-- Это зависит от инструмента. Струнники -- с технической точки зрения, пианисты тоже к ним относятся -- могут позволить себе роскошь репетировать, пока не получится так, как нужно, а любые ошибки, которые мы все же делаем, обычно проглатываются оркестром. Тем же, кто играет на духовых, деревянных и особенно медных, тяжелее. Как бы хорошо ты ни играл, одна неудачная нота -и божественная Девятая симфония Брукнера разражается -- гм, метафора моего последнего дирижера -- натужным пуканьем. Почти все, кто играет на духовых, по утрам пьют кофе с --> бета-блокаторами[Author:A] вместо печенья. А специалисты по пицце с Якусимы суеверны?
-- Последний раз, когда я был в храме, я приходил туда, э-э, чтобы отпилить голову богу.
-- Молнией?
-- Всего лишь ножовкой из набора юного плотника. Она видит, что я говорю серьезно.
-- Этот бог не дал тебе того, чего ты хотел?
-- Этот бог дал мне именно то, чего я хотел.
-- И поэтому ты отпилил ему голову?
-- Ага.
-- Мне нужно быть осторожней с исполнением твоих желаний.
-- Аи Имадзо, я, Эидзи Миякэ, клянусь, что никогда не отпилю тебе голову.
-- Тогда все в порядке. А тебя не отправили в исправительную колонию для малолетних за разрушение религиозных памятников?
-- До сегодняшнего утра я никому об этом не рассказывал.
Аи окидывает меня взглядом, который может иметь девяносто девять значений. Над входом в "Макдоналдс" висит электронное табло с количеством свободных мест -- цифры на ней мигают, изменяясь по единице то в ту, то в другую сторону. В сиденья вмонтированы детекторы, догадываюсь я. Аи говорит, чтобы я занял столик на втором этаже и подождал, пока она стоит в очереди, а я слишком устал, чтобы спорить. В "Макдоналдсе" воняет "Макдоналдсом", но, по крайней мере, это зловоние заглушит мое собственное -- зловоние Миякэ, немытого кухонного раба. На втором этаже расположилась стайка медсестер-практиканток -- они курят, жалуются друг другу на жизнь и пронзительно хохочут в мобильники. Я подсчитываю деньги, которые только что заработал, и усталость отступает. Сейчас в "Макдоналдсе" европейские недели -- на стене висит видеоэкран, по которому ползут виды Рима, а усыпляющая музыка затягивает, как водоворот. Наверху лестницы появляется Аи с подносом и оглядывается. Надо бы помахать, но мне нравится на нее смотреть. Черные легинсы, небесно-голубая футболка под шелковой рубашкой цвета спелых ягод и янтарные сережки. Если бы Аи была медсестрой, я бы сломал позвоночник, только бы попасть к ней в палату.
-- У них кончился шоколадный коктейль, -- говорит она. -- Я взяла банановый. Я вижу, у тебя извращенное пристрастие к медсестрам.
-- Они, должно быть, э-э, ходят за мной по пятам.
Аи вставляет соломинку в крышку моего коктейля.
-- Только в мечтах -- ты воняешь сыром. Сатико говорит, что среди ваших покупателей много медсестер -- у них практика через дорогу. Вон то серое здание -- больница Сенсодзи.
-- А я думал, тюрьма. Ты будешь только зеленый чай?
-- Зеленый чай -- это все, что мне по расписанию можно до обеда.
-- О, я опять забыл. Извини.
-- Не извиняйся. Диабет -- это болезнь, а не грех.
-- Я не имел в виду...
-- Успокойся, успокойся; я знаю. Ешь.
Под окном течет мощный поток трутней -- государственные служащие спешат добраться до своих столов раньше, чем начальник отдела усядется за свой.
-- Когда-то давным-давно, -- говорит Аи, -- люди строили Токио. Но с тех пор что-то изменилось, пошло не так, и теперь Токио строит людей.
Я жду, когда струйка коктейля растворится у меня на языке.
-- Так, значит, твой отец сказал, что, если ты его не послушаешь и поедешь в Париж, ты больше не сможешь вернуться в Ниигату.
-- А я сказала, что хорошо, если ему так угодно.
-- Значит, ты не поедешь в Париж?
-- Я поеду в Париж. И никогда не вернусь в Ниигату.
-- Твой отец действительно имел в виду то, что сказал?
-- Его термоядерная угроза предназначалась матери, а не мне. "Если ты хочешь, чтобы в старости за тобой ухаживала твоя дочь, ты заставишь ее остаться". Знаешь, почти сразу после этого разговора он отправился играть в патинко. Мать разразилась шквалом рыданий, чего он и ждал. Я думаю: в каком веке мы живем? Знаешь, в горах вокруг Ниигаты есть деревни, куда жен завозят с Филиппин партиями по двадцать человек, потому что как только местные девушки становятся совершеннолетними, они садятся на самый быстрый --> синкансен[Author:A] и уезжают подальше. Мужчины не могут понять, почему.
-- Значит, ты победила. Ты едешь в Париж.
-- В немилости, но я еду.
Я закуриваю "Джей-пи-эс".
-- Ты такая твердая, Аи. Она качает головой.
-- Эта разница между тем, как тебя воспринимают другие и как ты сам себя воспринимаешь -- это... загадка для меня. По-моему, это ты твердый. По-моему, я -- такая же твердая, как твой коктейль, который, кстати, на девять частей состоит из свиного жира. Я очень хочу, чтобы мои родители гордились мной. Настоящая твердость -- это когда тебе не нужно постоянное одобрение других.
На римском балконе при свете заходящего солнца девушка ставит подсолнухи в терракотовую вазу. Она замечает оператора, хмурится, надувает губы, встряхивает волосами и исчезает. Аи раскачивает чайный пакетик, вынимая его из кипятка и опуская обратно.
-- Честное слово, они, кажется, были бы счастливее, если бы я окончила двухгодичные курсы визажистов в каком-нибудь женском колледже, вышла замуж за дантиста и произвела на свет выводок младенцев. Музыка. Ты питаешься ею, но и она питается тобой.
-- И все же. По сравнению с семейством Миякэ твоя семья -- просто фон Триппы из --> "Звуков музыки"[Author:A] .
Аи раскачивает пакетик.
-- Фон Траппы. Капкан.
У нашего столика из ниоткуда появляется малышка лет пяти и смотрит на Аи.
-- Откуда малыши попадают в мамины животики?
-- Их приносят аисты, -- говорит Аи. Похоже, малышка сомневается.
-- А где аисты их берут?
-- В Париже, -- отвечаю я и получаю улыбку Аи. На лестнице появляется отец девочки с подносом еды в ярких обертках, и она убегает. Судя по всему, он хороший отец.
Аи смотрит на меня. Я представляю, каким ее лицо будет в глубокой старости и каким оно было, когда она была совсем маленькой девочкой. Я никогда никому не смотрел в глаза так долго с тех пор, как мы с Андзу играли в гляделки. Будь это в кино, а не в "Макдоналдсе", мы бы поцеловались. А может, то, что не поцеловались, сближает нас еще больше. Преданность, печаль, хорошие новости, плохие дни.
-- Хорошо, -- наконец произношу я, и Аи не спрашивает: "Хорошо что?"