Семь
&
КАРТЫ
&
Сатико Сера, третий мой босс за последние четыре недели, не преувеличивала: в пекарне "Нерона" жарко, как в преисподней, а мою работу -составлять пиццу по номерам -- могла бы делать даже обезьяна. Размером пекарня напоминает крысиную нору -- пять шагов в длину и один в ширину, с одного конца в ней отгорожено подобие загона со шкафчиками и стульями для разносчиков-мотоциклистов. Сатико и Томоми стоят за прилавком и принимают заказы по телефону или от заказчиков, которые приходят сами и передают бланки через окошечко. Я кладу на коржи начинку по названию пиццы на гигантской таблице во всю стену, с цветными ярлычками вместо надписей -- для обезьян, которые не умеют читать. Так, например, в большом круге с надписью "Пальба в Чикаго" наклеены маленькие фотографии томатной пасты, шариков мясного фарша, колбасы, чили, красного и желтого сладкого перца, сыра; "Медовый месяц на Гавайях" -- помидоры, ананас, тунец, кокосовый орех; "Нерономан" -- пепперони, сметана, каперсы, оливки и королевские креветки. Коржи тоже разные: толстые, хрустящие, с травами, с моцареллой. Начинки живут в огромном холодильнике величиной с пещеру -- на каждый отдельный контейнер наклеена фотография содержимого. Положив нужную начинку, суешь пиццы в двухколейную газовую геенну. Ролики транспортера протаскивают их сквозь ее раскаленное нутро со скоростью около десяти сантиметров в минуту, хотя, если заказов много, можно залезть в печь щипцами и заставить пиццу родиться недоношенной.
-- Весь фокус в том, чтобы правильно рассчитать время, -- говорит Сатико, собирая волосы в хвост. -- В идеале пицца кладется в коробку -- и к ней приклеивается бланк заказа -- в ту секунду, когда разносчик возвращается с предыдущего вызова.
Через полчаса Сатико оставляет меня одного. Забавно -- заказы сыплются один за другим и не прекращаются даже между часом и двумя ночи, поэтому, в отличие от бюро находок в Уэно или "Падающей звезды", у меня почти не остается времени на раздумья. Наши клиенты -- студенты, карточные шулеры, деловые люди, работающие ночами: Синдзюку -- это ночные джунгли. Пью воду литрами, теряю литры воды с потом -- ни разу даже отлить не понадобилось. Кроме всего прочего, здесь есть вытяжка -- она шумит, как паром, -- и крошечный радиоприемник -- он ловит только местную станцию, застрявшую где-то в восьмидесятых. Еще есть довольно поверхностная карта мира, чтобы изводить рабов этого ада мыслями о тех странах -- и живущих там женщинах разных цветов кожи, -- куда им не дано поехать. Стрелки настенных часов медленно ползут вперед. Сатико именно такова, какой я ее себе представлял по телефону: безалаберная, организованная, нервная, невозмутимая. Томоми -злая ведьма, она работает в "Нероне" со времен адмирала --> Перри[Author:A] и отнюдь не собирается нарушать размеренность своей жизни ради повышения в должности. Она болтает с друзьями по телефону, заигрывает с разносчиками, выбирает курсы рукоделия, на которые никогда не запишется, и бросает прозрачные намеки на интрижку с хозяином "Нерона" икс лет назад и на вред, который она могла бы причинить его браку, окажись милая ее сердцу гармония под угрозой. Ее голос может резать листовую сталь, ее смех похож на оглушительную, яркую джазовую импровизацию. Разносчики сменяются каждую неделю; сегодня очередь Онизуки и Дои. У Онизуки гвоздь в нижней губе и горчично-желтые волосы, вместо униформы "Пицца Нерон" он носит косуху с черепом. Когда Сатико знакомит нас, он говорит:
-- Парень, что работал здесь до тебя, путал заказы. Клиенты меня с дерьмом мешали. Не путай заказы.
Он родом из Тохуку и до сих пор не избавился от северного акцента, густого, как сырая нефть, -- это меня несколько беспокоит: вдруг я спутаю смертельную угрозу с замечанием о погоде? Дои уже в возрасте, ему за сорок, он прихрамывает, и на лице у него -- выражение распятого Христа. Страдальческий, мутный взгляд, будто с экранной заставки, не слишком много волос на голове, зато с избытком на подбородке.
-- Не давай Онизуке себя запутать, мэн, -- говорит он. -- Он славный. Бесплатно присматривал за моей тачкой. Травку куришь?
Я отвечаю "нет"; он грустно качает головой.
-- Вы, молодые, тратите лучшие годы впустую, потом будете жалеть, мэн. Хочешь, познакомлю с друзьями, которые знают толк в вечеринках? Обслужат по первому классу, все в пределах разумного.
В клетку входит Томоми -- у нее дар подслушивать.
-- В пределах разумного? Хочешь узнать, насколько это разумно, вообрази НЛО шириной с милю, которое играет музыку из --> "Миссия невыполнима"[Author:A] над императорским дворцом.
В три утра Сатико приносит мне кружку самого крепкого кофе на свете -такого густого, что в него можно втыкать карандаши, -- и я забываю об усталости. Онизука ждет в клетушке для персонала и больше со мной не заговаривает. Дважды мне почти удалось выкурить сигарету перед центральным входом в пиццерию. Отсюда открывается великолепный вид на "Пан-Оптикон". Предупредительные огни для самолетов мигают от заката до рассвета. Настоящий Нью-Йорк. Оба раза геенна призывала меня обратно прежде, чем я успевал докурить. Пока я жду, когда "Клуб здоровья" -- спаржа, сметана, оливки, ломтики картофеля, чеснок -- выплывет из геенны, Дои наклоняется над окошечком:
-- Миякэ, ты знаешь, как я голоден?
-- Как ты голоден, Дои?
-- Я так голоден, что готов отрубить себе палец и сжевать его.
-- Тогда ты действительно голоден.
-- Дай-ка нож.
Выражением лица переспрашиваю, стоит ли мне это делать.
-- Передай мне нож, мэн, положение критическое.
-- Будь осторожен -- лезвие острое.
-- А иначе зачем же он нужен, мэн?
Дои кладет большой палец левой руки на разделочную доску, прикладывает к нему лезвие ножа и сильно бьет по рукоятке кулаком правой. Лезвие проходит прямо по суставу. По столу течет кровь -- Дои задерживает дыхание:
-- Ого, не хило!
Он берет свой палец и отправляет в рот. Чпок. Я захлебываюсь сухим воздухом. Дои медленно жует, определяя, как оно на вкус.
-- Хрящевато, мэн, а вообще ничего! -- Дои выплевывает косточку, обглоданную до белизны.
Я роняю все, что держал в руках. В окошечке появляется Сатико -- я показываю пальцем, проглатывая подступивший к горлу комок.
-- Дои! -- Она разражается руганью. -- Примадонна ты эдакая! Что, нашел новую аудиторию? Извини, Миякэ, я должна была предупредить, что у Дои есть хобби: школа фокусников.
Дои изображает наступательную позицию кунг-фу:
-- Священная Академия иллюзионистов -- это тебе не хобби, атаманша. Наступит день, и перед "Будоканом" выстроятся очереди, чтобы попасть на мое представление. -- Он машет передо мной двумя невредимыми большими пальцами. -- По глазам видно, что этому Сиякэ чертовски не хватает волшебства.
-- Миякэ, -- поправляет Сатико.
-- И ему тоже, -- заявляет Дои.
Я не знаю, как на это реагировать, -- просто чувствую облегчение оттого, что кровь оказалась всего лишь томатным соком. Пять часов. Утро готовится к выходу. Сатико просит приготовить несколько порций мини-салата: я мою латук и маленькие помидорчики. Заказов на пиццу снова становится больше -- кто же ест пиццу на завтрак? Но прежде чем я успеваю это узнать, Сатико возвращается и заявляет голосом верховного судьи:
-- Эидзи Миякэ, властью, данной мне императором Нероном, принимая во внимание ваше примерное поведение, я объявляю, что ваше пожизненное заключение прерывается на шестнадцать часов. Тем не менее в полночь вам надлежит вновь явиться в данное исправительное учреждение для отбывания новых восьми часов каторги.
Я хмурюсь.
-- А?
Сатико показывает на часы:
-- Уже восемь. Надеюсь, тебе есть куда пойти? Дверь пиццерии открывается. Сатико глядит по сторонам и снова на меня, будто хочет сказать "ага!".
-- За воротами узника ждет посетитель.
...Аи говорит, что ей все равно куда, только не в кафе "Юпитер", и мы идем по Синдзюку в поисках места, где можно позавтракать. Разговор поначалу не клеится -- мы ведь не встречались с того самого дня в кафе "Юпитер", хотя на прошлой неделе проболтали по телефону, должно быть, больше суток.
-- Если влажность еще усилится, -- решаюсь я, -- то это будет уже дождь.
Аи поднимает лицо к небу:
-- Знаешь, это и так уже дождь.
Она приехала на автобусе из Ниигаты вчера вечером и устала с дороги. Я весь потный и всклокоченный, как постель в борделе. Мне так кажется.
-- Ну, как все прошло с твоим отцом? Аи хмыкает.
-- Безнадежно. Я знала, что это будет... -- начинает она.
Произношу положенные звуки в положенное время, но, как это всегда бывает, когда люди обсуждают со мной свои трудности с родителями, я чувствую себя, как будто мне рассказывают о состоянии здоровья того органа, которого у меня нет. И все же меня просто распирает от радости: Аи пришла ко мне, чтобы вместе позавтракать. Мы проходим мимо маленького храма -- Аи прерывает разговор, смотрит на деревья, ворота тори, соломенные канаты и бумажные свитки. Позади апельсина, бутылки виски и вазы с хризантемами восседает статуя дзизо. Пожилой человек застыл, погруженный в молитву.