Мостовая изрыта окопами, тут и там чернеют тела убитых. Об одно из них он чуть не споткнулся совсем молодой парень, видно, рабочий с промыслов. Копна черных волос в крови, в широко открытых глазах - безбрежное небо в багровых отблесках падающего в ночь солнца...
Ледяной хазри* доносит со стороны моря гул пушечной канонады. С кораблей Каспийской дивизии стреляют по нагорной части города.
______________ * Хазри (азерб.) - норд, северный ветер.
Куда он шел? К мечети Таза-пир, вокруг которой искали спасения тысячи беззащитных горожан?
Домой к Нариману Нариманову, который срочно позвал Мамеда Эмина Расулзаде, лидера партии "Мусават", и главного советского комиссара Степана Шаумяна, чтобы попытаться договориться о прекращении кровопролития?
К председателю Бакинского Совета Джапаридзе?
Что же, что могло остановить этот ад? Эту дикую охоту за мусульманами?
Начинает накрапывать дождь. Впереди усиливается стрельба. К нему бегут какие-то люди, заламывают руки, тычут в спину прикладами, сбивают с головы папаху. Их лица сливаются под дождем в одно мутное пятно. Он слышит топот множества копыт в соседнем переулке, рявкающие пулеметные очереди теперь уже со стороны Двойных крепостных ворот. И все эти звуки внезапно перекрывает нарастающий слаженный рев, исторгнутый из сотен мужских глоток:
Раз, два - и Баку в руках у нас,
Раз, два - и в руках у нас Кавказ...
Многие тебе лета, Андраник паша,
Живи нам на радость, Андраник паша.
Это не песня, нет! Это языческое заклинание. Воплощение разгулявшейся дьявольской стихии.Он видит показавшихся из-за поворота на Николаевскую первых всадников и понимает: дашнаки...
- Скольких людей они постреляли, порезали, сколько домов разорили в городе, сколько сирот осталось... - тихий шепот рядом еще одного, как и он, арестованного. Это старик в истертом суконном пиджаке, голова не покрыта, ноги босые...
Ему нечего ответить на это. Он прикрывает веки. А перед глазами оплывающая в огне арабская надпись на "Исмаиллийе": "Мусульмане, ваш век умирает с вами. Готовьте своих потомков для будущего".
Может быть, и его век сейчас оборвется от пули где-нибудь в окрестных дворах... Готовил ли он потомков? Научил ли распознавать коварство и зло?.. Значит, плохо готовил и плохо учил, если вновь, как и в 1905, пылает Баку, мечутся обезумевшие от страха женщины, прижимая к себе детей... Но для отпора мало было объединиться, мало различать добро и зло, надо было взрастить в сердцах ненависть. Вот, чего он не умел...
- Да, ты не умел этого...
Алимардан бек произнес эту фразу вслух, но сам не услышал своего голоса. Его волнами охватывал жар, лоб - весь в испарине, слабость не дает пошевелить даже рукой, чтобы дотянуться до стакана с горячим чаем на низеньком столике подле дивана. В горле - режущая боль. Как некстати свалила его стамбульская лихорадка. Клонит в сон. А в снах - горящее "Исмаиллийе"...
Те страшные четыре дня марта 1918 года в Баку, когда большевистский арест, возможно, спас ему жизнь, Алимардан бек старался не вспоминать, но сейчас болезнь, ослабив напряжение от дел, способствовала тому, что в сознании воскресли картины мартовского кошмара. Сколько там было убито дашнаками мирных граждан? Шесть, десять тысяч?.. Начали с русских, с жены и дочери присяжного поверенного Леонтовича, которых застрелили просто так, из озорства прямо на улице, а потом покатилось кровавое колесо по городу, не щадя ни богатых, ни бедных кварталов, ни больниц, ни стариков, ни детей... Расстреливали десятками несчастных, нищих иранских чернорабочих "амшари"... Где же была их хваленая пролетарская солидарность? Все ложь... Армяне дашнаки и большевики - находили в насилии общий язык... Как там сказал Шаумян уже после бойни на заседании Бакинского Совета?.. "Национальный состав нашего города пугал нас"... Еще бы!.. Они хотели бы видеть Баку без азербайджанцев... И Дашнакцутюн стал для малочисленных большевиков ударной силой террора. Они открыто раздавали им оружие.
Но как же доверчивы мы, мусульмане!.. От этой мысли Алимардан бек едва не застонал. Явившись на заседание Азербайджанского национального совета, проходившего в "Исмаиллийе" буквально накануне резни, видные представители армянской общины Тер-Микаэлян, доктор Тер-Захарян и Тагионосов предложили дьявольскую провокацию: вместе выступить против большевиков. Сами же имея в виду затем руками дашнаков нанести мусульманам удар в спину... Мусульманский национальный совет не взялся бы за оружие, если бы его не спровоцировали на это армяне, называя себя союзниками...
Тагионосов... Имя это перенесло Алимардан бека совсем в другие времена... 1906 год. Тифлис. Совещание в Зеленом зале Дворца наместника. Разговоры с наблюдательным умницей Маевским...
Тагионосов, как ни вилял, и там был уже очевиден, впрочем, как и позиция всей их делегации. А записка Маевского не произвела ровно никакого влияния на политику царской власти на Кавказе. Да и все посулы Воронцова-Дашкова мусульманам оказались блефом.
Дашнаки раскачивались между агонизирующей Оттоманской Империей и Россией. В 1911 году во время итальяно-турецкой войны они призывали всех армян "к борьбе с общим врагом под знаменем Турции", а когда ее позиции резко ослабли в результате первой Балканской войны 1912-1913 годов и Турция потеряла почти всю свою европейскую часть, когда войска Англии, Франции и России подошли вплотную к Стамбулу, дашнаки стремительно переориентировались на союз с Россией и начали активную подготовку вооруженных выступлений против Порты.
В 1912 году они создали Армянский национальный совет с исполнительным органом - Национальным Бюро, куда вошли все знакомые лица... Хатисов, столь памятный по совещанию у наместника в 1906 году, ныне - глава дашнакского правительства Армении; Завриев, ведавший внешними связями Дашнакцутюна; авантюрист Андраник, теперь сеявший со своими головорезами смерть на территории Азербайджана...
Да, как же он забыл! Алимардан бек усмехнулся. Еще епископ Месроп, один из тузов тифлисской буржуазии, закадычный приятель жены Воронцова-Дашкова... Это с ее подачи наместник убедил царя продолжать оказывать покровительство турецким армянам. Он целиком перечеркнул политику министра Лобанова-Ростовского, предостерегавшего русские власти от втягивания в ненужную войну с Турцией за чужие интересы. В воображении Воронцова-Дашкова армянские террористы и убийцы выглядели, похоже, невинными агнцами, несправедливо обиженной потерпевшей стороной. Графу словно память отшибло: он в один момент забыл про тысячи мирных жителей азербайджанских сел, истребляемых дашнакскими бандитами, о сожженных деревнях, о десятках жертв террора - застреленных, заколотых кинжалами, разорванных бомбами, в числе которых, кстати, было немало и представителей высшей царской администрации на Кавказе...
В Баку постоянно доходили слухи о переговорах, которые вел наместник в Тифлисе вплоть до своей отставки в 1915 году с Завриевым, Хатисовым и Месропом. Ни один представитель мусульманской общественности никогда на подобные совещания не приглашался. Их, мусульман, вообще не спрашивали, верна ли позиция России в отношении кавказских проблем. И до чего все дошло? Проблемы эти завязались в такой узел, что одной дипломатией их было не развязать.
Что Воронцов-Дашков посулил дашнакским главарям? Ну, конечно, он, по известной русской привычке, делил шкуру неубитого медведя: он заверил их, что Россия поспособствует созданию автономной Армении за счет турецких территорий - вилайетов Восточной Анатолии и Киликии. Армяне же, разумеется, пообещали помощь своих боевиков российской армии в случае войны с Турцией.
Именно армянское лобби склонило царское правительство к дипломатическому демаршу против Турции накануне мировой войны. И для России это обернулось в конце концов необходимостью воевать еще на одном фронте турецком. Кроме военных неудач - это ничего не принесло. А что получили в итоге армяне? Разве могла Турция во время военных действий терпеть внутри государства изменников? Тех, кто наносил ей предательские удары в спину? Да и какая бы страна терпела подобное? Теперь армяне на весь мир кричат о геноциде 1915 года. Но разве изгнание их из Турции, сопряженное с жертвами, не явилось естественной реакцией турецкой власти на их собственное поведение? Дашнаки подожгли бикфордов шнур, вызвавший взрыв огромной силы, в результате которого и Закавказье было ввергнуто в жестокие межнациональные конфликты, опустошившие этот цветущий край... Политическая близорукость царя и его министров, желание поживиться за счет турецких территорий, а, может быть, и дорваться наконец до вожделенных черноморских проливов возобладали, и армяне втянули Россию в очередную авантюру.
Возглавляя газету "Каспий", Алимардан бек имел возможность получать много достоверной информации о событиях в Закавказье. Ему ли не помнить дашнакских листовок 1900-х годов, где царя не называли иначе, как "тиран", "Николай кровавый", а то и просто "Николашкой". И вот он стал в одночасье "Государем Императором", против которого не рекомендовалось учинять террора. Какая трогательная забота! Только слепой и глухой могли не понять, что примирение дашнаков с царизмом носило чисто конъюнктурный характер. Это о них сложили поговорку: "он тебя и купит, и продаст, а сам и виду не подаст". Свои националистические и разрушительные планы они по-прежнему продолжали ставить во главу угла.
Однако резолюции дашнакского съезда в Женеве в 1913 году таили в себе воистину адские замыслы. От грузинских друзей из Тифлиса Алимардан бек получил тогда сверхсекретную информацию о принятом на этом съезде решении, которое он помнил буквально наизусть: "послать своих людей на Кавказ под видом панисламистских эмиссаров, дабы путем пропаганды возбудить мусульманское население против России и поднять восстание, последствием чего будут репрессии со стороны русского правительства с последствием ослаблением мусульманских масс, а потому Дашнакцутюн не встретит сопротивления мусульман в будущей работе на Кавказе; кроме того, минует опасность объединенных действий против армян со стороны кавказских мусульман и турок в Анатолии".
Разве можно было поверить, что подобной информацией не располагали жандармы, пронизавшие осведомителями весь Кавказ? А если располагали жандармы, неужели ее не имел на своем столе наместник? Так о чем лепетали ему здесь, в Стамбуле, выброшенные из России революцией и гражданской войной бывший министр иностранных дел Временного правительства Милюков и бывший министр иностранных дел Российской империи Сазонов? На что надеялись они, в чем пытались его убедить эти люди, уже неизвестно кого и что представлявшие? Что Россия вновь возьмет под контроль Закавказье? Что самостоятельное существование независимого Азербайджана невозможно? И это в момент, когда сама русская Россия трещала по швам своих территорий, имела, как минимум, шесть правительств, не считая большевистского!
Алимардан бек почувствовал, что нарастающий жар снова погружает его в сонное забытье...
Сны... Короткие и яркие, будто искры в камине. Горящее "Исмаиллийе"... Здесь, в Стамбуле, кто-то и на самом деле видел вещие сны. Может, промозглый воздух стамбульской зимы вызывал в сознании эти странные миражи?.. А, возможно, сама история, дышащая здесь в каждом камне, в каждой пяди земли, отзывалась эхом предостережения от забвения ее уроков, обостряла дар видеть и понимать концы и начала происходящих на твоих глазах событий...
Здесь погружалась в вечность легендарная Византия...
Здесь всходил ослепительный молодой месяц Оттоманской Порты...
И теперь, будто дредноуты в мировом океане, тонули наследники византийского могущества и славы - три империи: Турецкая, Российская и Австро-Венгерская... Тонули, вовлекая в смертельные воронки своей катастрофы другие народы и страны.
Знаменосец и сподвижник Пророка Эйюб Ансари был убит при первой осаде Константинополя арабами в 670 году. Место его захоронения приснилось мулле из армии Мехмеда II как раз тогда, когда турки, осаждавшие Константинополь, уже готовились к отступлению. Воодушевленные этим видением, они штурмом взяли город. И Мехмед II повелел на том месте, которое приснилось мулле, соорудить беломраморную мечеть, а рядом гробницу для останков Эйюба, выложив ее голубой майоликой...
Это место из ставшего теперь историей сна очень любил Алимардан бек... Оно располагалось вдали от городской суеты. Подворье... Платаны... Огромное кладбище, где мужские надгробия напоминают тюрбан или феску, а на женских цветок... От кладбища дорожка ведет на холм, на вершине которого деревянный домик - кофейня, откуда открывается захватывающий вид на старый город, расположенный, как и Рим, на семи холмах, на холодный и мутный Босфор, разделяющий два континента... А дальше, в дымке тумана - ласковое Мраморное море...
Сны... Алимардан бек словно погружается в теплые волны, и они мягко покачивают его, как на материнских руках... Всплывает в памяти лицо иранского посланника в Турции Мирзы Махмуд хана, рассказывающего ему свой сон, когда он увидел падение одного из минаретов Ая-Софии... А вскоре под ударами англичан в марте 1917 года пал Багдад...
Тот же март... Горящее "Исмаиллийе"... Вповалку - трупы людей на бакинских улицах... Его арест... Побег...
Кажется, иранец этот свой сон пересказал еще Талаат-паше... Всемилостивый и милосердный Аллах, какая судьба уготована Турции?.. Сердце Алимардан бека тоскливо сжимается. Ему не забыть слез на глазах турецкого министра иностранных дел Ришада Хекмет бея во время своей аудиенции, когда тот говорил ему: - Надо добиться признания самостоятельности. Ваше обращение к нам меня трогает, и в каких бы условиях ни были мы сами, мы не можем отказать вам в помощи...
О, Алимардан бек прекрасно видел, в каких они были условиях... Сколько кабинетов высоких турецких персон вплоть до дворца султана прошел он с тех пор, как 28 сентября 1918 года приехал из Батуми в Стамбул в качестве чрезвычайного посланника и полномочного министра Азербайджанской Республики! И везде ощущал настроение неуверенности в будущем, даже растерянность... Ему опять припомнились слова персидского посла, горячо переживавшего оккупацию Багдада: "Защита этого священного для всех мусульман города была поставлена очень слабо. К сожалению, тогда умер Гольц-паша, а такие бонвиваны, как Халил-паша и другие, не могли, конечно, защитить Багдад, таким господам нужны веселье, кокотки, вино... Нельзя было сомневаться, что с падением Багдада потеряно все..." Он понимал причину смятения Мирзы Махмуд хана. Начиная с VIII века, когда Багдад являлся столицей халифата династии Аббасидов, этот город представлял собой духовный и культурный центр всех мусульман. Завоевание и оккупация его английскими войсками воспринимались персидским посланником не только как знак скорого и окончательного падения Оттоманской Империи, которой в то время принадлежал Багдад, но и как угроза для будущего независимого существования всех исламских стран региона.
Да, ржавчина расслабленности подтачивала Оттоманскую Империю... Когда в начале 1900-х годов Али-мардан бек впервые посетил Стамбул, он это ощутил очень явственно... Перед его глазами мелькают эпизоды того давнего визита: встречи с видными представителями неофициальной Турции, с философом Реза Тевфиком, с Ассад-пашой, проходившие на квартирах иностранцев и на острове Принкипо. С первого его шага на турецкой земле абдулгамидовский режим приставил наблюдать за ним двух шпионов. Вспомнил салон популярного поэта Джевет бея. Фантастические по рисунку, яркие ковры из Смирны настоящей ручной работы. Окно. А там - смутно виден изгиб исчезающего в сумерках меланхолического Босфора. В салоне - атмосфера приподнятости и творческого горения. Сам Джевет бей - турецкий патриот, скорбящий о судьбе Родины, читает свои стихи:
Когда черная ночь стучится в твои двери,
Кто захочет узнать: улыбаешься ты или рыдаешь?
Не все ли равно для судьбы?
Равнодушная, она проходит мимо тебя.
Гигант, давящий ничтожного муравья, его не замечая.
Фаталист по натуре, Алимардан бек не мог не проникнуться поэзией Джевет бея... И он задавал себе тот же вопрос: что погубило Турцию, некогда победительницу?