За дверью оказалось что-то вроде площади с расходящимися коридорами. Народу вокруг — много, даже слишком. Или это у Германа начало двоиться в глазах, потому что после укола в лицо как-то резко накатила слабость. И одновременно веселье. В него что-то летело, но через комбинезон не пробивало, а лицо парень прикрыл локтем.
— Прочь, уроды! — ревел Герман, смаргивая слёзы — печаль никуда не делась. Прорвавшись через основной заслон, он выделил секунду, чтобы смахнуть с лица дрянь, которой в него попали. Что-то вроде шприца, как тот, которым усыпляют диких животных. Только имплант, похоже, начал вырабатывать противоядие — его то шатало от усталости и двоилось в глазах, но, наоборот, откуда-то появлялись силы, а зрение становилось резким и чётким. В один из таких моментов Лежнев рванул прочь, к коридорчику, показавшемуся достаточно свободным — возле него технофанатики отсутствовали. За спиной грохотали шаги — своей палкой никого вырубить он так и не смог, только растолкал. Технофанатики, которые пытались его поймать, были все сплошь металлические, в смысле, с аугментациями. Наверное, ещё и сильнее обычных людей, но это Лежнев не успел оценить, слишком неожиданным оказался его натиск, ловцы не успели среагировать.
— Отстаньте, твари! — крикнул Герман, — Всё равно живым не дамся!
— Немедленно остановитесь! — из-за спины доносился металлический бесстрастный голос. — Или будете остановлены насильно! Вам требуется медицинская помощь и наказание! Ваше эмоциональное состояние нестабильно, нарушена работа импланта. Он может в любой момент навредить вам ещё сильнее!
Лежнев, чувствовал, что его вот-вот догонят. Самое противное — двери в этом коридоре гораздо надёжнее, чем в других. Металлические, и даже на вид — прочные. Он бы и пластиковую быстро выбить не смог, а такую… «Эх, где мой меч? Пожалел, блин, побоялся, что отберут. Ну, радуйся теперь!» То, что меч у него наверняка забрали бы, когда пленили, Лежнев в тот момент не вспомнил. Уверенность, что сможет выбраться, потихоньку начала гаснуть. Его вот-вот догонят, буквально на пятки уже наступают, а деваться некуда. Коридор прямой, как стрела, двери все закрыты, вентиляционных отверстий не наблюдается.
Всё-таки удача была на стороне парня. И какая удача! Неожиданно одна из дверей начала открываться. Времени, чтобы отреагировать не потребовалось — Лежнев и так уже к ней подбегал. Парень пнул полотно, рванул следом, захлопнул за собой и прижался спиной. Надолго преследователей такая преграда не задержит, но ему нужна хоть какая-то передышка. Сдаваться Лежнев не собирался.
— Вы что натворили⁈ — возмутилась какая-то дамочка — это её он пихнул в кабинет, когда она только начала открывать дверь. — Вы нанесли мне ущерб! К тому же это закрытая зона, сюда нельзя без допуска!
Девушка была довольно хороша собой, и почти без улучшений, только глазной имплант, да несколько искусственных пальцев на руках. Явно какие-то точные инструменты в них встроены.
— Мне — можно, я злой и страшный преступник, — сообщил Лежнев, изо всех сил упираясь в дверь спиной. Дверь пока держала надёжно, но не из-за его усилий. Похоже, у преследователей сюда действительно нет допуска. «Ничего, скоро найдут кого-нибудь», — мрачно подумал Герман.
— Так, мне нужны ответы на вопросы. Первое — что это за кабинет, есть ли отсюда выходы? Второе — как отсюда попасть к транспортной системе? Отвечай, или тебе не понравится, что я сделаю! — Совсем не впечатляющая угроза. Голова болела так сильно, что фантазия отказывала. Да и сознание плыло периодически. В таком состоянии не до креатива. Если честно, Герман просто боялся отлепиться от двери, к которой так тесно прижимался — казалось, стоит опоре исчезнуть, и он рухнет и больше не встанет. В общем, Лежнев не сильно надеялся разговорить девчонку, однако, неожиданно, девушка-технофанатик ответила:
— Это лаборатория высокоэнергетических лазеров. Здесь проводятся эксперименты по усовершенствованию лазеров и защиты от них. Выход из лаборатории есть, и ты его сейчас подпираешь. К транспортному узлу нужно подниматься на локальном лифте, но воспользоваться им сможет только тот, у кого есть пропуск.
Лежнев ушам своим не поверил. Если бы ему не было настолько грустно, он бы завопил от радости. Даже возникла мысль ещё немного постучать головой об стену, в надежде избавиться от надоевшей печали, но остановил страх совсем повредить мозги. И так с головой плохо, да ещё и тошнит изрядно.
— Отлично. Веди к своим лазерам. И не вздумай взбрыкнуть, а то я тебя сейчас палкой отхожу!
— Это многофункциональный анализатор! Ты ведёшь себя, как дикарь! Отвратительное поведение. И не надейся, что наши лазеры тебе помогут. Это стационарные установки, один человек такую не унесёт!
— Всё равно веди, — чуть качнул больной головой Герман. — Передо мной иди. Разберусь я, что с вашими лазерами делать. И да, я не «как дикарь», я и есть дикарь! Так что сами виноваты, нечего было мне в башку насильно имплант ставить!
Учёная удивлённо распахнула глаза. Кажется, последних новостей она не видела, наличие каких-то дикарей для неё оказалось сюрпризом. Девушка молча развернулась, и двинулась дальше, к одной из дверей, за которой оказался довольно большой зал с кучей непонятной аппаратуры.
Ничего похожего на ручное оружие. Несколько, видимо верстаков, на некоторых из которых были укреплены тяжеленные устройства. С первого взгляда и не поймёшь, что это лазеры — так, мешанина какая-то. Явно не готовые изделия, и даже не прототипы. Модели, должно быть.
— Эй, ты что, один из послов биолюбов? — вдруг спросила девушка. Похоже, успела выйти в местную сеть и просмотреть последние новости. Герман чуть не выругался — ухитрился забыть о пленнице, пока разглядывал обстановку. Она уже могла сбежать и впустить в лабораторию преследователей с усыпляющими стрелками.
— Вот именно. Это каким идиотом надо быть, чтобы захватить посла⁈ Да, я не киннар. И паразита мозгового у меня нет. Но это не значит, что я мечтаю срочно становиться вашей марионеткой! Планета им моя понадобилась. Выкусите! Ваше дерьмище землянам точно не нужно!
— На меня-то ты зачем кричишь? — спокойно спросила учёная, — Не я тебя захватывала. Если подумать, я даже с тобой согласна. Насильно давать гражданство — это некрасиво. Кажется, моё начальство слишком поторопилось в своей жажде новых знаний. Только тебе от этого ничуть не легче, пришелец. Лазеры, как видишь, для тебя бесполезны. Да и не позволю я убивать моих соотечественников.
— Очень даже полезны, — упрямо мотнул головой Герман. — Ну-ка скажи мне, в какой стороне внешняя стенка?
— Что? — вытаращила глаз девчонка. Она, конечно, тут же догадалась, что задумал безумец, — У тебя же скафандра нет! Отсюда до общественных пространств метров триста! Ты что, сошёл с ума? Или самоубийца?
— Конечно, я сошёл с ума! — рявкнул Герман, у него резко закончился период печали, зато адреналин полез вверх как на дрожжах. Парень едва сдерживался, чтобы не отвесить пощёчину пленнице, так сильно она начала его бесить. — Я разбил себе башку, чтобы сломать этот чёртов имплант, у меня сотрясение мозгов, эта недоломанная гадость то садит меня печалью, то заставляет ржать, как обкуренному, а то колоколом в башке бьёт, чтобы я уничтожил всё, что вижу вокруг! И вот сейчас у меня как раз такой период, так что не мешай мне, женщина! Сколько там, пятнадцать минут эта одёжка держит⁈ Мне хватит!
Вывернуть лазер из креплений оказалось не так-то просто, закреплён он был достаточно жёстко, но Герман справился — нашёл какой-то очередной увесистый инструмёнт, которым и сбил крепления. «Наверное, это был микроскоп», — мелькнула дурацкая мысль. Ничего общего с известными Лежневу микроскопами штуковина не имела, но парень решил, что сбивать крепления — это практически то же самое, что и забивать гвозди. А чем ещё можно забивать гвозди, как не микроскопом?
— Ну? — рявкнул он на растерянно глядящую на него девчонку. — В какую стену бить⁈ Быстро говори, а то сейчас по всем пройдусь! Кто не спрятался — я не виноват!
Учёная молча указала на нужную стену. Герман развернул туда установку, и задумался. В затуманенную бурей гормонов и сотрясением голову пришла неожиданно здравая мысль: вот сейчас он пробьёт дырку, выберется. Предположительно, даже доберётся до места, где научный сектор заканчивается, и начинается общий, по которому можно добраться до транспортной системы. И что он будет делать? Лазер-то с собой не возьмёшь!
— Что, всё-таки работают немного мозги? — язвительно уточнила девушка. — Догадался, что выйти сможешь, а войти уже не получится?
— А там какие-нибудь технические входы есть? — спросил Герман.
— Есть, конечно! — фыркнула девушка. — Как по-твоему обслуживаются внешние механизмы? Из космоса корабли спускаются?
— Отлично! Тогда ты идёшь со мной! — обрадовался Герман, и ткнул в кнопку активации.
Жахнуло мощно. Сам по себе лазер сработал бесшумно, однако часть стены испарилась мгновенно. Из-за разницы давлений внутрь полетели брызги расплавленной стены, уши мгновенно заложило. Вдохнуть атмосферы Герман не успел, костюмчик успел самонатянуться на голову, отчего парень чуть не потерял сознание — разбитому затылку очень не понравилась скорость, с которой технофанатский костюм загерметизировался. Зрение мгновенно сузилось до узкой щели — это ведь не скафандр, считай, аварийное средство спасения. Обзор через тонкую узкую плёночку, только чтобы в стены не врезаться. Удобства использования не подразумевает.
Герман, не обращая внимания на вспышку боли, рванул к учёной, схватил её за локоть, и выскочил наружу.
Совсем недавно, когда только подружился с Кусто, Лежнев ради интереса просил его увеличить гравитацию вдвое, втрое, и даже впятеро. Очень ему было любопытно прочувствовать на себе, как это бывает. Только Кусто деликатничал, повышал тяготение постепенно, так, что Герман успевал адаптироваться. Сейчас, стоило ему выскочить на поверхность, тяготение навалилось резко. И неожиданно — как-то не подумал парень, что такая большая разница будет. «Ты вообще об этом не подумал, дебил!» — успел подумать Лежнев. Изначально он планировал повиснуть на краю проделанной дыры и хоть немного осмотреться, но, конечно, мощное тяготение и наличие в правой руке резко потяжелевшей учёной заставило левую разжаться мгновенно. Короткий миг полёта, — Герман даже не успел повиниться, что не только сам погиб, но и ни в чём неповинную девчонку с собой прихватил, — и ноги впечатываются в какой-то карниз. Спружинить не получилось, отчего показалось, что колени сейчас выгнутся в противоположную сторону. Девчонка, которую он так и не выпустил, наверное, что-то кричала. Или, может быть, просто выражала протест — кто знает, вдруг её имплант погасил испуг? Услышать, что она говорит, Герман не мог — костюм напрочь отсёк все внешние звуки. Оставалось слушать только собственное дыхание, да стук крови. Ну, и ещё тоненький писк на самом краю слуха — кажется, это недоустановленный имплант зацепился-таки за слуховой нерв.
Герман задрал голову. Даже через щель было видно границу между владениями учёных и общественным пространством — массивное такое утолщение на стенке трубы, что-то вроде валика, который ещё и переползти как-то будет нужно. Время от времени утолщение на трубе скрывалось за жёлтоватыми клочьями тумана. Сейчас, при сильно повышенной гравитации, расстояние всего в триста метров маленьким не казалось. Тем более что удобной лестницы что-то не наблюдалось. Хотя должна быть — как-то ведь по этой трубе передвигаются во время обслуживания?
Перед глазами вдруг появился счётчик. Видно, недобитый имплант напрягся, и выдал-таки важную для спасения пользователя функцию. Только почему-то о пятнадцати минутах речи не шло. Если верить счётчику, у Германа оставалось всего одиннадцать. Стоять и недоумевать точно некогда. Герман двинулся в сторону. Сообразил, что что-то мешает, только теперь вспомнил о девчонке — учёной. Оказалось, держать её больше не нужно. Теперь она сама изо всех сил вцепилась ему в локоть. «Высоты, что ли боится?» — подумал Герман. Времени на уговоры не было, да и как её уговоришь, если она всё равно не услышит? Парень так и двинулся туда, где как ему показалось, из-за клочьев тумана выглядывает какая-то неровность, волоча за собой учёную. «Может, оно мне и кажется, но других вариантов всё равно нет».
Карниз, или что это за приступок, на самом деле был достаточно широким. Сантиметров сорок. Однако это на высоте пару метров он достаточно широкий, а когда стоишь над сине-зелёной бездной, в глубине которой иногда что-то тревожно вспыхивает, очень хочется, чтобы он был пошире. Хотя бы метров на десять. Тем более, это не космос. Ветер дует так сильно, что, кажется, стоит только отлепиться от стены — унесёт. Ещё и девчонка едва переставляет ноги. «Чего у неё имплант, эмоциональные пики не сглаживает?» — думал Герман, тревожно следя за счётчиком на периферии зрения. Минута уже прошла, осталось всего десять.
Это всё же оказалась именно лестница. Узкая, неудобная, но с поручнями. Вполне можно пользоваться. Только если у тебя обе руки свободны. Учёная отпускать его не хотела отчаянно. Парень силой сорвал одну её руку со своего запястья. Положил на поручень. Со второй дело пошло легче — девчонка сама ухватилась и шустро полезла по ступенькам. Герман — следом.
Стоило начать двигаться вверх, и силы начали стремительно уходить. Ещё и адреналиновый шторм вдруг неожиданно закончился, сменившись не апатией даже, а лёгким весельем и расслабленностью. Как после бутылки шампанского. Чего-чего, а лезть куда-то, преодолевая себя, казалось совершенно ненужным. Ещё и цифры на периферии зрения, отсчитывающие обратный отсчёт задёргались, начали убывать ещё быстрее. «Ну, правильно, — подумал Лежнев. — Я ж двигаю ручками и ножками, да ещё при повышенной гравитации, вот запасы кислорода и тратятся. Забавно! Чёртов имплант! Всё-то мне забавно. Зато голова почти не болит!» — с этом состоянии хотелось во всём находить хорошее. Голова болеть действительно перестала, зато кружилась теперь гораздо сильнее. Герман зажмурился даже, но помогло не особенно. Так и перебирал ногами и руками. Настроение опять сменилось — теперь пришло время заниматься самобичеванием. Полезли дурные мысли. Действовал он глупо. Можно ведь было как-нибудь договориться! Ещё и девчонку, которая точно ни в чём не виновата, чуть не угробил. А может, и угробил — не факт, что они успеют добраться! Оценить расстояние до цели не представлялось возможным — стоило открыть глаза, как голова начинала кружиться ещё сильнее. Того и гляди стошнит, хотя и нечем уже, вроде бы. В закрытом наглухо, плотно облегающем тело и лицо комбинезоне — смерти подобно.
В какой-то момент стало ещё хуже. Двигаться стало тяжелее. Лежнев сначала решил, что это очередные шалости пошедшего в разнос организма, потом сообразил — наклон лестницы меняется. Если раньше парень лез по вертикальной стене, то теперь наклон стал отрицательным. В комбинезоне были какие-то устройства, позволяющие держаться, но всё равно стало ещё тяжелее. Ноги и руки будто чугунные — стоит оторвать от поручня или ступеньки, как конечности с неудержимой силой оттягивает вниз. Вернуть их к новой ступеньке адски сложно.
Счётчик закончил отсчёт уже после того, как наклон стал положительным. Резко стало не хватать воздуха. Он вроде бы ещё дышит, но надышаться не может, а перед глазами всё больше разноцветных пятен. Лежнев упорно продолжал переставлять ноги и руки, сам не понимая, зачем. Он ведь не сможет найти техническую дверь, и заставить учёную его открыть — тоже. В какой-то момент Германа что-то дёрнуло в сторону, он ещё успел почувствовать, что падает, и потерял сознание.
Очнулся от боли. «Опять у меня всё болит», — мелькнула привычная мысль, ещё до того, как он окончательно пришёл в себя. Потом пришли воспоминания, и стало не до боли. Парень распахнул глаза, и обнаружил себя лежащим в каком-то тёмном помещении прямо на полу, судя по тому, что спине и, особенно разбитому затылку твёрдо. Воздух есть. Гравитация нормальная. Имплант по-прежнему работает криво — хочется убивать и плакать одновременно.
— Я пытаюсь проанализировать свои действия, и выходит, что я сошла с ума. Скажи, твоё безумие заразно?
Сначала он услышал голос, потом в поле зрения вплыло лицо. Учёная — технофанатик смотрела на него укоризненно, отчего к гневу и печали добавилось ещё и раскаяние.
— Вообще, да, — честно признался Герман. — Я обычно дурно влияю на людей, с которыми долго общаюсь. Но на тебя ещё не должен был, мы недостаточно знакомы. В чём оно у тебя проявляется?
— В том, что я тебя не оставила снаружи, когда открыла дверь в технические помещения. По всей видимости, это результат работы твоего импланта. Он всё ещё отправляет в эфир сигнал о том, что ты принадлежишь моему народу, и я инстинктивно делаю всё необходимое, чтобы тебе помочь. И это при том, что мой имплант гораздо совершеннее, чем твой, и действует намного мягче.
— Это почему такая несправедливость? — уточнил Герман.
— Тут как раз всё очень справедливо. Я — научный работник. Давно известно, что интеллектуальную работу гораздо лучше выполняют те, у кого эмоциональная коррекция снижена до минимума.
Всё это было очень интересно, но нужно было вставать. Не хотелось совершенно. Кажется, чёртов имплант совсем пошёл в разнос. Слишком много эмоций, и слишком разные. «Это мне наказание», — понял Герман. Он вдруг сообразил, что примерно также себя чувствовали те киннары, которых свела с ума рехнувшаяся система управления. Теперь парень на своей шкуре понял, как сходят с ума от бури разных, не сочетаемых друг с другом гормонов. Держался пока только потому, что понимал — это временно. И это неестественно, на самом деле не он грустит, веселится, злится и боится одновременно, а клятая железка в голове.
Воздвигся на ноги, хотел что-то сказать, и тут стошнило — едва успел отвернуться, чтобы не забрызгать спасительницу. На удивление, стало немного легче.
— Короче, мне надо к своим, — прохрипел парень. — И я до них доберусь, пока эта дрянь в голове окончательно не свела меня с ума. Спасибо за помощь, мы с вами свяжемся.