Рун едва сдержался, чтобы не отвесить наглецу хорошей затрещины. Это будто стало для последнего сигналом и он продолжил.
— Мне жутко не терпелось поиграть с тобой, ар-ро. Всех убили, а один ушёл. Ай-яй-яй. Кто потом скажет, что Мик хорошо сделал свою работу, когда один ушёл?
— Не всех, — зачем-то выдавил из себя Рун и тут же прикусил язык. Как будто ему в самом деле хотелось, чтобы Кровавые Крючья вернулись довершить начатое. Мик лишь покачал головой, продолжая гнуть свою линию.
— Ты последний. Двадцатый. Когда нам сказали, что ты идёшь по следу, я ждал. Ты обманывал старика, предпочитая мелких трусливых сошек.
— Что же ты не поспешил мне навстречу, а бежал с остальными?
— Ар-ро, сопляк, ар-ро. Устав ждать, я пошёл лично перерезать тебе глотку.
— Ты хоть осознаёшь, что происходит? — парень ощущал, как терпение песком утекает сквозь пальцы. Мик не просил пощады, не ползал на коленях и вряд ли догадывался, зачем люди плачут. Рун заглянул ему в глаза и отшатнулся — в них сверкнула сталь. Мик убивал потому, что не понимал причины не убить…
— По ту сторону этой деревянной залупы добрая сотня человек. Еганая сотня и все жаждут только одного — притащить твою задницу к той кабанисьей ведьме. Ар-ро, пароу иблиштах! — Мик спешил разбавить свою речь разбойничьей бранью. Юный чародей жестом дал знать Ска, что вот сейчас он как-нибудь точно обойдётся без её разъяснений незнакомых слов.
Парень выдохнул. Выходит, Мик направился сюда по собственной воле вопреки желанию Ата-мана. Последний явно не желал, чтобы этого здоровяка постигла участь остальных — наверняка, он знал немало.
В руках автоматона по-прежнему извивался паразит. Чёрные хвосты тенями шлёпали по кожимиты, норовили освободиться и юркнуть под платье, поближе к животу. Что ж, их там точно ждало разочарование. Стальная дева отстегнула флягу с пояса и умудрилась затолкать несчастного в неё.
— Ты осознаёшь, что делал в Шпиле? — от глупости собственного вопроса у парня огнём вспыхнули уши. Перед сидящим рядом с ним великаном он чувствовал себя мальчишкой — глупым и бестолковым.
Мик растянул рот в очередной улыбке. Не человек, а коллекция ухмылок на все случаи жизни. Сейчас он меньше всего походил на того добродушного хозяина, коим его встретил последний из Двадцати. Рун нехотя поймал себя на том, что тот Мик нравился ему куда больше.
— О, ар-ро, я помню и осознаю всё до мельчайших подробностей. Хруст шеи чародейской суки, и как чавкали мозги под моим сапогом — я хотел бы возвращаться в тот миг каждый раз, как закрываю глаза!
— Слушай, ты! — Рун сделал ему шаг навстречу, скинул с себя ладонь Ска, когда та пыталась его остановить. Оживившиеся разом призраки учителей увещевали его быть осторожным, предупреждали, что это чудовище нарочно выводит его из себя. Парень не слышал их за гласом собственной злости — та призывала покарать наглеца здесь и сейчас же! Рун собирался вытащить знания из паршивца точно так же, как из других. Только для этого мерзавца всё будет в разы болезненней.
Воображение рисовало ему сладостные картины того, как погань перед ним захлёбывается собственными соплями и молит о пощаде. На чародея же глядели полные уверенности глаза. Упрекнуть разбойника в трусости не посмел бы никто.
Грохот заставил последнего из Двадцати вздрогнуть, отпрянуть прочь. В каком-то оцепенении он смотрел в спальную комнату. Грохот тотчас же повторился.
Подпол, подсказал ему наконец взявший бразды правления в свои руки здравый смысл. Подпол, где можно спрятаться от лихих людей. Не думал же ты, что селюки столь беспечны и глупы, чтобы прятаться в месте, из которого нельзя сбежать?
И через которое нельзя было бы проникнуть в дом…
— Развяжи меня, ар-ро! Сукин сын, сопля подсапожная, еганый кабанис! Развяжи сейчас же!
Мик закачался на стуле. Рун не обратил на его крики никакого внимания. Стрелой он метнулся в спальню, плетя на ходу чародейскую сеть, но было поздно.
Лавка, которой прикрывался ход, будто ожила и отскочила прочь. Толкаясь, будто боясь не успеть, один за другим, как из бездны, в дом пробирались одурманенные счастьем.
Их глаза вспыхнули огнём, едва завидели Руна — будто чародей был им сейчас дороже всего на свете. Парень спохватился — неужели он сейчас будет потрошить одурманенную чернь? Клинок из остекленевшей слежавшейся пыли, явившийся в его руке тут же растаял. Следовало действовать иначе и мягче.
В следующее мгновение мир решил взорваться действием. Словно давая мирозданию сигнал к началу, истошно завизжала Читль — девчонка тщетно пятилась, уперевшись в стену, бесполезно перебирали ноги по голому полу. Лий глазел во все глаза, Бек нырнул под стол, закрыв голову руками. Мик ревел не хуже буйволка, соревнуясь в громкости крика с виранкой. Он пытался встать на ноги, отбиваясь от налетевшей на него Ска — механическая кукла осыпала великана сталью ударов.
Перед Руном возник старикашка. Верная клюка была наготове, зло и хищно блестел набалдашник. Словно спрашивал — помнишь нашу прошлую встречу, чародей? Сейчас напомним…
Рун выставил перед собой щит маны — клюка врезалась в него, спружинила прочь, как от подушки. Парень тот же час врезал кулаком в живот противника: тот согнулся по полам. Счастье-счастьем, но на боль они ещё реагировали не хуже прежнего.
Вторым противником юного чародея оказалась пухлая девица. Круглые щёки, две косы, цветастый фартук. Словно коршун она набросилась на последнего из Двадцати. В Руна как будто бы врезался булыжник — вместе с ней он повалился наземь, но тут же растёкся лужей под ней. Потоком воды ударил под дых моложавому пареньку, выбил зубы излишне ретивому детине, прыснув струей в лицо.
Не победить, филосовски заметил мастер Рубера. Первый, третий, десятый — на сколько тебя хватит, парень? Здесь целая деревня, если не больше, у тебя под рукой нет ни комка сухой маны, а силы — не бесконечны.
Уходить, шепнул на ухо Старый Мяхар и подмигнул. Доверься, пострел, я не подведу! Рун кивнул мысленному образу — уж что-что, а убегать Мяхар умел лучше всего остального!
Мик взорвался скопившейся в нём за время унизительного плена яростью. Он сорвал с себя Ска, будто надоевшую бирюльку, с отвращением швырнул прочь. Глаза разбойника разве что не вспыхнули огнём. Одурманенного, что осмелился подойти к нему первым он встретил могучим ударом — у бедолаги тот же час хрустнула шея и тот повалился замертво. Могучие руки великана работали неостановимо, с небывалой лёгкостью и проворностью.
Разбойник будто попал в своё русло.
***
Топорик из-за пояса — Рун успел выругать самого себя за подобную беспечность — тут же сверкнул в тусклом, ночном свете, с чавканьем вошёл в череп одного, другого, третьего наступавшего. Дёргаясь в предсмертных конвульсиях, чувствуя лишь боль, они ширили счастливые улыбки.
Руну было не до созерцания. Бежать! — кричал в нём старый Мяхар и был стократно прав. Стыдливо помалкивал мастер Рубера — для него не было ничего позорней бегства, но даже он сейчас признавал правоту этого довода.
Чародей вынырнул из спальни потоком. Верещала жавшаяся к лавке Читль, встав на цыпочки, будто надеясь вытянуться в целое ничто. Ска спешно вставала на ноги — наверняка в её кремниевых мозгах уже успел сложиться какой- то план действия.
Спрашивать было некогда.
Лий и Бек, зажав друг дружку в объятия, молчали от охватившего их ужаса.
Бежать, повторил в голове учитель, будто не слыша едкий глас сарказма. Тот неумолимо вопрошал: бежать? Куда? Как? За стенами дома вас ждут те де самые счастливые, что хотят ворваться в дом. Или, вдруг игриво и зло ухмыльнулся он, ты ждёшь, что разбойник уложит тут всех в одиночку, а ты останешься с чистенькими руками?
Этот может, кивнул на Мика здравый смысл. Выпустить из него паразита было ошибкой. Он окрасит здесь кровью всё, до чего только сможет дотянуться — но каждый после расскажет, что это ты устроил кровавую бойню.
— Ар-ро! — Мик завывал словно волк. Первые победы обернулись крахом — топор увяз в очередном теле. На разбойника навалились толпой, норовя вот-вот утопить под грудой тел.
Рун обвил мальчишек заклинанием — то вышло кривым, поспешным и несуразным, но своё дело сделало. Парень на лету подхватил две скорчившиеся деревянные чушки, повалившиеся на пол. Наверняка, обоим было жутко больно, но у чародея не было ни времени ни сил на стабилизацию и обезболивание процесса.
Одержимые прорвались — разбойник если и задержал их, то ненадолго. Толкаясь и мешаясь друг другу, они тянули к юному чародею скрюченные пальцы. В мутных глазах не читалось ничего иного, кроме как желания схватить, утащить, вернуть в лоно счастливого плена.
Парень швырнул одну из деревяшек Ска — та поняла всё без слов. Юркнув к столу, Рун смахнул на пол солонку — соль просыпалась порошком прямо у него под ногами, и тут же изошла дымом. Счастливые на мгновение отпрянули прочь, чтобы через мгновение увидеть перед собой с десяток столпившихся в кучу Рунов. Словно перепуганные крысы при виде кота, они ринулись прочь — бездумно, неразумно, не глядя. Игрушки счастливицы настигли троих из них сразу же — пальцы впивались в эфемерные тела, тянули за одежду, волосы, руки. Чародеи из соли рассыпались насмешкой, оставляя преследователей ни с чем.
Рун бежал как никогда в жизни. Мяхар хлопал в ладоши, по коленям и хрипло смеялся. Его ученик явно хорошо усвоил урок — если уж бежишь, то будь подобен лисе. Обмануть того, кто хочет поймать тебя в силки — не жульничество, а правда жизни.
Невидимость спадала с них, словно рвущиеся лохмотья. Читль споткнулась, едва не покатилась кубарем — приостановившийся Рун подскочил к ней коршуном, рывком поставил на ноги. За злобой треклятий — на свою и виранки голову — он прятал собственный страх. Ска удирала лучше. Краем глаза он видел, как механическая кукла, зажав под мышкой обращённого в деревяшку мальчишку, легко и воздушно перепрыгивает через забор. Желавшие ухватить её за платье успевали лишь зачерпнуть горстью воздух. Рун потёр изумруд на кольце — благо, что автоматон умеет распознавать бессловесные приказы.
Он потащил за собой рабыню. Ушей коснулась гнетущая, давящая тишина — очарованные счастьем были безмолвны в своём преследовании. Заметив, что их одурачили, они бестолково, словно не ведая, что делать дальше, озирались по сторонам. Рун не верил в Архи, но молился изо всех сил, чтобы те даровали им ещё мгновение, ещё секундочку, ещё минутку — перед глазами маячили верхушки деревьев. Лес, как будто раскрывая им свои объятия, был готов принять беглецов и укрыть под сенью прохлады. А сам, как будто, с каждым шагом юного чародея становился всё дальше и дальше…
У Читль оказалась нежная кожа и по-детски крохотная ладошка. Рун не вёл, а почти тащил её за собой, словно мешок. Объемная грудь мешала при беге, несчастная задыхалась, но не смела сказать ни слова. Отвлёкшись всего на мгновение, парень обернулся, заглянул ей в глаза и едва не ужаснулся.
Рабыня была счастлива как никто другой. Хозяин дал ей поручение бежать, хозяин дал ей смысл жизни. Может ли быть в мире хоть что-то лучше этого? Читль не знала и знать не хотела.
Парень же, будто беря с неё дурной пример, не знал, что ему делать с рабыней. С виранской рабыней, вдруг вмешалась в разговор Гитра. Сладостно выдохнула в голове бывшего ученика, взяла на вооружение его воображение. Удавались ей, почему-то, исключительно пошлые картинки…
Рун готов был надавать самому себе затрещин — если и нужно сейчас думать, то уж точно не об этом. Здравый смысл ему вторил, предлагая подвести итоги — счастливица и её кодла за спиной, он чудом сумел уйти из её лап. Мана если и не закончилась, то плескалась на дне — если он хорошенько не отдохнёт или не раздавит ком сухой маны, то очень скоро свалится без сил. На ум почему-то шли учения матриарха — маг без маны превращается в бессильную тушу, в бесполезный мешок. Слабость берёт над ним власть.
Рун сглотнул. Итоги нравились ему всё меньше. Попытки найти хоть что-то хорошее оборачивались ни в что. Он не сумел вытащить из Мика хоть каплю полезной информации, а вот выпустить на свободу этого зверя — очень даже.
Он смахнул с лица каплю пота, оцарапал щёку деревяшкой — мальчишка словно мстил ему за своё превращение. В каплю нырнула мана, заставила ту растянуться тонкой, длинной струей. Потащилась, словно паутина от одного дерева к другому — когда идущий по их следу хвост пересечёт её, парень тотчас же получит сигнал.
Читль задыхалась. Руна не покидали мысли выпустить её руку и идти дальше без неё. Бросить виранку и будь что будет. Парень ждал осуждения или одобрения от призраков учителей в своей голове, но те решили целиком и полностью доверить выбор ему. Совесть, ухмыляясь и точа свои кинжалы неоднозначно поглядывала на парня, только и ожидая повода…
Рун решился на передышку. Остановиться сразу не получилось — ноги готовы были нести бестолкового хозяина куда угодно, лишь бы подальше. Читль, стоило ему едва выпустить её руку, тут же рухнула наземь. Взмокшая, будто скаковая лошадь, она перевернулась на спину — тяжко и душно вздымалась грудь. В уголках рта почти комками слиплась слюна.
Он сам согнулся, прислонился рукой к дереву. Пот заливал лицо. Рун обнаружил, что стискивает деревянный чурбан до побелевших костяшек. Хоть бы, говорил он самому себе, это оказался куда более способный к разговору Бек — тот живо отведёт их к озеру. Почему-то заикающийся мальчишка доверия у чародея не вызывал.
Парень снял перстень с пальца — жаль, подумалось ему, что можно при помощи этой штуки отдать приказ, а узнать хоть что-то о состоянии своего автоматона нет.
— Ичпалу тк'алум хичу. Ткальчи? — Читль говорила на знакомом ей языке. Рун сначала тупо уставился на неё, а потом покачал головой, словно говоря, что не понимает. Рабыня вздрогнула, ткнула пальцем в сторону, обвела ладонью лес. В глубине её глаз промелькнуло что-то похожее на ужас.
— Ты это… не спеши, — изо рта чародея вырвался сиплый хрип. — Может, повторишь?
— Ичпалу, господин. Хичу. Ткальчи?
Рун закусил губу — понятней её вопрос не стал, если это вообще был вопрос. Несчастная дёргалась, словно в неё ударила молния. Уже справившись с былым бессилием, девчонка была на ногах. Рун подивился — ему бы такой резвости. Рабыня выходила из себя. Испуганная, она закружилась на месте, глядя вверх — словно кто-то вот-вот должен был броситься на неё с верхушек елей.
Чародей подавил в себе желание отвесить ей пощёчину — вот только паники ему сейчас и не хватало. Вместо этого он вслушался — может, виранка что-то учуяла там своими шестыми чувствами, что неподвластно ему?
Натянутая струна лопнула так, что Рун вздрогнул. Её пересекло нечто огромное, стремительное и злое.
— Ткальчи? Ткальчи? Ткальчи! — она повторяла так, словно это стало новым смыслом её жизни. Страх заставил её забыть понятный чародею язык. Не зная, как донести до него мысли, она в бессилии рухнула на колени, закрыв лицо руками.
У парня разом пересохло в горле. Он облизнул высохшие губы, осторожно положил чурбан, прислонил его к пню. В воздухе вдруг запахло неприятной свежестью, ветер потянул холодом идущих по душу чародея неприятностей. Раскачивались ветви, шелестела листва, вкрадчиво смеясь над несчастным — оно идёт, а ты один и без оружия.
Рун не собирался сдаваться без боя. Глазами высматривал хоть что-то, что может сойти за таковое. Проверил запас маны — той не хватит на слишком хитрые трюки вроде недавнего. Что-то попроще ещё получится выжать, но это точно, заверил самого себя парень, на крайний случай.
На крайний случай всегда оставляли пару-другую ровн — вдруг пригодятся? Заботливые матушки пеленали детей в роскошь самовязных платков и шарфов — вдруг крайний случай явится в облике колючего холода? Жены помоложе перепрятывали от мужей бутыль сивухи — ну, так, на крайний случай…