Бархотка молча наслаждается. Дэймон хлопает в ладоши:
-- Мириам! Как видишь, я не смог удержаться от встречи с тобой.
Сквозь занавес проскальзывает женщина в опаловом кимоно и полном макияже гейши. Она изящно кланяется. Вся она -- само изящество, от лакированной заколки для волос до вечерних деревянных --> гэта[Author:A] .
-- Добрый вечер, господин Дэймон. -- Ее голос звучит глухо, будто из-под подушки. Косметика скрывает все, что можно скрыть, но по тому, как она двигается, я думаю, что ей около двадцати пяти. -- Нечаянная радость для нас.
-- Я знаю, что это так, Мириам. Знаю. Я слышал, сегодня вечером ты должна была отправиться в экзотическое путешествие, -- но ты здесь, до сих пор. Так, так. Познакомься с моей новой невестой. -- Он целует Кофе, которая хихикает, но придвигается ближе. -- Ну, скажи мне, что Гнусного Папаши здесь нет.
-- Вы имеете в виду... кого, господин Дэймон?
-- Слышал, какая дипломатия, Миякэ? Мириам -- профи. --> Bona fide[Author:A] профи.
Женщина бросает взгляд на меня.
-- Господина Дэймона-старшего сегодня здесь нет, господин Дэймон.
Дэймон вздыхает:
-- Ах, отец, отец. Снова спаривается с Чизуми? В его-то годы? Интересно, здесь еще кто-нибудь заметил, как сильно он растолстел? К слову о лишнем багаже. Чизуми наверняка сплетничает с тобой насчет господина Дэймона-старшего, а, Мириам? Или на твоих устах печать молчания?.. А, вижу, отвечать ты не собираешься. Ну, если его здесь нет, развлеку свою новую женушку, -- он обнимает Кофе за талию, -- в личных апартаментах клана Дэймонов. Естественно, все праздничные расходы пойдут на счет Папаши Кролика.
-- Естественно, господин Дэймон, --> Мама-сан[Author:A] выставит счет господину Дэймону-старшему.
-- Почему так официально, Мириам? Где же "Юзу-чен"?
-- Я должна попросить вас расписаться в книге гостей, господин Дэймон.
Дэймон машет рукой:
-- Да где угодно.
Я не слушаюсь внутреннего голоса, который советует мне сейчас же сесть в лифт и убраться отсюда, потому что у меня нет ни подходящего предлога, ни объяснения. Я все еще под алкогольными парами, но в Дэймоне мне чудится опасность. Момент упущен. Дэймон увлекает нас за собой, мы вверяем себя ему.
-- Зачарованная земля ждет.
Мириам ведет нас сквозь череду занавешенных передних -- я тут же забываю, с которой стороны мы пришли. Каждый занавес украшен вышитыми иероглифами, настолько древними, что прочитать их невозможно. Наконец мы входим в зал, обитый стеганой тканью, не менявшейся годов с тридцатых. Окон в нем нет, а на стенах висят гобелены с изображениями древних городов. Жесткие, обтянутые кожей кресла, слишком медленно качающийся маятник, затухающий канделябр. Ржавая клетка с открытой дверцей. В ней сидит попугай, который расправляет крылья, когда мы проходим мимо. Кофе взвизгивает, как резиновая подметка на лакированной поверхности. В зале, разбившись на группы, сидят несколько пожилых мужчин и тихими голосами обсуждают свои секреты, сопровождая слова медленными жестами. Сумрак наполнен табачным дымом. Девушки и женщины наполняют бокалы и присаживаются на ручки кресел. Они здесь для того, чтобы прислуживать, а не развлекать. На их кимоно алхимия выплеснула все свои краски. Золото хурмы, синева индиго, алый цвет божьей коровки, пыльная зелень тундры. Вентилятор под потолком разгоняет лопастями густой зной. В тени огромного азиатского ландыша пианино само собой играет ноктюрн, ни медленно, ни быстро.
-- Ух ты, -- говорит Бархотка.
-- Как бы, чудно, -- говорит Кофе.
Сильный аромат, напоминающий лак для волос, которым пользуется моя бабушка, заставляет меня чихнуть.
-- Господин Дэймон! -- За барной стойкой появляется густо нарумяненная женщина. -- Со спутниками! Ну надо же!
На ней головной убор из павлиньих перьев и блестящие вечерние перчатки, она всплескивает руками, как старая актриса:
-- Как вы все молоды и полны сил! Вот что значит молодая кровь!
-- Добрый вечер, Мама-сан. Тихо для субботы?
-- Уже суббота? Здесь не всегда знаешь, какой сейчас день.
Дэймон дерзко улыбается. Кофе и Бархотка -- желанные гости везде, где есть мужчины, чтобы раздеть их в своем воображении, но я, в джинсах, футболке, бейсболке и кроссовках, чувствую себя не в своей тарелке, будто землекоп на императорской свадьбе. Дэймон хлопает меня по плечу:
-- Я хочу пригласить своего брата по оружию -- и наших замечательных спутниц -- в комнату своего отца.
-- Саю-чен может проводить вас...
Дэймон прерывает ее. В его улыбке сквозит злость:
-- Но ведь Мириам свободна.
Между Дэймоном и Мамой-сан идет безмолвный обмен репликами. Мириам с несчастным видом смотрит в сторону. Мама-сан кивает, и по ее лицу будто пробегает дрожь.
-- Мириам?
Мириам поворачивается обратно и улыбается:
-- Это доставит мне такую радость, господин Дэймон.
-- В основном я езжу на кабриолете "Порш Каррера-4" цвета берлинской лазури. У меня слабость к "поршам". Их изгибы, если присмотреться повнимательнее, в точности повторяют изгибы стоящей на коленях, покорно склонившейся женщины.
Дэймон смотрит, как Мириам разливает шампанское. Бархотка опускается на колени:
-- А ты, Эидзи?
Прекрасно. Мы уже называем друг друга по имени.
-- Я, э-э, предпочитаю двухколесные средства передвижения.
Бархотка восклицает с энтузиазмом:
-- О, только не говори мне, что ты ездишь на "харлее".
Дэймон заливисто хохочет:
-- Как ты догадалась? Для Миякэ его "харлей" -- это, как бы получше сказать, его пятая точка свободы между музыкальными тусовками, верно? Рок-звезд окружает столько дерьма, вы не поверите. Поклонницы, наркоманы, ворье -- Миякэ недавно со всем этим покончил. Превосходно, Мириам, ты не пролила ни капли. Полагаю, ты часто практикуешься. Скажи, тебя давно держат в этой дыре в качестве официантки-то-есть-хостессы?
При свете лампы Мириам похожа на призрак, но не теряет достоинства. Комната наполнена интимностью и теплом. Я вдыхаю запах духов, косметики и недавно настеленного татами.
-- Оставьте, господин Дэймон. Леди не говорят о возрасте.
Дэймон распускает свой конский хвост.
-- А дело в возрасте? Ну надо же. Ты, должно быть, очень счастлива здесь. Ну, я ко всем обращаюсь, шампанское готово, и я хочу провозгласить два тоста.