С о м о в. Просто - пьян! Нам нужно кончить, Лида...
Л и д и я. Что - кончить? Подожди...
А н н а. Встаньте!
Л и с о г о н о в. Не могу. Мне - запретили пить, но я - вот... выпил! Тоска! Один! Сын был... Подлец, и негодяй...
А н н а. Николай, помоги ему!
Л и с о г о н о в. Пошёл служить им... против отца и нар-рода! Издох, как пёс... заездили! От чахотки. Он смолоду был чахоточный. Жена первая... его мать, дворянка, тоже чахоточная... Вот как! Николай Васильевич... прошу вас Христом богом...
Л и д и я. Какой гнусный человек!
А н н а. Нужно понять: он - страдает!
Л и д и я (мужу). О чём он просит тебя?
С о м о в. Ты же видишь, он - пьян!
Л и д и я. А - трезвый?
А н н а. Николай, да помоги же мне...
С о м о в. Ну, вы! Вставайте...
А н н а. Как грубо! Сведи его с лестницы.
С о м о в. Идите... Эх вы...
Л и с о г о н о в. Родной мой - фабричку-то, фабричку... Об... оборудуйте, пора! Везде - строят, всем - покупают...
(Лидия смеётся.)
А н н а. Какой неуместный, какой жестокий смех! Какая жёсткая душа у вас, Лидия. Люди сходят с ума...
Л и д и я. Вообразите, что я - тоже... (Ушла в комнату.)
А н н а (грозя пальцем вслед ей, бормочет). Подожди! Смеётся тот, кто смеётся последний.
С о м о в (идёт). Где Лидия?
А н н а. Бедный мой Николя! Какая жизнь...
С о м о в (шипит). Что вам угодно? Это всё ваши... ваши приятели... (Убежал в комнаты.)
А н н а. Боже мой... я не узнаю сына. Боже мой...
ЧЕТВЁРТЫЙ АКТ
Там же, у Сомовых. Поздний вечер. На террасе - С е м и к о в, сидит, пишет, шевелит губами, считает, загибая пальцы; рядом с ним на полу свёрток чертежей. Из комнат выходит с подносом чайной посуды Д у н я ш а.
Д у н я ш а. Ты всё ещё ждёшь, франтик?
С е м и к о в (бормочет). К своей какой-то тёмной цели...
Д у н я ш а. Сочиняешь? Ты бы частушки сочинил на Китаева, на дурака.
С е м и к о в. Китаев - грубый, а не дурак.
Д у н я ш а. Ну, много ты понимаешь в дураках! Вот сочини-ка что-нибудь смешное.
С е м и к о в. Я смешное не люблю.
Д у н я ш а (показав ему язык). Мэ-э! Тебе и любить-то - нечем. Туда же - не люблю...
(Лидия вышла.)
Л и д и я. Кого это?
Д у н я ш а. Вот - сочинителя. (Ушла.)
С е м и к о в. Лидия Петровна, вы эту книжку читали?
Л и д и я (взяла книгу). "Одеяние духовного брака". Нет. Что это значит - духовный брак?
С е м и к о в. Тут - вообще... о боге...
Л и д и я. Вы верующий?
С е м и к о в. Нет, - зачем же! Но он говорит: хоть не веришь, а знать надо.
Л и д и я. Кто это - он?
С е м и к о в. Учитель пения.
Л и д и я. Он, кажется, чудак? И пьёт?
С е м и к о в. Нет, он очень серьёзный... Образованный. Я в этой книжке ничего не понял. Тут предисловие Метерлинка, так он прямо говорит, что Рейсбрук этот писал пустынными словами.
Л и д и я. Вот как?
С е м и к о в. Да. Я вот записал: "Созерцание - это знание без образов, и всегда оно выше разума". Это, по-моему, верно. Мысли очень мешают творчеству, сочиняешь и всё думаешь, чтобы хорошо вышло. А он говорит, что хорошо будет, если не думать, а только слушать музыку своей души, тогда и будет поэзия. В жизни - никакой поэзии нет.
Л и д и я. Это - вы говорите или он?
С е м и к о в. Он. Но он верно говорит, по-моему. Только я никак не могу без образов. Я вот пишу: