С и л а н т ь е в. Она мне не мешает.
К и т а е в. Ну, ступай! Доски меня не касаются.
С и л а н т ь е в. Так ведь вы заведуете клубом и всем этим... устройством. Ведь я вам за них...
К и т а е в. Ступай, ступай! Доски получишь... Водку пьёте, черти...
С и л а н т ь е в. Эх, трудно с вами, товарищи! Не деловой вы народ! (Уходит.)
(Троеруков навстречу; мимоходом - перешёптываются. Крыжов вышел с бутылкой нарзана, прошёл в кегельбан, прилёг на койку, курит.)
К и т а е в. Устал, старик?
К р ы ж о в. Есть немножко.
К и т а е в. Что там у вас, - вредители работают?
(Крыжов не отвечает.)
К и т а е в. Много вокруг нас чужого народа.
К р ы ж о в. Выметем.
(Троеруков смотрит на часы, щёлкнул крышкой.)
К и т а е в. А, учитель! Ты - что?
Т р о е р у к о в. Спевка у меня.
К и т а е в. Почему - здесь?
Т р о е р у к о в. Эстрада не готова.
К и т а е в (щёлкнув пальцем по бутылке нарзана). Аш два о! - Вода, значит. (Отводит Троерукова в сторону.) Стишки мои прочитал?
Т р о е р у к о в. Как же...
К и т а е в. Ну - что?
Т р о е р у к о в. Правду сказать?
К и т а е в. Обязательно!
Т р о е р у к о в. Стишки -дрянь, но - от души.
К и т а е в. То есть - как это?
Т р о е р у к о в. Очень просто, вы - не обижайтесь, товарищ Христофор. По форме они - дрянь, но по искренности - неплохи.
(Китаев мычит.)
Т р о е р у к о в. Видите ли: одно дело слова, другое - мелодия. Мелодия - подлинная песня души, то есть -самое настоящее, самая глубокая правда человека, - ваша правда...
К и т а е в. Угу! Да...
Т р о е р у к о в (оглядываясь, вполголоса). Например "Интернационал" можно петь церковно, на третий глас, на шестой. (Поёт.)
Отречёмся от старого мира.
К и т а е в (удивлён). Ах, чёрт! В самом деле. Это - смешно...
Т р о е р у к о в. И многие, когда поют "Интернационал", так не отрекаются от старого мира, а взывают к воскресению его; новый-то им уже надоел, понимаете...
К и т а е в. Верно! Поют некоторые! Ах ты, щучий сын! Замечаешь!
Т р о е р у к о в. Теперь, возвращаясь к вашим стишкам...
К и т а е в. Ты смотри, никому не говори, что я сочиняю!
Т р о е р у к о в. Я - помню! Ни-ни, никому! Так вот, стишки... В чём их недостаток? В том, товарищ Христофор, что вы взялись не за своё дело. По натуре вашей, вы - разрушитель, вам разрушать надо, а вы - строите и воспеваете стройку, казённое, не ваше дело. Поэтому слова не совпадают у вас с мелодией души, с настоящей вашей правдой, - вашей! Понимаете?
К и т а е в. Верно! Ей-богу, это - верно! Ах, чёрт! Действительно... Я и сам чувствую - не идёт у меня! Не то пишу!
Т р о е р у к о в. Вот видите!
К и т а е в (воодушевляясь). Ты - сам посуди: я - кто? Боец! Партизан. Я в армию пошёл, потому что - конюх, смолоду лошадей люблю, скакать люблю. У меня - натура есть, понимаешь! А меня мотали, мотали да - вот, наблюдай, как посёлок строят!
Т р о е р у к о в. Ну да!
К и т а е в. Я, бывало... Да я... поголовно истреблял... как собака тараканов! Хлеба не давать? Так я ж их поголовно! Как в сказке: ахну, и нет ничего, только пыль, брызг и сапоги! Вы - кто? Помещики, дворянство, буржуазия или просто - люди? Да я вас так, что от всей вашей массы только одни уши останутся... А теперь вот...
Т р о е р у к о в. Время не для вас, не для героев!
К и т а е в. Понимаешь? Теперь я - кто?
Д р о з д о в (вышел на террасу, оглянулся, идёт в сторону Крыжова, мимоходом). В самом деле, товарищ Китаев, вспомни-ко, - кто ты...
К и т а е в. Я помню!
Д р о з д о в. Не забывай. (Троерукову.) Вы что тут?
Т р о е р у к о в. Спевка будет здесь.
(Китаев и Троеруков скрываются за углом дачи. Дроздов, посмотрев на Крыжова, идёт к террасе. Встречу ему Терентьев.)
Т е р е н т ь е в. Ну, что он?