-- Во-первых: как Миякэ уже знает, я только что освободился от одной дрянной женщины, для которой забыть свое обещание все равно, что шлюхе -вот хорошее сравнение -- натянуть или снять резинку.
-- Я точно знаю, каких женщин ты имеешь в виду, -- кивает Кофе.
-- Мы так хорошо понимаем друг друга, -- вздыхает Дэймон. -- Выбирай, где поженимся: в Вайкики, Лиссабоне или Пусане?
Кофе играет серьгой Дэймона.
-- Пусан? Эта корейская клоака?
-- Ядовитое местечко, -- соглашается Дэймон. -- Можешь взять эту серьгу себе.
-- Как бы, здорово. Итак, за свободу.
Мы звеним бокалами.
-- А какой твой второй тост? -- спрашивает Бархотка, гладя пальцами хризантему.
Дэймон жестом указывает на Кофе и Бархотку:
-- Ну, конечно же -- за цвет истинной японской женственности. Мириам, ты смыслишь в таких вещах. Какими качествами должна обладать моя будущая жена?
Мириам обдумывает ответ:
-- В вашем случае, господин Дэймон, слепотой. Дэймон хватается руками за сердце, будто хочет остановить кровотечение.
-- О, Мириам! Где сегодня твое сострадание? Мириам любит кормить уток, Миякэ. Я слышал, к водоплавающим она относится с большим участием, чем к своим любовникам.
Мириам слегка улыбается:
-- Я слышала, водоплавающие больше заслуживают доверия.
-- Заслуживают доверия, ты говоришь? Или оказывают? Неважно. Ты согласна, что мы с Миякэ -- самые счастливые мужчины в Токио?
Одно мгновение она смотрит на меня. Я отвожу взгляд. Интересно, как ее зовут по-настоящему?
-- Только вы сами можете знать, насколько вы счастливы, -- говорит она. -- Это все, господин Дэймон?
-- Нет, Мириам, это не все. Я хочу травки. Той кармической смеси. И ты знаешь, каким голодным я становлюсь после наркотиков, так что принеси нам чего-нибудь поклевать примерно через полчаса.
В комнате есть ширма-фузума, за которой скрывается выход на балкон. Из дна ночи вырастает Токио. Всего месяц назад я помогал своему двоюродному брату чинить "Ротаватор" на чайной плантации дядюшки Апельсина. А теперь -только посмотрите. Банка " --> КИРИН ЛАГЕР БИЭР"[Author:A] , высотой с шестиэтажный дом, освещает все вокруг ярко-желтым неоновым светом. Темным пятном выделяется Императорский дворец, за которым над вершиной "Пан-Оптикона" вспыхивают предупредительные огни летящего самолета. Альтаир и Вега пульсируют каждая на своей стороне Млечного Пути. Шум транспорта затихает. Бархотка перегибается через перила.
-- Какой же он огромный, -- говорит она сама с собой. Горячий бриз треплет ей волосы. Ее тело сплошь состоит из изгибов, которые я ощущаю, даже не прикасаясь к ней.
-- Я со всей ответственностью заявляю, -- говорит Дэймон, друг, который преподносит мне все это на блюдечке, -- что я свернул самый совершенный косячок по эту сторону от борделей Боготы.
-- Откуда ты знаешь? -- Кофе наклоняется, чтобы зажечь самокрутку.
-- Я владею десятком из них.
Он вылезает из своего пиджака и швыряет его в комнату. На его футболке написано: "Вещи видятся нам не такими, каковы они есть, они видятся нам такими, каковы мы есть" -- где-то я это уже слышал.
Бархотка свешивается ниже:
-- Это острова или корабли? Там, где кольцо из огней.
Дэймон вглядывается в темноту через перила:
-- Отвоеванная земля. Новый аэропорт. Кофе смотрит на огоньки:
-- Давайте поедем туда и посмотрим, как быстро бегает твой "порш".
-- Давайте не поедем, -- Дэймон раскуривает самокрутку, втягивает дым и выпускает его с громким "а-а-а-а-а-а-а-а-а-а...".
Кофе опускается на колени, и Дэймон подносит самокрутку к ее губам. Дядюшка Толстосум прочитал мне строгую лекцию о наркотиках в Токио, о которой, как я понимаю, едва взглянув на Бархотку, я предпочту забыть. Кофе сжимает губы и, подобно дракону, выпускает дым из ноздрей.
-- Я уже говорил вам, -- Дэймон рассматривает пламя своей зажигалки, -что эта зажигалка имеет историческую ценность? Она принадлежала генералу --> Дугласу Макартуру[Author:A] во времена оккупации.
-- Как бы, так и есть, если ты говоришь, -- с недоверием усмехается Кофе.
-- Говорю, но это неважно. Принеси мне забутон, моя кофейносливочномедоваякиска, пусть твои легкие напитаются этой прелестью, мы отправимся на машине в Терра-дель-Фуэго и заплодим Патагонию...
Пока Кофе несет подушку из комнаты, мобильный у нее в сумочке тренькает "Лунную сонату". Дэймон тяжело вздыхает:
-- Вот достал! -- и передает самокрутку мне.
Я отдаю ее Бархотке. Дэймон отвечает на звонок, подражая тону кронпринца:
-- Я приветствую вас в этот прекрасный вечер.
Кофе, хихикая, бросается к нему:
-- Отдай!
Дэймон прижимает ее к полу, зажав между коленями. Она извивается и хихикает, оказавшись в ловушке.
-- Нет, мне очень жаль, но вы не можете поговорить с ней. Ее друг? В самом деле? Это она вам так сказала? Какой ужас. Я трахаю ее сегодня вечером, видите ли, поэтому пойди и возьми в прокате порнокассету, ты, жалкий козел. Но сначала послушай внимательно -- вот как звучит твоя смерть. -- И он выбрасывает телефон с балкона.
Хихиканье Кофе обрывается. Дэймон улыбается, как пьяная жаба.
-- Ты выкинул мой мобильник! Смех Дэймона звенит, как капель:
-- Я знаю, что выкинул твой мобильник.
-- Он может ударить кого-нибудь по голове.
-- Что ж, ученые предупреждают, что мобильные телефоны могут быть опасны для мозгов.