Июнь в том году стоял дождливый. Над лесами, взбиравшимися вверх по обеим сторонам долины, поднимался пар, а земля изнемогала от влаги. Ручей превратился в речку, разлился по лугам и затопил мостик, построенный солдатами для того, чтобы не делать крюк по дороге из гарнизона в каменоломню. Сырой, пронзительный воздух затруднял дыхание. Работы по бетонированию территории между казармами продвигались медленно. Глинистая почва превратилась в непролазное месиво, которое, казалось, не имело дна. Строители местного гражданского предприятия взяли себе в помощь еще один бульдозер. Но зачем нужна была вся эта техника, если с неба лило и лило?..
В казармах остались лишь рота военнослужащих запаса и двое писарей. Запасники сменяли друг друга в караулах, ходили на строевую подготовку и на дежурства, а писари старались поддерживать привычный порядок в части. Просторные двухэтажные казармы, построенные еще во времена Франца-Иосифа, после ухода полка на полевые учения опустели. Стало меньше людей, меньше шума и толчеи, но до полного спокойствия было далеко. Командиром над всеми этими солдатами оставили здесь против его воли капитана Кутнара. Он вышел недавно из больницы, где ему сняли гипс с ноги, но сложный перелом все еще его беспокоил. В больнице ему сделали повязку из цинковой мази и рекомендовали не очень натруждать ногу.
— Значит, я буду здесь бездельничать? Этого только не хватало! И есть же такие люди! — кипятился капитан.
Он хотел идти со своими солдатами на учения. Его высмеяли, всучили ему палку и послали нести гарнизонную службу. Капитан сидел в канцелярии, занимаясь бумагами, повесив палку на вешалку и злясь на свою ногу. Пытаясь тренироваться в ходьбе без палки, он выбивался из сил и еще больше озлобленный возвращался к грудам бумаг на столе.
Возможно, он злился бы меньше, если б жена не жужжала ему в уши, чтобы он воспользовался случаем и ушел в отставку. Ей надоела жизнь с переездами из гарнизона в гарнизон, когда у них по существу не было дома. Он любил Марию, но в последнее время стал сомневаться в своей любви и должен был убеждать себя в том, что любит жену, — и это обстоятельство отравляло его существование.
На работе же больше всего выводили его из себя вольнонаемные. Конечно, речь шла не о бетонщиках, которые работали во дворе и напоминали ему об отце. Капитан с удовольствием наблюдал из окна, как экономно и разумно они используют свои силы. Он развлекал себя тем, что час или полтора не разрешал себе смотреть в окно и пытался угадать, сколько они за это время сделают. Очень скоро этим простым способом он научился определять, выполнили они норму или нет. Правда, у него возникали иногда трудности, когда они опаздывали на работу или пытались уйти с работы раньше времени, но с этим капитан справлялся. Гораздо сложнее обстояло дело с противоречивыми данными, которыми засыпало его строительное управление.
С пугающей регулярностью они присылали ему пачки разных документов, которые он, как начальник, должен был просматривать, а многие из них и подписывать. Капитан возвращал им все, что ему казалось неправильным, и упорно торговался с ними по поводу каждой фуры песка или мешка с цементом. Вместо всего этого он согласился бы каждый день разрабатывать самые сложные планы военной подготовки своего подразделения и даже расписывать их для командиров взводов. Однако он с головой уходил в эту нудную и противную работу, потому что, как истинный солдат, не мог примириться с мыслью, что его водят за нос.
Да еще эти запасники! Капитан не мог уделить им столько внимания, сколько ему хотелось бы, во-первых, из-за этой бумажной волокиты, а во-вторых, из-за своей больной ноги. Хотя ему и дали машину с шофером, это была невелика подмога. Он вынужден был командовать ротой на расстоянии, по существу сидя за столом, при помощи офицеров и сержантов запаса. Ежедневно он посылал один взвод в караул, несколько человек во внутренний наряд, а остальных на учения и работу. В течение дня он несколько раз вырывался из канцелярии и заезжал к ним, однако это походило скорее на контроль, чем на систематическую работу с ними. К тому же он не имел опыта работы с военнослужащими запаса: до сих пор он командовал только солдатами действительной службы.
— Не знаю, что о них и думать, — говорил он сам себе. — Как только пришли сюда, сразу же подружились, будто знали друг друга всю жизнь. Такой горячей дружбы среди солдат действительной службы не бывает. А хуже всего то, что старшие по возрасту, те, которые находятся на последних сборах, ведут себя как дети… Чертова нога!.. Пришли сюда, чтобы поразвлечься, вроде как в отпуск… Это меня нога подвела, а то бы я хорошенько их погонял, показал бы на деле, что такое военная служба…
Он взглянул в окно на разлившийся ручей и увидел, что запасники возвращались с занятий. Они шли гуськом по залитому водой мостику, фактически переходили ручей вброд.
— Будь я не один… — громко вздохнул капитан Кутнар.
Его заместителя два дня назад отвезли в больницу с аппендицитом. Капитан хмуро взглянул на палку, висевшую на вешалке, встал и попытался пройти по комнате. Получалось плохо. Вернулся к столу, выдвинул боковой ящик и вынул оттуда тетрадь с планами учебной подготовки. Решил, что до совещания с офицерами он вызовет дежурного и узнает у него, что делалось сегодня в роте…
За побитым, но чисто выскобленным столом солдаты играли в домино. Играть начали вчетвером, но вскоре двое из них поднялись и перешли в заднюю комнату, где растянулись на нарах, положив под голову плащ-палатку. Минуту они смотрели в потолок, потом закрыли глаза и уснули точно так же, как это делали до них другие солдаты.
В этой комнате у окна сидел невысокий блондин с острым носом. Разув ногу, он положил ее на колено и, кряхтя от боли, стягивал с пятки лейкопластырь. Вслух он не ругался, боясь разбудить спящих товарищей.
Обе комнаты только что отремонтировали, и в них пахло краской. В комнатах стояли шкаф для солдатских вещей, несколько стульев, широкие нары, а у входа — пирамида для оружия и два стола. В передней комнате, опершись на подоконник, стоял долговязый, жилистый сержант. Поправив нарукавную повязку с надписью: «Начальник караула», он взглянул на часы и сказал:
— Что ж, Франта, наше время подходит…
Франта, младший сержант, был разводящим. На его руке была такая же повязка, как и у сержанта, только с другой надписью. Повернувшись спиной к комнате, он глазел на полевой телефон, стоявший на окне. Раньше телефон стоял на столе, но играющие в домино переставили его, с тем чтобы сидеть за столом с четырех сторон. Младший сержант проворчал:
— Не могут поставить нормальные телефоны…
— После войны на эти старые казармы, наверное, пожалели денег, полагая, что все равно их придется сносить, — охотно отозвался сержант. Он сразу понял, что на Франту опять что-то нашло и теперь с ним ни о чем не удастся поговорить. На гражданке сержант был парикмахером и любил поболтать. Сейчас он решил податься к тем двоим, что играли в домино.
Толстяк, сидевший слева, взял две последние костяшки из «базара» и сказал:
— Казармы следовало бы снести повсюду на свете, и это было бы… — Неожиданно он обратился к своему партнеру с бульдожьим лицом: — Ходи же…
— Твоя очередь…
— О черт! — Он придвинул к себе свои пять костяшек и поставил их перед собой на ребро, чтобы они не были видны противнику. Потом, спохватившись, приставил к фигуре «пусто» и, нахмурившись, сказал: — Все потому, что я все время болтаю…
— Много лет назад мы тоже служили в подобных казармах и думали, что наш призывной год — последний для несения военной службы… — сказал сержант. У него были карие выцветшие глаза и выдававшийся вперед подбородок.
— Мы тоже, Гонза, так думали, — обернулся к начальнику караула разводящий. Он был лет на десять старше остальных. Нос у него был немного свернут в сторону, на правой щеке виднелся шрам.
— Наверное, так думают все солдаты действительной службы, но я, чем становлюсь старше, тем больше понимаю, что армия нам необходима! — Сержант провел рукой по высокому лбу, поправил пилотку.
— А я вот так не думаю, — перебил его толстяк и выложил костяшку на стол. — Давай играй!
— Ты не думаешь об этом, потому что ты — толстый и глупый, и вообще, мальчик, ты в этом не разбираешься…
Солдат с бульдожьим лицом приложил к «пусто» пустышку-дубль. На другом конце фигуры тоже было «пусто». Толстяк чертыхнулся, сгреб костяшки и перевернул их лицевой стороной к столу.
— Не моя вина, что я должен завертывать мясо в газету, не имея при этом времени прочитать ее… — проворчал он.
Не обращая на него внимания, его партнер и сержант продолжали разговор.
— Эти, там за рубежом, после окончания войны не перестают куда-нибудь сбрасывать бомбы.
— Это правда…
— Если б они могли, то бросили бы и сюда…
— Идиотизм… — Солдат с бульдожьим лицом насупился. — В Европе ничего подобного не должно быть…
— Братцы, вы опять все о том же? Опять про политику!.. — воскликнул толстяк.
Но они его не слушали. Толстяк, почувствовав себя оскорбленным, обратился к младшему сержанту:
— Франта, ты видел, какой королевой была сегодня Кармен в новых брюках?
— Ну видел… — Младший сержант опять повернулся спиной к присутствующим.
— Она натянула их, конечно, ради Йозефа…
— Возможно… Я никак не пойму: если начали бетонировать двор, почему бы не поставить и нормальные телефоны? Раз бетонируют двор, значит, черт возьми, пришли к выводу, что эти казармы какое-то время еще будут нужны. Тогда наведите порядок и с телефонами!.. — Вытянув шею, он стал наблюдать за рабочими во дворе.
Они подравнивали забетонированный прямоугольник. На дальней стороне двора у склада стояла грузовая машина. Младший сержант прикинул в уме, сколько на этот двор требуется материала и сколько бы стоила установка надежной телефонной связи…
Те, кто сидел за его спиной, уже помирились и продолжали играть. А сержант все стоял у окна с безучастным видом. Неожиданно двери отворились, и в комнату вошел, застегивая на ходу гимнастерку, стройный ефрейтор лет тридцати трех. На груди у него болтались концы ремня, переброшенного через шею.
— Доиграли?.. — На губах у него мелькнула мальчишеская улыбка. — Не могу понять, почему до сих пор никто не украл того старого латунного петуха на уборной?..
— Это был бы сказочный сувенир, — сказал парень с бульдожьим лицом.
— Я вывесил однажды в парикмахерской небольшое венецианское зеркало. Ну, это добавило мне новых клиентов… — отозвался сержант.
— А что, его у тебя уже нет? — спросил толстяк.
— Нет, его кто-то украл… — с грустью сказал сержант и снова взглянул на часы. — У нас, Йозеф, еще есть время до смены… Конечно, в армии все по-другому.
— А по-моему, воровать можно везде… — возразил сержанту Йозеф и взглянул в окно на склад, чтобы убедиться, стоит ли там еще грузовая машина. Йозеф знал, почему она там стоит. «Стойте, стойте, будет вам потеха! — думал он про себя. — Надеюсь, до вас дойдет… Я не люблю, когда обо мне думают, что я тряпка…» Йозеф застегнул ремень и стал наблюдать за игроками, которые снова выкладывали костяшки на стол. Он слышал, как толстяк сказал:
— … Это правда, в армии все по-другому. Я бы здесь не сумел ничем поживиться. Самое большее, что здесь можно сделать, так это увести у товарища ложку или стянуть у новобранца рубашку… Невозможно представить себе солдата, который построил бы дачу из краденых материалов…
— У нас нет, но там, на той стороне… — Солдат с бульдожьим лицом взял из «базара» костяшку. Ему повезло — она была подходящей, и он приставил ее к концу фигуры.
— Там делают бизнес и на войне… — Йозеф вытащил из кармана сложенную пилотку, расправил ее на ладони, разгладил и водрузил на коротко стриженные каштановые волосы.
— Да, бизнес, друзья, это моя стихия. В этом я разбираюсь, — протараторил толстяк, покрутив толстыми пальцами над головой и блаженно улыбнувшись.
«Трепи, трепи своим болтливым языком», — подумал про себя Йозеф и снова бросил взгляд через окно в сторону склада.
Машина стояла там по-прежнему. Кармен, вскочив на заднее колесо, наклонилась через борт и заглядывала в кузов…
— Братцы, вы только, посмотрите… — вздохнул младший сержант. Увидев Кармен, он забыл даже про свой телефон.
— Красивая баба, и, кажется, порядочная, — проговорил сержант, опираясь руками о подоконник, и вдруг расхохотался, потому что Кармен чуть не шлепнулась в грязь, когда спрыгнула с колеса.
Йозеф тоже это видел, но ничего не сказал. Он считал, что когда женщина красива — это хорошо, но это еще не все. Он посмотрел на солдата с бульдожьим лицом, единственного из них, у кого не было ни одной лычки. У того оставалась последняя костяшка, а у толстяка их было еще пять. Солдат, почувствовав на себе взгляд Йозефа, протянул:
— Что касается меня, то, будь хоть золотая, я и пальцем не пошевелю. Каждой скажу, понравится ей это или нет: поступай, мол, как знаешь, только не пытайся меня одурачить… — Он положил костяшку и кончил партию. — Ну ты, спекулянт мясной-колбасный, опять продулся?
Толстяк беспомощно обвел взглядом ухмылявшихся товарищей и вздохнул:
— Не знаю, ребята, почему мне на военной службе так не везет? Если б вы знали, какой я дома…
Кармен ежилась от холода в своей кожаной куртке и обеими руками крепко держалась за руль. У нее было плохое настроение. Во-первых, ее преследовала мысль, что ее грузовик обязательно съедет по скользкой дороге в кювет и застрянет. К этому примешивалось еще что-то, но ей не хотелось ни в чем разбираться. Взглянув на свои заляпанные грязью сапоги, Кармен поняла, что ей придется основательно мыть грузовик. Она выглянула из окна, чтобы убедиться, закрыты ли в складе двери, навешены ли замки.
Этот склад построили немцы во время войны. Вернее, они перестроили бывшие конюшни. С этой стороны двора тянулось четыре широких, похожих друг на друга двухэтажных строения, но лишь в последнем из нас, около самого ручья, который разлился почти до самой стены, строители держала материалы. Только что туда сгрузили мешки с цементом. И то неприятное чувство, терзавшее девушку, сидевшую за рулем, было связано с тремя мешками, которые остались у нее в кузове.
«Глупо думать об этом», — успокаивала себя Кармен, уставившись глазами в пролом в стене. Около пролома находилась караульная будка, и через пролом проезжали и выезжали машины строителей, с тем чтобы не объезжать вокруг казарм. «Зачем я себя терзаю?.. Это его дело. Он сам пошел на это… Видно, и до него воровали. И он такой же… Скорее бы шли… Йозефик, давай же иди. Погоди, ты еще подожмешь хвост… А я-то думала… Тьфу!..»
Она поправила тонкими пальцами козырек с надписью: «Земляные работы», взглянула на затянутое тучами небо, а потом неуверенно сказала:
— Опять промокнем до нитки. — И, повернувшись к грузчику, столь же неуверенно добавила: — Из-за каких-то трех мешков, стоит ли?.. — Ей явно не хотелось участвовать в этом хищении.
— Хватит для начала. — Ее подавленное настроение грузчик истолковал по-своему.
— Я не про то.
— Боишься? — Он опять ее неправильно понял.
— Hex, не боюсь, просто мне это не по душе.
Грузчик скривил свое худое небритое лицо и сказал:
— Мне это тоже не по душе, но ничего плохого не должно случиться, потому что мы здесь очень нужны. В худшем случае нас вернут назад. За три мешка цемента ничего такого не будет… — Кряжистый пятидесятилетний мужчина в спецовке тонкими губами жевал незажженную сигарету и шарил по карманам в поисках зажигалки. Наконец он ее нашел и сказал: — Как только Йозеф сменит этого коротышку, сразу же поедем…
Перед проломом в стене ходил низкорослый солдат с винтовкой на ремне. Кармен никак не прореагировала на слова грузчика. Она, не отрываясь, смотрела на двухэтажное строение на другой стороне длинного заболоченного двора, где находилось караульное помещение и откуда должны были выйти те, кого она ждала. Было без четверти три, и девушка надеялась, что начальник караула в первую очередь сменит часового у ворот. Так бывало обычно. Ей хотелось поскорее покончить с этим…
«Почему все у нас опять расстроилось? — думала она. — Нам так хорошо было те несколько дней! Будто вернулось что-то давно забытое… А потом тебя купили за пару кружек пива, как какого-нибудь несмышленыша. Ты спрашивал меня, что я на это скажу… А что мне сказать? Разве могу я вмешиваться?.. Это — ваше дело… Понимаешь?.. Ваше… Мужское. Я в этом не участвую. Я никогда в таких делах не участвовала. Это всегда кончается судом или прокуратурой. И виноваты были всегда мужчины… Сейчас можно… Да, я знаю, это немного другое, но я-то из этого дела выпутаюсь, а вот ты, Йозефик, ты…»
Выпустив на миг руль из рук, она поудобнее уселась на сиденье и вновь осмотрела двор. Ее взгляд остановился где-то на середине двора. Там не спеша работала группа рабочих. Кармен не оставляло неприятное, досадное чувство. Она взглянула на часы перед собой, вздохнула, заправила под кепку прядь волнистых черных волос… «Почему, Йозеф, ты втянул меня в это дело? Почему ты их не прогнал?.. Только странно посмотрел им вслед, засмеялся и стукнул по столу кулаком так, что подскочила бутылка… Боже мой, Йозеф!..» Кармен склонила голову.
Грузчик наконец зажег сигарету, затянулся и выпустил дым.
— Ну что? — спросил он.
— Меня начинает знобить… — Но это была неправда.
— В этот чертов июнь я еще простужу себе почки, как это было в прошлом году в ноябре. — Он поерзал на сиденье и большой грязной, рукой провел по щетине на подбородке.
Глядя на эту красивую двадцатипятилетнюю девушку, сидевшую рядом с ним, он сожалел, что уже не молод. Сначала грузчик был недоволен, когда его приставили на машину, где водителем была девушка. До конца мая он ездил с Ионой, но тот сломал себе руку, и Кармен была единственной, кого взяли сюда на работу за последнее время. В конце концов ему было важнее сохранить эту хорошо оплачиваемую работу…
— Возможно, к твоему отпуску погода установится, — сказал грузчик, помолчав.
Кармен пожала плечами.
— Поедешь с ним?
Она опять пожала плечами. Скорее всего она поедет в отпуск, как всегда, одна, если, конечно, не случится чудо. Ей трудно было себе представить, что она может поехать к морю с этим размазней, который даже на воровство идет, думая, что тем самым завоюет ее. Кармен опять вздохнула.
— Не бойся, все будет хорошо, — успокаивал ее грузчик. — В этом болоте немало утонет материалов… — Он коротко хохотнул и ткнул пальцем обезьянку, висевшую на лобовом стекле.
— Если хотите, товарищ капитан, я бы это сделал за вас…
— Нет, это не пойдет…
— Разрешите это сделать именно мне: у меня есть в этом деле практика.
— Я верю вам. Среди этих бумаг я — как слон в посудной лавке, но я должен это делать сам.
— Вы нам, товарищ капитан, не доверяете…
— Видите ли… должен признаться, я вас не понимаю. Не знаю, что о вас и думать… Мне кажется, что вы играете в солдатиков, не принимаете службу всерьез.
— Нет, мы принимаем ее всерьез… И если…
— Что, если?
— И если… — Дежурный, почесав остатки волос, обрамлявших лысину, блеснул сильными стеклами очков на капитана Кутнара, переступил с ноги на ногу, передернул плечами и продолжал: — Если бы мы не относились к службе всерьез, то просто притворились бы больными. Многие из нас могли бы на что-то сослаться. Трудность, однако, состоит в том, что нам не удается овладеть вашим пониманием военной службы, потому что мы находимся под сильным влиянием своих гражданских дел, той работы, которой каждый из нас занимается дома.
Капитан Кутнар подписывал пропуска на вечер. «Боже мой, доктор, как ты ошибаешься!» — думал он, глядя на грузного сержанта, у которого ремень сидел криво. Разговаривая, сержант размахивал руками, а пилотку держал в руке, как шляпу, хотя он находился при исполнении служебных обязанностей, и она должна была быть у него на голове; одна штанина не была как следует заправлена. Капитан пошевелил своей вытянутой правой ногой… «Ошибаешься, доктор, и вообще ты не имеешь никакого представления о моей работе. Тебе кажется, что это странное занятие. Это потому, что ты не настоящий солдат… Моя жена даже говорит, что мою работу вообще нельзя назвать работой. Как бы не так… Ведь без нее мы не могли бы быть хозяевами в собственном доме… Ведь каждый запирает свою квартиру от воров, а мы охраняем нашу землю и наш народ… Трудно объяснить, но это можно сделать только в том случае, если выполнять нашу работу как следует… Чертова нога! Я бы взял вас, ребята, в руки…»
Капитан вздохнул и проговорил:
— Вы, товарищ сержант, гражданский человек, но здесь… — Он прервал свою фразу и потом добавил, повысив голос: — Встаньте, как положено, и заправьтесь!
— Есть, товарищ капитан! Извините… пожалуйста…
— В армии не извиняются! — закричал капитан. Потом, успокоившись, вернулся к началу разговора. — Вы должны понять, что я не имею права вас сюда пустить. Не потому, что я вам не доверяю, а потому, что вас призвали сюда на переподготовку, чтобы освежить определенные воинские знания. Пока мир остается разделенным на классы, у нас должна быть обученная и боеспособная армия. Мы должны быть в состоянии защитить наш образ жизни, основанный на социальном равенстве и справедливости. Неужели вы думаете, что для этого достаточно уметь стрелять и отдавать честь?.. — Капитан хотел продолжить свою мысль, но ему помешал телефонный звонок. Он снял трубку, покрутил ручкой и сказал: — Слушаю.
— Говорит Ясло, — послышалось на другом конце провода. Капитан выпрямился: он узнал голос командира дивизии. — Говорит Ясло, вы меня слышите? Говорит Ясло.
— Я — Соколово, слушаю… — быстро и четко ответил капитан и провел ладонью по осунувшемуся лицу, ставшему предельно внимательным. На лбу его резко выступили морщины.
Голос в телефонной трубке объявил боевую готовность всех частей дивизии. Командир сообщил также, почему она объявлена и каким приказом должно руководствоваться Соколово…
— Вы меня поняли? — спросил в заключение генерал.
— Разрешите вопрос?
— Спрашивайте.
— Мне следует связаться со своей частью?
— Не требуется. Исполняйте все согласно указаниям, изложенным в приказе о боевой тревоге, который я вам назвал.
— Есть, товарищ генерал!
— Выполняйте! Вы капитан Кутнар?
— Да.
На другом конце раздался стук аппарата. Капитан дал отбой и положил трубку. После всего этого он сгреб бумаги, отодвинул их в сторону, открыл ящик стола и стал искать в нем связку ключей. Вспомнив, что она у него в кармане, он вытащил ключи и заковылял к сейфу, спрятанному за шкафом в углу комнаты. Дежурный молча наблюдал за действиями этого тридцатилетнего офицера. Он чувствовал: что-то случилось, но ничего не спрашивал. Он понимал, что капитан во всем должен разобраться сам, как любой другой начальник, получивший сложное задание.
Кутнар вставил один из ключей в замок, набрал шифр и, когда сейф открылся, вынул из ящика конверт с надписью: «На фабриках гудят сирены». Убедился, в порядке ли печать, разломил ее, разорвал конверт и развернул белый лист бумаги… Дежурный, вынужденный неподвижно стоять в ожидании, переступил с ноги на ногу… Капитан Кутнар устремил на него колючий взгляд серых глаз и отчеканил:
— Товарищ сержант, объявлена боевая готовность всех частей дивизии. Немедленно отправляйтесь в роту и объявите боевую тревогу. Весь личный состав, за исключением караула, должен быть не позднее чем через десять минут готов к действиям. Дальнейшие указания я дам сам. Повторите приказ…
— Объявить тревогу в роте. Не позднее чем через десять минут личный состав должен быть готов к действиям…
— За исключением караула…
— За исключением караула…
— Выполняйте!
— Есть, товарищ капитан!
Сержант запаса отдал честь, повернулся и вылетел из комнаты, чуть не сорвав дверь с петель. Капитан Кутнар удовлетворенно улыбнулся: наконец-то здесь немного запахло воинской службой. «Успевай только поворачиваться, доктор!» Капитан посмотрел в окно. Вольнонаемных следует вывести из расположения части. Значит, работы будут прерваны? Смирившись с этим, он взял в руки палку и вернулся назад к столу. Открыл ящик, положил туда все бумаги и засмеялся. «Ничего не поделаешь, будем воевать с палкой! А ты, Мария, все хотела, чтобы я сидел дома и разыгрывал из себя гражданского!..» Капитан вернулся к сейфу, закрыл его, потом достал из шкафа подготовленный полевой планшет, плащ и противогаз и повесил все это на вешалку. Затем проверил пистолет, надел пилотку и, опираясь на палку, пошел исполнять свои обязанности.
— Ребята, взяли вещи? — крикнул в соседнюю комнату начальник караула и, не дожидаясь ответа, стал кричать в телефон. Через минуту он положил трубку и сказал разводящему: — Франта, надень каску. Хоть это и не обязательно, но лучше водрузи на себя эту консервную банку. Боевая готовность! Пусть будут начеку. Придется тебе обежать посты, потому что телефон, как всегда, тю-тю… — И опять крикнул в соседнюю комнату: — Ну, как там у вас? — Потом обратился к Йозефу, который стягивал ремешком плащ-палатку: — Как будешь готов, пойдешь сменить Книрача… — И, наконец, опять повернулся к разводящему: — К Книрачу, Франта, тогда не ходи. А ты, толстяк, шевелись, шевелись…
— Ну, Гонза, ты стал совсем на себя не похож… Боевая готовность! Ну и что? Зачем с ума сходить? — Толстяк не спеша складывал домино в коробку.
— Ты меня не зли. Лучше натяни себе на голову эту посудину, иначе получишь пинка в зад.
— Да ведь есть еще время…
Какое время? С минуты на минуту сюда явится старик. Ты ведь его знаешь… Боевая готовность, а ты в таком виде!
— Давай шевелись, толстяк! Действуй так, как если бы ты снова оказался за прилавком… — поддел толстяка солдат с бульдожьим лицом, у которого, единственного из всех, не было никакой лычки. Он закреплял на поясном ремне каску и саперную лопатку. Подсумок уже висел на нем. Все это он уместил вокруг своей тонкой талии. За спиной уже висел вещевой мешок, а на плече — противогаз. Оскалившись, он сказал разводящему: — Итак, попили мы пивка…
— Ребята, не видели мой котелок? — крикнул Йозеф.
— Вон он, в нем кофе…
Толстяк, увидев, как все быстро приводят себя в порядок, занялся тем же.
— Можно идти? — спросил разводящий, падевая каску на голову.
— Погоди, младший сержант, попробую еще раз… — сказал сержант и, закрутив ручкой, неожиданно дозвонился. — Один момент, Франта, никуда не ходи! Отведешь только Йозефа сменить Кпирача. Не хочу этого заморыша выпускать из поля зрения… — И начал говорить с часовыми на постах.
Угловатый младший сержант с кривым носом снял с себя каску.
— Не стоит, пожалуй, людей пугать, — проговорил он, надел пилотку и расстегнул ремень, чтобы прикрепить к нему каску. — Помнишь, Йозеф, когда умер Готвальд? Тогда ведь тоже была объявлена боевая готовность…
— Да… Что делается, черт возьми!..
— Ничего не делается. Обычная тревога, и нам повезло, что ее не объявили ночью. — Толстяк стягивал себе живот, пытаясь застегнуть ремень.
Кто-то в другой комнате философствовал:
— Наверно, это опять реваншисты. Несколько лет назад я служил на западной границе. Так они собрались один раз на той стороне и начали кричать ругательства, бросать в нас консервными банками. Потом за ними приехали американцы на джипах. Они туда влезли и уехали… О черт, не могу надеть башмак. — Это говорил тот самый блондин, который некоторое время назад сдирал с ноги лейкопластырь.
— Мы тут ни при чем…
— Какая неженка!..
— А что бы вы делали на моем месте? — отбивался блондин.
— Ну и засвинячили вы мне котелок! — Йозеф помахал полотенцем, положил его в котелок и сунул все в вещевой мешок.
— Ты меня слышишь или нет? Отзовись же… Ну наконец! — кричал сержант в телефонную трубку.
Только солдат с бульдожьим лицом сохранял спокойствие. Он сидел на стуле за столом с плащ-палаткой на коленях. Вздохнув, он проговорил:
— Йозеф, кружку бы пльзеньского или даже лучше три… — Потом добавил: — Когда я был в лагере, мне больше всего не хватало пльзеньского пива. Мне не столько женщин, сколько пива не хватало… — И вдруг сказал: — А у тебя, красавчик, сегодня будет выходной, хе-хе… Сегодня вместо тебя кто-то другой будет хлопать Кармен…
— Эй вы, заткнитесь! — сорвавшимся голосом крикнул начальник караула, стоявший у телефона.
Они притихли. Потом Йозеф сказал:
— Сегодня я бы сам от нее отказался и пошел бы с тобой, уголовник, пить пиво…
Упоминание о Кармен вернуло Йозефа к мысли, что в той машине, у склада, его ждут. Ждут, когда он заступит на пост у ворот, чтобы можно было провезти цемент… Они нашли его ради этого позавчера в кафе, куда он зашел с Кармен выпить… Да, это так, они договорились об этом… «Вот почему она потащила меня именно туда, — неожиданно подумал он. — И глядела на меня черными непроницаемыми, как у цыганки, глазами, будто хотела заворожить… Мне все равно, хотела ты или нет, чтобы я это сделал… Мне наплевать, Кармен, наплевать на твои слова о том, что за руль грузовика в воинской части ты взялась потому, что тебе надоело жульничество на гражданке. А что же получается теперь? Я на такие дела не пойду и на гражданке, а не то что в армии… Ты только вспомни, что мне сказала, когда мы познакомились?.. Что хочешь жить по-другому… Нет, Кармен, так дело не пойдет…» Сержант отложил трубку и спросил его:
— Ты готов?
— Да, готов…
— Франта… — Сержант не успел договорить, так как в этот момент отворились двери и в караульное помещение вошел капитан Кутнар. Начальник караула вытянулся по стойке «смирно» и крикнул: — Караул, смирно! — И отдал рапорт.
— Вольно, — сказал капитан.
— Вольно, — повторил сержант.
Капитан закрыл двери и повесил палку на дверную ручку. Затем вздохнул всей грудью и обвел взглядом запасников, собравшихся в передней комнате.
— Товарищи, объявлена боевая готовность всех частей, — сказал он. — Что это означает, вы и сами прекрасно понимаете. Вы должны знать, чем это вызвано. На Ближнем Востоке вспыхнула новая война. Согласно информации, которую я получил, Советский Союз ведет активные переговоры, чтобы помешать расширению конфликта. Может случиться, что агрессивные силы на Западе вовлекут в новый конфликт на Ближнем Востоке другие страны. Мы обязаны до конца выполнить свой долг. Гарнизон ослаблен уходом нашей части на учение. Мы должны провести очень важную работу небольшим личным составом. Вы — опытные люди, и я на вас надеюсь. Вам сообщат, что нужно будет делать. Я верю, что наше сотрудничество в этой тяжелой ситуации будет успешным… — Это были слова человека, который точно знал, что нужно делать сейчас, а что потом. Солдаты почувствовали это.
— Елки-палки… — сказал толстяк.
— А кто там начал, товарищ капитан? — спросил сержант.
— Израиль…
Йозеф усмехнулся:
— Такое маленькое государство. За ним наверняка стоит кто-то другой…
«Вот видишь! — сказал сам себе капитан. — Тебе казалось, что придется бороться с паникой, а они отнеслись к сообщению спокойно и серьезно… Чему же тут, собственно говоря, удивляться? Ведь им же все ясно. Когда речь идет о чем-то важном, наши люди не подведут. Они сами все понимают!» — думал он, а вслух сказал:
— Товарищи сержанты, проследите, чтобы все было в порядке!
— Положитесь на нас, товарищ капитан…
— В армии говорят: «Есть!»
— Есть, товарищ капитан! — повторил сержант. — Смирно!
Капитан Кутнар снял палку и хотел было открыть дверь, но вдруг его внимание привлек солдат, стоявший позади тех, кто толпился у входа в другую комнату. Этот солдат был разут. Капитану показалось это невероятным. Он крикнул:
— Что это?
— Где? Что?
— Вот это… Солдаты расступились.
— Как случилось, что вы разуты, будучи в карауле?! — Ефрейтор только охнул и развел в отчаянии руками. В левой руке он держал ботинок. — Не умеете стать по стойке «смирно», когда с вами говорит офицер?
— Я… я… — выдавил из себя блондин.
— Я вас посажу на гауптвахту… Товарищ сержант, что это значит?
— Черт возьми, ведь я же тебе говорил…
— В армии не тыкают! — прикрикнул на него капитан.
— У него, у Мирека, что-то с ногой, товарищ капитан… — вступил в разговор Йозеф.
Кутнару не понравилось, что ответил не начальник караула, а Йозеф, но он промолчал и только сказал:
— С вами у меня особый разговор, — и повернулся к блондину: — Покажите…
Ефрейтор повернулся и поднял левую ногу, придерживая ее рукой. Вся пятка у него была стерта и кровоточила.
— Почему вы не пошли в медпункт?
— Да пустяки. Я приложу к ней чистый бинт, закреплю лейкопластырем, и через минуту все пройдет… Это дело любит чистоту. Вы зря на меня… — Блондин заговорил спокойнее.
— Нет, так не пойдет!
— Но, товарищ капитан…
— Я вам приказываю, а приказ не подлежит обсуждению. — Капитан Кутнар повернулся к Йозефу: — Я часто вижу вас с Кармен. Вы вроде… Это ваше дело, но будьте с ней осторожны.
— Почему вы мне это говорите, товарищ капитан?
— Потому что у меня пропала машина цемента. Может, Кармен что-нибудь знает об этом?
— Кармен определенно не имеет к этому никакого отношения.
— Надеюсь… Не хотелось бы, чтобы вы кончили, как Хозе…
Капитан еще раз повторил задачи и направился в казарму к остальным солдатам роты и к писарям, но вдруг вспомнил, что в первую очередь нужно пойти к рабочим во двор и сказать, чтобы они покинули территорию части.
— Опаздывают, черт возьми! — Грузчик поерзал на сиденье.
Кармен, подавшись немного вперед, разглядывала двор. Почти на его середине рабочие замешивали бетонную массу, стараясь приготовить ее столько, чтобы хватило для работы до половины четвертого. У административного корпуса сел в машину капитан. Он устроился рядом с водителем, и машина направилась к бетонщикам.
— У этого Кутнара тоже странная жизнь. Не зря его гусыня не хочет с ним жить… — Грузчик вытащил носовой платок и шумно высморкался. Потом перешел на другое: — Мне все время кажется, что он нас тут терпит скрепя сердце…
— Зачем выходила за него, раз не хотела с ним ездить? Женщина должна считаться с тем, что мужчина, которого она избрала, любит свою работу, — ответила Кармен. Потом спросила: — Почему вы думаете, что он нас не любит?
— Если б ему это делали солдаты, у него было бы больше уверенности. И дело двигалось бы быстрее.
— По-моему, это все равно…
— Ошибаешься, девочка. Ты не знаешь армии!
— Идите вы…
— За хищение в армии тебя отправят к прокурору, а на гражданке, самое большее, лишат премии. Пока там до тебя доберутся. — Грузчик снова заерзал на сиденье.
— Так почему же вы не отговорили пана Заградку?
— Карел — бригадир. Я говорил ему, но он только рукой махнул, чтобы я от него отстал. — И спустя минуту спросил: — А чего же ты не высказалась?
— Я считала, что это не мое дело…
— А этому, твоему, тоже не было дела? Даже не пикнул. Впутался из-за двух кружек пива… Где Карел, там масштабы. Сегодня — три мешка, завтра — вагон… А останься ты в стороне — получишь скверную работу, не прокормишься… Да, Карел умеет такие дела обделывать… — И, неожиданно чертыхнувшись, показал рукой, что ему необходимо выйти. Открыв дверь, он выскочил из машины и, провалившись в грязь, чертыхнулся еще раз.
Кармен слышала, как он затопал по грязи к складу. Капитан в это время говорил что-то во дворе рабочим. «Что бы он сделал, если бы узнал об этих трех мешках?.. Сколько раз я провозила то, что мне и не снилось… В столовой, на пивоваренном заводе, в коммунальном хозяйстве… Но сегодня я об этом знаю… И ты, Йозефик, будешь думать, что и раньше я всегда знала, что везу. Тебя не интересует, что я о тебе думаю… А когда попадешься, будешь просить и угрожать, как и те… Ну, погодите, я вас перехитрю… И тебя тоже, герой болотный…»
У нее блеснула мысль воспользоваться представившимся случаем. Она задрожала от волнения, полностью осознав свое положение. Кармен посмотрела в зеркало заднего обозрения, чтобы узнать, где грузчик, и завела мотор. Грузчик исчез за складом, где находились уборные, Кармен взглянула на строения на противоположной стороне двора: рабочие покинули строительную площадку и подходили к караульному помещению. Капитан ехал за ними в машине. «Именно сейчас у меня есть возможность… Именно сейчас!» Девушка еще раз взглянула, не возвращается ли грузчик, и включила гидравлический подъемник. Мотор загудел, и Кармен почувствовала, как кузов лезет вверх, а потом сзади послышались грохот и чавканье…
Кармен открыла дверцу и выглянула из машины: мешки тонули в грязи, постепенно сливаясь с топкой глинистой почвой.
— Ну а теперь можешь являться, Йозефик! — засмеялась девушка и стала опускать кузов. — Мы чуть было не засыпались, как те… — Она удивилась, осознав, что размышляет вслух, да еще во множественном числе…
Грязь хлюпала под ногами, ботинки тонули в темном охристом месиве. Разводящий пошел с Йозефом напрямик через двор, хотя возле казарм шла вымощенная булыжником дорога. Эти казармы окаймляли двор своей наружной частью, а потом шли вдоль шоссе. Дальше размещались склады и канцелярия, за ними тянулась стена, в конце которой был сделан пролом для строителей. Казармы соединяло с городом асфальтированное шоссе, которое петляло вдоль речушки, несколько раз пересекая ее, а местами ныряло в лес. Разводящий и Йозеф направлялись к пролому в стене через двор. Они хотели сократить дорогу, но на самом деле, если бы они пошли по мощеной дороге вдоль казармы, то пришли бы быстрее: грязь сильно затрудняла ходьбу.
Младший сержант шел впереди, Йозеф — за ним. Когда они увидели грузчика, выходившего из-за склада, тот еще застегивался. Потом грузчик добрел до машины и влез в кабину. Разводящий сказал:
— Не будем ничего говорить, пускай едут.
— Все равно им придется нас ждать. — Йозеф поправил автомат на плече.
— Ага, понимаю… — ухмыльнулся младший сержант, у которого уже седели виски.
— Ничего ты не понимаешь, Франтишек, совсем ничего не понимаешь…
— Посмотрите-ка на него! Я знаю, что ты был уже однажды женат, что за тобой бегают женщины, но и я не лыком шит. Вот увидишь: Кармен даст тебе по носу, чтобы ты не воображал, будто она за тобой бегает.
— Идеалист ты… — Йозеф плюнул, почувствовав горечь во рту. — Бьюсь об заклад, Франта, на дюжину пива, что я не сделаю первого шага.
Младший сержант ничего не ответил. У него за спиной звякала каска, задевая саперную лопатку.
Йозеф невольно прислушивался к этому звону и думал: «Что толку, что ко мне льнут женщины, коли я живу как кочевник, переходное места на место, из вагончика в вагончик, из общежития в общежитие?.. Ты, Франтишек, вальцовщик, у тебя есть семья. У меня тоже была жена, и я любил ее… Но однажды вернулся домой, а ее и след простыл. Она убежала с каким-то инженером, хотя я и зарабатывал в два раза больше, чем он. Если б у меня здесь не было работы, я бы сошел с ума… А знаешь, что мне сказала Кармен? Нет, тебе я об этом сказать не могу. Это я так, про себя… Она предложила мне начать совместную жизнь… Она хочет доказать мне, что может создать семью… Я ей поверил… А Кармен потом так поступила…» Вслух Йозеф повторил:
— Бьюсь об заклад на дюжину пива, что я не сделаю первого шага…
— Эх, как тебя разобрало! — Разводящий оглянулся и с удивлением заметил какой-то странный блеск во взгляде у Йозефа, а вокруг его рта резко обозначились морщинки. Усмехнувшись, он сказал: — Брось свою философию и поправь автомат. Не хотел бы я заразиться твоей философией.
— Не бойся…
— А я и не боюсь… — И продолжал: — Мне надо заботиться о двух пострелах, у меня отличная работа на заводе… Так что ты лучше помалкивай…
— В армии все иначе… — Йозеф уже пришел в себя.
Поправив автомат, он проговорил: — Мы тут о женщинах, а там где-то идет война…
— Все уладится…
— Потому что тебе этого хочется?
— Каждому нормальному человеку этого хочется, а на тех, других, надо надеть смирительную рубашку… — Младший сержант махнул рукой в сторону автомашины и крикнул: — Поезжайте!
— Ну, ты это зря. — Йозеф опять поправил автомат, потому что ствол бил по каске.
Однако машина не двинулась с места. До нее оставалось метров семьдесят. Разводящий снова повернулся к Йозефу:
— Кармен — прекрасная девушка…
— Стреляная.
— Конечно, если она ездит на грузовой машине, да еще в казармы. Но она не дура. Я знал одну очень красивую девушку, но она была глупа как пробка.
— Кармен очень доверчива. Или прикидывается такой?.. Я ее, честно говоря, не понимаю.
— Йозеф, не забивай мне голову. Ведь это женщина! Так что же ты от нее хочешь? — Младший сержант взмахнул рукой, как бы отгоняя муху, а потом провел ладонью по своему кривому носу: когда-то ему свернули его в драке в пивной из-за одной девицы…
Шедший за ним ефрейтор задумчиво произнес:
— Странно все это. Возьми того же уголовника. Честный и толковый парень, но может потерять голову из-за какой-то бабы и натворить всяких глупостей. А у толстяка жена — дура, которой хочется иметь много денег, чтобы показывать себя. Многие мужчины и женщины не понимают, что у каждого человека есть свои рамки, с которыми нужно считаться. И в эти рамки у мужчины должна вписаться женщина, а у женщины — мужчина. Если этого не получится, то дело кончится плохо.
— Как плохо?
— По-разному. Преступление, инфаркт, тюрьма… по-разному.
— Дружок, ты ведь не монтер высокого напряжения, ты — философ… А ну тебя в болото.
Они подались несколько вправо. Оба молчали. Йозеф мысленно готовился к тому моменту, когда машина будет проезжать через ворота. Он говорил себе: «Я вас пропущу, намеренно вас пропущу. Посмотрим, остановитесь ли вы сами или до вас не дойдет это… Не доходит до тебя, Кармен, что я говорю тебе «вы». Не доходит… С тем пугалом, что сидит с тобой, вообще можно не считаться… Мне очень интересно, останешься ли ты со мной, хватит ли тебе на это сил? Там, у тех ворот, ты покажешь себя… Я рад, очень рад, Кармен, что представился такой случай».
Наконец младший сержант пошел назад, в караулку, вместе с коротышкой, которого запасники прозвали Кпирачем (Усачом), так как у него всегда были заботливо ухоженные усики. Они пошли по дороге вдоль стены и казарм. Когда они отошли метров сто, Кармен включила первую скорость, выжала сцепление и дала газ. Машина двинулась: Кармен включила вторую скорость. Расстояние, отделявшее ее от ворот, она готова была пролететь птицей, лишь бы избавиться от того гнетущего предчувствия, будто она вот-вот окажется в кювете.
— Не гони так! — крикнул ей грузчик. Она его не послушалась. — Говорю тебе, сбавь скорость. Те двое еще совсем близко… Нельзя же так, Кармен!.. Если Карел опять обратится ко мне с чем-нибудь подобным, пошлю его… Карел — мерзавец, а ты — чокнутая…
— Отстань! — огрызнулась она.
— Я не хочу из-за твоих дурацких выходок попадать в тюрьму. Зачем обращать внимание на себя?
Кармен не ответила, лишь облизала губы, убрала газ и сбавила скорость. «Татра» поехала медленнее. Девушка смотрела на приближающийся шлагбаум и Йозефа с автоматом на груди. Она вспомнила его медоточивый голос, когда он рассказывал ей о своей работе или бывшей жене… В нем всегда что-то чувствовалось от нее. «Возможно, если б жена вернулась к нему теперь, он бы помирился с нею, — неожиданно подумала Кармен. — Но повторилось бы то же самое… А что я? Сумела бы я с ним жить? Сумела бы, я знаю точно. Это первый мужчина, которому я в чем-то таком призналась… Что же меня толкнуло вот на это? Теперь он думает, что я у него в руках и готова для него сделать все. Интересно, остановишь ли ты нас и будешь ли требовать осмотра машины?..»
«Татра» приближалась к часовому. Йозеф продолжал стоять у белого шлагбаума, отделявшего казармы от остального мира, который здесь, в долине, начинался картофельным полем. Эти поля отделяли гарнизон от городка, через который протекала разлившаяся от дождей речушка. По обеим сторонам долины кверху взбирались хвойные леса. Когда грузовик оказался метрах в двух от шлагбаума, Йозеф поправил автомат на груди, повернулся к грузу на конце шлагбаума, нажал на него обеими руками, и шлагбаум плавно пошел вверх, достигнув почти вертикального положения.
«Ну, покажи себя, Кармен!.. — мысленно говорил он ей. — Дорога тебе открыта. Может, ты хоть в последний момент поймешь, что у тебя есть еще возможность?.. Нет, нет, я тебе помогать не стану. Тебе открыта дорога для спекуляции. Ты прекрасно знаешь, что прежде, чем поднять шлагбаум, я должен осмотреть машину и сделать запись, но… имей смелость остановиться сама! Я вас верну назад, и все будет в порядке… Но если не остановишься…»
Кармен, глядя в зеркало заднего обозрения, убедилась, что мешки у склада потонули в грязи. Машина находилась уже под шлагбаумом и медленно продвигалась вперед. Девушка посмотрела на стоящего там Йозефа и ободряюще улыбнулась ему… «Впрочем, я же должна остановиться…» Она с замирающим сердцем ждала, когда же он потребует остановить машину для проверки и записи…
Однако ефрейтор лишь кивнул в знак приветствия.
Грузчик его улыбку истолковал по-своему и, не выдержав напряжения, высунул голову из кабины, крикнул ему:
— Придешь к «Коловрату»?
— Почему бы нет? — улыбнулся Йозеф, хотя знал, что это кафе он теперь будет обходить как можно дальше. К тому же сейчас объявлена боевая готовность, и ему вообще не потребуется ничего выдумывать, если его будут спрашивать, почему он туда не пришел. Поэтому он только добавил: — Если старик меня пустит… — И показал рукой, чтобы они еще немного проехали. Но этот жест мог означать также, чтобы они продолжали свой путь. Он знал, что делал, и делал это намеренно… «Давай поезжай, если ты думаешь, что я такой болван и ты со мной можешь делать все, что тебе вздумается…» — сердито подумал он.
«Татра» в это время продолжала продвигаться дальше под шлагбаумом. Вот кабина миновала Йозефа. Кармен терзалась, в глазах ее блеснули слезы. Она все еще надеялась… «Ну, пошевелись же, обгони нас… Останови… — молила она в душе. — Докажи, что ты не такой, как Сухомел, или Навратил, или Мартиник…» Слезы застилали ей глаза, и она уже не видела как следует дорогу, которая была скользкой и сузилась до ширины машины.
Больше Кармен не могла выдержать. Она включила третью скорость, дала газ, и «Татра» помчалась к городу.
— Ты, девка, молоток, — прохрипел грузчик. — Тот олух стоит там столбом…
— Отстань! — Она даже не обратила внимания, что говорит ему «ты». Если б не он, она определенно разбила бы машину…
В это время позади прогремел выстрел, потом еще один.
Кармен выключила скорость и затормозила. Нет, не может быть… Ей даже не верилось. Распахнулась дверца, но она будто ничего не видела… «Наконец-то, наконец-то ты это сделал! Золотой ты мой!..» И только теперь заметила, что грузчик убегает по раскисшему картофельному полю к недалекой березовой рощице.
Грузовая машина, пятясь, приближалась к шлагбауму.
— Что тут произошло? — кричал подбегавший к ней с другой стороны младший сержант. За ним трусил тот коротышка, с усиками, который только что сменился.
— Не остановились… — Йозеф осматривал землю, ища гильзы.
— А что с этим? — разводящий показал на грузчика, который уже почти скрылся в лесу.
— Он, видимо, обделался. — Йозеф перестал искать гильзы и приказал Кармен выйти из машины.
Она выключила мотор и, открыв дверцу, выскочила из грузовика. Лицо ее казалось заплаканным.
С другого конца двора от здания штаба тронулась машина с капитаном, направляясь к шлагбауму. Йозеф спросил девушку:
— Что это на вас нашло? — Она пожала плечами. — И такая грязь на колесах… Можете забуксовать. — Он спохватился, что говорит с ней на «вы», но тут же решил, что это правильно, поскольку он находится при исполнении служебных обязанностей.
Йозеф понимал, что затягивает разговор, чтобы не переходить к делу. Он знал, что должен осмотреть машину, но теперь ему этого не хотелось. Кармен же испытывала сладостное чувство, сознавая, что он именно такой, каким она хотела его видеть.
— Приведите все в порядок, — вступил в разговор младший сержант и захлопнул дверцу кабины. Нахмурившись, он стал неумело отчитывать ее за то, что она не остановилась.
Кармен не отвечала. Машина капитана была уже на половине пути. Йозеф подошел к задним колесам грузовика и спросил:
— Что везете?
— Ничего. Там пусто.
— Серьезно? Что же вы так летели?
Она что-то ответила, он ей опять возразил. Книрача это не слишком занимало. Но вот Йозеф схватился обеими руками за металлический борт, поднялся на колесо и заглянул в кузов, стараясь не выпачкать гимнастерку и брюки… Там действительно ничего не было! О черт! Он был так удивлен, что не обратил внимания на то, что цементная масса, налипшая на задний борт грузовика, была стерта мешками, когда Кармен их высыпала. Что же все-таки произошло? Он посмотрел в сторону березовой рощицы. Тот дурак испугался. «Значит, она его надула? — мелькнуло в голове. — Кармен определенно не имеет с ним ничего общего… Она сдала цемент или решила над ними посмеяться? Скорее, второе, потому что это относится и ко мне… Теперь надо оберегать ее, чтобы ей не отомстили… Они рассчитывали сейчас на три мешка, а потом и на целую машину… Точно…» И закричал сверху:
— Все в порядке, Кармен!
Она изобразила удивление: мол, иначе и быть не могло.
Йозеф соскочил вниз и стал вытирать руки, к которым прилипла цементная кашица. Младший сержант вновь спросил девушку:
— Скажите, пожалуйста, почему вы не остановились?
— Задумалась…
В это время у ворот остановилась машина командира, и младший сержант строевым шагом направился докладывать капитану Кутнару. Тот испытующе взглянул на Йозефа и строго спросил:
— Что здесь произошло?
— Проехали мимо меня, а я засомневался, не везут ли они чего-нибудь такого… Вот я и остановил их…
— Как это, проехали? Ведь она одна?
— Грузчик вынужден был заскочить в лесок, — хихикнул разводящий.
Капитан не обратил внимания на его слова и жестко спросил Йозефа:
— Товарищ ефрейтор, почему вы подняли шлагбаум, не произведя контроля?
— Я задумался, товарищ капитан…
— Задумался, задумался… Так как же, Кармен, это было?
Она пожала плечами.
— Он поднял шлагбаум, мы проехали.
— А что вы обнаружили? — снова спросил он у Йозефа.
Тот в этот момент увидел пустую гильзу у своего ботинка, поднял ее и, спрятав в карман, проговорил:
— С такой Кармен контрабандисты ничего бы не провезли.
Девушка рассмеялась. Капитан почувствовал, что за этими словами кроется другой, более глубокий смысл.
— У нас боевая готовность… Работы по горло, а они тут занимаются любовными приключениями! — разозлился он. — И стреляют как на рождество! — Капитан выругался и крикнул: — Так что же, Кармен? Садитесь в машину и уезжайте! И чтобы больше вы здесь не показывались! Все работы прерываются… Нечего вам здесь пока делать…
Кармен при этом подумала, что капитан — довольно красивый мужчина, особенно когда распалится, и что его Мария просто не в своем уме…
— Да, Кармен, скверно вышло, — сказал ей младший сержант. — В следующий раз останавливайтесь. Мне не хотелось бы присутствовать на ваших похоронах!
Йозеф открыл дверцу кабины, подхватил девушку и подсадил ее на подножку.
— Поезжай, — шепнул он.
Она улыбнулась ему, завела мотор и, только когда машина отъехала, захлопнула дверцу. Капитан Кутнар начал разнос:
— …Товарищи, запомните, вы не на гражданской службе, у нас объявлена боевая готовность!.. А вы — как малые дети! Вы вообще представляете себе, что мог бы наделать этот выстрел в данной ситуации? А если бы тут была вся часть?..
Все стояли по стойке «смирно». Капитан время от времени бросал колючие взгляды на Йозефа. Немного успокоившись, он скомандовал:
— Смирно! Товарищ ефрейтор, за бдительность при несении службы объявляю вам благодарность.
— Служу народу! — с изумлением ответил Йозеф.
— За нарушение служебных инструкций вы лишаетесь на неделю увольнительных!
— Есть!
— Вольно! — закончил капитан и тут же добавил: — После дежурства зайдете ко мне в канцелярию и подробно объясните причины, заставившие вас прибегнуть к оружию. Надеюсь, вы понимаете, что такой инцидент в карауле — чрезвычайное происшествие, особенно во время боевой готовности!
— А что, собственно говоря, произошло, товарищ капитан? — невинно спросил Книрач, чтобы отвлечь капитана.
— На Ближнем Востоке — новая война. Американцы объявили боевую готовность всех своих войск… — Капитан Кутнар устроился на свое место в машине.
— Вот тебе и на! — На лбу у Книрача резко обозначились морщинки. Ему было около тридцати пяти, но он выглядел значительно моложе. — Значит, нам продлят срок службы?..
— Ты, лавочник, запомни: будем служить столько, сколько потребуется, лишь бы не было войны! — крикнул ему Йозеф, который минуту назад думал об отпуске у моря с Кармен.
— Перестаньте! — Капитан посмотрел сквозь лобовое стекло на топкую грязь во дворе и покинутую строительную площадку и, вздохнув, проговорил: — Даже если больше ничего не случится, этим летом мы уже не успеем все забетонировать…
Книрач почувствовал, что подвернулся удобный случай показать себя с лучшей стороны и, пригладив усики над верхней губой, сказал:
— А что, ребята, не организовать ли нам пару бригад для работ во дворе?
Капитан Кутнар с удивлением повернулся к нему. Книрач быстро вытащил пачку сигарет и стал всех угощать. Йозеф отказался. «Не думай, что ты меня этим задобришь, — усмехнулся в душе капитан. — Но тебе, взяточнику, пришла на ум великолепная идея. Только ее исполнение зависит не от меня одного…»
— Я бы, товарищ капитан, был «за». А что скажешь ты, Йозеф? — спросил разводящий.
— Если парни присоединятся, то и я, естественно… — Ефрейтор не закончил, так как в небольшой луже вдруг увидел вторую гильзу.
Книрач молча давал всем прикурить.
— Я думаю, что присоединятся все — и писари, и даже некоторые больные, — раздался вдруг голос водителя.
— Что вы скажете на это, товарищ капитан? — спросил младший сержант.
Капитан ответил не сразу. Он внимательно посмотрел на присутствующих, потом повернулся и оглядел осиротевший двор. Вот на другом его конце появилась группа людей. Это были доктор и офицеры запаса с касками, вещевыми мешками, противогазами и планшетами. Они спешили в штаб. А небо, нависшее над долиной, было по-прежнему мрачным и хмурым. Капитан подумал: «Мария, тебе бы надо было видеть это… Я был бы рад, если б ты поняла, как эти люди ведут себя в минуту опасности…» Он зажег сигарету и слегка затянулся. Капитан был некурящим, но сейчас от волнения взял в руки сигарету, потом сказал:
— Прежде всего у нас боевая готовность. Значит, много дел… Погрузить материалы, перевезти их в укрытие, а затем… Мы должны также провести плановые стрельбы и военную подготовку… — Он беседовал с ними, как на производственном совещании, и каждый из них при этом почувствовал себя, как на работе, особенно когда они совместно начали обсуждать, как лучше организовать бригады. Капитан Кутнар в душе переменил к ним свое отношение. Расчувствовавшись, он нечаянно сделал затяжку и закашлялся.
— Товарищ капитан, есть предложение насчет перевозки материалов. Йозеф мог бы договориться с Кармен. Она бы нам не отказала, конечно, — предложил разводящий.
Капитан никак не мог откашляться: то ли его душил дым, то ли у него перехватило дыхание от такого предложения.
— Чтобы я эту женщину здесь больше не видел! — выдавил он с натугой. — Я вам покажу Кармен! — И примяв сигарету, велел водителю ехать.