– Дело? – хмыкнул он и чуть ли не застенчиво улыбнулся. – Все-таки это отличается от воровства или грабежа… конечно, если здание стационарное, тут хлопот не оберешься… а вот автомобиль, который все время с места на место переезжает, – это, пожалуйста… интересная штука – закон… когда речь идет об опасности наводнения, жизнь человека уважают.
– Вы уже давно занимаетесь этим?..
– Сразу же, как начались здесь работы, – значит, с июля прошлого года.
С июля прошлого года?.. что же тогда произошло?.. точно, это как раз тот месяц, когда топливная база М. сменила контрагента и им стал фирма «Дайнэн»… здесь снова соединяются два звена… но действительно ли два звена?.. не окажется ли неожиданно, что звено-то одно… а в августе он исчезает… нужно рискнуть и попытаться узнать у брата, что это за документы, которыми он собирался шантажировать хозяина топливной базы… нет, даже если он и ответит на мой вопрос, все равно я сам без его помощи обязан вывести его на чистую воду… значит, нужно расставить сеть так, чтобы в нее попал этот человек?.. а если в сеть вместе с ним попадет и заявительница?.. в какой же бездонный омут недомолвок попал я!..
– Ладно, будь что будет, выпью, пожалуй, за компанию стаканчик. Машину можно где-нибудь здесь оставить, верно? Холодно, сил нет.
– Похвальная осторожность. – И глядя на меня покровительственно: – Если оставите здесь, положитесь на меня. Можете даже оставить ее на хранение вместе с собой. Крыши над головой, правда, нет, но здесь, у дамбы, все равно что у себя дома.
– Все это хорошо, но… – ворчит Небритая морда, ставя передо мной стакан.
– Что ты хочешь сказать? – сурово, с упреком говорит брат. – Чего тебе не хватает, а, говори же?
– А я разве говорю, что не хватает, – лениво покачивается он, – зачем зря придираться-то?
– Тогда выражайся ясней! Почему сегодня все идет вкривь и вкось?
Небритая морда продолжал покачиваться, как затосковавшая обезьяна.
– Сами поглядите: посетителей сегодня навалом, это как-то уж больно хорошо, неспроста, верно?
– Хватит болтать.
– Вы и правда ничего не слыхали?
– Нет.
– Вот оно что, – впервые поднял он одутловатое лицо, в котором сквозила тревога. – Сегодня вечером будет заваруха… все, кто в автобусах живет, тоже куда-то пропали…
– Может, выскажешься пояснее?
– Да я не знаю. Просто слухи такие. Что женщин сегодня нет, мне плевать. Но вот что не нравится мне – не одних женщин-то нет. Если случится то, о чем говорят, то людей, пожалуй, у нас маловато. Ребят сегодня трое всего.
– А что говорят-то, ты слыхал?
– Да это всем известно… касается вас, я и рассчитывал, что вы как-нибудь все уладите. Вот это здорово, мы здесь на него надеемся, а он даже и не знает, какие слухи ходят…
Посетителей не было только у нашего автобуса. В течение нескольких минут, пока мое внимание было приковано к стакану с сакэ, вокруг каждого фонарика, образуя живую стену, столпилось, точно выплыв из тьмы, по четыре-пять, а кое-где и по семь-восемь человек. Но атмосфера тревоги как-то не ощущалась. Каждый, ссутулившись, залпом выпивал свой стаканчик сакэ и вылавливал из тарелки закуску. А может быть, мне кажется, что все спокойно, потому что я не знаю, как здесь бывает обычно? Если уж выискивать, что вселяло беспокойство, – так это, пожалуй, то, что среди толпившихся людей некоторые в защитных касках, хотя сейчас они были не на работе. Но не исключено, что надели они их просто из-за холода… да и вокруг костра в прежних позах замерли те пятеро… вроде бы никто из посетителей не заигрывает с женщинами…
Шея брата вдруг напрягается. Он слегка наклоняет голову вперед, как птица, приготовившаяся к нападению, и с недопитой чашкой в руке упругим шагом неожиданно направляется к костру. Чтобы не спотыкаться о камни, он идет на цыпочках, и его спина на фоне еще более огромной тьмы уже не кажется черной стеной.
– Что, начинается?
– Неплохой человек. – Небритая морда с сигаретой в зубах снова начинает покачиваться. – Не такой уж плохой человек, а вот ненавидят его. Человек он с умом, толковый человек, и зачем ему нужно так уж жать. Кому понравится, что он устроил этим, из бараков: выпивку и закуску дают только в кредит? Подмазал управляющего ихней конторой и сделал так, что деньги, которые они ему должны, вычитают из жалованья.
– Здорово…
– Во куда они забрались, чтобы подработать, да из этого все равно ничего не выйдет. И ведь знают, что будут жалеть, когда кредит покрывать придется, а все равно таким способом их заставляют раскошелиться.
– Затевать историю из-за такого-то пустяка странно.
– Послезавтра… пятнадцатого, день выплаты – вот такое дело… еще стаканчик?
– Только за свои деньги.
Небритая морда, туша сигарету об угол плиты, улыбается. Бросив мельком взгляд на машину, я обращаю внимание на выпуклое продолговатое зеркало у ветрового стекла, которое позволяет, сидя в ней, видеть, что делается на берегу. Пять человек у костра, все как один, наклонившись к огню, неподвижны, словно фигуры на картине. Небритая морда, будто разговаривая сам с собой:
– Да, неплохой человек… вот хоть эти женщины – ведь тем, кто в бараках живет, лишь бы баба, хоть кривая – другие от такой хари бежали бы без оглядки. Да и этим крепкозадым кобылам все равно, с каким мужиком переспать. Одна, говорят, гостя к себе допустит, а сама спит-похрапывает и вроде уже миллион заработала.
– Кому хочется наживать врагов, верно?
– Ого, – сразу понижает голос, – сколько народу собралось там… разве это не чудно?.. не люблю я такие сборища… а вот те на дамбе – эти уж точно на стреме стоят.
– Может, вы зря беспокоитесь?
– Смотрите, сволочи, накачиваются. Они собираются обчистить все автобусы. Сейчас сюда придут, это уж точно.
– Кто-то, наверно, направляет их действия, верно?
– Не знаю я…
– К примеру, член муниципалитета, пользующийся здесь влиянием…
– У вас тоже значок?.. если есть, то, хоть и под отворотом, все равно выбросьте его поскорей…
Я все еще недооценивал происходящее. Даже если что-то и случится, думал я, все ограничится криками и шумом. Пусть покричат. В результате лишь станет ясно, что у брата есть враги. Для меня важно одно – воспользоваться этим случаем, чтобы разнюхать, что эти люди думают о нем. Любая окружность имеет точку, с которой она начинается, и точку, которой она заканчивается… любой лабиринт имеет вход, имеет и выход… а, будь что будет, лишь бы произошло все это поинтереснее, поярче…
Может быть, из-за холода и напряжения сакэ совсем на меня не действовало. Или просто чашка такая толстая, и кажется, что выпил больше, чем на самом деле. Попросил еще порцию – четвертую.
Трое рабочих, держась за руки, шатаясь подходят к автобусу, у которого я стою. Шатаются все трое потому, что средний, в теплом кимоно на вате, которого с двух сторон поддерживают товарищи, еле стоит на ногах. Левый, здоровенный детина с выдающимся вперед подбородком, зло рассматривает меня, но ничего не говорит. Может быть, ищет значок? Тот, что в толстом кимоно, орет «водки», а между выкриками плачет навзрыд… Понимаешь, в заявлении о розыске пропавшего без вести имя надо писать, это я тебе точно говорю. Жена пошла в управу подавать заявление о розыске, ее и спросили, а как имя, кого ты разыскиваешь?.. Да плюнь ты. Это говорил приятный на вид, невысокий человек с растрепанными волосами, шедший справа, поглаживая плакавшего по спине. Если не плюнешь на все, тогда тебе хоть подыхай… Водки! – вопит тот, что в теплом кимоно, по-прежнему заливаясь слезами… Да что там заявление о пропавшем без вести. Напиши хоть одно письмецо, узнают, что работаешь, – и конец пособию. Я бабе своей сказал, два года молчи и терпи. Считай, что муж твой помер, и терпи. Хочешь пособие получать – давай хитрить, делать нечего. Верзила неожиданно внятным тихим голосом: плюнь ты, не из-за жены это управа запрос прислала. Управа надумала конец положить пособию – вот и прислала… Запрос о розыске у прораба. А он грозится – или сам пиши письмо, или я свяжусь с управой… Плюнь. Мы свидетели, что ты здесь. И руки целы, и ноги – какой там пропавший без вести, смех один. Точно – ты здесь живешь. И все… Я здесь… Верзила и маленький хором орали с двух сторон… Верно, ты живешь здесь!.. Водки! Сволочи! Не хочу письма слать… Управа подвохи устраивает. Плюнь… Не ной, и в патинко [5] не пойдем играть. Сказали тебе – никакой ты не пропавший без вести, ну и пошли водку пить…
Небритая морда, подняв большой палец, подает мне какой-то сигнал… бросаю взгляд на зеркало у ветрового стекла – брат, стоя примерно посредине между костром и автобусом, беспрерывно делает мне рукой знаки… я ухожу тихо, чтобы не привлечь внимания трех приятелей… идти очень трудно из-за гальки, устилающей берег реки… а может, быть, я опьянел сильнее, чем мне вначале казалось?..
Брат хватает меня за руку, идет куда-то в сторону, точно увлекая меня во тьму, и говорит с беспокойством:
– Здесь происходит что-то странное, знаете, лучше уезжайте отсюда.
– Странное, в каком смысле?
– Не понимаете?.. – И беспокойно оглядываясь по сторонам: – Здесь что-то затевается.
– Я сейчас видел пьяных – занятные. На одного получен запрос о розыске, и он разревелся…
– Дурачье отпетое.