— А поосторожнее никак нельзя? — недовольно воскликнул он.
— Конечно, Ваше Высочество, — раздался в ответ язвительный приглушенный голос и повозку снова тряхнуло.
Кион скрипнул зубами, но не стал дальше спорить. Если он продолжит, то кучер просто специально начнет собирать все камни и кочки на дороге, а так был шанс, что некоторые из них он все же пропустит. Бард попытался сесть на деревянной скамье поудобнее, но повозка вновь подпрыгнула и Кион даже умудрился удариться головой. Он гневно посмотрел на стенку, за которой сидел возница и почесал ушибленное место. Вот же петух не ощипанный!
Внезапно Киону в голову пришла гениальная идея. Возница, скорее всего, один, так что когда они прибудут на место, Кион просто бросится на него и вырубит, а сам даст деру. Рыжий бард заулыбался своему коварному плану, но его улыбка тут же померкла. А куда, собственно, его везут? Не похоже, что обратно в замок, иначе они бы уже давно приехали. И что, если там, куда его везут, будет гораздо больше стражников, чем думает Кион? А вдруг слух с продажей людей в рабство в соседние королевства — правда? Это что же, Кион станет рабом до конца дней своих? Бард поморщился. Он даже не знал, что хуже — быть повешенным или выполнять тяжелую физическую работу, пока он не помрет. Да и его прекрасное тело явно не создано для тяжелого труда.
Кион почесал голову. Остается только одно — соблазнить господина или госпожу, которым его продадут, чтобы Кион был, так сказать, в особом рабстве. Ублажал своего хозяина каждую ночь вместо того, чтобы горбатиться на полях весь день с утра до вечера. Бард деловито пригладил свои рыжие волосы, подпрыгнув еще пару раз от неровной дороги. Уж что-что, а соблазнить своего господина или госпожу он точно сумеет, Кион в этом даже не сомневался. Хотя лучше бы его продали госпоже — рыжий бард не горел никаким желанием ублажать каждую ночь мужчину. Кион от этой мысли весь поморщился и даже почувствовал, как комок отвращения подступает к горлу. Оставалось только надеяться, что судьба ему улыбнется и его продадут именно влиятельной женщине, а не похотливому мужику.
Карету тряхнуло еще несколько раз, а затем она неожиданно остановилась. Кион услышал, как возница слез со своего места, обошел повозку и открыл дверцу. Яркий свет ворвался внутрь, на несколько секунд ослепив барда, пока его бесцеремонно вытаскивали с повозки наружу.
Когда глаза барда вновь привыкли к свету и он с удивлением обнаружил, что они сейчас находились в глуши леса, а впереди был вход в темную пещеру. Возница, оказавшийся одним из стражников, обнажил меч и упер его острие в спину барда.
— Шевели ногами, — приказал он.
— Куда шевелить-то? — спросил Кион, но на всякий случай сделал шаг вперед.
— Ослеп, что ли? Перед тобой пещера.
Кион заглянул во вход пещеры, который тонул во мраке и ему резко расхотелось туда идти, но острый и холодный конец меча неприятно колол его в спину. Похоже, Кион узнал, что король делал с приговоренными к смерти людьми. Он просто скармливал их некому зверю, живущему в этой пещере. Интересно, кто там? Медведь? Тролль? У Киона мурашки пробежали по всему телу, а меч сильнее уперся в его голую спину.
— Шевелись, говорю! Я не собираюсь терять тут с тобой весь день, — проворчал стражник.
Кион тяжело сглотнул и медленными шагами направился ко входу в пещеру. Только когда он приблизился практически вплотную, он заметил на земле разбросанные кости. Казалось, они были обглоданы. Киона от страха бросило в жар и он хотел было развернуться и бежать прочь, как вдруг прямо из-под земли поднялась решетка и уперлась в свод пещеры, полностью отрезая все пути к отступлению для Киона.
— Ха, теперь не сбежишь, — довольно хмыкнул стражник, спрятал меч обратно в ножны и зашагал к повозке.
— Подожди! Не бросай меня здесь! — взмолился Кион, но стражник даже не обернулся, — Хотя бы скажи, кто живет в этой пещере. Медведь?
— Смерть твоя, — ответил стражник и, ловко запрыгнув на повозку, повел лошадку прочь от этого места.
Кион потряс решетку, но все было тщетно. Он увидел в листве замаскированный рычаг, с помощью которого стражник поднял решетку, но отсюда дотянуться до него не представлялось возможным. Кион обернулся в черноту входа пещеры. Ему следовало бы вести себя потише, чтобы зверь, который обитает внутри, не вышел наружу проверять, откуда издаются такие любопытные звуки.
Кион еще раз осторожно дернул решетку и понял, что без рычага ее невозможно будет опустить. Тогда он попытался пролезть между прутьями, но они слишком близко располагались друг к другу, Кион был слишком плотным для этих зазоров. Бард осмотрелся и увидел под ногами чью-то кость. Он схватил ее, просунул руку через решетку насколько это позволяли кандалы на его запястьях и, прицелившись, кинул костью в рычаг. Кион попал, но никакого эффекта это его действие не возымело, рычаг даже не дернулся. И что теперь ему делать? Кион не собирался сгинуть в пасти кровожадного зверя.
Он еще раз подергал решетку, но она так и не поддалась. Кион безнадежно вздохнул и стал шарить рукой среди обглоданных костей, подавляя отвращение. Он нашел кость, которую неведомый зверь с пещеры так сильно грыз, что даже умудрился заострить один ее конец. Кион схватил кость, чувствуя себя несколько увереннее, чем до этого. Кость послужит ему этаким оружием, заточкой.
Бард снова дернул решетку, но она упорно не поддавалась. Что ж, придется Киону идти в пещеру. Там он разберется с диким зверем, а когда стражник вернется — Кион был уверен, что вернется, ведь кто-то же опускал решетку у входа — сам бросит его в эту пещеру и закроет вход решеткой, после чего угонит повозку и скроется с глаз. Куда он направится, рыжий бард еще не придумал, да и сейчас это было не важно. У него будет потом масса времени, чтобы продумать себе маршрут.
Кион опасливо шагнул в темноту пещеры, одной рукой он держался за стену, а вторую, с костью, выставил вперед так далеко, как позволила короткая цепь на запястьях. Глаза не желали привыкать к темноте после яркости дневного света и Кион, по сути, шел вслепую. Странно, но никаких запахов бард не чувствовал, хотя был уверен, что крупный зверь, обитающий в пещере, точно должен был оставить какие-то следы своего пребывания, чтобы другое зверье не позарилось на его жилище.
Кион бесшумно продолжил идти вперед. Его глаза стали приспосабливаться к темноте и даже четко начали различать очертания свода пещеры, словно бы Кион был какими-то ночным животным, который прекрасно видел в темноте. Но уже через минуту до барда дошло, что он не обзавелся подобным зрением, все дело было в веренице тусклых свеч, которые стали попадаться ему на пути, освещая дорогу дальше в пещеры.
Кион присел возле одной свечи, стоящей на земле. Она практически догорела, остался только совсем маленький ее кусок. Зачем дикому зверю свечи в пещере? И если там сидит не дикий зверь, то зачем запирать этого человека и приводить ему отправленных на виселицу преступников?
Киона осенило и он резко поднялся на ноги, снова угрожающе выставив заостренную кость вперед. Некромантия. Там, в глубине пещеры, наверняка сидит некромант и проводит на телах осужденных свои странные опыты. Некромантия была запрещена в королевстве и одно время, примерно десятилетие назад, на некромантов шла жестокая охота. Королю удалось истребить огромное количество темных колдунов, а те, что смогли избежать участи своих собратьев, исчезли в лесах и больше никто не слышал об этой запретной магии. Кто бы мог подумать, что Элияр Аделла в тайне от народа держит при себе некроманта и даже дает ему материал для его бесчеловечных опытов в виде «повешенных».
Кион осторожно продвигался вперед по освещенному вереницей свеч пути. Некроманты опасны, но только если среди них вьются порождения их темной магии — зомби, скелеты и прочая нечисть. В одиночку против искушенного воина некромант не сможет справиться, его магия годится только для призыва и оживления мертвого тела. Так что Кион вполне мог бы справиться с некромантом сам, если у того не будет его не совсем живых слуг, в чем рыжий бард сильно сомневался. Перед входом в пещеру было столько много костей, что из них тоже можно было легко состряпать себе гротескного костяного голема, не говоря уже о том, что наверняка внутри пещеры будет еще больше подобных существ.
Но как бы далеко не продвигался Кион, никакие зомби или скелеты ему по пути не попадались. Более того, не было даже ни намека на них. Узкий проход пещеры вильнул в одну сторону, затем во вторую и перед Кионом забрезжил свет, идущий откуда-то впереди. Рыжий бард понял, что он достиг конца пещеры — как только он повернет за угол, он либо наткнется на логово некроманта, освещенное множеством свечей, либо просто с потолка будет литься солнечный свет, прогоняя тьму в глубине пещеры. Что, впрочем, тоже не помешает некроманту устроить свое логово. Вопреки распространенному мнению, что, раз магия эта темная, то и твориться она должна в темноте ночи, некроманты на самом деле спокойно создавали себе армию нежити и при свете дня.
Кион аккуратно завернул за угол и его глазам предстало просторное помещение внутри пещеры. Как и предполагал бард, дальше путей не было, пещера закончилась. С потолка откуда-то и правда пробивался солнечный свет, освещая эту природную комнатушку, но помимо него вокруг по всему пространству стояли свечи, однако зажжены были только некоторые из них. В углу на каменном постаменте находилась импровизированная кровать, где вместо одеяла были шкуры животных. В другом углу Кион заметил нечто вроде очага, но сейчас огонь не горел. Рядом с ним стоял старый узкий деревянный стол с покосившейся ножкой, вокруг которого выстроились два таких же покосившихся стула. В центре пещеры лежала еще одна шкура, кажется, медведя. На эту шкуру и падал солнечный свет сверху, но что было самое примечательное, так это то, что в центре этого освещенного участка в тихом танце кружилась хрупкая девушка с длинными, абсолютно белыми волосами. Одета она была в черное платье, подол которого износился так, что свисал лоскутами к ее босым ногам. Никаких скелетов или зомби в пещере не было.
Кион не таясь вышел из-за угла. Ему опасаться было нечего, эта девчушка сейчас была одна и даже будь она некромантом, против живого Киона она ничего не сможет сделать. А вот сам бард легко справится с хрупкой красоткой. Но нужно ли это было?
Девушка в своем немом танце развернулась к Киону и наконец заметила незваного гостя в своей пещере. Она резко остановилась и бард решил, что девушка испугалась, но в ее необычайно ярко-голубых глазах застыло одно лишь любопытство. Кион опустил руку с костью, краем глаза заметив, что ее оплела паутина, а затем элегантно поклонился беловолосой девушке, словно бы оба были аристократами и не были одеты в эти лохмотья.
— Добрый день, — поздоровался Кион и выпрямился. Он заметил, что девушка теперь смотрит на него с какой-то искренней детской радостью.
— Король привел еще человека, — воскликнула она своим звонким голосочком, — Я уж думала, он про меня забыл.
Кион насторожился. Так значит король и правда в сговоре с этой некроманткой. Барду следовало бы вести себя с ней предельно осторожно. Кто знает, может, она прячет своих зомби где-нибудь за стеной?
— Я уже давно ничего не ела, — пожаловалась девушка и сделала шаг вперед к своему внезапному гостю, — Уж думала, обо мне все забыли.
Кион нахмурился и глянул на хозяйку пещеры. Он что, должен был передать ей объедки с королевского стола? Но его так быстро запихнули в повозку, что про еду для темной колдуньи и вовсе забыли? Кион посмотрел на кость на своей руке и вспомнил, что все они были обглоданы перед входом в пещеру. Неужели девчушка настолько озверела, что начала грызть кости?
Кион хотел было перевести взгляд обратно на беловолосую, но снова заметил паутину у себя на руке, только теперь она протянулась до его локтя. В тот момент Кион еще не понимал, с кем имеет дело, а потому не слишком придал паутине внимания, иначе он бы тут же развернулся и бросился бы ко входу в пещеру, в надежде выломать решетку. Но Кион все еще думал, что перед ним некромант, а потому искренне считал, что легко справится с одной колдуньей, лишь бы она не вызвала нежить себе на подмогу. Но девушке в черном платье не нужна была подмога. Она сделала еще один шаг к своему гостю, расплывшись в довольной улыбке.
— Надеюсь, на этот раз король прислал мне кого-нибудь без тяжелых преступлений, — произнесла она, не сводя своих неестественно ярких голубых глаз с рыжего барда, — Все эти преступники мне уже надоели, их воспоминания слишком однообразные и скучные. Я хочу чего-то более нового.
Одним прыжком девица оказалась как раз перед носом Киона и обвила его шею руками, заглянув тому в глаза. Кион даже сообразить ничего не успел, так быстро и ловко она очутилась перед ним. Девица улыбнулась, обнажив два острых клыка и Киона пробил озноб. Он понял, в чьей пещере ему не посчастливилось оказаться. И лучше бы его закинули к некроманту с его армией нежити, чем к этой хрупкой на вид девице.
Кион бросил взгляд на свою руку и заметил, что паутина поднялась еще выше. Паутину видели только будущие жертвы этих ведьм, что в свою очередь означало скорый конец этих жертв. Если ведьма с белыми волосами пометила кого-то паутиной, то можно было смело вычеркивать такого человека из книги жизни.
Кион снова заглянул в яркие голубые глаза девушки. Как же ему так не повезло и он попал в логово ведьмы-людоедки? Она скоро схарчит его мозг и даже не подавится, после чего в качестве развлечений получит все воспоминания барда. Права была Эльвира, интрижки со знатными леди Киона в итоге не довели ни до чего хорошего. Он остался без цацек и украшений, в прямом смысле слова с голым задом. И остался без сапфировой звезды. А теперь еще и с жизнью распрощается. Кион прикрыл глаза, напоследок заметив, что паутина поднялась по его руке еще выше. Против этой ведьмы он ничего не сможет сделать и рыжий бард мужественно начал ожидать свой конец.
ГЛАВА 4
Беловолосая людоедка сильнее стиснула руки на шее своей новой жертвы. Кион кое-что слышал об этих ведьмах. Известно было только о трех и где они находились, не знал никто. Похоже, Кион обнаружил логово одной из них. И не только он — король скармливал ведьме неугодных ему людей. Неужели у них договор?
Паутина начала подниматься уже не только по руке, но и по всему телу рыжего барда. Когда она покроет собой всего Киона, тогда он и распрощается с мозгом. Насколько знал бард, больно ему не будет — паутина была некой иллюзией, которая не только помечала будущих жертв людоедок, но и затуманивала им разум, погружая в приятные видения, в результате чего их жертвы становились уязвимыми и податливыми. Примерно так же и действует паук, разве что паутина у него вполне реальная.
Кион ухватился за эту мысль, как за спасительную соломинку. Паутины не существует, она ему только кажется, это иллюзия. Паутина покрыла уже обе ноги барда и он засомневался, что она нереальна. Ведьма заглянула ему в глаза и мило улыбнулась, будто они были близкими любовниками, а не хищником и жертвой. Кион почувствовал себя в шкуре знатных леди, которых он все это время обкрадывал. Неужели они чувствовали себя так же, как и он сейчас перед этой людоедкой? Вспомнив довольные лица женщин, которые оставались такими даже когда их мужья преследовали Киона, гневно махая руками в его сторону, Кион понял, что все эти женщины вообще не чувствовали себя жертвами кражи.
Ведьмы-людоедки слыли коварными и хитрыми существами. Не подкидывай король неугодных людей этой ведьме в логово, она сама нашла бы способ заманивать к себе жертв. Киону поначалу казалось странным то, что ведьма живет в лесу и не покидает пещеру, хотя, по сути, может сделать это в любой момент и даже решетка на входе ей не помешает. Но потом бард понял, что ей просто нет смысла покидать это место — король приводил сюда жертв специально для нее, так зачем ей куда-то бежать? Кион вспомнил, как часто на площади проводились подобные «казни» с виселицей и понял, что людоедка вообще не голодает.
Паутина поднялась еще выше. Рыжий бард смекнул, что нужно скорее что-то делать, но что он мог предпринять против ведьмы? Он не умел пользоваться магией, только мечом, но сейчас оружия при нем не было. Кион с горечью подумал, что все, что он мог сейчас сделать — это использовать свое красноречие, но вряд ли ведьма поведется на его сладкие слова.
Паутина начала уже покрывать живот барда и Кион запаниковал. Поведется ведьма или нет, он не узнает, пока не попробует. Он хотя бы попытается выбраться из этой ситуации и если ему для этого придется очаровать людоедку, то пусть будет так.
— Знал бы я, что меня привезут в дом такой красивой леди, я бы приоделся получше и захватил с собой букет цветов, — начал Кион с откровенной лжи и лести.
Ведьма странно на него глянула своими ярко-голубыми глазами. Милая улыбка слетела с ее губ. Неужели Кион допустил ошибку? Или она сразу поняла, что он всего лишь пытается избежать участи быть съеденным? У барда заколотилось сердце, а дыхание остановилось. Он посмотрел в ответ на ведьму, которая, казалось, ждала чего-то.
— И что потом? — не выдержав, спросила она.