— В Овинду, — ответила та.
— В Овинду? Это дальше, чем нам? Через перевал? А к кому? — и она хитренько улыбнулась. — Вы актриса?
— Нет, — ответила Ольга Николаевна, — я врач.
— А я думала актриса, — разочарованно сказала Женя. — К кому вы едете, расскажите, — допытывалась она.
— Длинная история.
— Интересная, наверно?
Ольга Николаевна не ответила.
Все молчали. Но это продолжалось недолго. Женя вынула «Мишку» из сумочки и протянула водителю.
— Хотите конфету?
— Не хочу, — сурово ответил он.
С неба начала сыпать мокрая крупа, стало скользко, машину вертело во все стороны. Мимо белели поля, пробегали посёлки с беленькими мазанками, длинный белый путь лежал впереди.
Ольга Николаевна смотрела на широкую опину водителя. «Знакомая, добрая спина».
Невесело дребезжали створки дверей. Во все щели отчаянно дул ветер.
— У меня есть одеяло, — оказал водитель, — если замёрзнете, скажите.
— Замерзаем! — сказала Тамара, и водитель вытащил из-под себя старое солдатское одеяло, которым она жадно укутала ноги себе, а потом Ольге Николаевне. Начали заниматься подсчётом часов и километров. В Мирополь при удаче могли бы поспеть часам к восьми вечера, но гололёд снижал скорость. Положение становилось тревожным.
Водитель молчал. Навстречу неслись грузовые машины, и их трепало в разные стороны. Промозглый ветер становился всё сильнее.
— А вдруг вы не успеете к двенадцати вернуться, — сказала Женя. — Ой-ой-ой, жена будет волноваться…
— Не знаю, ничего не знаю.
В посёлках у шоссе зажигались огни. В окнах мелькали разукрашенные ёлки. На улицах не было народу. Очевидно, все уже собрались по домам. Машин на шоссе тоже не стали встречать. Совсем стемнело. Поднимался туман. У поворота на Сеченск он сделался густым как молоко, и машина ползла, как черепаха.
Навстречу прорвалось такси, его определили по зелёному глазку. Водитель отсигналил, остановил машину, вылез и подошёл к таксисту. Он довольно долго вёл переговоры, и женщины заволновались. Тамара вынула из сумочки и начала есть бутерброд с ветчиной.
— Надо бы предложить водителю, — сказала Ольга Николаевна. — У меня ничего, кроме двух апельсинов…
Водитель вернулся мрачный.
— Дело труба, — сказал он. — Дальше не поедем. Такси возвращается из-за тумана. Сплошная стена. Делать нечего, придётся ночевать в Сеченске. Будем куковать до утра.
— Это невозможно! — воскликнула Женя.
Тамара сказала:
— Нет, нет, это невозможно. Вы должны нас везти! Мы нигде не будем ночевать, ни за что!
Водитель рассердился:
— Я не буду рисковать вашими жизнями, машиной, своей жизнью, наконец. Куда я вас повезу? Видите — молоко.
Такси проехало мимо, поворачивая в Сеченск. Таксист крикнул:
— Валяй за мной, к гостинице.
Но Женя схватила водителя за руку.
— Не поворачивайте! Всё пропало! Ну, что вы делаете с нами? Поедемте.
— Я говорю вам, ехать нельзя. Разве сами не видите, что делается. Что я враг себе и вам?
Ольга Николаевна молчала. Женя начала всхлипывать. А Тамара приподнялась на сиденье, уронив одеяло с колен, обхватила водителя за плечи руками и начала просить его, отчаянно и исступленно:
— Не надо в Сеченск. Ехали и будем ехать, ничего не случится, не бойтесь. Вы такой смелый, рискованный и вдруг испугались. Поедемте тихонько, совсем тихонечко. Умоляю вас!
Водитель не сдавался. И тогда Ольга Николаевна сказала:
— Нелепо было выезжать из Крыльска, чтобы заночевать в Сеченске. Вся игра теряет смысл. Я уговаривать не стану, отлично знаю, как трудно ехать и что четыре жизни в ваших руках, но бывали у нас с вами ситуации и посложией. Вы отличный водитель, а потом я могу вам помогать. Надо только следить за краем шоссе из окна, и я за это берусь. Мы поедем очень тихо. Если ночевать в Сеченове, вы всё равно домой не попадёте. А нам… уж лучше встретить Новый год в машине, продвигаясь вперёд, чем свернуть куда-то с дороги. Вы просто устали, передохнем. Съешьте бутерброд с ветчиной, Тамара вас угостит. А у меня для вас есть апельсины.
И опять водитель не устоял. Он только буркнул в ответ, что есть не будет. Машина покатила по шоссе. Женя и Тамара притихли, а Ольга Николаевна опустила стекло — оно заледенело — и высунула голову, чтобы следить за обочиной. Водитель притормозил машину.
— А ну-ка, Женя, пусти Ольгу Николаевну вперёд. Тут потеплее, — сказал он. — Вот тоже… уселась… — добавил шёпотом.
— Нет, нет, — сказала Ольга Николаевна, — здесь хорошо, я знаю, как надо.
Спокойным ровным голосом она подавала команду:
— Правее, правее, прямо. Левее, левее. Обочину не вижу. Вот так. Прямо.
Машина медленно, но верно продвигалась вперёд. Холодный влажный ветер насквозь пробивал её, и Тамара перетащила на себя всё одеяло. Вся закуталась в него, в это старое солдатское одеяло. Женя задремала. И только голос Ольги Николаевны беспрестанно подавал команду.
Так в течение нескольких часов они прорывались сквозь клубы тумана, который всё густел.
А потом вдруг поднялась луна, и туман начал таять.
Подъехали к заправочной станции. Остановились. Водитель, мрачный и осунувшийся, заливал бензин. Женщины вышли для разминки. Промёрзшие, голодные, они, оглядев друг друга, ужаснулись.
— Хороши! — сказала Ольга Николаевна. — Хороши! Нечего сказать.
И все рассмеялись.
А потом вновь уселись в машину и кое-как укутались, и поджались, и на шоссе было светло от луны, и не стало совсем тумана, и все опять оживились, и даже водитель повеселел: