-- Ты верно подметил, Миякэ.
-- Можно спросить вас, как я умер?
-- Ты жив до мозга костей! Твое тело находится в автобусе, который едет из Китакюсю в Миязаки. Это всего лишь сон.
-- Мне никогда раньше не снились такие... непохожие на сон сны.
-- Сны живых людей могут зависеть от их Умерших. Присмотрись повнимательней...
Мы летим. Господин Аояма летит свободным стилем, как Супермен. У меня за спиной приторочен ранец с реактивным двигателем, как у Зэкса Омеги. Под нами -- розовые меренги облаков. Земля набегает накипью и уносится прочь.
-- Еще одно преимущество, которым мы, умершие, располагаем, -- это неограниченная свобода восторгаться величием мироздания.
-- Вы -- мой Умерший?
-- Я нанял тебя, а ты нанял меня.
-- А почему Андзу никогда не приходила?
-- Почти. -- Господин Аояма смотрит на часы у себя на руке. -- Над этим вопросом работают.
-- Значит, мертвые действительно, э-э, общаются с живыми?
-- Тоже мне, большое дело.
-- И вы действительно можете видеть... все? -- Я думаю о своих проделках с Зиззи Хикару.
-- Да, если хотим. Но ты бы стал смотреть телевизор с миллиардом каналов? Так мало внимания к божественным предначертаниям. Творящие зло воображают, что их преступлениям нет равных, но если бы они только знали. Нет. Цель моего появления в твоих утренних снах -- искупление грехов.
-- Э-э... ваших или моих?
-- Наших. Я так плохо обращался с тобой в Уэно. Даже при том, что ты плюнул в мой чайник.
-- Мне очень не по себе оттого, что я это сделал. Господин Аояма смотрит в свой бинокль.
-- Газетам, что выйдут через пару дней, будет не по себе до невероятия. Взгляни. Искупление близко. -- Господин Аояма указывает вниз.
Облака расползаются, как древние свитки, -- и я вижу наш тайный пляж, прибрежную скалу и камень-кит. На камне-ките, ссутулившись в горестном одиночестве, сидит девочка. Андзу, конечно.
-- Незаконченное дело, Миякэ.
-- Я не понимаю.
-- Поймешь.
Реактивный двигатель у меня за спиной сбивается с ритма и глохнет. Я вижу свою мать -- лицо с обложки фильма ужасов, -- но и она, и балкон девятого этажа со свистом исчезают в небе над Токио. Переворачиваюсь и вижу, как мне навстречу с предельной скоростью несется детская площадка, и вспоминаю, что если я не проснусь, прежде чем ударюсь о землю, я...
р
Я просыпаюсь с криком "Ааааааа!" на заднем сиденье междугородного автобуса -- его двери с шипением закрываются, и он трогается с места. Сажусь прямо и щурюсь от света. Да, это автобус. Рыба-Монах предлагал поспрашивать дальнобойщиков в Китакюсю, не едет ли кто-нибудь на юг, в сторону Миязаки, но мать ждет, что я приеду сразу после обеда. Я не хочу рисковать и опаздывать. Еще до того, как я уснул, рядом со мной на заднее сиденье села пожилая женщина. В руках у нее мелькают вязальные спицы, лицо круглое и щербатое, как луна, и мне кажется, что она увлекается ароматерапией, потому что я чувствую запах... какого-то растения, название которого не могу вспомнить. Своим загаром она напоминает блестящий на солнце апельсин. Между нами стоит корзина с хурмой. Не той водянистой хурмой, которую продают в Токио, -- хурма, что лежит в ее корзине, может расти только в сказках. Это хурма, которая стоит риска навлечь на себя гнев сказочных колдунов. У меня текут слюнки -- последние сутки я почти ничего не ел.
-- Предлагаю обмен, -- говорит госпожа Хурма. -- Одну хурму за твой сон.
Мне неловко.
-- Я что-нибудь бормотал?
Она не отрывает взгляда от петель своего вязанья.
-- Я собираю сны.
И я рассказываю ей свой сон, не упоминая о том, что Андзу -- моя сестра. Ее спицы стучат, как мечи, скрещенные на отдаленном холме.
-- Вам меня не обсчитать, молодой человек. О чем вы умолчали?
И я признаюсь, что Андзу моя сестра-двойняшка. Госпожа Хурма на минутку задумывается.
-- Когда она ушла, эта несчастная?
-- Ушла откуда?
-- С лицевой стороны, конечно же.
-- С лицевой стороны...
-- Жизни.
Нет, ее спицы стучат, как трость слепого.
-- Девять лет назад. Как вы узнали?
-- В четверг на страстной неделе мне исполнится восемьдесят один.
Ее ли мысли витают где-то, мои ли где-то бредут. Она зевает. Маленькие, белые зубы. Я думаю о Кошке. Она спускает петлю.
-- Сны -- это берега, в которых океан сущностей обретает твердь формы. Пляжи, по которым "когда-нибудь-будет", "однажды-было" и "не-будет-никогда" могут прогуливаться среди "ныне-есть". Ты ведь считаешь, что я старуха, поседевшая от суеверий и, вероятно, законченная сумасшедшая.
Выразиться лучше я бы не смог.
-- Конечно, я сумасшедшая. Иначе откуда бы мне знать все, что я знаю?
Я боюсь обидеть ее, поэтому спрашиваю, что, по ее мнению, означает мой сон. Она улыбается, обнажая зубы. Она знает, что я смотрю на нее свысока.
-- Тебя разыскивают.
-- Разыскивают? Кто?