Рун вообще не думал о подобных вещах. Взмокший, словно только что вылез из реки, измученный и уставший, он тяжело дышал, опрокинувшись на кровать. В голове бурлило помутнение — память словно стыдилась вспоминать то, что только что было.
Бесовка закинула одну ногу на другую.
— Ты не он.
— Кто? — Рун не сразу понял, о ком речь. Проигранка будто бы и не слышала его вопроса.
— От тебя пахнет как от него, в тебе, наверно, где-то даже есть его изначальная частичка. Ты не такой, как он.
— И какой же я? — парень и сам не знал, чего хочет услышать. Прикусил язык, вдруг вспомнив, что в случае победы дьяволица согласилась ответить на три его вопроса. Она едва обернулась, одарила его ухмылкой.
— Глупый, безрассудный, горячий. Не умеющий задавать вопросы. Молодой, — она села рядом с ним, коснулась ладонью лицом, второй рукой аккуратно коснулась вновь набухающего желанием и силой достоинства. — И здесь у тебя меньше.
Она вдруг выдохнула, и откинулась, безвольно рухнув на подушки.
— Ты хоть помнишь, о чём ты спрашивал меня?
Парень отрицательно покачал головой. До него доходил весь ужас: дьяволица очаровала его своими прелестями, заставила вожделеть — и наверняка в порыве страсти он шептал ничего не значащие глупости.
И получал в ответ их же.
Будь здесь Ска, он сгорел бы от стыда.
— Выше нос, мой маленький колдунчик. Сделка есть сделка. Я повторю свои ответы. Ведь таковы…
— Правила, — закончил он за неё и кивнул.
Изнутри его будто жгло огнём любопытства? Он буквально смотрел дьяволице в рот, надеясь поймать каждое её слово.
— Поначалу ты захотел знать, кто стоял за покушением на Шпиль. Знаешь, мальчик, ты мог бы придумать вопрос поинтересней.
— Не играй с моим любопытством, — чародей нахмурился. Меньше всего ему приходилось по вкусу ощущение, будто его вновь, как марионетку, дёргают за ниточки.
— Ты спрашивал то, на что уже сам знаешь ответ. Кровавые крючья, Ата-ман — разве это тебе ни о чём не говорит?
— Простая шайка разбойников во главе с хорошо вооружённым ублюдком? И всё?
— Ты ждал заговоров и интриг? Козней с соседних стран? Малыш, поверь, но великие низвергались в моё исподнее бродягами, пьяницами и тем, кому больше нечего терять. Иногда их толкает жадность и жажда наживы, иногда — заскорузлая идея под ржавчиной собственных измышлений о том, что и как правильно. Но итог всегда один — иногда великанов давят под сапогом карлики.
Рун прокусил губу до крови. Что вообще заставило его задать подобный вопрос? Словно памяти только и не хватало что упоминания, как она принялась выстраивать в голове чёткую картину.
— Я же говорила, что ты не он, — повторила бесовка. — Он бы знал, что следует спрашивать в первую очередь. Впрочем, если тебя это хоть сколько-то утешит — Ата-ман собрал не простую шайку разбойников. Ему удалось найти… уникальных в своём роде людей. Мне хотелось бы, чтобы подобные им оказались в коллекции моих игрушек, но какая жалость — они не играют с незакомцами на перекрёстках…
Как же, подумалось парню. Разбойники, что не любят бросить час-другой на откуп игре в карты? Скорее он бы уверовал в Архи.
— А вторым моим вопросом оказалась…
— Такая же незначительная мелочь, что и в первом. С тем же успехом ты мог спросить у меня о длине моего хвоста, — дьяволица соблазнительно подмигнула, поглаживая остроконечный отросток ладонью. Руну вдруг вспомнилось, как она придавила им собственного же собрата, чем сыграла ему на руку. Удача, что тут ещё можно сказать?
Властительница мрачных покоев продолжила: — тебе до зарезу было интересно, где остальные разбойники.
— Карта! — обрадовался чародей. Значит, он ещё не совсем утратил рассудок. Он осмотрел себя с ног до головы, будто забыв, что абсолютно наг. Дьяволица рассмеялась.
— Карта. Твоя мерзкая, противная, лживая кукла видела её своими глазами.
— Только видела?
— Ты просил её лишь показать, — пожала плечами безымянная бесовка. Разговора о передаче из рук в руки не было ни слова.
Парень сглотнул. Что ж, может это и не то, что он требовал от придорожных бесов, но то же неплохо.
Бесовка комкала в руках простыню, норовя в любой момент обратить её в дранину из тряпок.
— Если ты когда-нибудь надумаешь от неё избавиться — дай мне знать. Я соберу из этого набора гаек что-нибудь поинтереснее. И соответствующее её лживой натуре!
— Ты же тоже играла нечестно… — заступился за автоматона Рун, но бесовья мать приложила палец к его губам, заставила умолкнуть.
— А третий…
— Третий был не вопрос, а требование. Наверно, когда глас разума окончательно утонул в твоих розовых мечтах, твоими устами заговорила его наука.
Рун нахмурился, покачал головой.
— Что ты такое несёшь?
— Ты потребовал их хвосты.
У парня вновь пересохло в горле. Не сразу, но он сообразил, что бесовка говорит не про хвосты разбойников, а тех двоих проигранцев.
Она лишь хлопнула в ладоши, как с треском разверзлась земля. Из самих глубин преисподней потянуло чёрным, как сажа, дымом.
Бесы уже стояли на коленях. Поросячьи глазки налились крупными, едва ли не с яблоко, слезами. Мохнатые, кривые руки с узловатыми пальцами были сложены замком — проигранцы смотрели на чародея, как на свою последнюю надежду.
Вместе с дымом они принесли стенания — одно горше другого. Рун смотрел на них и вдруг ощутил себя неловко: зачем ему их хвосты? Чего он сам хотел этим добиться? Или глас старого Мяхара в нём?
Парень не знал. Знал только то, что из жутких, бесовьих завываний членораздельной и понятной была разве что слёзная мольба оставить их хвосты при них.
Там, на игровом поле они были другими, стократ опасней и яростней. Сейчас же — просто жалкими.
— Мы что угодно, госпо́да! — выводил хрипатые рулады горбатый бес. Его собрат шмыгал носом, что малое дитя и вторил ему.
— Что угодно! Что угодно!
— Ты только слово — как мы тут, там, здесь и тебе на блюде! — желание говорить в рифму будто бы выветрилось из них вместе с злорадством.
— Чего потреба, мы хучь с неба, хучь с земли, а достанем! Клинок царский, машину из земель виранских какую… Ты только хвост…
— Хвосты, — точас же поправил его рогач. — Хвосты не трогай!
— Мы всяко могём. В пределах разумного.
Рун скуксился — кто ж их, безобразных знает, где у них предел, да ещё и разумного? Он обернулся к бесовке — та протягивала ему на ладони небольшой сапожный нож. При одном его только виде проигранцы запричитали пуще прежнего.
Парень присел на корточки.
— А если мне не сейчас нужна помощь? Потом, в будущем?
— Не изволь покою не знать, господа! Мы тебе — вона чё! — на мохнатой ладони, будто монета едва ли не золотом горела печать.
— Маргулитовая, — словно цепляясь за хвост своих надежд заговорил рогатый, страстно кивая головой и широко разводя руками. — Как мы тебе треба, так ты печать разломишь — тут уж и мы к тебе, как за картёжный стол, бегом побежим!
Рун кивнул, принимая дар из рук придорожных бесов. На их мордах тотчас же отразилась неудержимая радость. Выдохнув от разочарования, дьяволица вновь хлопнула в ладоши. На этот раз решила расступиться стена. В глаза юного чародея тотчас же ударил яркий, почти ослепляющий свет. Под ногами, будто сама собой и из ниоткуда разлеглась лестница.
— Твоя мерзкая вральная кукла там, наверху. Ждёт тебя.
Рун не успел сделать и шага, как она его остановила.
— Подожди, мой маленький колдунчик. Неужели тебе не хочется знать, кто такой Вигк? Обещаю, что за этот ответ не возьму платы.
Внимание Руна вновь было приковано к бесовке. Та жутко и самодовольно оскалилась.
— Вигк — виранец…
***
Руну казалось, что он будет отдыхать неделю, если не две.
Когда он поднимался по лестнице, то прятал в глубине души детский, почти наивный страх, что стены вот-вот сойдутся и раздавят его на середине пути. В конце концов, зачем бесовьей матери отпускать того, кто её обыграл? Потому что это не по правилам?
Ответа он не знал, но старался идти не ускоряя шага. Что-то подсказывало ему, что она неумолимо следит за каждым его шагом, и каждую же секунду сравнивает, сравнивает, сравнивает его со старым Мяхаром.
Вновь не в его пользу.
Молчали.
Тишина, сначала ватная и приятная теперь снедала его изнутри. На свободу рвались тысячи не сказанных слов и сотни тысяч вопросов к Ска. Механическая кукла же занималась тем, чем и прежде — следила за костром, осматривала дорожное платье, чистила и без того уже сияющий ствол малурита…
Из котелка тянуло аппетитным и вкусным. Не неделю, сказал самому себе Рун — всего лишь до завтрашнего утра. Когда ты едва унёс собственную шкуру из преисподней, любая месть должна поиметь совесть и подождать, в конце-концов, пару часов.
Ска в самом деле видела карту. Едва Рун вывалился из дьявольских палат, как первым же делом спросил именно об этом. Стальная дева шустро нарисовала ему веткой на земле — пресловутый Мик и в самом деле прятался в Храпунах.
Прятался? Словно желая угодить победителю пуще означенного, на карте были отмечены и передвижения беглых разбойников. Словно мотылёк на свечу, Мик немало времени сам скакал чародею навстречу. Не было только одного.
Ата-мана.
От того, что сообщила дьяволица, парню хотелось плакать и смеяться одновременно. В его руках оказалось столько информации, сколько он и подумать не мог. Полгода он потрошил умы всякой мелочи, а и надо-то было всего лишь сыграть партию в "замок" с проигранкой…
Излеченное магией от недавних ран тело вдруг решило напомнить ему фантомной болью о том, что это была за партия. Юный чародей зашёлся протяжным кашлем, плюнул себе под ноги кровью. К слову, если уж и говорить о том, как шла игра…
— Ска, чтоб на тебе кабанисы ездили, что это, мать твою, такое было?
— Мои функции распознавания смысла давно не обновлялись, господин, я не…
— Не юли! — он был весь будто чан с взрывоопасным варевом. — Всё ты прекрасно понимаешь.
Автоматон бросила то, чем занималась, смирно села напротив чародея, давая понять, что готова выслушать и принять абсолютно всё, что он скажет.
Рун прочистил горло.
— Ты загнала меня в тупик!
Он вдруг выдохнул, зажмурился и досчитал до десяти. В конце концов, он что, в самом деле хотел, чтобы перед ним оправдывалась автоматон?
Автоматон, вдруг заговорила в нём совесть, буквально вытащившая тебя из капризных и неловких пальчиков шаловливой проигранки. Не стоить ли тебе быть с ней повежливей, даже если она всего лишь механическая кукла?
— Послушай, я в самом деле тебе жутко благодарен. За всё. Уверен, что не сделай ты так, как сделала — всё сложилось бы иначе. Я просто хочу объяснений.
Ему показалось, что он звучал как неуверенный в себе подросток, густо покраснел.
— Мы играли против бесовки, господин. Я успела просканировать её — она относится к пятому архетипу. Азартные игры. Хитрость, изворотливость, обман. Бестиарий, хранившийся в библиотеке Шпиля характеризовал подобных ей существ как упрямых, но безобидных. Если с ними не играть.
Последний из Двадцати кивнул — подобное описание он помнил и сам.
— Их отличает стойкое нежелание играть честно.
— Проигранцы и демоны ограничены правилами, — поправил он её. Ска лишь отрицательно покачала головой.
— Правилами, которые обозначены. Всё, что не обуславливалось и не оговаривалось — вне правил, а значит, поддаётся измышлению.
Механическая кукла поправила платье, встала, подошла к котелку. Крышка уже гремела, наружу пыталась вырваться стряпня. Ска по одному лишь запаху судила о готовности того, что варилось под крышкой.
— Она не собиралась играть честно. Ни с вами, ни тем более со мной.
Руну вспомнилось, как он болтался беспомощной букашкой в её пальцах. Хитрая улыбка до ушей, едкое замечание — в правилах не сказано, какого роста должен быть игрок…
Стальная дева протянула ему тарелку и ложку, юный чародей принял, чуть не обжёг руки. На ужин ему досталась варёная птица с ягодами и приправами. По краю тарелки особняком высилась россыпь лесных орехов.
— И в чём же она жульничала?
— Во всём, — сразу же отозвалась Ска, зло нахмурившись. Видимо, даже автоматонам было не по вкусу, когда их пытались обмануть. — Это была её игра. Выстроенная ей от начала и до конца. Я проводила анализ. Вы желаете услышать полный отчёт?
— Желаю отчёт в двух словах и много часов сна. Итак…
— Кости. Она знала, что играет против автоматона. Сама так захотела и решила. А значит знала, что я могу контролировать силу бросаемых костей и спрогнозировать результат.
— Такое возможно?
Ска решила не отвечать, продолжила:
— А потому кости всякий раз выдавали лишь то значение, которое нужно ей.
— Ты уверена? Почему не случайность?
— Существа, подобные ей обозначены как питающие страсть к всякого рода развлечениям. Ей незачем смотреть на страдания тех, кто всегда под её рукой. Но приятно обрекать на неудачи тех, кто от неё независим.
Рун закусил губы — объяснение одновременно было логичным и излишне однобоким. Так и есть, вдруг пришёл на помощь механической кукле глас старого Мяхара. Думаешь, ты просто так ей нужен был в игрушках? Зачем ей вообще новые люди, если старые бессмертны и неистребимы в её забавах? Ей всякий раз нужен кто-то, кто ещё не успел ей надоесть. Или сможет показать что-то новое. Или…
— В игре, которую ведёт жулик следует жульничать, но так, чтобы игра не сочла это нарушением правил.
— Допустим, — отозвался чародей, весь обратившийся во внимание.
— Допустим, если случайно швырнуть кость на игральный стол.
Парень кивнул, вспоминая как вздрогнул, когда над его головой свистящим снарядом пролетел белый куб. Значит, Ска проверяла? А если бы игра сочла это за жульничество? Будто распознав его сомнения, автоматон добавила: — дьяволица осыпала своих подданных оружием и златом, а иногда роняла на неугодных ей противников огрызок ногтя.
— Сучья падаль, — Рун ощутил прилив злости, вдруг накативший на него после этих вестей. Вот на что эта курва рассчитывала, сделав его игральной фигуркой. Автоматон не сможет распознать прямую помощь и косвенную. И при попытке провернуть подобное нарушит правила. Что она там говорила? Твоя вещь превратит тебя в мою.
По спине прошелся холодок — только благодаря тому, что Ска гораздо умнее своих стальных собратьев, он сейчас ест птицу, а не служит птицей у дьяволицы. Прежний аппетит сразу же куда-то пропал, он отставил ужин, положил тарелку наземь.
— Первые ходы я смотрела за её действиями. Мне нужно было понять, куда она ведёт своих подданных. Но вы шли иным путём, и отставали на несколько ходов. Это сыграло свою роль — чем дальше они уходили, тем более примитивным и простым становился лабиринт. И очевидной стала точка, где появится финальный зал.
— И потому ты притащила меня в тупик? — Рун, наконец, вернул разговор в то место, с которого они и начали. Ска не замедлила с ответом.
— Здесь не было иного выбора, господин. Зная о её натуре после полноценного анализа, я пришла к выводу, что вы всё равно окажитесь в тупике. Даже в шаге от главного зала. Я не помогала вам там, где могла, чтобы пропустить достаточно ходов. Едва финальный зал очертился, мне оставалось лишь привести вас к разделяющей вас же и его стене.
Она прервалась, как будто набирая побольше воздуха в грудь для признания: — И швырнуть куб с такой силой, чтобы он проложил вам путь.
Они вновь замолчали. Рун парился в киселе собственных размышлений и новой информации. Со слов Ска оно всё звучало так просто, как приготовить ужин. Окажись на её месте сам Рун — он бы никогда не додумался ни до чего подобного.
— Ты знала, что она могла разорвать тебя в клочья, словно тряпку?
Ска вновь ушла от ответа. Парень выдохнул: — Её силы не магические, саффиритовая лазурь бы тебя не спасла. Помнишь, как она заставила тебя болтаться в воздухе?
Ска не призналась, но точно помнила. Про такое точно не забывают.
— Моя задача — оберегать господина даже ценой собственной сохранности.
— Интересно, сколько проводов погорело в твоей голове, когда ты видела всё, что со мной творится и не могла защитить, а? — он усмехнулся собственной нелепой шутке, потом вновь зашёлся кашлем. Пустил в себя поток маны вперемешку с заклинанием, выискивая источник проблемы, чтобы избавиться от него навсегда.
Он вдруг ощутил неловкость: не будь сидящая перед ним девушка лишь механической куклой, он хлопнул бы её по плечу, улыбнулся, одарил благодарностью и, возможно, лаской. Как было бы хорошо, будь сейчас вместо неё Виска — парень был уверен, что девчонка сумела бы справиться с задачей не хуже стальной девы. По своему, но не хуже.
А Ска ему попросту нечего было сказать. Либо не поймёт, либо не оценит. Здравый смысл был солидарен — он без зазрения совести обвинил бы хозяина в безумии, реши тот раскрывать душу перед механической куклой.
— Знаешь что, Ска? — вдруг начал он, словно извиняясь, послав глас здравого смысла куда подальше. Он взвешивал тысячи и одно слово, пытаясь найти нужное. Вопрошал, взывал к воображению, пока призрак Гитры не выдохнул и не подсказал, что усложнение — враг хорошего.
Иногда что-то лучше просто сказать одним ёмким словом. Ска выжидательно смотрела ему в глаза, почти как живая: ей лишь чуть не хватало мимики лица. Слова благодарности, простое «спасибо» прозвучало так обыденно и так легко, что Рун удивился этому сам. Он увидел, что механическая кукла хоть и не подала виду, но была бескрайне довольна его словами. Сколько же ещё чудес, подумалось парню, сокрыто в её шестерёнках?