад к Паулю и переспросил:
— Ты о чем?
— Мы так и будем просто сидеть тут и пахать на Фидиаса за копейки? Не очень похоже на план на дальнейшую жизнь.
Ал пожал плечами:
— Я уже не хочу ничего планировать. Подождем, пока связь вернется, а потом посмотрим.
После предыдущего разговора с Марией, ему так и не удалось снова до нее дозвониться. Комм стабильно выдавал помехи, а это значило одно из двух — либо с ее коммом снова что-то случилось, либо погода где-то между ними и Римом была на редкость паршивая, и коротковолновая связь просто не добивала.
К сожалению, их корабль уже давно вылетел за пределы Солнечной системы, и воспользоваться им как ретранслятором было невозможно.
— Ну допустим, — скептически сказал Пауль, — Допустим нам удастся связаться с Марией, допустим мы все попадем в Рим. Но что дальше?
— Будем ждать новостей от Стива и остальных? — вопросом на вопрос ответил Ал, — Он обещал отправить за нами подмогу, если у них выйдет вернуться.
Пауль открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но, не произнеся ни одного звука, передумал и просто кивнул.
Невысказанный вопрос повис в воздухе — и хорошо. Ал все равно не знал на него ответа.
Лагерь спал беспробудным сном. Дозорные несли свою вахту, но тоже засыпали на ходу и только их приближение заставило их встрепенуться и начать изображать бурную деятельность. Пусть уж лучше так, чем никак. Если шагам и тихому разговору оказалось под силу их разбудить, они точно не пропустят что-то более серьезное.
Всего через каких-то несколько часов у Ала появился шанс в этом убедиться.
Оглядываясь назад, он понимал, что ему следовало бы насторожиться еще тогда, когда они быстро и без особых усилий нашли действенный способ закрыть свою финансовую дыру. Забить в набат — когда на комм Стана дозвонилась Мария. Жизнь редко баловала его удачным стечением обстоятельств, и ему, черт побери, следовало бы насторожиться ровно в тот момент, когда все начало складываться в их пользу. Но то ли на него так подействовало жаркое греческое солнце, то ли повлияли потрясения прошедших дней, факт оставался фактом — многочисленные признаки надвигающейся катастрофы он игнорировал с завидной упорностью и она, как водится, застала его врасплох
В этот раз катастрофа приняла облик Пауля, что тряс его за плечи, крича на ухо:
— Ал, да проснись ты уже!
Глубокий сон никак не хотел отпускать его из своих мягких объятий, но звуки все равно долетали до его ушей.
Звон стали. Крики. Топот.
Стоило Алу осознать, что он слышит, от сна не осталось и следа. Он подскочил с не застёгнутого спального мешка, и, осоловело спросив у Пауля:
— Что случилось? — оглянулся.
Весь лагерь, кроме сгрудившихся вокруг него дозорных и непонятно как затесавшегося среди них Пауля, мирно спал, не обращая никакого внимания на приближающиеся зловещие звуки.
— Пираты, — коротко отозвался Пауль. В глазах его плескалась искренняя паника.
Словно по щелчку, растерянность и непонимание отступили, уступая место сосредоточенности.
— Так, — начал Ал, окинув взглядом перепуганных дозорных, — Натали, мы с тобой будим народ, но только тихо.
Старшая бортпроводница кивнула и уточнила:
— Действуем по протоколам чрезвычайных ситуаций?
— Да, — коротко отозвался Ал и поднял глаза к небу. За кронами виднелась полная Луна, и решение было принято мгновенно, — Фонари не зажигаем, движемся организованными группами по направлению к городу. Ясно? — Натали кивнула еще раз, и он переключился на остальных, — Яна, ты собираешь людей. Точка сбора — на поляне. Остальные — сворачивайте лагерь. Сколько успеете, не нужно рисковать своими жизнями ради каких-то тряпок.
Приоритеты — приоритетами, но сколько они протянут, если у них из пожитков останется только горстка монет и одежда на них самих?
Дозорные синхронно кивнули и растворились среди кустов и палаток. Оглянувшись вокруг, Ал подхватил с земли лом. Ничего более похожего на оружие у них не водилось, а пневматические пистолеты годились разве что для того, чтобы на пару мгновений испугать пиратов, — или кто там на них надвигался, — громким звуком.
Разбудить. Успокоить. Повторить. Остановить. Успокоить. Уговорить следовать за собой в безопасное место самым уверенным тоном. Повторить. Повторить. Повторить.
Периферийным зрением он фиксировал, что где-то рядом Натали так же ходила от одного спящего пассажира к другому — и это давало свои плоды. На импровизированной точке сбора с каждой итерацией собиралось все больше и больше людей. Растерянные и сонные, они испуганно оглядывались по сторонам.
Лагерь опустел и только дозорные, заканчивающие со сбором вещей, все продолжали нести их к точке сбора.
— Так, — поравнявшись с людьми, Ал поправил спадающую лямку доставшегося ему тяжелого рюкзака, — Яна, выдвигайтесь. Дозорные, вы тоже.
Пауль, что все это время помогал последним со сворачиванием лагеря, обернулся к нему:
— А как же? — спросил он, одним взглядом указывая на оставшиеся разбросанные пожитки.
Фонарики, спальные мешки, техника — их все равно оставалось слишком много, но шум приближался быстрее, чем того хотелось, поэтому Ал отрезал:
— Плевать. Если мы будем тянуть еще дольше — нам конец. Уходим. Потом вернемся.
Оглянувшись в сторону леса, туда, откуда шли звуки, Пауль нервно сглотнул и кивнул.
— Давайте, уходим, — повторил Ал, — Я буду замыкающим, — добавил он, переложив лом в другую руку.
Колонна медленно двинулась в сторону ворот, оставляя то, что некогда было их лагерем — но до сих пор не успело стать домом. Крутя головой из стороны в сторону, Ал пытался одновременно и проконтролировать этот процесс, и не пропустить момент, когда станет слишком поздно для того, чтобы присоединиться к ним.
Неожиданно, в хвосте колонны началось какое-то движение — и быстрее, чем Ал успел сообразить, что происходит, из толпы, расталкивая людей, вылетел Джузеппе. Завидев Ала, он остановился на месте и уставился на него.
— Ты чего? — удивленно вздернул бровь Ал.
— Ты серьезно?! — вопросом на вопрос ответил Джузеппе. Его расширенные зрачки и сбивчивая речь выдавали крайнюю степень возбуждения, — Ты собираешься все просто бросить здесь? Технику, вещи, все?!
— А что такого? — не понял Ал, — Потом вернемся, заберем. Ну, может, сопрут что-то, но я не думаю, что местных пиратов заинтересуют наши шмотки.
— Ал, ты дурак? — этот разговор все больше напоминал ему диалог слепого с глухим.
— Почему?
— Ты знаешь, что такое эффект бабочки? — пусть с задержкой, но Ал недоуменно кивнул, — Так мы тут не бабочку раздавили, мы тут целого мамонта самолетом сбили и гнить бросаем в неположенном месте! — голос Джузеппе сорвался на крик.
— Не понял, — помотал головой Ал, — При чем тут это?
Звуки приближались, но не так быстро, как поначалу. Видимо, пираты наткнулись на что-то, что вызвало их интерес.
— В археологическом слое конца первого века до нашей эры никогда не находили никаких артефактов, которые можно было интерпретировать как современные! — выпалил Джузеппе. Глаза его лихорадочно блестели, — Ты что, не понимаешь, что, если мы их здесь оставим, мы создадим парадокс? Да что там, мы, может быть, вообще уничтожим место, откуда мы отправились и помножим на ноль вероятность того, что мы сами родимся!
Ал смерил его скептическим взглядом:
— То есть то, что мы уже неделю шарахаемся по античному городу и общаемся со всеми подряд — это не мамонт? То есть, то, что у нас в Риме в доме консула живет одна из связистов, а Цезарь, как я понимаю, так и вовсе уже сломал ход истории — это не мамонт? Джузеппе, не пори чушь.
— Нет! То есть да, но… Нет! — Джузеппе активно жестикулировал, иллюстрируя свои слова, — Ты не понял. Смотри. Все то, что мы делаем — это круги на воде. Мелкие изменения. Они со временем сгладятся — и общая канва не изменится. Нехорошо, конечно, но не так страшно. Но бросить где-то современную технику — это совсем другое! Это… Это… Это как, я не знаю, перекрыть течение реки валуном. Пираты вряд ли поймут, что это такое и для чего нужно, а значит, если что и возьмут, то выкинут. Полупроводники, металлы, композиты, сколько они разлагаются? Сотни лет. Тысячи. Они неизбежно должны были уйти в археологический слой. Понимаешь, если мы здесь уже были, мы бы их нашли там, в будущем. А если не нашли — значит нас здесь не было. Значит, мы прямо сейчас создаем парадокс!
— Стоп! — Ал оборвал тираду одним выкриком, — Ты сам говорил, что лаборатория твоей сестры занималась разработкой машины времени, так?
— Так, — Джузеппе замер и растерянно смотрел на него.
— Они проводили предпусковые тесты, так?
— Так.
— Ты думаешь, они бы стали заниматься такой разработкой, если бы существовал теоретический шанс, что от того, что они отправят яблоко на двести лет назад, у них у самих вырастет третья рука, а нашим президентом станет разумный фиолетовый гриб? — вздернув бровь, скептически переспросил Ал.
Хвост колонны уже не был виден из-за деревьев. Если остальные еще не успели добраться до спасительных стен, то должны были быть очень и очень недалеко от них.
— Не думаю, — обескураженно сказал Джузеппе.
— Тогда хватит нести чушь и пойдем отсюда.
Звуки голосов, крики, хохот и топот уже раздавались из-за ближайших деревьев — и тянуть дальше было некуда. Ал схватил Джузеппе за руку и потянул за собой в сторону дороги.
Но этого оказалось недостаточно. Шум за спиной нарастал. Заветная дорога уже маячила перед глазами, когда из-за спины раздался громкий крик — и Джузеппе замер на месте, побледнев. Ал оглянулся — и сердце его упало в пятки.
Трое мужиков с мечами наперевес скалились, смотря на них в упор. Выбора больше не было. Время истекло.
— Беги, — бросил он Джузеппе.
— Что? — ошарашенно переспросил тот.
— Беги! — крикнул Ал и, перехватив лом поудобнее, ухмыльнулся мужикам, — Что, думаете легкую добычу поймали?
Тяжелый рюкзак полетел на землю. Мужики что-то ответили, но он нисколько не удивился, когда не разобрал ни единого слова в их беглой речи. Вряд ли в ней было что-то цензурное, кроме местоимений.
Из-за спины раздавались звуки быстрых шагов. Джузеппе бежал — и Алу хотелось надеяться, что не оглядывался. Каким бы идиотом он иногда ни был, без него у остальных было мало шансов, учитывая, что до сих пор он был единственным из них, кто владел местными языками.
Мрачная ухмылка на лице Ала стала шире.
Мужики двинулись в его сторону. Он замахнулся ломом — тяжелая железяка, звякнув, скользнула по броне одного из них, едва ли причинив хоть какой-то урон, — и…
Все закончилось.
Что-то холодное вонзилось ему в руку.
Потом еще раз. Потом еще раз. По поднятой руке потекло что-то теплое.
Кровь? — удивленно подумал он.
Из-за спины раздались торопливые шаги. Свист ветра ударил по ушам.
И это стало последним, что он запомнил.