Позвонивший не отвечает. От страха я почти визжу:
-- Я больше ничего вам не должен!
-- Два часа -- это уже "Доброе утро" или еще "Добрый вечер", Эидзи? Мне трудно решить.
Женщина средних лет, но не Мама-сан. Кажется, нервничает не меньше меня.
-- Послушайте, скажите, кто вы?
-- Это я, Эидзи, твоя мама. Я прислоняюсь к прилавку.
Томоми наблюдает за мной через щель в окошечке. Я закрываю его.
-- Это, э-э, сюрприз.
-- Ты получил мои письма? Мой брат сказал, что передал их тебе. И что ты теперь живешь в Токио.
-- Да.
Да, я получил твои письма. Но лекарство, которое затягивает твои раны, заставляет кровоточить мои.
-- Так... -- Мы начинаем говорить одновременно.
-- Сначала ты, -- говорит она.
-- Нет, сначала ты.
Она делает глубокий вдох.
-- Один человек попросил меня выйти за него замуж.
Мне это интересно? -- О.
Томоми приоткрывает дверцу. Я в бешенстве захлопываю ее. Надеюсь, я сломал этой стерве нос.
-- Поздравляю.
-- Да. Это владелец отеля в Нагано, о котором я рассказывала в своем последнем письме.
Ха, владелец отеля? Ну и рыбку ты поймала. Особенно если вспомнить о твоем прошлом.
Зачем ты мне все это рассказываешь?
Раньше ты не давала себе труда рассказывать нам о своей жизни.
Тебя никогда не заботило, что мы думаем. Нисколечко.
Ты хочешь, чтобы я порадовался за тебя? Чтобы сказал: "Конечно, мама, это отличная новость!"?
Я почти готов покончить с нашими обоюдными страданиями и повесить трубку.
-- Откуда ты звонишь? -- произношу я в конце концов.
-- Я вернулась в клинику в Миязаки. Это... выпивка, понимаешь. Я больна уже очень давно. Вот почему... Но сейчас... он -- владелец отеля, кстати, его зовут Ота, -- он говорит, что, когда мы поженимся, мои трудности станут его трудностями, и поэтому... Я хочу поправиться. Поэтому я вернулась сюда.
-- Понимаю. Это хорошо. Удачи.
"Госпожа Ота". Такая же, как все, замужняя, уважаемая. ПЕРЕЗАГРУЗКА. Новый покровитель, новые банковские карты, новый гардероб. Мило. Но ответь на мой вопрос: "Зачем ты мне все это рассказываешь?"
Я понимаю.
Господин Ота ничего не знает про нас. Ты ему не рассказывала. Ты хочешь увериться, что я не разглашу твои грязные маленькие секреты. Я прав?
-- Он очень хочет с тобой познакомиться, Эидзи. Как мило с его стороны. Почему я должен встречаться с этим магнатом гостиничного дела?
Прошло двадцать лет -- слишком поздно начинать разыгрывать заботливую матушку, матушка.
Дело в том, что ты всегда приносила мне одни несчастья. Ты и сейчас делаешь меня несчастным.
Все замечательно. Разберись со своим алкоголизмом, выйди замуж, живи долго и счастливо и оставь меня в покое. Истеричная, алчная, бессердечная ведьма.
Окошечко открывается -- показывается шариковая ручка, к которой прикреплен белый флажок -- на полке, источая кофейный аромат, появляется неприкасаемая кружка Сатико с нарисованным на ней Доремоном. Окошечко захлопывается.
-- Эидзи?
По воле диджея "I Heard It on the Grapevine" обрывается.
Я не могу себе объяснить, почему говорю:
-- Мама, а может, я э-э... завтра приеду в Миязаки проведать тебя?
Когда я заканчиваю объяснения, Сатико кивает.
-- Разве я могу препятствовать подобной гуманитарной миссии? Но мой последний приказ как старшего по званию офицера великой армии Нерона таков: позвони моей подруге перед тем, как уедешь из Токио.
-- Она, э-э, что-нибудь говорила?
-- Я могу сказать, в каком она настроении, по тому, что она играет. Когда ты звонил ей на прошлой неделе, Аи играла Шопена и прочие милые вещи. Вчера же мне пришлось собираться на работу под тяжеловесные пьесы --> Эрика Сати[Author:A] , которые он писал, чтобы избавиться от соседей.
-- Я, э-э, кажется, все испортил, Сатико.
-- Аи не Мисс-счастье-двадцать-четыре-часа-в-сутки. Жизнь коротка, Миякэ. Позвони ей.
-- Не знаю...
-- Нет. "Не знаю" не принимается. Скажи: "Слушаю и повинуюсь, госпожа Сэра".