р
-- Милый, -- передразнивает голос за спиной, -- не уходи!
Меняю оружие и оборачиваюсь посмотреть на этого зрителя с его тупоумными овациями. Первая мысль -- слишком он классно выглядит, чтобы шляться по игровым центрам. Старше меня, гладко зализанный конский хвост, серьга в ухе. Так может выглядеть известная поп-звезда.
-- Впервые в преисподней, да? -- Его голос выдает уроженца Токио.
Я киваю. Мир реальный постепенно обретает свои очертания.
-- Со мной было то же самое, когда я спустился туда в первый раз.
Звуки лазерных выстрелов, вой вампиров, дребезжание монет, непрерывная музыка видеоигр.
-- О!
-- Ты увидел своего отца и потерял бдительность. Грязный трюк! В следующий раз пристрели яйцеголового на месте. Чтобы убить его, нужно примерно девять выстрелов.
-- Что ж. Извини, что умер и испортил тебе удовольствие.
Невозможно пожать плечами более небрежно.
-- Ты приговорен с первой монеты. Ты платишь, чтобы отсрочить свой конец, но видеоигра всегда выигрывает, рано или поздно.
Вторая половина моей сигареты скончалась в пепельнице.
-- Глубокая мысль.
-- На самом деле я ждал свою подружку в бильярдной наверху. Похоже, она играет в игру типа "опоздай-держи-его-на-крючке". Вот я и пошел вниз -убедиться, что она не перепутала и не ждет меня снаружи. А тут ты -- с головой ушел в --> "Зэкса Омегу и Кровавую Луну"[Author:A] : я не удержался, остановился посмотреть. Ты знаешь, что высовываешь язык, когда напряженно думаешь?
-- Нет.
-- На самом деле это игра для двоих. У меня целая неделя ушла, чтобы разобраться с ней.
-- Наверное, ты потратил целое состояние.
-- Нет. Дистрибьютор работает на человека, который работает на моего отца.
На это нечего ответить.
-- Что ж, надеюсь, твоя подружка скоро появится.
-- Лучше бы пришла, стерва. Иначе я с нее шкуру спущу.
Субботний вечер в --> Сибуя[Author:A] бурлит оживлением. Спустя неделю после той бессонной ночи я решил пойти осмотреться. Квартал удовольствий пышет таким жаром, что, кажется, вспыхнет, стоит кому-то разок чиркнуть спичкой. В прошлом году дядя Банк водил меня в свой бар в Кагосиме, но это ничто по сравнению с местом, где я нахожусь сейчас. Цены тоже не сравнить. В барах -- полчища трутней, галстуки оттянуты, воротнички расстегнуты. Трутни женского пола сбросили офисную униформу и запихали в наплечные сумки. Не слишком ли строго я сужу трутней, учитывая, что теперь я -- один из них? Но я только притворяюсь, что я один из них. Возможно, нас всех ждет один конец. Такой же, как господина Аояму. Парочки -- у них свидания. Американцы с красивыми женщинами в лунных очках. Держу пари, что у той официантки с прекрасной шеей телефонная книжка забита приятелями, похожими на того, что наблюдал за мной в игровом центре. Огромная реклама "ПЕЙТЕ КОКА-КОЛУ" -- пурпур адского пламени и лилейная белизна небес. Иду дальше, посасывая бомбочку с шампанским. Хостессы прощально машут престарелым президентам компаний, усаживая их в такси. Вот залитый янтарным светом ресторан, где все друг с другом знакомы. Мимо на скутере проезжает гигантского роста монгольский воин, справа и слева от него едут девушки, наряженные кроликами, и раздают листовки с рекламой какого-то торгового комплекса. Девушки в целлофановых жилетках, трусиках и колготках сидят в стеклянных кабинках перед клубами, предлагая легкую беседу и купоны на десятипроцентную скидку. Я представляю, как кошу эти толпы своим мегаоружием двадцать третьего века. Иллюминация и лучи лазерных прожекторов окрашивают облака в цвета яркие, как карамель. У входа в "Пенный мир Афродиты" зазывала сжато расписывает достоинства девушек, чьи фото висят на стенде:
-- Номер один -- русская, классная, покладистая. Два -- филиппинка, обходительная, превосходно вышколена. Француженка -- этим все сказано. Бразилианка -- темный шоколад, есть за что укусить. Номер пять -- англичанка -- белый шоколад. Шесть -- немка, блаженство в уютных объятиях. На этих милашках из Кореи -- ни унции лишнего жира, сплошные мускулы. Номер восемь -- наши экзотические черные близнецы, и номер девять -- а, номер девять слишком хороша, чтобы ее лапал простой смертный...
Заметив, как я с глупым видом таращусь на все это, он кудахчет:
-- Приходи лет через десять, сынок, когда поднакопишь деньжат!
Я иду мимо магазина электроники и на экране телевизора вижу кого-то очень знакомого -- он тоже идет мимо магазина электроники. Он останавливается и с изумлением изучает экран, немного обеспокоенный тем, как выглядит в глазах окружающих. Покупаю новую пачку "Мальборо". Проходя мимо красных фонариков какой-то лавки, где продают лапшу, и вдохнув кухонные пары, вдруг вспоминаю, что голоден. Пытаюсь рассмотреть, что там, за витриной, -- лавка кажется достаточно грязной, чтобы быть даже мне по карману. Раздвигаю дверь и вхожу внутрь сквозь висящие в проеме унизанные бусинами нити. Душная дыра, наполненная кухонным гамом. Заказываю поджаренную --> лапшу-тофу[Author:A] с зеленым репчатым луком и усаживаюсь у окна, наблюдая, как мимо текут толпы прохожих. Приносят лапшу. Я угощаю себя стаканом воды со льдом. С двадцатилетием, Эидзи Миякэ. Сегодня Бунтаро вручил мне богатый урожай поздравительных открыток -- по одной от каждой из моих четырех теток. Пятый конверт оказался еще одним посланием из министерства нежеланных писем, продолжающего кампанию под лозунгом "Достать Миякэ". Я закуриваю "Мальборо" и вынимаю это письмо, чтобы снова перечитать его, пытаясь вычислить, шаг ли это вперед, назад или в сторону.
Токио
8 сентября
Эидзи Миякэ,
я жена твоего отца. Его первая, настоящая, единственная жена. Итак. Мой информатор в "Осуги и Босуги" сообщил мне, что ты пытаешься связаться с моим мужем. Да как ты смеешь? Неужели ты воспитан столь примитивно, что тебе неведомо слово стыд? Но так или иначе, я подозревала, что такой день придет. Итак, ты узнал о том, что твой отец занимает влиятельный пост, и рассчитываешь на легкую поживу. Шантаж -- это скверное слово, придуманное скверными людьми. Но для шантажа необходимы смелость и податливые жертвы. У тебя нет ни того, ни другого. По-видимому, ты считаешь себя умником, но в Токио ты -- всего лишь алчный деревенский мальчишка, и единственное, в чем ты хоть что-нибудь смыслишь, -- это навоз. Я твердо намерена защитить своих дочерей и своего мужа. Мы уже заплатили достаточно, более чем достаточно, за то, что сделала твоя мать. Возможно, это ее совет? Она -- пиявка. Ты -нарыв. Я хочу, чтобы ты понял элементарную вещь: если ты посмеешь попытаться причинить беспокойство моему мужу, показаться на глаза кому-нибудь из нашей семьи или попросить хоть иену, тогда, как и положено нарыву, ты будешь вскрыт.
Я поедаю свою лапшу. Дракон вертится вокруг земли, пытаясь поймать собственный хвост. Итак. В день своего совершеннолетия я получил подарочек в образе страдающей паранойей мачехи, которая любит подчеркивать, и по меньшей мере двух сводных сестер. К несчастью, само по себе это письмо не поможет мне найти отца -- на нем нет ни подписи, ни адреса, оно отправлено из северного округа Токио, что сужает круг поиска примерно до трех миллионов человек, при условии, что было написано там. Моя мачеха не дура. Ее ненависть ко мне -- это еще одно препятствие. С другой стороны, чтобы оттолкнуть меня, до меня нужно дотронуться. К тому же это письмо написал не отец -- так что, в худшем случае, он все еще не уверен, стоит ли встречаться со мной. В лучшем же -- это означает, что ему до сих пор неизвестно, что я пытаюсь его найти. И в эту самую секунду я понимаю, что на мне нет бейсболки. Это -- наихудший из всех возможных подарков. Эту бейсболку мне подарила Андзу. Начинаю вспоминать -- в игровом центре она была еще у меня. Выхожу на улицу и прокладываю дорогу обратно сквозь потоки искателей развлечений.
"Зэкс Омега и Кровавая Луна" не нашли нового клиента, но бейсболка исчезла. Я обыскиваю взглядом ряды студентов, тузящих потомство "Уличного бойца", толпу детворы вокруг "2084"; кабинки с девчонками, цифрующими свои фото под лица знаменитостей; аллеи служащих, играющих в маджонг с видеостриптизершами. Странно. Эти люди, подобно моей матери, платят психоаналитикам и лежат в клиниках, чтобы вернуться к реальности -- и эти же люди, подобно мне, платят "Сони" и --> "Сега"[Author:A] , чтобы вернуться в виртуальный мир. В типе с отвисшим подбородком, по тому, как он барабанит по клавишам, я узнаю смотрителя. Приходится кричать ему в ухо. Оно пахнет серой.
-- Вам не отдавали кепку? -- Че?
-- Я оставил здесь бейсболку, полчаса назад.
-- Зачем?
-- Забыл!
"Пожалуйста, подождите -- совершается транзакция".
-- Забыл, зачем оставил?
-- Ладно, неважно.
Я вспоминаю о своем зрителе. "Наверху, в бильярдном зале" -- так он сказал. Отыскиваю заднюю лестницу и поднимаюсь. Наверху -- подводная тишина и подводный же полумрак. Три ряда столов, покрытых сукном цвета морской волны, по шесть в каждом ряду. Я вижу его в дальнем углу, он играет в одиночку, и на голове у него моя бейсболка. Его хвост продет в отверстие над ремешком застежки. Он загоняет шар в лузу, поднимает глаза и жестом приглашает меня подойти.
-- Я знал, что ты вернешься. Поэтому и не стал тебя догонять. Хочешь отыграть?
-- Я предпочел бы, чтобы ты просто снял ее и отдал.
-- И в чем же здесь интерес?
-- Никакого интереса. Но это моя кепка. Оценивающий взгляд.
-- Верно. -- Он с поклоном преподносит ее мне. -- Без обид. Сегодня я сам не свой.
-- Ничего. Спасибо, что спас мою кепку. Он улыбается честной улыбкой:
-- Пожалуйста. Мой шаг:
-- Итак, э-э, насколько она теперь опаздывает?