монолога поступила команда садиться на броню. Мы с Витьком разочарованные покинули позицию. Разочарование наше вполне объяснимо: мы так надеялись первыми ворваться на завод и напиться. Но не судьба. А вот у БМП наше разочарование переросло в отчаяние. Там стояли трое лазутчиков, пытавшихся раздобыть спиртное. Вид их был довольно жалкий. Андрюха — зам. ком. взвода — стоял с перетянутой левой рукой, бушлат его в этом месте пропитывался кровью, Леха — танкист нервно курил, пальцы его еле держали сигарету. Но хуже всех выглядел Женек — санинструктор — того просто била нервная дрожь. Глаза его казалось, вылезают из орбит. По приезду на блокпост они рассказали следующую историю.
Оказывается, на винзаводе действительно находится наблюдательный пост боевиков. Располагался он на крыше главного здания. Добытчики шарили по заводу, разведывая, где и сколько вина находится. Все было хорошо до того момента, как они не спустились в подвал. Они даже боевиков не заметили, пока в подвал не вошли. А там, в потемках чехи их и окружили. Несколько выстрелов и Андрюха уже ранен. Чехи им: "Оружие бросайте". Андрюха уже автомат не держал, Леха свой ствол тоже кинул на пол, Женька разоружился. Боевики оружие зашли забирать и тут Женька оказался молодцом. Выхватил гранату Ф-1, что в разгрузке у него была и предъявил чехам: или оружие отдают и всех выпускают или пойдут вместе с ним к своему Аллаху. Чехи, несмотря на заверения, к Аллаху особенно не спешили, и оружие отдали, и отпустили всю троицу. Пока шли эти переговоры мы как раз и окружали завод.
Для прояснения ситуации я сделаю небольшое отступление в реалии той войны. Отношения с боевиками были очень странными. Политика менялась не по дням, а по часам, а армия металась между противоречивыми приказами то, воюя, то, мирясь с боевиками. Боевики, напротив, во время перемирий открыто ходили в своих селах в форме и с оружием. Наши, скрипя зубами, смотрели на них и не имели права открывать огонь. Во всех средствах массовой информации только и трубили о зверствах Российской армии в "маленькой беззащитной Чечне". Все это сковывало по рукам и ногам войска. Часто после удачных операций мы покидали взятые села, куда тут же входили боевики и устанавливали свои порядки. Такая же ситуация была и под Курчалоем. Вокруг все было напичкано бандитами, но опять заключили какое-то перемирие и стрелять в боевиков было крайне затруднительно. Бандиты спокойно хозяйничали, они не боялись ответственности за свои действия, а с нас чуть что, спрашивали по полной строгости уголовного закона. Вот именно по этому боевики чувствовали себя на винзаводе спокойно и уверенно.
Андрюхе вкачали лошадиную дозу прамидола, и он снял бушлат. Рана была легкой, в мякоть. Тем не менее, вызвали «вертушку» и его увезли в бригаду. Надо бы еще заметить, что танкисты умудрились взять у чехов в качестве магарыча две банки вина. После обеда началось распитие. Вино взогрело и без того горячие головы. Было решено с темнотой разобраться с чехами и разжиться еще баночками. Быстро набрались добровольцы. И вот стемнело. Женька с восьмой роты, мой земляк, Володька — пулеметчик, Витек и я, вооружившись по полной программе, стояли на земляном валу и договаривались с часовым, чтобы он не завалил нас на обратном пути, перепутав с чехами.
Наконец тронулись. За день солнышко хорошо подрастопило снег и мы хлюпали по полю, моча сапоги и штаны. Но это все мелочи. Впереди нас ждали несметные сокровища. Пройдя около километра, наконец, дошли до посадки, за которой и начиналась территория нашего эльдорадо. И тут то в немного остудившиеся головы пришла простая мысль, что никто толком то и не знает где конкретно искать и сколько там чехов.
Первым преодолел нерешительность Вовка. Он перепрыгнул через сточную канавку и, держа пулемет на перевес, подбежал к дверям проходной. Они были не заперты. Помещение проходной было пусто, однако покинули его совсем недавно. Печка горела во всю. Конечно, надо было бы бежать оттуда сломя голову, но кто поймет русскую душу? Отогревшись с минутку у, печки мы продолжаем авантюру и проходим в заводской двор. Тьма хоть глаз коли. Водя стволами автоматов по сторонам, выходим на середину и останавливаемся в замешательстве. Куда идти дальше никто не знает. И тут… Раздались звуки шагов. Кто-то ходил по трубам, проходившим по периметру завода. Всех посетила одна и та же мысль: "Чехи окружают". Чехи, наверное, тоже были в замешательстве от такой вылазки. Видимо они приняли нас за разведгруппу, за которой вот-вот в завод ворвутся основные силы русских, коварно нарушивших перемирие. Чехи просто не смогли поверить, что это новая партия добытчиков спиртного. Этим только я и могу объяснить их замешательство, которым мы и не преименули воспользоваться. Остатки хмеля вылетели из головы, и мы рванули с космической скоростью в открытые двери. Боевики, не поняв такого странного маневра, не сделали ни единого выстрела. Несколько секунд и мы растаяли в темноте. Первых полкилометра мы почти бежали, проваливаясь по колено в талую воду, по сторонам не смотрели. Наконец первый испуг прошел, и как обычно бывает после страшного потрясения, а без преувеличения можно сказать, что были мы на волосок от смерти, все дружно стали смеяться. Однако смеялись недолго. Когда в темноте стали очерчиваться контуры блокпоста, оттуда раздались выстрелы, и пули пройдя по верху, заставили вжаться нас в землю. Видимо сменившийся с фишки часовой не предупредил сменщика о нашей вылазке. Да, вот так то из огня да в полымя. В ответ на стрельбу мы разразились отчаянной руганью на живом великорусском языке. Наличие крепких выражений заставило часового поверить, что перед ним не чехи, а его собратья по оружию и он прекратил стрельбу.
Безумно хохоча, мы влезли на насыпь и растянулись на земле. Какое счастье, что живы. Только теперь ко мне пришел настоящий страх. Трудно даже вообразить себе, что могло бы случиться, если бы попал в плен. Плена боялись больше смерти. У чехов был дикий обычай насиловать пленных, особенно контрактников. Бывало, отрезали головы и переправляли нам, находили и изуродованные трупы солдат, отведавших кавказского гостеприимства. Свежи были и воспоминания о комнате пыток на Шалинском цементном заводе, где на полу валялись отрезанные половые органы. Посмеявшись мы разошлись по палаткам греться.
Упав на шконку в теплой палаточке, я продолжал безумно хохотать. Настроение было возбужденное, хотелось еще сильных эмоций. Я был в ударе, травил анекдоты, рассказывал всякие были и небылицы из гражданской жизни, одним словом меня куда-то несло. Тут к великой нашей радости, Олег, механик-водитель БМП приволок откуда-то изрядно потрепанный журнал «Плейбой». Пошло бурное обсуждение достоинств и недостатков заморских красавиц, плавно перешедшее в построение сексуальных планов на будущее. Планы были известно какие — несбыточные. Незаметно я уснул.
Разбудили меня уже поздно ночью, когда пришло время стоять на «фишке». "Фишку" вместе со мной тащил и Женька. Часа два мы строили планы следующего похода, вовлечь в который решили Вовку — командира танка, вместе с танком конечно. Сам Вовка спал мирно в палатке и не подозревал, какая важная роль ему отводится. О том, что скажет командир, мы как-то и не думали, так как сидели отрезанные от внешнего мира.
Сменившись с «фишки», я продолжил свой сон и проспал даже завтрак, который сварганили из консервов гречневой каши с добавлением в нее свиной тушенки. Вообще весь наш рацион и составляла консервированная гречневая каша с мясом, в изобилии доставленная нам вертушкой. Был еще и заспиртованный хлеб. Такая мерзость, что есть его без предварительной прожарки было невозможно.
Днем мой сон вновь был нарушен тревогой. Опять запрыгивание на броню и выдвижение к винзаводу. Что же на этот раз? Оказывается, в этот раз на поиски клада отправились двое срочников. Чехи через местного фермера Саида позвали нашего командира на переговоры, обещая вернуть срочников живыми и здоровыми. Снова окружаем вожделенное здание. Идут. Три человека. Двое наших срочников и с ними чех, их ровесник. Срочники с автоматами, а у Чеха в левой руке зажата граната Ф-1. Молодой чех улыбается, срочники тоже веселые и, кажется поддатые. Чех говорит несколько слов командиру и, оставив срочников, быстро удаляется внутрь завода. Через минуту из проходной выходят два бородатых боевика, увешанных оружием, как рождественская елка игрушками, и с ними два древних старца в папахах и горских сапогах. Начинается разговор с командиром. Речь боевиков сводится к следующему:
Да, на крыше винзавода регулярно выставляется наблюдательный пост боевиков. Но боевикам было неясно, почему русские в нарушение недавно заключенного перемирия регулярно делали вылазки на винзавод. Однако сегодня, срочники наконец-то прояснили причину такой агрессии. Боевикам стало ясно, что цель русских это не их наблюдательный пункт, а запасы вина, во множестве оставшиеся на заводе еще с советских времен. А раз так, то они предлагают следующее: вот эти два старика бывшие сторожа этого завода, будут находиться на проходной. Пусть русские приходят к ним, и они будут выдавать им банки с вином, сколько ваши смогут унести. А ваши пусть не заходят на территорию завода и особенно не поднимаются на крышу.
Зам. командира батальона с сожалением огляделся вокруг и увидел, что этот разговор слышали как минимум человек десять солдат и в тайне это соглашение не удержать. Теперь жди каждодневных походов и повального пьянства, остановить которое вряд ли удастся. Еще раз оговариваю, что обстановка была крайне тяжелой и опасной, и в любой момент можно было ожидать нападения, поэтому командир вынужден был быть лояльным со своими подчиненными. В этом была одна из немногих прелестей окружения. "До Бога высоко, до царя далеко".
Все варились в одном котле и были предоставлены сами себе на свой страх и риск.
Мы же услышав столь мудрые речи чехов пришли в неописуемый восторг. Воображение рисовало пьяную вольницу. Теперь все хотели, чтобы наше здесь пребывание затянулось как можно подольше. Теперь не придется больше ходить на дорогу и менять на водку что угодно. Нет, на дороге брали, конечно, не только водку, но водка стоила дороже всего. Теперь же алкогольный вопрос был благополучно разрешен.
С этого счастливого дня началась пьяная эпопея. С самого утра и до вечера на завод только и ходили ходоки. По два — три человека с каждой палатки и приносили литров по двадцать — тридцать вина на свои палатки. Командир поделать ничего не мог и пустил дело на самотек. Чтобы избежать потерь оружия наше отделение врыло в землю пулемет, и он как монумент возвышался на фишке. К нему и ходили по очереди на дежурство, захватив с собой предварительно кружку подогретого на печке вина.
Вино же было изумительное. Крепленый портвейн, заводского разлива, безо всяких разбавление. Как он прекрасно пился подогретым на печке. Еще иногда попадались банки с напитком вязким и тягучим как сироп, но таким же крепким как портвейн. Этот напиток, по вкусу напоминал нам нектар и веселил наши сердца куда лучше противной водки осетинского разлива. Таким нектаром питались мы, отмечая праздник 23 февраля. Тогда уже пригрело землю, и снег почти сошел. В воздухе начинало пахнуть весной. Мы сидели на миномете, и не торопясь, потягивали вязкую сладенькую жидкость, которая незаметно, но крепко брала голову в хмельной плен.
Однако не все было так уж безоблачно, как может показаться из этих строк. На почве алкоголя происходило много ЧП. Так уже в марте месяце, отправившись в одиночку за вином, пропал без вести Володька — пулеметчик. Водитель ГАЗ-66 утопил в луже автомат, правда, вскоре нашел его. С ним вообще произошла комичная история. Командир за пьянство посадил его в яму. Полагая, что такое наказание вряд ли вразумит водителя, он пошел на интересный шаг. Из соседнего полка привез сына водителя, который служил там срочную службу и устроил ему свидание с сидящим в яме отцом. (К тому времени к нам подошел Уральский полк, и изоляция была прорвана). Во время свидания командир неоднократно повторял, обращаясь к сыну: " Ты спроси папу, за что он тут сидит. А то будет дома сказки рассказывать, как воевал. Вот ты и посмотри, как папа воюет". Не знаю, что дома рассказывал сын про отца, но вроде оба остались довольные свиданием.
Был еще один случай утопления в луже автомата. Эта беда случилась с парнем из нашей палатки. Ромка, так его звали, напился на фишке и проснувшись не обнаружил автомата. Я менял его, и мы вместе стали обшаривать подступы к блокпосту, справедливо полагая, что автомат скорее всего скатился со склона вниз. К нам присоединились и другие часовые, несшие службу в это время. Пока шли поиски, Ромка кнезаметно исчез в кустах. Наконец, кто-то из ребят с радостью возвестил о находке автомата, который лежал в луже на противоположной от Ромкиного поста стороне. Теперь осталось только найти самого хозяина оружия. Ромка был обнаружен сидящим в кустах. В руке у него была граната. Он сказал, что собирался
взорвать самого себя, если автомат не найдется. К счастью все обошлось хорошо.
Был еще случай, едва не закончившийся трагически. Героем этого эпизода был Женька, мой земляк. Уж чего он там и с кем не поделил, не знаю, так как палатке его располагалась на противоположном краю лагеря. Обратить внимание заставили крики Женьки о том, как ему все это надоело и как он хочет домой. Я вылез из палатки в надежде успокоить земляка, но тут увидел, что успокоить так просто его вряд ли удастся. Женька стоял у входа в палатку босиком в одном исподнем. В руках он держал автомат, ствол которого ходил в разные стороны. Скорее всего, патрон находился в патроннике, как у всех нас. Был ли снят предохранитель, я не видел. Но сама ситуация заставила не на шутку испугаться. Если случайно дернет курок, то кого-то мы не досчитаемся. Такие случаи были не такой уж и редкостью в федеральных войсках. Однако стрелять Женька явно ни в кого не собирался. Еще раз, помянув недобрыми словами, командование и их родственников, он перехватил оружие за ствол и, раскрутив его подобно метателю молота, закинул в лужу, что была в центре блокпоста. В общем и в этот раз все обошлось. Несколько часов спустя, протрезвевший Женька, в завернутых по колено штанах лазил по луже и искал автомат, к которому он несколькими часами ранее обещал не притрагиваться.
Кончилась, однако, эта вольница в один день. Также внезапно, как и началась. Уральский полк, который должен был зачищать Курчалой, внезапно выслал группу саперов и разведчиков на винзавод. Чехи, к этому времени оттуда уже исчезли, остались только два деда. Теперь мы увидели этих дедов, печально бредущих по дороге к себе в село. Наш командир ходил радостный и потирал руки. Вскоре раздалось несколько взрывов и над винзаводом поднялись грибы, наподобие, как от ядерного взрыва, только поменьше. Все обитатели блок поста выскочили на насыпь и с ужасом наблюдали такой акт вандализма. По их грязным и небритым лицам текли скупые мужские слезы. Все, веселая и вольная жизнь окончилась.
К вечеру выяснились подробности и подноготная этого чудовищного деяния. Оказалось, что наш командир, съездил к Уральцам и сказал их командиру, что винзавод представляет собой логово отпетых боевиков, склад оружия и боеприпасов, что оттуда ведется систематический обстрел наших позиций и прочую чушь. Командир Уральцев, не долго думая, снарядил группу саперов, под прикрытием разведки, причем из одних только срочников, и те уничтожили завод.
О том, что там действительно находилось, мы не замедлили сообщить контрактникам, служившим в Уральском полку. Всю ночь со стороны взорванного завода до нас доносились крики. То контрактники воспитывали срочников, уничтоживших такую святыню.
На этом, в общем то и закончилось Курчалоевское окружение. Со времени уничтожения завода жизнь нашего маленького коллектива стала потихоньку входить в уставное русло, а вскоре нас вообще убрали оттуда в бригаду.
Не раз упоминал я в своих записках о варварском и диком обычае чеченов насиловать пленных. Попробую подробнее рассказать о двух нашумевших случаев, которые произошли на моих глазах.
Первый случай надругательства, ставший известным, не только мне, но и всей группировке, произошел в июне или июле 1995 года. В тот день нас построил командир роты, вернувшийся с совещания, и поведал такую вот печальную историю:
Дело было в мотострелковом полку, стоявшем в Штатое (это высоко в горах). Там некий прапорщик решил продать чехам пять тонн солярки. Обговорив предварительные условия предстоящей сделки, горе купец — удалой молодец, взяв водителя и заправив бензовоз, поехал на нем в самое логово боевиков. Прапорщик, наверное, надеялся на заключенное в очередной, на уровне руководства страны, раз перемирие, а скорее всего, сыграла роль обычная жадность, так свойственная всему сословию этих неугомонных тружеников тыла.
Как бы там ни было, прапорщик вместе с водителем успешно достигли села Шатой, где и слили боевикам привезенные пять тонн солярки. Боевики, конечно, поблагодарили прапорщика за его 3неоценимый вклад в дело завоевания независимости и свободы Ичкерии. Тут бы прапорщику уехать, ан нет, он стал напоминать борцам за независимость о том, что долг платежом красен и надо бы им с ним рассчитаться. Одним словом прапорщик спросил: "А где же деньги?" Упоминание о деньгах подействовало на воинов ислама как красная тряпка на быка. Прапорщику и водителю не повезло. Были уведены они боевиками в укромное место, где случилась с ними большая беда. Были они оба хором изнасилованы. После того как боевики удовлетворили свои скотские инстинкты, они связались с командиром полка и выставили требование: за прапорщика и водителя, если хотят получить их живыми, еще пять тонн солярки. Было очередное перемирие, и решить вопрос силовым путем командир полка не мог. Пришлось гнать в Шатой еще один бензовоз и сливать чехам еще пять тонн горючего.
Чехи слово свое сдержали. Прапорщик и водитель были выданы в полк живыми. А вот невредимыми ли? Как рассказывали очевидцы, шли они оба широко расставив ноги и еле передвигаясь. Да это то еще ладно, а то ведь и вместо формы одеты оба были в мешкообразные женские платья до пяток, а на шеях висели бусы и прочая женская бижутерия. Затрудняюсь предположить дальнейшую судьбу горе торговцев, война полна неожиданностей и сюрпризов, не исключаю, что все у них сложилось и неплохо.
Другой нашумевший случай соприкосновения с кавказским гостеприимством имел место уже у нас в бригаде осенью 1996 года.
Тогда тоже было построение личного состава, где вывели парня с выстриженным на голове подобием петушиного гребня. Парень одет был не в форму, а в какие-то гражданские лохмотья. Стоявший рядом с ним офицер ФСБ велел рассказать ему свою печальную повесть.
Этот парень стоял на одном из блокпостов, во множестве выставленных бригадой по всему Шалинскому району. Как обычно это бывает, завел себе он «друга» из местных жителей, который доставал ему водку и сигареты. И вот однажды, этот «друг» пригласил его в качестве гостя на свадьбу своей дочери. Обещал ему незабываемые впечатления от настоящей кавказской свадьбы. Наш воин, не долго думая, дал согласие, и вскоре сменившись с дежурства, захватив автомат, поехал со счастливым отцом невесты в соседнее село.
Все было даже лучше, чем он ожидал. Богатый стол, искренняя забота: "Ешь, пей, гость дорогой". Цветистые кавказские тосты. Подношение рога с вином знатному гостю. Такого внимания к себе бедный деревенский парень не видел, наверное, никогда в своей короткой и беспутной жизни. Посажен он был на самое почетное место, и ни разу не обнесен выпивкой или угощением. Расслабившись в такой милой атмосфере, гость дорогой отложил в сторонку автомат и уже порывался плясать лезгинку с невестой. Но тут…
Тут в комнату вошли вооруженные до зубов боевики, видимо гости со стороны жениха. Весело оглядев комнату, они задали вопрос: "А гдэ жэ нэвеста?" и тут же сами нашли ответ, указав на нашего солдата: "А вот и нэвэста". Дальше все пошло совсем не так как хотелось "гостю дорогому". Боевики, быстренько разоружив его, повели во времянку, во дворе дома. А там четверо боевиков стали склонять нашего воина к выполнению обязанностей невесты. Я думаю, что не стоит уточнять читателю, в чем заключаются обязанности невесты. Уговоры проходили, конечно, не только на словах, но и подкреплялись вескими аргументами в виде прикладом, кулаков и сапогов.
Вскоре, будучи убежденным столь вескими доводами, наш герой согласился наконец, к радости боевиков стать их «нэвэстой». Как следовало из его рассказа, в течении четырех дней он попарно обслуживал боевиков в естественных и извращенных формах. Думаю, что читатель понял, о чем я говорю. По прошествии же четырех дней боевики ушли обратно в горы. «Нэвэсту» они с собой не взяли, видимо решив, что она недостаточно хорошо выполняла свои супружеские обязанности, однако выстригли ему на голове петушиный гребень, как у панка. Гостеприимный хозяин отвез своего "дорогого гостя" обратно на блокпост, дав ему кое какую одежонку покрыть наготу.
Не думаю, что командир и сослуживцы были рады увидеть своего товарища в столь жалком виде. Как бы там ни было, но его передали в ФСБ, а те вывели его перед строем, чтобы он всем поведал, что такое на самом деле кавказское гостеприимство и кавказская свадьба. Теперь и ты читатель имеешь об этом представление.
Мы пытаемся войти в село с этой стороны, со стороны пологого склона. Мы, то есть разведгруппа уже смогли незаметно подобраться почти к самым домам. Чехи нас не заметили, так как мы шли пешком. Пехота, двигавшаяся на броне, была обстреляна из гранатометов и ПТУРов, а мы нет. Еще минут тридцать назад мы лежали за пригорком и над нами летели мины и ракеты, но не по нам. Чехи нас просто не замечали. А позади было видно, как взлетают в воздух фонтаны земли, прыгает с брони пехота и носится вокруг машин. Но теперь это уже почти все позади. Слева, с другого подъема, залегла еще одна разведгруппа. Боевики в этих крайних домах. Мы уже издалека удачно пощипали их из огнеметов. Сейчас надо ворваться в село и ждать пехоту, которая вот-вот подойдет.
Примерно в полукилометре позади нас по селу работают два танка. Они уже успешно сокрушили несколько домов. Танковые выстрелы стихли.
Два громких хлопка и через секунду два взрыва и зарево у нас за спинами. Оборачиваемся. Там где стояли танка два гигантских факела. Сработали гранатометчики чехов, тех, что засели в домах на краю села.
Командир вызывает артиллерию и дает ей координаты окраины села. Сейчас минометы обработают крайние дома и мы сможем ворваться в село. Но не тут-то было. Минометчики кладут мины по закону подлости точно по склону, на котором мы залегли и ни одна из мин не попадает по домам, куда безуспешно пытается навести их наш командир. Мы жмемся к земле, прячемся за деревьями, боясь поднять голову. Во все стороны летят комья земли, сыпятся ветки, кора деревьев. Командир во весь голос орет в рацию. Но мины продолжают сыпаться на нас.
Кажется, чехи догадались о нашем присутствии. Вот один из них высокий бородач с зеленой повязкой на лбу, выходит на край холма и, заметив нас, вжавшихся в землю, произносит: "А, вас и ващи пэрэбьют", затем картинно поворачивается и ленивой походкой уходит в глубь села. Мы продолжаем лежать.
Намного лучше дела обстоят у соседней разведгруппы, те уже вошли в село. Наконец и нас перестали обстреливать, и мы бежим на подмогу соседям. Там слышны выстрелы, видимо они нарвались на засаду. Вместе еще с двумя ребятами я бегу на выстрелы. Там виден забор дома. У забора на колене стоит чечен в камуфляже и зеленом берете. Он шпарит с автомата в разведчика, который залег за деревом. Нас чечен не видит. Мы не успеваем еще ничего предпринять, как чечен с криком падает на спину. Правой рукой он пытается поднять автомат, но от боли руки не слушают его. Разведчик, в которого он стрелял и который наконец-то подстрелил самого боевика, ковыляя на правую ногу, подбегает к чеху. Удар ноги и автомат выбит из рук боевика. Он безопасен. Подбегаем и мы. Боевик лежит на спине. На животе у него расплывается кровавое пятно, лицо искажено болью. Разведчик раненый в голень, торжествуя, возвышается над
чехом. Боевик, видимо забыв о том, что он смертник и носит зеленую повязку, просит разведчика не убивать его. Твердит одно и то же: " я нэ тот за кого мэня принимаетэ, я за брата мстыл". На разведчика речь чеха впечатления не произвела. Он поднимает автомат и в упор стреляет бандиту в голову. Маленькая дырочка и почти нет крови. Труп не успел еще остыть, как убивший его парень ножом отрезает левое ухо, снимает с головы мертвого чеха зеленый берет и заворачивает ухо в него. Победителю досталась и зеленая повязка смертника с надписями арабской вязью. Стоящий рядом со мной разведчик из нашей группы, тут же снимает с трупа «берцы» и выдергивает из штанов ремень. Подходит командир. Заваливший смертника в возбуждении прыгает на здоровой ноге и демонстрирует всем трофеи. Командир достает из кармана трупа документы: паспорт и военный билет. Ни когда не подумать, что ему двадцать пять лет. Лысый череп, густая рыжая борода, аккуратно подстриженная на манер «шкиперской». Подходит пехота. Кто-то из них отрезает у трупа и правое ухо. Но все цирк окончен. Мы продолжаем преследовать уходящих боевиков, отступление которых прикрывал смертник.
Когда мы после безуспешного преследования бандитов вновь проходили это же место, там стояла пехота. Труп уже раздетый до гола продолжал лежать на том же месте. Возле него сидели двое небритых дядей с сизыми носами и производили какую-то хирургическую операцию внизу живота трупа. Радостный вопль одного из «хирургов» возвестил об успешном окончании сложной операции. Так и есть, доморощенные эскулапы отрезали чеху половые органы и теперь со смехом засовывают их ему в рот. Ну вот и все. Дяди остались довольны своей работой и хохочут, смеемся и мы.
Труп лежал еще три дня. Для устрашения местного населения. Он был заминирован и возле него выставили часового, чтобы воспрепятствовать похоронам, о чем постоянно просили старейшины села. Что было с умершим смертником после, я не знаю, так как через три дня мы покинули село.
Разведгруппа спешилась с БМП. Мы разделяемся на две группы и идем по лесу. Скоро здесь пройдет колонна. По большому счету наша задача зачистить горное село со странным названием Хити-Хутор. Группы идут по разным сторонам дороги. Пока все нормально. Продравшись через заросли орешника мы вышли на лесную полянку. Мартовское солнце уже взошло и достаточно согрело землю. Жизнь прекрасна и удивительна. После этой операции, возможно, я поеду в отпуск. Около года я уже не был дома. Я забыл как жить нормально и даже боюсь возвращения. Но все равно, весеннее солнце делает свое дело и мне начинает хотеться домой. Маленький привал. Я облокачиваюсь спиной о дерево и полностью расслабляюсь. Скорее бы кончилась эта операция.
Внезапно, благополучие весеннего дня разрывают пулеметные очереди. Стреляют где-то совсем рядом. Слышны крики "Аллах акбар! Сдохни русская сука!" и снова пулеметные очереди. По команде командира мы бежим к дороге, где происходит бой. На обочине дороге наша группа залегла в канаве. Пулемет где-то рядом, метрах в двадцати — тридцати от нас. Но в густых зарослях пулеметчика не видно. Он не один, стреляет еще и миномет. Командир группы подзывает меня и еще Мишку, срочника. Командир ставит заведомо невыполнимую задачу: мне вылезти на дорогу и из огнемета накрыть пулеметчика. Мишка должен при этом меня прикрывать. Я спрашиваю командира, где же конкретно пулеметчик. Командир ответил четко и ясно: "вылезешь на дорогу, там и увидишь его". А пули продолжают лететь над нашими головами. В уши лезет крик "Аллах акбар! Сдохни русская сука!" До меня медленно начинает доходить, что эта русская сука, которая должна сдохнуть это я. Меня охватывает животный ужас. Так не хочется погибнуть здесь и сейчас, в теплый весенний денек, когда уже появились листочки. Дома, наверное, девушки уже бродят по улицам в коротких юбках. Мои знакомые и друзья, наверное, стреляют глазами по ним. Кто-то сидит в кафе или ресторане. И никому нет дела до того, что здесь и сейчас идет война. Возможно, что кто-то сейчас погибнет. Другой мир, другая жизнь. В данный момент и моя жизнь лежит на невидимых весах и в какую сторону они качнутся я не знаю.
Как бы там ни было, мы с Мишкой пытаемся вылезти на обочину. Мишка сейчас должен первым вылезти на дорогу и огнем из автомата отвлечь боевиков, следующим выскакивать мне и из огнемета бить по пулеметчику. Дрожащими руками снимаю трубу «Шмеля» и устанавливаю прицел. Кладу на землю автомат, мне он сейчас не пригодится, будет только помехой. Действовать придется быстро. Шансов накрыть пулеметчика у меня почти нет, и я это знаю. Мишка вылезает по пояс из кювета и тут же падает обратно. Верхняя часть туловища у него разворочена. Он уже не жилец.