Дети не рождаются, а только в них мы могли бы видеть надежду на спасение. Нас становится всё меньше, мы заживо похоронены.
Бойцы пытаются развлекаться, как раньше, но тоска и страх, растворённые в воздухе, лишили нас самого главного – чувства успокоенности и благополучия. Теперь привычные вещи (такие как приём пищи, выпивка, секс, разговоры, анекдоты) перестали приносить бойцам удовольствие, они делают всё это скорее по инерции, чтобы отвлечься хоть на время от царящего вокруг ужаса.
В Центральном Штабе Обороны паника и неразбериха. Все боятся принимать на себя ответственность, приказы не поступают. Всё, что мы ни делаем, неприятель использует против нас. Снаряды, которые мы посылаем в сторону вражеских позиций, разворачиваются на 180 градусов и летят в нас.
Системы сообщения нарушены, мы оторваны от мира. Дома горят, семьи рушатся, имущество исчезает. Бойцы сходят с ума. Многие начали видеть стену тумана. Никто не знает, чтó это за стена, но все говорят, что за ней только ужас и мрак.
Есть слухи, что никакого врага нет, а есть эпидемия неизвестной вирусной болезни, поражающей нервные центры. Но учёные пострадали в первую очередь, и заняться её исследованием некому.
Здравомыслящих остаётся всё меньше. Говорят, что сам Бог спустился, чтобы покарать нас за грехи. Но какое дело Богу до нашей страны?
Другие говорят, что приходит конец света, что наружу вырвалось то, что тщательно скрывалось от всех в потаённых недрах с самого момента основания нашего государства.
Кажется, я тоже заразился этой странной болезнью. Всё реже моменты, когда я полностью осознаю себя, всё меньше времени я могу здраво мыслить и действовать так, как привык. Что-то чужеродное воздействует на меня. Оно приходит извне, и я исчезаю, перестаю быть. А когда появляюсь вновь, становлюсь ещё слабее и беспомощнее, чем был.
Но я говорю от имени всех: мы будем сражаться до последнего, как крыса, загнанная в угол! Ничего другого нам не остаётся! Терять нам уже нечего, отступать некуда, мы проиграли, но мы ещё поборемся! Мы – бесы, и мы не сдаёмся!
Конец
ЛЮБОВНЫЙ РОМАН
Я – высокая стройная блондинка с небольшой, но аккуратной грудью, худыми ногами, аккуратным носиком и миловидным лицом. Правда, я крашусь под брюнетку назло всем моим бывшим ухажёрам. Мне с детства не везло в любви. Я даже беременела несколько раз…
Я встретила его в косметическом салоне. Его мать хотела назвать его Александром или Эммануилом и сразу по выходе из роддома сделать ему на предплечье татуировку с его именем, чтобы он никогда его не забывал. Но татуировщик сказал, что поместится только четыре буквы – мой любимый родился недоношенным. Тогда мать решила назвать его просто Глебом…
Всё это он рассказал и показал много позже, а тогда наши отношения только начинались. И начались они со скандала…
Я работала в салоне красоты. Всем известно, что в салоны красоты ходят либо женщины, либо гомики, и я не могла рассчитывать на такую удачу. До этого я подыскивала своих любимых в дискотеках и ночных клубах…
Он вошёл к нам в салон в расстёгнутой рубахе и стал пристально смотреть по сторонам, как будто выискивая что-то и гордо вращая своей маленькой головой из стороны в сторону. Я только что закончила мыть пол в вестибюле и подумала, что он ошибся дверью. Его охотничьи сапоги оставляли на кафеле грязные глинистые следы тридцать шестого размера. Я подошла и нависла над ним, не выпуская швабру из рук и молчаливо требуя ответа. Несмотря на свой возраст, я в отличной форме и резва, как тридцатилетняя девушка. Он посмотрел на меня снизу вверх и засмеялся. Я не знала, над чем он смеётся, но подумала, что над бородавкой на моём подбородке. Этого я вынести не могла и залепила ему пощёчину. Но он продолжал смеяться, всё громче и громче. Я подумала, что он навеселе и вытолкала его за дверь. Затем я развернулась и пошла замывать его следы. Но не прошло и нескольких секунд, как он вернулся. Он влетел, как ошпаренный, и стал злобно вращать своими маленькими серыми глазами с красноватым оттенком. «Психически неуравновешенная личность», – подумала я и пошла сообщить о нём управляющей. Мне страстно хотелось знать, чтó его так развеселило, а затем разозлило. Я ведь всегда увлекалась психологией. Управляющая нашла с ним общий язык, и вскоре они уже пили кофе в зале. Оказалось, что он не ошибся дверью и не был гомиком, он просто хотел подстричь свою бороду и усы. (Денег у него оказалось предостаточно.) А когда он увидел моё левое ухо, выбившееся из-под косынки, то не смог удержаться от смеха. Дело в том, что я отлежала его в детстве, и оно у меня пельмениной. Когда я вышвыривала его за дверь, он споткнулся о порожек, пролетел метров пять и ударился о фонарный столб, оттого и разозлился. Но управляющая быстро успокоила его, угостила печеньем и представила нас друг другу. Она рекомендовала меня, как человека порядочного, ответственного, чистоплотного, с большим стажем работы уборщицей, и он тотчас простил мне свою обиду и дал визитную карточку. Я сильно засмущалась и, чтобы скрыть смущение, спросила, зачем он хочет подстричь такую длинную, густую и красивую бороду, спадающую ниже пояса. На самом деле борода была весьма жалкого вида, росла двумя отдельными прядями и едва ли доходила до пупка, но мне очень хотелось сказать ему что-нибудь приятное, чтобы исправить недоразумение. В ответ он тоже сделал мне комплимент – сказал, что восхищён моей силой, мужеством и ростом. Я покраснела и хотела уйти, но неожиданно он схватил меня за таз и усадил к себе на колени. Он сказал, что влюбился в меня с первого взгляда и что именно о такой женщине всю жизнь мечтал. Он обещал, если я стану его возлюбленной, подарить мне рай и увезти на Ямайку. Управляющая куда-то удалилась, а я всё сидела у него на коленях и слушала ласковые слова, пока он не начал задыхаться. Я поняла, что при его комплекции трудно выдерживать мой вес, встала, убежала к себе в каморку и разрыдалась от счастья. Наконец-то я встретила достойного себя человека, который будет меня на руках носить! Когда я вышла, он уже ушёл, истощённый приливом чувств…
На следующий день у меня был выходной, я позвонила по телефону из визитки и попросила Глеба Ефремовича Буржуйкина. Грубый мужской голос сказал:
– Да я это! Ты кто такая и чё те надо?
Я гордо ответила:
– Я та, кому вы так долго вчера признавались в любви!
– Ну, выпил лишнего, – ответил мой избранник. – В общем-то я, конечно, не против, приходи вечером ко мне домой, да чего-нибудь пожрать захвати. – Он назвал адрес. – Но вот по поводу Ямайки, это ты забудь! Это я для красного словца сказал…
– Да не нужна мне никакая Ямайка! – воскликнула я. – Лишь бы ты любил меня так, как обещал!
– Это – пожалуйста! – крикнул он радостно и повесил трубку.
Я была на седьмом небе от счастья. Неужели судьба повернулась ко мне лицом? Неужели я наконец встретила того единственного, которого ждала всю жизнь? Мне не верилось, что это случилось со мной, но в руках я держала его визитку, а на бумажке был записан его адрес…
Я даже дала себе слово сделать наконец пластическую операцию со своим ухом…
Когда я вошла в его квартиру с пакетиком продуктов в руках, он схватил меня за руку и повёл в гостиную. В углу я заметила иконы, и нехорошее подозрение закралось ко мне в душу. Но вскоре оно было вытеснено мечтами о вечной любви, нежных прикосновениях губ и прочей лирикой. Квартира оказалась чистой и прибранной. Едва я выложила продукты на стол, Глеб Ефремыч жадно накинулся на них и почти всё скушал. В первую очередь он съел сало, причём без помощи столового прибора. Он держал его в правой руке и закусывал батоном хлеба, который держал в левой. Достав из пакета бутылку водки, он гневно взглянул на меня и выбросил её в мусорное ведро. «После вчерашнего ещё не отошёл», – ласково подумала я. В самый разгар ужина я набралась храбрости и сказала:
– Глеб Ефремыч, разреши звать тебя просто Глебушкой…
– Зови лучше отцом! – сказал он и засмеялся. Я подумала, что мы с ним ровесники. Но я читала в одном журнале, что некоторые мужчины хотят видеть в любимой женщине мать, другие – дочь, третьи – вообще внучку или постороннего человека… Конечно же, я согласилась.
Когда Глеб Ефремыч наелся, он отправился в спальню и, как был с сальными руками и в сапогах, так и завалился в постель. Я побежала в ванну, чтобы оправдать характеристику, данную моей начальницей. Но когда я вошла в спальню в одних трусиках, Глеб Ефремыч уже храпел ровным сном. Я попыталась растолкать его, но он лишь сказал сквозь сон громовым басом: «Ляжешь на коврике под дверью», – и продолжил храпеть. Я легла на диване в гостиной, а когда проснулась, Глеба Ефремыча уже не было. Я тоже отправилась на работу.
Там меня ждал неприятный сюрприз. Оказывается, «моё безобразное поведение видели клиенты», и Людмила Петровна «больше не может выносить такого безответственного и безнравственного человека», как я. Она сказала, что выставила бы взашей нас обоих с Глебом Ефремычем, если бы он не дал ей при входе крупную банкноту в качестве чаевых. В общем, я получила увольнение…
Я целый день шаталась по городу, порой начиная всхлипывать о своей несчастной судьбе, пока не очутилась рядом с домом Глеба Ефремыча. Я ещё только поднималась по лестнице, когда услышала сверху его радостный голос:
– Марфа! Где ты шляешься? Заждался уже тебя!
Когда мы вошли в комнату, я упала к нему на грудь, разревелась и поведала о своём несчастье. Я даже обвинила его в том, что меня уволили.
– Точно, точно, это из-за меня! – сказал он и лукаво подмигнул.
Я спросила, что мне теперь делать.
– Как что, иди к нам в монастырь работать! – сказал Глеб Ефремыч. – Такие уборщицы, они везде нужны! Знаешь, сколько грязи у нас? За десять лет не разгребёшь! Будешь мне помогать.
Тут я вспомнила, в визитке было написано, что Глеб Ефремыч работает монастырским сторожем.
– В монастыре платят мало, – сказала я обиженно. – Да и кто меня возьмёт в монастырь?
– Как кто, я возьму! – заорал Глеб Ефремыч во всё горло. – Я ж не только сторож, но ещё и завхоз!
Тут у меня в душе поднялась буря самых разнообразных чувств. Мне страстно хотелось работать под началом Глеба Ефремыча, но мне почему-то было стыдно показываться на глаза монашкам, а тем более – священнику.
– Это дело поправимое, – сказал Глеб Ефремыч и опять хитро подмигнул. – Ты же ведь крещёная. Исповедаешься, причастишься, и дело – в шляпе! С комплексами надо бороться!
Я усомнилась, поможет ли такая простая мера в борьбе с моей стеснительностью.
– Поможет, поможет, – заверил меня Глеб Ефремыч. – Если как следует подойти к делу, обязательно поможет! Давай прям щас и начнём. Я ведь сам в некотором роде священник…
Тут я маленько испугалась, но глядя на его доброе лицо, на его мозолистые руки и сияющие глаза, решила, что бояться нечего.
– Ну давай, исповедывайся, – сказал он. Но я ничего не могла из себя выдавить, кроме вздохов и слёз.
– Да, запущенный случай! – сказал Глеб Ефремыч. – Ну, давай я за тебя исповедаюсь…
И он начал перечислять все мои основные грехи, называя даты и имена, и что удивительно – ни разу не ошибся! Я подумала, что он нанял частного детектива, и тот всё разузнал обо мне. Но когда Глеб Ефремыч стал перечислять те дела и мысли, про которые никто, кроме меня, не знал, я потеряла сознание.
– А как же ты говорил про любовь с первого взгляда и что именно такую женщину, как я, всю жизнь искал? – спросила я, когда очнулась.