Не в силах больше откладывать причину своего визита сюда, Амели поднялась на несколько ступенек к задней двери фургона. Несмотря на то, что ей сказал повар, она должна была знать наверняка, была ли Мерседес той, кто отравил Кигана… и ей нужно было знать почему. У Мерседес было несколько возможных причин желать его смерти, но эти причины существовали задолго до этого. Почему же она наконец начала действовать? И имеет ли ее разум какое-то отношение к тому, что Пехленские солдаты превращаются в бешеных волков? Может быть, за этим тоже стоит Мерседес? Неужели Киган что-то узнал, и она решила избавиться от него? Но если это так, то почему бы ей просто не заразить его в следующий раз? Зачем переходить на яд?
У Амели было много вопросов, и если Мерседес не хотела говорить с ней, у нее были свои собственные методы узнать правду.
Подняв руку, она легонько постучала. «Мерседес?»
Дверь открылась почти сразу же, и Мерседес выглянула наружу. Ее поза была напряженной, но не слишком тревожной.
«Вы одна?» Спросила Амели.
«Да, Мария отправилась на поиски ягод. Я как раз собиралась пойти и присоединиться к ней.»
Амели протиснулась внутрь и закрыла за собой дверь.
«И что же вы тут делаете?» Потребовала Мерседес, отступая назад.
«Селин не спала всю ночь, пытаясь спасти капитана Кигана, но вы, наверное, уже знаете об этом.»
Мерседес внимательно наблюдала за ней, и Амели не совершила бы ошибку, недооценив эту женщину. Она могла быть стройной, но не выглядела слабой.
«Я никому не говорила,» сказала Амели. «Ни Селин, ни лейтенанту. Я просто хочу знать, почему вы это сделали.»
«Удалось ли вашей сестре спасти капитана?»
«Да.»
Конечно, Амели еще не знала этого наверняка, но если бы Киган был уже мертв, она, скорее всего, услышала бы об этом.
Мерседес отвернулась и закрыла глаза.
«Но почему именно сейчас?» Настаивала Амели. «Если бы вы собирались убить его из-за того, что он сделал с Марией, вы бы действовали до этого.»
Открыв глаза, Мерседес резко обернулась. «Что вы знаете о нашей жизни? О том, что привело нас сюда? О том, как годы страданий могут умертвить душу? Вы… с вашими прекрасными шерстяными платьями, вашим лейтенантом и вашими обедами за офицерским столом. Вон отсюда! В глубине души вы совсем не похожа на свою сестру, и я вам ничего не должна.»
Без предупреждения Амели сократила расстояние между ними и схватила Мерседес за руку, крепко сжимая ее. Она ожидала яростного сопротивления и была застигнута врасплох, когда Мерседес откинулась назад, наклонившись вперед.
«А вы хотите посмотреть?» Сердито прошептала Мерседес.
Опасаясь, что это был трюк и что Мерседес может попытаться вырваться, Амели потянулась своими мыслями к искре души Мерседес. Она сразу же почувствовала это и сосредоточилась на событиях прошлой ночи, на том, что привело к тому, что грибы нашли свой путь к столу повара.
«Нет,» прошептала Мерседес ей на ухо. «Если ты хочешь посмотреть, то увидишь все.»
Первый толчок ударил, и Амели ахнула, готовясь к следующему, но она не отпустила его. Когда последовал второй толчок, она обнаружила, что мчится сквозь серо-белый туман, летя назад во времени вместе с Мерседес. Без всяких усилий, почти без выбора, она почувствовала, как ее дух сливается с Мерседес, переплетается с ней, пока не увидела ее глазами. Но в отличие от всего остального, ее сознание оставалось обособленным и осознанным.
Туман рассеялся, и она обнаружила, что стоит на коленях на берегу реки, глядя вниз на мертвое лицо прекрасной женщины.
Слушай…, прошептал голос в ее голове.
Глава 9
Мерседес: пять лет назад
смерть
В первый раз я испытала страх и печаль в тот же самый момент, когда обнаружила, что смотрю в лицо своей покойной матери.
Я не могла в это поверить. Все произошло так быстро.
Она стояла рядом со мной, моим отцом и Марией на берегу реки Вудраск, недалеко от города Кеонска. Она улыбалась и предвкушала все прелести осенней ярмарки. Даже в свои сорок с небольшим лет моя мать была прелестна, маленькая и гибкая, с черными глазами и копной черных волос. На ней были белые крестьянские блузки, яркие юбки и серебряные браслеты на запястьях. Куда бы она ни шла, мужчины оборачивались, чтобы последовать за ней.
В то утро он только что прибыл из Кеонска, чтобы подготовиться к ярмарке, и мы пошли посмотреть на бурлящую реку. Баржи приходили и уходили, грузились и разгружались, и всегда было приятно наблюдать за этим занятием.
Какой-то купец пытался заставить упряжку молодых лошадей подтащить его повозку поближе к берегу, и две собаки рядом с ними начали рычащую драку. Лошади рванулись вперед, направляясь прямо к нам. Мой отец толкнул меня и схватил Марию, а мою мать со всей силы ударила одна из лошадей, когда она попыталась остановиться на вершине берега.
Ее сбросили в воду, и мой отец закричал.
Мужчины начали спешить к ней, но она была в потоке лицом вниз и, казалось, не двигалась. Мой отец прыгнул в реку. Мы с Марией побежали по насыпи, зовя ее, но до того места, где отец мог бы дотянуться до нее и вытащить, было еще далеко.
Она была мертва, лицо ее побелело, волосы намокли, глаза закрыты.
Стоя рядом со мной, Мария смотрела вниз, и в моем шоке и горе, я была поражена чувством страха. Мою мать звали Мойра, и она была предводительницей нашей маленькой группы Мондиалитко. Мы во многом зависели от нее.
И в мгновение ока она исчезла.
Опустившись на колени, мой отец, которого звали Джуд, бесстыдно всхлипнул. Мария продолжала молча смотреть вниз.
Я спросила: «Отец… что же нам теперь делать?»
Он, казалось, не понял моего вопроса, так как я не думаю, что он полностью понимал, что именно моя мать управляла всем этим… все для нашей семейной общины на всю мою жизнь. Все его слезы были пролиты из-за потери любимой жены, но я видела более широкий план вещей.
И мне стало страшно.
Семья
Походная группа состояла из четырех повозок — по одной на каждую семью — восемь лошадей, одной добродушной дойной коровы и разного количества кур.
Моя мать была из рода Марентэра.
И как старшая из оставшихся в живых дочерей, она была бесспорным лидером нашей маленькой ветви. Поскольку мой отец, Джуд, женился на нашей родне и присоединился к нам, он взял ее фамилию, как это было принято. По какой-то причине, которую никто не мог вспомнить, ее бабушка считала, что все дети, рожденные в этой линии, должны иметь первые имена, начинающиеся с буквы М.
Мать верила в следование таким традициям.
Хотя наша ближайшая семья состояла всего из четырех человек, у нас был самый большой фургон, и мы всегда шли впереди.
Во втором фургоне находились младшая сестра моей матери Мириам, ее муж Ландри (который тоже женился) и двое их сыновей, Миколай и Марк.
Третий фургон принадлежал пожилому дяде моей матери Мартену и его жене Летиции, а также их сыну Мике, его жене Кэтлин и трем маленьким детям, то есть семь человек были упакованы в один фургон, но они, похоже, справились.