Великан печален. Я таращусь вокруг, не понимая, где я. Мы в кабине грузовика, которая увешана гирляндами амулетов из храмов и усыпальниц. Глаза у великана величиной с бильярдные шары и смотрят в разные стороны.
-- Кто знает, что ты там бормотал? Только не я. Нес какую-то бессмыслицу.
И тут ко мне разом возвращаются Эидзи Миякэ и эти семь последних недель.
-- Бессмыслица, на какой язык ее ни переводи, -- продолжает великан, которого, кажется, зовут Хонда, но проверять это уже поздно.
Я чувствую странную легкость. Сегодня утром я встретился со своим отцом. Чувство потери, чувство победы, но сильнее всего -- чувство свободы. И сейчас, вопреки всем своим представлениям о жизни, я направляюсь в Миязаки, чтобы увидеться с матерью, -- впервые за шесть лет. Со скоростью меньше пяти километров в час. Разделенный на четыре полосы поток транспорта ползет по-черепашьи. Часы на приборной доске, подмигивая, сообщают, что сейчас 16:47. Я проспал больше трех часов, и кредит в банке сна еще не исчерпан. Если почтовый вирус Суги сработал именно так, как тот расписывал, файл Козуэ Ямая уже доставлен по каждому электронному адресу в каждой адресной книге по каждому электронному адресу в каждой адресной книге и т.д., девяносто девять раз. Это получится... больше компьютеров, чем есть во всей Японии, по-моему, так. Намного, намного больше, чем возможности тех, кто хотел бы его утаить. Так или иначе, но я от него избавился.
-- Надо же так застрять, да еще у Хадано, -- говорит великан. -- В дорожной сводке передали, что в десяти прыжках отсюда перевернулся молочный фургон.
Городской токийский пейзаж сменился сельским, расчерченным на квадраты рисовых полей.
-- В ясный день, -- говорит Великан, -- там, справа, видно гору --> Фудзи[Author:A] .
Мир вокруг наполняется моросящим дождем. На ветровом стекле взрывами рождаются новые звезды, и дворники стирают их на каждый девятый такт. Трещит радио. На мокром полотне скоростного шоссе Томэи скрипят тормоза. Микроавтобус с детишками из школы для детей-инвалидов обгоняет нас по внутренней полосе. Они машут нам руками. Великан подмигивает фарами, и детишки сходят с ума от восторга. Великан посмеивается.
-- Кто знает, отчего у детей сердечко забьется. Только не я. Загадочные создания -- дети.
Мимо ряд за рядом проплывают теплицы. Я чувствую своим долгом поддержать разговор, чтобы хоть как-то оплатить проезд, но стоит мне открыть рот, как зевота раздирает лицо пополам.
-- У вас есть дети?
-- Нет, только не у меня. Мы с женитьбой родились под разными звездами. У многих дальнобойщиков есть подружки в каждом порту. По крайней мере, так они говорят. Но чтобы у меня?
У Великана есть своя история, но выпытывать ее как-то неприлично.
-- Сигаретку? -- Великан протягивает мне пачку "Кэбина", и я уже собираюсь закурить, как вдруг вспоминаю.
-- Извините, я пообещал одному своему другу бросить. Поэтому я зажигаю сигарету Великану и пытаюсь курить, просто испытывая неодолимое желание это делать. Поток транспорта пробуждается от спячки и заставляет нас тоже прибавить скорость. Великан затягивается, перегибается через гигантских размеров руль и щелчком стряхивает пепел.
-- Хочешь -- верь, хочешь -- нет, когда-то и мне было столько же лет, как тебе. Я устроился на работу в "Шова-Шелл", водил гигромные автоцистерны. Насколько гигромные? Гигромные. Отдел перевозок организовывал обучение прямо на месте -- их малютки это тебе не обычные коробки для мотора, понимаешь? Спали мы в бывшей казарме в пригороде --> Ямагаты[Author:A] . Скверное было местечко, дождь со снегом и заморозки до самого марта. Нас было четырнадцать парней, на всех один длинный коридор, в котором для нас поставили низкие перегородки, чтобы можно было как-то уединиться, представляешь картинку?
Тру глаза. Мы обгоняем детишек в микроавтобусе. Они прижимают лица к стеклу и корчат рожицы. Я думаю о людях, что тонут вместе со своими подводными лодками.
-- До этого я не ходил во сне. Никогда в жизни. А в Ямагате устроил целое представление. Я не просто ходил -- я действовал. Вот, например, снится мне, что я гуляю по своему родному городку, и я иду по коридору со словами: "Добрый день. Хорошая сегодня погода. Добрый день". Если мне снится, что я знаменитый художник, утром обнаруживается, что зеркала измазаны зубной пастой. Это все было безобидно. Я всегда убирал за собой. Мы, стажеры, думали, что это смешно. Меня никогда не будили -- все знают правило: "Никогда не буди лунатика", хотя никто толком не знает, почему.
Радио завывает, разбрасывая треск помех. Великан пытается его настроить.
-- Я узнал, почему, -- и это были худшие шестьдесят секунд моей жизни. Помню, в жаркий денек прохаживаюсь я по тенистому рынку в Китае. В следующую секунду двое парней с криками усаживаются на меня -- двое других хватают за руки, каждый за одну, -- еще двое пытаются разжать мне пальцы. Что же у меня в руках? Мясницкий нож. Я взял его из столовой. Если ударишь, убьет наповал, к чертям собачьим, такими обычно рубят замороженные туши. Я шел от перегородки к перегородке и будил своих товарищей-стажеров, тяпая по их головам.
Впереди на дороге в набегающих сумерках пульсируют огни "скорой помощи". Серебристый контейнеровоз лежит на боку, кузов помят и искорежен. Какую-то машину поднимают на лебедке в пикап. Регулировщики взмахами перестраивают четыре ряда в три. У них светящиеся жезлы и флуоресцентные защитные куртки. Другие поливают дорогу водой из шланга. Великан гладит один из своих амулетов.
-- Ты веришь в то, что мир непоколебим, как скала. А потом все вдруг подскакивает и трясется, и этого мира как не бывало.
Поток машин ползет по узкому, как горлышко бутылки, отрезку шоссе, и Великан нащупывает свою пачку "Кэбина".
-- Огоньку не найдется?
Я зажигаю ему сигарету, гадая, окончена ли его история.
-- Так вот, мой сон. Был знойный день, в Китае. Передо мной рынок, где продают арбузы. Сладкие, холодные, как снег, арбузы. Я продал бы душу за один из них, это точно. Мать шепчет мне на ухо: "Осторожно, сынок! Они подсунут тебе гнилье!" И тут я опускаю глаза и вижу: из дорожной пыли торчит штуковина -- кинжал, наподобие тех, что археологи используют для раскопок. И я пошел от лотка к лотку, тяпая арбузы лезвием. По звуку я определял, порченая у них мякоть или нет. Я решил: как только мне попадется хороший арбуз, я расколю его надвое и съем прямо на месте. -- Узкий отрезок заканчивается, и Великан прибавляет скорость. -- От лунатизма меня вылечили. Я тогда вроде как без сознания был. Но это записано в моей лицензии, поэтому профсоюзная работа и опасные грузы не для меня. А жена? Дети? Я слишком боюсь того, что могу сотворить с ними однажды, если это снова начнется. Так что, видишь... -- Великан затягивается, высасывая из своей сигареты все соки. -- Будь осторожен с тем, что тебе снится.
-- Ученые называют это "Эффектом Аи Имадзо". -- Ее голос звучит так отчетливо, словно она в соседней комнате. -- Светила психологии сделали все возможное, чтобы разгадать эту загадку, но так и не пришли к окончательному мнению. Почему, ну почему, стоит мне приготовить мужчине обед, как он тут же прыгает в первый попавшийся грузовик и сматывается из города?
Я не ожидал, что она будет шутить.
-- Я пытался дозвониться до тебя утром.
-- Было бы так удобно сказать, что в колебаниях моего настроения виноват старый друг диабет, но, по правде сказать, во всем виноват мой старый друг "я".
-- Перестань, Аи, я был...
-- Заткнись. Нет. Это была моя вина. -- Но...
-- Прими мои извинения, или нашей дружбе конец. Подумать только, я -из всех людей на земле -- читаю тебе лекции о том, как ты должен вести себя с твоей матерью.
-- Ты была права. Мама позвонила мне из Миязаки. Вчера вечером.
-- Сатико говорила. Это хорошо, но то, что я оказалась права, не извиняет мои нравоучения. Все равно. Я сижу на своей табуретке для игры на пианино и крашу ногти на ногах. А ты где, лицо, скрывающееся от правосудия?
-- Кормлю москитов перед придорожным кафе под названием "У Окатана".
-- В Японии десять тысяч придорожных кафе под названием "У Окатана".
-- Это находится между, э-э, ниоткуда и... никуда.
-- Должно быть, это в Гифу.
-- На самом деле, я думаю, что так оно и есть. Один дальнобойщик подвез меня и высадил здесь, после того, как по телефону велел своему приятелю -по прозвищу Рыба-Монах -- подобрать меня, когда тот поедет в Фукуоку. До меня у него намечен кулачный бой с каким-то скрюченным техником с автозаправки, который позволил себе непристойные замечания насчет его жены.
-- Молись, чтобы он победил без сотрясения мозга. Бедный Миякэ -застрять в фильме --> Никкацу[Author:A] о дальнобойщиках.
-- Это не самый быстрый способ добраться до Кюсю, зато самый дешевый. У меня новости.
-- Какие?
-- Поставь свой лак на пол. Я не хочу, чтобы ты оставила пятно на табуретке.
-- Что случилось?
-- Последние девять лет своей жизни я прожил в самой тихой деревне самого тихого острова в самой тихой префектуре Японии. Вокруг всегда было одно и то же. Дети всегда так говорят, где бы они ни жили, но на Якусиме это действительно так. С тех пор как мы виделись в последний раз, случилось то, чего никогда не стучалось раньше. Это был самый фантастический день моей жизни. И когда я скажу тебе, кого я встретил сегодня утром...
-- Судя по тому, как это звучит, мне нужно тебе перезвонить. Дай-ка свой номер.
р