Возникла огромная тайная сеть, охватившая не только Восток, но и Европу с Россией. Когда ныне в спекулятивных целях раздувается жупел "исламского терроризма", никто почему-то не вспоминает о деятельности Дашнакцутюна, для которого успех "партийной работы" только и определялся террором. Их "дело" это и было сеять смерть и разорение. Дашнаки не щадили и свой народ, провоцируя мирных крестьян и торговцев на обреченные на провал восстания. Они первыми стреляли в армянскую толпу и затем громче всех кричали о "зверствах мусульман", они первыми нападали на турецкую полицию и армию, возбуждая национальную рознь, дразня и озлобляя турецкие власти, вынуждая их втянуться в противостояние, чтобы впоследствии плакаться в Париже и Лондоне о якобы "геноциде армян". Дашнакцутюн держался на двух китах: на боевиках и на умело поставленной пропаганде. "Несчастных армян" защищали королева Виктория и герцог Вестминстерский, французский социалист Ж.Жорес... И все же "не жалобами, а восстанием можно обратить на себя внимание", - учил дашнаков профессор международного права из Франции Роллен-Жекмен.
Константинополь, как столица Оттоманской Империи и полуевропейский город, являлся очень удобным местом для организации внешней пропаганды. Но даже и пропаганду дашнаки питали террором. Они создавали, по нынешней терминологии информационщиков, событие. Сначала один за другим были убиты все те армяне, которые занимали высокие посты при дворе султана и верно служили ему. Так, от дашнакских рук пали Максут Симон бей, руководитель разведки султана Арташек, руководитель жандармерии Адиси Тигран (где же угнетение армян в Турции? Какие ответственные посты занимали эти люди!), бывший епископ Мамбре Бенлян, хирург М.Тутунджиев (наверное, за то, что, выполняя клятву Гиппократа, лечил всех, а не только армян). Боевые группы дашнаков нападали на турецкие и курдские отряды, а в Хапасорской долине Ирана 24 июля 1897 года 253 боевика вырезали тысячный отряд курдов под руководством Шариф-Бека.
Дашнаки говорили о себе: наша партия родилась из Дела, оформилась в Деле и остается партией Дела. Один из ее руководителей Ваган Навасардян в 1950 году в сборнике, посвященном 60-летию Дашнакцутюн, писал: "Еще не было Дашнакской партии, а дашнаки уже были". И кровавый след их, добавлю я от себя, тянется не одно столетие. Во всяком случае, мы, азербайджанцы, явственно видим его на растоптанных телах наших мучеников и жертв.
Какова же была их самая первая крупная акция? Я углубился в документы...
В январе 1896 года премьер-министр Великобритании лорд Солсбери, подозревая Россию в тайных контактах с Турцией, указал царскому правительству в одной из нот на необходимость вмешаться в положение дел в Османской Империи. Отвечая ему, российский министр иностранных дел Лобанов-Ростовский отметил, что положение дел в Турции стало улучшаться и нет необходимости во вмешательстве держав. Он считал введенные султаном реформы вполне достаточными для наведения порядка в стране.
Уже в начале февраля 1896 года лорд Солсбери обратился с речью к одной из общественных организаций Англии, где он отказался от "вмешательства в дела армян не только в настоящем, но и в будущем".
В течение весны и начала лета того же года в Османской Империи царило спокойствие. Успокоилась и европейская дипломатия. Но могло ли такое положение вещей устраивать армянских экстремистов?
Район деревянных вилл на побережье Босфора был, да и ныне является одним из живописнейших уголков Стамбула. Меня привел сюда "след" Дашнакцутюна. Но как же мирно выглядели эти места сейчас: рев корабельных сирен, крики чаек, распевные возгласы мелких торговцев, которые сидели в лодках под Галатским мостом. Там продавались свежая рыба, ароматные персики... На нижнем ярусе моста - уютные магазины, кофейни. Где-то здесь, в этом районе группа дашнаков, в начале августа 1896 года собравшихся под видом обычного семейного праздника, разрабатывала последние детали неслыханной тогда по дерзости операции - захвата одного из самых крупных финансовых учреждений империи - Оттоманского банка, игравшего значительную роль в строительстве железных дорог и в промышленности.
К захвату уже были готовы динамитные бомбы, множество оружия и боеприпасов. Руководителем операции стал Бабкен Сюни.
Тихая теплая ночь над Стамбулом. А за закрытыми ставнями дома на Босфоре кипели преступные замыслы и страсти.
- Солсбери струсил! Отказался поддержать митинг, который устраивал Гладстон в защиту турецких армян. Мы можем рассчитывать только на себя... говорит вихрастый худой человек, сверкая глазами.
- С этим ясно, что попусту тратить слова, Бабкен, - тихо отвечает ему главарь стамбульской организации Ованес Юсуфян. - Все решено. Ты же знаешь, надо пролить кровь, и армяне смогут получить желаемое. Мир понимает только язык крови. Твой отряд начинает, а в это время в городе наши будут стрелять из окон. Мало захватить банк, нужно, чтобы в городе вспыхнули массовые беспорядки. Люди жиреют в покое и забывают о борьбе. Ты понял, Арташес? - он обращается к сидящему в стороне крепкому мужчине, одетому по-турецки, и продолжает:
- В кварталах вдоль Золотого Рога, от дворца Долмабахче до Хаскей, от мыса Сарай-бурну и до дворца Айван, в Саматии, у Семибашенного замка и около Андрианопольских ворот - все должно гореть. Банк - это сигнал. Бросайте бомбы, нападайте на лавки, на полицию.
Арташес кивает:
- Люди расставлены в нужных местах. Они будут действовать молниеносно...
- Да, да - перебивает его Юсуфян, - внезапность - залог успеха. Нападайте и отходите. А зверь начнет метаться, крушить все подряд... Ужас должен воцариться в Стамбуле. Только так мы раскачаем этих забывчивых англичан и этих предателей русских. Заставим их вспомнить о своих обязательствах перед армянами. Лжецы!..
- Много погибнет армян в эти дни... - обронил один из присутствующих, совсем еще молодой человек, стараясь ни с кем не встретиться взглядом.
Бабкен Сюни коршуном налетает на говорившего, на его лице, словно маска, волчий оскал:
- Ты, защитник зажравшихся купцов и ленивых амбалов!.. Да если бы все они не держались за свои кошельки и семейный выводок, Армения давно бы возродилась! Слишком долго ты крутился возле Ванского епископа Богоса, от него, видать, заразился малодушием. А от малодушия знаешь, что лечит, знаешь? - глаза Бабкена хищно сузились. - Нож, нож, дорогой Вазген... И дашнакский нож навсегда излечил этого епископа от пораженчества...
Молодой человек сидел, низко опустив голову.
- Тише, тише! - властно останавливает Сюни Юсуфян. - Возьмешь Вазгена с собой на операцию, Бабкен. Молодежь надо закалять делом. В наших рядах разногласия и ссоры исключены. А сейчас я прочту вам одну из листовок, которые нужно будет разбросать в эти дни по городу и особенно - около посольств. В напряженном молчании Юсуфян читает:
"Терпение подавленной нации имеет свои пределы. Еще раз злоба армянской нации скинет наложенные на нее цепи, и деяния, которые за сим последуют, лягут на ответственность не только Султана, но и представителей иностранных держав!.. ...Мы умрем! Мы это знаем. Но дух революции,пронизавший армянскую нацию до мозга костей, не перестанет угрожать трону Султана до тех пор, пока в живых останется хоть один армянин. Центральный Константинопольский комитет федерации армянских революционеров Дашнакцутюн".
- За великую Армению! - произносят хором присутствующие, вставая.
- Ни кровь, ни жертвы нас не остановят, - слышны отдельные голоса.
- Так и будет! - торжественно завершает сходку Юсуфян.
Прощаясь с Бабкеном, он слегка обнимает его за плечи и шепчет:
- Будь осторожен. В банке все подготовлено. Вам удастся уйти... Мы поднимем послов.
- Зря ты подсунул мне этого слезливого Вазгена, - мрачно бурчит тот в ответ.
- Приказы не обсуждаются, - отрезает Юсуфян. - Вот и проверь его в деле. Поставь впереди.
Все постепенно расходятся, растворяясь в ночи. Тишина в Стамбуле. Тишина...
Почти одновременно в полдень 14 августа 1896 года прогремел взрыв динамитной бомбы около внушительного здания банка на Банкалар Джазеси в стамбульском районе Шишхана и оказались разбросанными по городу тысячи листовок. Дашнакские боевики начали свою масштабную операцию.
Двадцать шесть человек, вооруженных револьверами и бомбами, во главе с Бабкеном Сюни ворвались в банк, расстреляв немногочисленную охрану, и взяли в заложники 150 находившихся там человек - служащих и посетителей. В это же время летели бомбы из окон и с крыш многих домов в Стамбуле. Дашнаки нападали также на полицейских и жандармов, провоцируя ответную агрессию. В течение нескольких часов город был буквально парализован страхом.
В самом начале штурма банка Бабкен Сюни подорвался на бомбе, и руководство группой взяли на себя Грач и Армен Гаро. Заложников загнали в одно из помещений, а по периметру нижнего этажа здания и на окнах устроили баррикады и заграждения из мешков с серебряными монетами. Пока боевики закреплялись в банке, остальные участники операции раздали иностранным послам и отправили в канцелярию султана литографированные письма комитета Дашнакцутюн. Перечень требований был, в частности, таков:
Назначение европейского Верховного комиссара по делам армян Османской Империи.
Подчинение полиции европейскому командованию.
Всеобщая амнистия.
Создание европейской комиссии для наблюдения за выполнением указанных требований.
Фактически предлагалось лишить государство всякой самостоятельности.
Стянутые к банку, кроме полиции, армейские части пытались идти на штурм, но каждый раз их отбрасывал назад шквальный огонь боевиков. Улица около банка была усеяна трупами солдат. А в одном из районов Константинополя, Саматии, населенном в основном армянами, происходили ожесточенные вооруженные столкновения между дашнаками и подразделениями регулярной турецкой армии. Это была настоящая война. С армянской стороны были применены 154 самодельные гранаты, в боях наравне с мужчинами участвовали женщины.
К Юсуфяну и его ближайшим помощникам, засевшим в глубоком подполье, со всех сторон стекалась информация о происходящем в городе. Он мог торжествовать: дашнаки в одночасье превратили сонный, мирный торговый Стамбул в масштабное поле битвы. Он знал, что местное турецкое население двинулось громить армянские дома и кварталы, что порт забит бегущими в панике армянами. Но все эти беженцы, эти убитые в своих домах купцы и мастеровые были для дашнакского лидера всего лишь неизбежной ценой, которую приходилось платить за победу общего дела. Квартал Кум-Кану, где нашел свое тайное пристанище Юсуфян, стихия уличных боев обошла стороной. Так и должно было быть по замыслу партии. Здесь и еще в некоторых точках Стамбула штаб операции решил не вести никаких террористических действий, чтобы не допустить случайного разгрома своих баз и складов с оружием. Очередной гонец бесшумно проскользнул в комнату, где уже сутки укрывался мозговой центр всей акции.
- Что? - Юсуфян напряженно уставился на вошедшего.
- Наши в банке отпустили помощника директора Обуано, поручив ему встретиться с султаном и заявить там наши требования. Все пока по плану.
- А послы? - визгливо продолжал Юсуфян.
- Максимов, драгоман русского посольства, уже во дворце. Англичан особенно пугает, что наши обещали взорвать банк.
- Хорошо! - Юсуфян ухмыльнулся. - Может, хоть угроза потери своих денег заставит их пошевеливаться, раз судьба армян их так мало волнует...
- А что в городе? - неуверенно спросил один из помощников Юсуфяна.
- Война... - что-то дрогнуло в лице гонца. Он замолчал, а потом продолжил с отчаянием, понизив голос. - Реки крови...
- На войне как на войне, - грубо оборвал его Юсуфян. - Это только начало, друзья! Вслед за Турцией борьба активизируется на Кавказе. Решение принято. Наши представители посетили Ахалцых, Карабах, там создаются свои дружины. Представляете, сколько армянских глаз сегодня с надеждой смотрят оттуда на нас. Мы первыми сделали исторический шаг...
- Максимов, я слышал, говорил послу Нелидову... - несмело заговорил гонец и опять замолк.