-- Раньше ты мочился на футон. Ох.
-- Ты завидуешь, что я еду в Кагосиму, а ты -- нет. Андзу высокомерно молчит.
Скрип дерева. Я не ожидал, что Андзу так быстро потеряет интерес к нашему спору.
-- Смотри, -- говорит она.
Андзу поднимается во весь рост, расставляет ноги, пытаясь встать поустойчивей, отпускает руки...
-- Прекрати, -- говорю я.
И моя сестра прыгает в пустоту
Крик вырывается из моей груди
Андзу проносится мимо и со смехом приземляется на ветку внизу, а потом снова ныряет вниз -- к следующей ветке. Она исчезает в листве, но смех ее слышится еще долго.
р
Стрелки "Фудзифильма" показали два часа и двинулись дальше. Ночь, как она есть, набита минутами, но они одна за другой истекают. Моя капсула набита Хламом. Посмотрите значение слова "хлам" в словаре, и вы получите картинку моей капсулы над "Падающей звездой". Жалкая колония в империи Хлама. Старый телевизор, футон из рисовой соломы, складной столик, поднос с разрозненной кухонной утварью, спасибо жене Бунтаро, чашки с грибковыми культурами, ревущий холодильник с хромированными нашлепками. Вентилятор. Стопка журналов "Скрин", от которых избавился Бунтаро. С Якусимы я привез только рюкзак с одеждой, --> "Дискмен"[Author:A] , диски с записями Джона Леннона и гитару. В день моего приезда Бунтаро посмотрел на нее с опаской.
-- Ты ведь не собираешься эту штуку подключать?
-- Нет, -- ответил я.
-- Акустическую можешь оставить, -- сказал он. -- Но если притащишь электрическую, окажешься на улице. Так записано в договоре.
Я не собираюсь с ней общаться. Ни за что. Она попытается отговорить меня от поисков отца. Интересно, сколько времени понадобится таракану, чтобы умереть? Клеевая ловушка называется "тараканий мотель", на стенках у нее нарисованы окна, двери и цветы. Искусственные тараканы машут всеми шестью лапками: "Заходите, заходите!" В качестве приманки внутри лежит пахнущий луком пакетик -- в любом приличном токийском супермаркете можно купить ловушки с запахом карри, креветок и копченостей. Когда я вошел, Таракан меня поприветствовал. Он даже не потрудился изобразить испуг. Он усмехнулся. И кто же у нас теперь смеется последним? Я! Нет. Он. Я не могу уснуть. На Якусиме ночь значит сон. Больше заняться особенно нечем. В Токио ночь не значит сон. Панки гоняют по торговым пассажам на скейтах. --> Хостессы[Author:A] подавляют зевоту и поглядывают на "ролексы" клиентов. Бандиты Якудзы чинят разборки на опустевших строительных площадках. Школьники младше меня устраивают турниры по секс-гимнастике в --> отелях любви[Author:A] . Где-то наверху мой собрат по бессоннице спускает в туалете воду. Труба у меня за головой начинает петь.
Прошлая среда, мой второй день в качестве трутня на вокзале Уэно. В обеденный перерыв оттягиваюсь по-большому в туалетной кабинке, покуривая "Салем". Вдруг слышу, как открывается дверь, скрипит "молния", и по фарфору писсуара бьет струя мочи. Потом раздается голос -- это Суга, повернутый на компьютерах тип, чье место я займу в конце недели, когда он вернется в колледж. Очевидно, думает, что он здесь один.
-- Извините, вы -- Суга? Это ваша вина?
Он говорит не своим обычным голосом, а голосом мультяшного персонажа -такие упражнения наверняка здорово дерут связки.
-- Не хочу вспоминать, не хочу вспоминать, не хочу вспоминать. Не заставляйте. Нельзя меня заставлять. Не заставите. Забудьте! Забудьте! Забудьте!
Его голос становится обычным -- вкрадчивым и гнусавым:
-- Я не виноват. Такое со всяким могло случиться. С кем угодно. Не слушайте их.
Я в затруднении. Если я сейчас выйду, мы оба будем смущены до чертиков. У меня такое ощущение, будто я подслушал, как он во сне бормочет какой-то секрет. Но если и дальше сидеть здесь, что я еще услышу? Как он расчленил труп у себя в ванной и кусок за куском выбрасывал его вместе с мусором? Если он обнаружит меня, то решит, что я подслушивал. Спускаю воду и долго-долго натягиваю брюки. Когда я наконец выхожу из кабинки, Суги уже нет. Мою руки и возвращаюсь в офис кружным путем, мимо журнальных киосков. Госпожа Сасаки разбирается с клиентом. Суга сидит в задней комнате, поедая свой обед; я предлагаю ему "Салем". Он говорит, что не курит. Я забыл, вчера он уже говорил мне. Подхожу к зеркалу, притворяясь, будто что-то попало в глаз. Если я буду слишком любезен, до него может дойти, что это я слышал, как он изображает потерю памяти.
Вернувшись за стойку, Суга взгромоздился на табуретку и уткнулся в журнал "МастерХакер". У Суги странное телосложение -- излишек веса сосредоточен вокруг живота, а задница совсем плоская. Руки длинные, как у инопланетянина. Он страдает экземой. На лице лекарствам удалось ее подавить, но тыльная сторона ладоней покрыта чешуйками, и даже в жару он носит рубашки с длинным рукавом, чтобы скрыть руки. В заднем помещении меня ждет тележка с вещами, потерянными в послеполуденных поездах. Суга ухмыляется:
-- Ну что, уже пообщался с Заместителем Начальника Вокзала Аоямой?
Я киваю. Суга откладывает журнал.
-- Не позволяй себя запугать. Он не такая большая шишка, какой себя мнит. Помсм, его скоро уволят. Готовятся большие передвижки, госпожа Сасаки говорила на прошлой неделе. Меня-то это не волнует. С понедельника у меня начинается интернатура в --> "Ай-би-эм"[Author:A] . А еще через неделю -опять в универ. Мне дают отдельный кабинет для работы над диссертацией. Загляни ко мне как-нибудь. Императорский универ, девятый этаж. Это рядом с Отаномизу. Я нарисую, как пройти, а там позвонишь с проходной. Я пишу --> магистерскую[Author:A] по системному программированию, но, между нами и находками говоря, все это академическое дерьмо -- лишь прикрытие вот для чего. -- Он помахивает своим "МастерХакером". -- Я один из пяти лучших хакеров Японии. Мы все знаем друг друга. Обмениваемся сообщениями. Взламываем системы и оставляем свои метки. Как те, кто рисует граффити. В Японии нет такого компьютера, который я не мог бы взломать, вот. В Пентагоне -- ты ведь знаешь, что такое Пентагон, да, мозговой центр американской обороны -- есть секретный сайт под названием "Священный Грааль". Защиту для него разрабатывают лучшие компьютерщики, вот. Если ты взламываешь "Священный Грааль", значит, ты лучше, чем они, и тогда появляются люди в черном и предлагают тебе работу. Вот чем я хочу заняться. В Императорском универе стоят самые скоростные модемы по эту сторону двадцать пятого века. Стоит мне получить доступ к этим малюткам, и я в дамках. И тогда, у-у-ух, я смотаюсь из этой выгребной ямы под названием Токио. Полный улет. Вы больше в жизни меня здесь не увидите.
Работая, смотрю, как Суга читает "МастерХакер". Каждый раз, дочитав очередную колонку текста, он вздергивает брови. Интересно, что Суга не назвал бы выгребной ямой? Что может осчастливить Сугу? Странно, но, когда я вспоминаю, что буду жить здесь лишь до тех пор, пока не найду своего отца, Токио мне почти нравится. У меня такое чувство, будто я на каникулах на другой планете, где выдаю себя за местного жителя. Может, я даже останусь здесь еще на какое-то время. Мне нравится показывать проездной сотрудника ЯЖД контролеру у турникета. Мне нравится, что никто не сует свой нос в чужие дела. Нравится, что рекламные плакаты меняют раз в неделю -- на Якусиме их меняют раз в десять лет. Мне нравится каждый день ездить в метро от Кита Сендзю до Уэно, нравится тот отрезок пути, когда поезд идет под уклон, ныряет под землю и превращается в подводную лодку. Мне нравится смотреть, как мимо на разной скорости проходят другие подводные лодки, и можно в шутку воображать, что едешь в обратную сторону. Мне нравится ловить взгляды пассажиров в параллельных окнах -- будто одновременно вспоминаются две истории. По утрам отрезок между Кита Сендзю и Уэно забит до невероятия. Когда поезд меняет скорость, мы, трутни, все, как один, апатично качаемся и пошатываемся. Обычно только любовники и близнецы становятся так близко друг к другу. Мне нравится, что в подводной лодке не нужно ничего решать. Нравится приглушенный стук колес. Токио -- это один огромный механизм, состоящий из деталей помельче. Трутням известно предназначение лишь их собственных крохотных винтиков. Интересно, каково предназначение Токио? Для чего он? Я уже выучил названия станций между тем местом, где живу, и Уэно. Я знаю, где стать, чтобы сойти как можно ближе к выходу в город. "Никогда не садись в первый вагон, -- говорит дядя Асфальт. -- Если поезд с чем-нибудь столкнется, его раздавит всмятку -- и будь предельно внимателен на платформе, когда поезд подходит, чтобы тебя не столкнули под колеса". Мне нравится вдыхать настой из запахов пота, духов, раздавленной еды, копоти, косметики. Мне нравится вглядываться в отражения лиц, пока не покажется, что я могу листать их воспоминания. Подводные лодки возят трутней, черепа возят воспоминания, и то, что для одного человека -- выгребная яма, для другого может быть раем.
р
-- Эидзи!
Андзу, кто же еще. Луна сияет, словно прилетевший за добычей НЛО, воздух насыщен благовониями, которые бабушка воскуряет в жилых комнатах, чтобы отпугнуть комаров. Андзу говорит шепотом, чтобы не разбудить ее:
-- Эидзи!
Забравшись на высокий подоконник, она обхватывает колени руками. На --> татами[Author:A] и выцветшей --> фузуме[Author:A] пляшут бамбуковые тени.
-- Эидзи! Ты не спишь?
-- Сплю.
-- Я наблюдала за тобой. Ты -- это я, только мальчик. Но ты храпишь.
Она хочет разбудить меня, вот и злит.
-- Не храплю.
-- Храпишь, как свинья. Угадай, где я была.
Дайте мне поспать.
-- В туалетной яме.
-- На крыше! Туда можно залезть по балконному шесту. Я нашла дорогу. Там так тепло. Если смотреть на Луну долго-долго, то увидишь, как она движется. Я не могла уснуть. Какой-то настырный комар все время меня будил.
-- А меня будит моя настырная сестра. Завтра у меня футбольный матч. Мне нужно выспаться.
-- Значит, тебе нужно ночью чего-нибудь съесть, чтобы подкрепиться. Смотри.
Сбоку стоит поднос. --> Омоти[Author:A] , соевый соус, маринованный --> дайкон[Author:A] , арахисовое печенье, чай. У нас будут неприятности.
-- Когда Пшеничка узнает, она...
Андзу выражением лица и голосом пытается изобразить Пшеничку:
-- Может, ваша мать и дала вам кости, малютки, но за то, что у вас в голове, благодарите только меня!
Я смеюсь, как всегда.
-- Ты одна ходила на кухню?