— Он не принял лекарство прошлой ночью, — бормотала она, — мой бедный господин. Ему нужно больше.
Засунув руку в карман своего платья, она извлекла квадрат сложенной бумаги. Положив его на столик, она развернула бумагу и достала оттуда маленький пакет. Инна раскрыла его и занесла над кубком с вином. Белый порошок опустился в жидкость. Женщина помедлила, а затем добавила ещё один пакетик и взболтала вино. Порошок постепенно растворился.
— Ему нужно больше, моему бедному господину. Так он сможет отдохнуть.
Селин наблюдала в потрясении. Инна отравляла Антона. Из её бормотания провидица поняла, что это продолжается уже некоторое время.
Итак, никакого убийцы в чёрных перчатках поблизости нет. Будущее переменилось?
Спальня исчезла, и Селин снова пронеслась сквозь туман. Она чувствовала головокружение и была сбита с толку, когда туман прояснился. Провидица обнаружила, что стоит посреди маленькой комнаты, где в кровати спала Инна.
Нет, будущее не изменилось.
Инна спала, отвернувшись к стене. Селин задрожала, зная, что сейчас последует. Но она была полна решимости оставаться здесь. Девушка сосредоточилась на том, чтобы увидеть как можно больше. Почти мгновенно со стороны смотрящего появились тонкие руки в чёрных перчатках и потянулись к Инне.
Собрав все свои силы, Селин боролась. Необходимо обернуться назад и узнать, кто стоит рядом с кроватью. И вот её взгляд скользит вверх по одетым в чёрное стройным рукам, всё выше и выше, пока не достиг бледного лица… Когда она его узнала, то подумала, что, должно быть, сошла с ума.
Это была бледная молодая женщина с картины, что висела наверху в зале с портретами. Та темноволосая красавица, одетая во всё чёрное, что стояла рядом с костром.
Женщина продолжала тянуться к Инне.
— Нет, — закричала Селин, пытаясь оттолкнуть её. — Не прикасайся к ней. Но в видении она была лишь зрителем.
Женщина положила одну руку на лицо Инны, а другую на её горло, и плоть девушки начала иссушаться.
— Нет, — прошептала Селин.
Когда Инна превратилась в сухую оболочку, лицо женщины начало приобретать цвет, будто она вытянула из девушки жизнь и сама поглотила её.
Селин принудила себя смотреть дальше, чтобы не пропустить ничего из этого ночного кошмара… И женщина заговорила.
— Прости меня, — прошептала она мёртвому телу Инны. — Прости. Я не могу остановиться. Я должна повиноваться. У меня нет выбора.
Женщина развернулась, пересекла маленькую комнату и исчезла в стене, словно привидение. Она ушла, а то, что осталось от Инны, бездушной массой лежало на кровати.
Селин заплакала.
Комната исчезла.
Тихо роняя слёзы, она очнулась в покоях Антона. Напротив сомневающиеся глаза Инны. Но Антон больше не сидел на своём стуле, он опустился на колени рядом с Селин.
— Ш-ш-ш-ш, — успокаивал он, протягивая ей носовой платок. — Что ты увидела? — Его голос был нетерпеливым.
Селин попыталась заговорить, но послышались только всхлипы. Утерев лицо платком, она повторила попытку.
— Я видела её. Это женщина с картины, которая висит наверху в портретной зале. Та, что стоит у костра, одетая во всё чёрное. В этот раз у неё получилось… она вытянула жизнь из Инны, будто поглотила её в себя.
Антон вскочил на ноги.
— Что?
— Лгунья! — выплюнула Инна. — На этот раз ты со своей ложью зашла слишком далеко.
— Это она, — Селин обращалась прямо к Антону. — Вы помните тот портрет? Мы вместе рассматривали его.
Антон вперился взглядом в Селин. Яромир подтянулся так близко, что их с Антоном плечи соприкоснулись.
— Что? — потребовал Яромир. — О чём она говорит?
— О портрете, — сказал Антон, — о портрете молодой женщины… в длинных чёрных перчатках.
Его глаза не отрывались от лица Селин.
— Это она, — настаивала Селин. — Я видела, как она высушила Инну, а потом прошла сквозь стену, словно призрак.
Яромир повернулся на каблуках и направился к двери.
— Куда ты идёшь? — спросил Антон.
— Наверх в портретную залу, чтобы сжечь картину и покончить с этим.
— Нет! — вырвалось у Селин.
Как им объяснить то, что слышала и чувствовала в видении?
— Подожди! Ты не должен этого делать. Я думаю… Я думаю, ею кто-то управляет. Я могу ошибаться, но после убийства Инны она сказала что-то о том, что вынуждена повиноваться. Вы не можете сжечь портрет, пока мы не узнаем, что здесь происходит. Если портрет одержим духом или кто-то ещё управляет им, мы должны найти, кто это делает.
Теперь Яромир смотрел на Антона в ожидании указаний, а тот поднял руку:
— Подожди. Мне нужно подумать.
Инна наклонилась вперёд на своём стуле.
— Не слушайте, мой господин. Она плетёт ложь, как ткачиха сукно. Теперь Селин полностью обратила своё внимание на Инну, вспомнив первое видение.
— Антон, — медленно сказал она, не заботясь о том, что кого-то может оскорбить столь прямое обращение, — эта женщина отравляет вино на вашем ночном столике. Я думаю, она делает это уже продолжительное время.
Рот Инны открылся, глаза расширились.
Антон отошёл на четыре шага, будто желая, чтобы их разделяло расстояние.
Яромир, напротив, вернулся назад.
— Что?
— Это белый порошок, завёрнутый в бумажные пакеты, — спокойно продолжала Селин, — она хранит его в кармане своего платья. Я думаю, что в моём видении всё произойдёт сегодня вечером, когда сумерки начинают сгущаться. Я видела, как она подмешала порошок в его вино. Обычно она делала это в другое время, прежде чем Антон отправлялся в постель, но этим вечером она снова будет под стражей.