-- Не так уж это и трудно. Что ж. В голове все путается. С чего же начать?
Произносит: "Уф!"
-- Во-первых, поверь мне, я не знал, что ты приехал в Токио меня искать. Эта садистка, Акико Като, вела дела с моей женой, а не со мной. Еще в августе я уехал в Канаду -- на конференцию и по другим делам -- и вернулся только на прошлой неделе.
Глубокий вздох.
-- Я всегда верил, что этот день придет, Эидзи, но так и не осмелился сделать первый шаг. Я думал, что не имею на это права. Если это еще имеет значение. Во-вторых -- о моей жене. Это все так неловко говорить, Эидзи, -мне можно называть тебя Эидзи?
По-другому было бы неправильно. Моя жена и слова не сказала ни о письме, что она написала, чтобы отпугнуть тебя, ни о вашей встрече на прошлой неделе... Я узнал об этом случайно, всего час назад -- дочь проговорилась.
Сердитое сопение.
-- Ну, я вышел из себя. Сейчас немного успокоился и вот звоню тебе. Какая мелочность! Какая подозрительность! Она не имела права мешать нашей встрече. Причем тогда, когда мой отец был при смерти... Представляю, что ты думаешь о моей семье. В конце концов, может, ты и прав. Мы с женой -- наш брак, это не совсем то... Неважно.
Пауза.
-- В-третьих. Что же в-третьих? Я потерял мысль. Я говорил о прошлом. Теперь о будущем, Эидзи. Я очень хочу с тобой встретиться, если хочешь знать. Прямо сейчас, если ты не против. Сегодня. Нам нужно столько обсудить, с чего же начать? И чем закончить?
Смущенный смешок.
-- Приезжай сегодня ко мне в клинику -- я косметический хирург, это на всякий случай, если мать тебе не говорила. Здесь нас не побеспокоят ни моя жена, ни кто-нибудь другой; или мы пойдем в ресторан, если, когда будешь это слушать, ты еще не поешь... Я отменил прием во второй половине дня. Ты сможешь подъехать к часу? Вот мой рабочий номер.
Я быстро записываю на клочке бумаги.
-- Выйди на станции метро Эдогавабаси, набери его, и госпожа Сарасина -- мой ассистент, ей можно полностью доверять -- подойдет и встретит тебя. Идти всего минуту. Итак. До часу дня... Подобие изумленного воркования.
-- Я молился, чтобы этот день настал, годы, годы, годы... Каждый раз, когда я шел в храм, я просил... Я едва могу...
Он смеется.
-- Довольно, Эидзи! В час дня! Станция метро Эдогавабаси!
Жизнь сладостна, непредсказуема и справедлива.
Я забываю про Аи Имадзо, я забываю про Козуэ Ямая, я ложусь на спину и прокручиваю сообщение снова и снова, пока не заучиваю наизусть каждое слово, каждую интонацию. Я вынимаю фотографию своего отца и представляю его лицо, когда он произносит эти слова. Хорошо поставленный, теплый, суховатый голос. Не гнусавый, как у меня. Я хочу рассказать обо всем Бунтаро и Матико -- нет, лучше подожду. А потом невозмутимо войду в "Падающую звезду" вместе с незнакомым джентльменом и брошу небрежно: "Кстати, Бунтаро, позволь представить тебе моего отца". Кошка с опаской посматривает на меня со шкафа.
-- Сегодня великий день, Кошка!
Я глажу лучшую свою рубашку, принимаю душ, а потом пытаюсь часок подремать. Не тут-то было. Ставлю --> "Live in New York City"[Author:A] Джона Леннона и, к счастью, завожу будильник, потому что в следующий миг у меня в ушах стоит его настойчивый звонннннн, а на часах половина двенадцатого. Я одеваюсь, дразню Кошку и выкладываю ей в миску ужин на шесть часов раньше обычного, на случай, если после встречи с отцом пойду прямо на работу. К счастью, Бунтаро говорит по телефону с поставщиком и не может выпытать у меня, отчего я ликую.
Станция Эдогавабаси. Я так напряженно вглядываюсь в полуденную толпу пассажиров, что пропускаю ее.
-- Извините? Наверное, вы Эидзи Миякэ -- я узнала вас по бейсболке.
Я киваю и вижу перед собой элегантно одетую женщину, не молодую, но и не старую. На ее улыбающихся губах -- помада цвета черной смородины.
-- Я -- Мари Сарасина, ассистент вашего отца -- мы с вами только что говорили по телефону. Я так взволнована встречей.
Я кланяюсь.
-- Спасибо, что встретили меня, госпожа Сарасина.
-- Это совсем не трудно. Клиника в двух минутах ходьбы отсюда. Знаете, сегодня для вашего отца особенный день. Отменить прием во второй половине дня... -- Она качает головой. -- Такого не бывало уже лет шесть! Я подумала про себя: "У него, наверное, встреча с императором". А потом он говорит, что у него встреча с сыном! -- это его слова, не мои, -- и я думаю: "Ага! Теперь все ясно!" Знаете, он сам хотел встретить вас на Эдогавабаси, но в последнюю минуту растерялся -- между нами говоря, он боится открыто выражать свои чувства и все такое. Но довольно болтать. Идемте со мной.
Госпожа Сарасина идет и говорит не переставая. Нам наперерез выбегает собака размером с кошку. Встречные пешеходы и велосипедисты уступают госпоже Сарасине дорогу. Она изучает боковые улочки, вдоль которых тянутся безымянные бутики и картинные галереи.
-- Клиника вашего отца -- одно из самых современных предприятий в сфере косметологии. У нас постоянная клиентура, которая обеспечивает нам новых клиентов, рассказывая о нас своим знакомым, поэтому мы избегаем громкой рекламы, в отличие от дешевых заведений, где все делают кое-как.
Нам наперерез выбегает кошка размером с мышь.
-- Вот мы и пришли -- видите, вы легко могли бы пройти мимо.
Многоэтажное, ничем не примечательное здание, зажатое между вычурными соседями. Судя по списку, на первом этаже ювелирный магазин. В конце короткого коридора -- металлическая дверь. Мари Сарасина указывает на латунную табличку:
-- Это мы -- "Юнона". Зевс превратил ее в лебедя. Ее пальцы танцуют по кнопкам кодового замка.
-- Или это был бык?
За нами наблюдает видеокамера.
-- Это драконовские методы, я знаю, но среди наших клиентов есть телезвезды, и так далее. Вы не поверите... -- Мари Сарасина возводит глаза к небу, -- эти ушлые папарацци на все готовы, только бы хоть на минуту пробраться внутрь. Ваш отец стал серьезнее относиться к безопасности после того, как один репортер, выдав себя за инспектора из министерства здравоохранения, попытался залезть в картотеку клиентов. Это просто шакалы, а не люди. Пиявки. У него было фальшивое удостоверение, визитная карточка, аппаратура. Госпожа Като, адвокат вашего отца, обобрала их до нитки в суде, как и следовало ожидать -- хотя, между нами говоря, я думаю, она сейчас не особенно в чести.
Приходит лифт. Мари Сарасина нажимает кнопку "9".
-- Комната с видом. -- Она ободряюще улыбается. -- Боитесь?
Я киваю, охваченный нервным возбуждением.
-- Немного.
Она смахивает с манжета пылинку.
-- Вполне естественно, -- говорит она громким шепотом. -- Ваш отец нервничает в три раза больше. Но -- не волнуйтесь.
Двери открываются в сверкающий белизной холл, украшенный букетами лилий. Ароматизированный антисептик. Диваны с обивкой в мелкую полоску, столики со стеклянными столешницами, гобелен с лебедями на безымянной реке. Стены плавно переходят в потолок, покрытый изящными завитушками, как ушная раковина. Шум кондиционера смешивается с кельтской мелодией для арфы. Госпожа Сарасина тычет пальцем в интерком у себя на столе:
-- Доктор Цукияма? Поздравляю, ваш мальчик здесь! -- Она показывает свои безупречные зубы. -- Послать его к вам?
Я слышу его срывающийся голос. Мари Сарасина смеется:
-- Хорошо, доктор. Он сейчас подойдет.
Она усаживается за компьютер и указывает на стальную дверь:
-- Давай, Эидзи. Твой отец ждет.