Рун знал, что он не в лучшей форме. Мастер Рубера внутри парня задумчиво теребил подбородок. Подвох лежал на самом виду, знать бы где. К собственному убийце призрак учителя оказался совершенно равнодушен.
Старый Мяхар говорил, что он лучше заложит душу, тело и последние портки проигранцам, нежели решиться выйти один на один против этой громады с тем, что осталось у Руна.
Размышления чародея разбойник принял за сомнения, хмыкнул.
— Ар-ро, соплячок, что случилось? Мужики разговаривают кулаками. Неужто… струсил?
Рун не струсил. Нож тотчас же вспорол верёвки — мёртвой змёй она обрезками валилась юному чародею под ноги. Парень тотчас же ощутил свободу. Заклинания, до того не знавшие выхода стремились огнём сорваться с его уст. Парень не спешил — знал, что вместо пламени едва полыхнёт крошечный огонёк. Лучше, сказал он самому себе, подождать, пока головорез не выложит все карты на стол.
Последний из Двадцати потёр затёкшие запястья, Мик дал ему минуту-другую размять ноги. Рун сверлил разбойника взглядом, не сводил глаз — неужели уверен, что чародей не даст дёру прямо из под его носа? Можно не обладать огромным потенциалом, но сотворить ещё одно заклятие невидимости, или обратиться ветром, ручьем, залечь в земле до того момента, как не восстановится чуть больше маны. Способов было множество, знал ли о них Мик?
Разбойник сложил руки на груди, ожидая, что станет делать его жертва. Словно объевшийся сметаны кот, он снисходительно посматривал на пойманную в мышеловку мышь, словно раздумывая — съесть или подождать?
— Зачем тебе она? — вдруг спросил парень, кивнув на Читль. Здравый смысл и богатое воображение готовы были предложить тысячу и один вариант использования разбойником юной пышногрудой девицы. Но Рун хотел знать наверняка.
— Ар-ро! — вместо ответа взревел разбойник. У него был тяжёлый размах, Мик бил без предупреждения. Рун отскочил — на его стороне были молодость и проворство. Головорез не отставал — он работал руками, будто машина. Из ноздрей великана разве что не валил горячий пар. Сосредоточенно и методично, он пытался поймать парня в захват. Тому пока хватало уроков мастера Руберы, чтобы уйти.
— Тебе нужен я, отпусти её.
— Ар-ро, какой байный парень! — взревел ему в ответ гигант и шлепком ладони вмазал по стволу ели. Не успей парень пригнуться — и всё кончилось бы на этом. Рун выбрал момент, и врезал кулаком в каменный живот Мика. Тот и в самом деле оказался разве что не каменным, юному чародею показалось, что было бы больше смысла, лупи он просто скалу — та хотя бы начала крошиться.
Мик его тычка не оценил, тут же ответил размашистой оплеухой. Парня будто смахнуло в сторону потоком бури. Интересно, как с ним тогда смогла совладать Ска? Рун, вставая на ноги вспомнил, что не совладала — он отшвырнул её точно так же, словно игрушку.
Мик нёсся на него, будто бронтозон. От тяжёлой поступи дрожала земля, от ударов, казалось, на осколки готов был крошиться сам воздух.
— Я поиграю с ней немножко, ар-ро. Всегда приятно иметь под рукой мягкие сиськи. Ар-ро!
Булыжник, через который парень перескочил, уходя от удара тотчас же пошёл трещинами, гулко и звонко лопнул.
Мик вновь открылся — несмотря на могучее тело, он полагался не на мастерство и ритм, а лишь исключительно на грубость своей силы.
Чудовищной, притягательной, эротической силы — высказалась Гитра, хоть её никто и не спрашивал. Наверно, она единственная, кто по доброй воле желала бы оказаться в тисках объятий этого великана.
И как его только верёвки держали? Рун начал догадываться, что разбойник оставался связан лишь по той причине, что хотел таковым остаться.
— А после я пущу её на жаркое. Когда идёшь так далеко — всегда нужна корова. Понимаешь, ар-ро? Я забрал кусочек с вашего старого хмыря. Усач дрался, как буйвол. Наверно, он был единственный, кого можно уважать, сопляк. Уважаемый. И вкусный.
— Ублюдок! — выкрикнул парень. Великан вновь подарил ему шанс и парень понял, что нельзя его профукать и в этот раз. Заклинание юркнуло сразу в обе руки. Кулак налился приятной тяжестью, норовя железом врезаться в челюсть разбойника. Рун схватил головореза за перед рубахи и ударил.
Ничего не произошло — кулак как обычно врезался в разгорячённую плоть. Мик лишь пошатнулся, сделал шаг назад и не дожидаясь, пока с Руна сойдёт оцепенение, ответил.
Его ладонь сомкнулась на плече Последнего из Двадцати будто тиски — едва упокоенная рана тотчас же дала о себе знать вновь. Рун взвыл, забился пойманной птицей в силках.
— Что, дружочек, не сработало заклинание? Ар-ро! Ах ты…
Рун выхватил рукой покоившийся на груди великана нож из ножен. Клинок тотчас же оставил на руке разбойника кровавую отметину. Парень принялся жалить мерзавца не глядя, бездумно, без разбору. Клинок, что кровожадное жало, вонзался в руки, плечи, грудь — Мик безуспешно пытался закрыть лицо. С размаху он ударил чародеем оземь — из Руна вышибло дух, нож ненужной железкой отлетел и затерялся в траве. Будто мешок, великан швырнул Последнего из Двадцати — несчастный кубарем покатился по земле.
— Кабанисий сын… еганый мажонок, дупна стракинаты… — разбойник, несмотря на раны, стоял. Его покачивало из стороны в сторону. Не выдержав, согнувшись, он привалился к стволу огромного дуба. Руки лапищи отчаянно царапали кору, хватаясь и обламывая. Лицо головореза пересекал здоровенный разрез, кровь хлынула наружу. Отчаянно, Мик пытался закрыть рукой свежие раны, но вдруг выпрямился и расхохотался. Свечение, будто изнутри, вновь охватило мерзавца — раны с его тела исчезали прямо на глазах.
— Ар-ро, какой же ты глупый, а ещё один из Двадцати.
Рун едва встал на ноги — досталось ему хорошо. Направленные на Мика заклинания рассыпались, шли прахом. Сам разбойник хрустел плечами, стискивая кулаки.
— Двадцать лет в каменоломнях Вирании, сопляк. Ар-ро, мы добывали саффиритову лазурь. Пыль творит чудеса, когда впитывается в кожу. Сотни умерли от отравлений. Я выжил.
Он сверкнул очами не хуже волка. Саффиритова лазурь, пыль которой впиталась в кожу несчастного, объясняет, почему на него не действуют заклинания, не объясняет как и почему он справляется с любыми ранами.
— Меня невозможно убить сопляк! Я неуязвим! — в Руна полетели булыжники. Парень сбил их направление, отвёл от себя. Все силы уходили на обезболивание. Словно на что-то тая надежду, он извернулся, выскользнул из очередного захвата. Лопата будто сама легла ему в руки. Потёртая знавшая лучшие годы рукоять казалась излишне толстой и неудобной — будто её специально делали для ручищ Мика.
Разбойник не унимался. Схватка не ярила его, но раззадоривала. В глазах мерзавца плескался боевой азарт. Теряя самообладание, Мик поддавался ему всё больше и больше с каждым своим промахом.
— Я заставлю эту виранскую шлюху отработать за все двадцать лет! А ты — ты будешь на это смотреть и молить о пощаде: потому что если мне не хватит её, я возьмусь за тебя!
Мастер Рубера говорил, что в схватке расстояние решает немало проблем. Чем дальше противник от тебя, тем лучше. Чем дальше ты можешь нанести ему урон — тем замечательней. Если получится не давать ему сделать и шага ближе — великолепно.
Мастер был прав если и не во всём, то во многом уж точно. Если бы не упускал одну крохотную деталь.
Мик не боялся боли. Будто сакральная жертва, он бросился на лезвие лопаты — то мягко и легко вошло ему в грудь. Он рубанул ребром ладони — дерево рукояти тотчас же надсадно хрустнуло, в руках парня остался некрасивый, излохмаченный обломок.
Рун нырнул в сторону, перекатился, оказался у самых ног великана — подсечка удалась ему на славу. Обрубок деревяшки врезался в колено — Мик неуклюже взмахнул руками и повалился, едва не раздавив чародея.
Расхохотался.
— Валяй, сопляк, сколько захочешь. Как скоро ты выдохнешься без своих волшебных штучек? Моя усталость тебя не спасёт. Ар-ро, мне это даже нравится!
Рун отчаянно просил совета у старших. Те уповали на импровизацию — чего ты хочешь, парень, спрашивали они. Думаешь, мы не справились с этой образиной из чистой случайности?
Парень не думал. Разбойник во всём своём могуществе был прав как никогда — даже будучи столь огромным, он был невероятно вынослив. И готов был исцелиться от почти любой раны. В голову Руна вкрались сомнения, возможно ли вообще отрубить паршивцу голову?
— Ар-ро, сопляк, ар-ро, иди сюда! Покажи мне, что ты мужик! Что у тебя есть яйца! Иначе, балаю Рудокопом, я начну не с неё, а с тебя!
Рун знал, что подойти к Мику ближе — подписать себе смертный приговор. Бежать? Этот если и не проворней, то быстрее. Каждый шаг великана был за два чародейских.
Плохо, подытожил свою судьбу Рун. Гитра вдруг выдохнула и спросила — ведает ли парень, кто самый главный враг чародея? И не дожидаясь, тут же ответила сама — его голова. Маг, обезображенный безумием, страшен, ибо не осознаёт, что творит. Или не осознаёт собственного могущества в абсолютно спокойном, тихом безумии.
Рун по новому взглянул на разбойника — решение лежало на самом виду. Его невозможно ранить и превратить в пузатую кастрюлю. Но он всё ещё человек.
Вспомни, вторила не унимающаяся Гитра — Большого Ну-у задушили во сне, а досужая сказка про утонувшего чародея вовсе не сказка.
Потому что даже будучи облачён в чародейские доспехи маг, в первую очередь, человек. Он может стать твёрже камня и питаться солнечными лучами, но вне заклинаний уязвим точно так же, как все остальные.
Мы с этим жили, сказала Гитра.
Мы с этим умерли, мрачно отозвались Рубера и Мяхар.
Грудь великана вздымалась от тяжёлого дыхания. Рубаха пошла разрывами, норовила лопнуть от напряжение. Разгорячённый, но отнюдь не уставший, Мик ритмично дышал ртом. В глазах бородоча играл восторг собственным могуществом. Рун перед ним — слаб и жалок. Урони он на паршивца скалу — и тот бы точно не пережил. Но сил на скалу не было, было на другое.
Рун пустил звуковую волну в толщу земли. Та побежала, рассказывая ему обо всём. Как очарованные стоят у края самого леса и смотрят на бесконечно высокие верхушки елей. Как прячутся в норах пушистый зайлинги, и недовольно топорщат уши, слыша шум наверху. Как плачет и стонет, будто брошенная дева, старое дерево-пискушка.
И как задорно журчит холодный ручей. Всего в сотни ри, чуть дальше, если на юг.
Рун проскользнул у паршивца между ног. Бахвалящийся своим достоинством головорез глухо ухнул, схватился за промежность. Юный чародей уязвил не только его слабое место, но и задел гордость. Мик взревел едва оправившись от боли — ему хватило пары мгновений. Словно машина Древних, он устремился в погоню за едва ушедшим чародеем. Рун не оборачивплся — ему не нужно было видеть, чтобы понять: время пустых разговоров кончилось. Разбойник в ярости из-за его последней выходки. Здравый смысл ухмыльнулся и покачал головой — что поделать, теперь пан или пропал. По крайней мере, убьёт за один удар, и уже плевать на все предыдущие угрозы головореза.
Рун таил надежду, что у него получится. Подземные течения, словно боязливый червь, перетекали из одного русла в другое, то глубоко ухая под землю, то едва не пробиваясь ключом среди россыпи кустов. Он тащил чародея к себе, словно на привязи. Рун, даже без магии, чувствовал себя легче чем прежде. Он не бежал — почти парил, ловко перепрыгивая с камня на камень. Он отдался целиком и полностью на откуп интуиции, вильнул в самый последний момент к многовековому дубу. Вовремя — лапища Мика поймала лишь воздух. Грация резко остановившегося мальчишки была неведома великану. Инерция толкала и гнала его в спину, судьба сунула под ноги некстати оказавшийся булыжник.
Мик споткнулся, могуче ударившись оземь. Рун почти чуял ту волну боли, что ураганом пронеслась по телу его противника.
Разбойник словно оставил её на потом. Не давая себе и мгновения на передышку, он вновь оказался на ногах — только лишь для того, чтобы пятка юного чародея использовала его спину, как опора.
— Я сожру твои уши, еганый мажонок. Ар-ррррро! Как у той суки, ты слышал?
Рун не слышал. Сознание последнего из Двадцати ловило совсем иные сигналы. Парню казалось, что он слышит как растут иголки на елях. Ну губах чувствовался вкус свободы. Мир как будто разом поменял свои краски и перевернулся с ног на голову.
Ручей оказался сразу за холмом. Бил прямиком из под каменистой насыпи. Вода призывно журчала, предлагая прямо сейчас припасть к её холодным, освежающим источникам. Разгорячённый Рун прыгнул прямо в середину. Ноги ушли под воду по колено, в рассыпную бросились стайки до бестолкового любопытных рыб. Здесь, сказал самому себе чародей. Здесь, кивнул ему мастер Рубера. Может, сказал призрак в голове чародея, ученик из тебя был и не самый лучший, но место для смерти ты выбрал хорошее.
Красивое.
Парень сглотнул.
Великан показался почти сразу же, не давая последнему из Двадцати перевести дух. Даже сквозь ночную мглу было видно всклоченную бороду головореза и раскрасневшуюся донельзя морду.
Разбойник ухмыльнулся — прохладная водичка была точно тем, что ему нужно. Он бросился в неё едва ли не с головой.
— Решил выбрать смерть котят? — вырвалось из его хриплой глотки. Не сбавляя шага даже в воде, он схватил оказавшееся под рукой бревно переправы. В его лапищах она едва ли не казалась крохотной палочкой.
Великан наступал. Бешено вихрилась вода под его шагами, брызги россыпью летели в стороны. Рун смотрел на разбойника, зажав кровоточущую рану на плече и видел то же самое, что и мастер Рубера.
На него идёт смерть.
У парня дрожали коленки, словно у мальчишки онемели ноги и язык.
На него идёт смерть.
Здравый смысл не боролся с образами ужасного будущего, будто заведомо сдавался. Рун вдруг ощутил, что совершенно ничего не помнит от волнения.
На него идёт смерть.
Импровизация непослушной девой была везде. Она теребила жалкие остатки маны, высекая простые, до безобразного заклинания. Она спешила ударить в мозг, ловя самые неподходящие идеи, что попадались ей на пути. Словно ей больше нечем было заняться, разгоняла кровь в застоявшихся членах.
Поток воды брызнул разбойнику в лицо, ударил струёй. От неожиданности, Мик попятился. Вокруг его ног обвивались верёвки водорослей — великан тотчас же забился, словно пойманная в силки дичь. Рёв головореза уже в который раз пронзил насквозь ночную тишь. И потонул, когда несчастный, в своих тщетных попытках споткнулся и всем своим весом завалился в ручей.
Вода фонтаном взметнулась к облакам. Мик в своём желании жить был подобен вихрю. Вдруг осознав, что случилось, он спешил вырваться из треклятых пут, кои всё больше и больше опутывали его, увлекая пусть и в неглубокую, но пучину.
Рун выдохнул — смерть, что только шагала на него, теперь была загнана в ловушку. Импровизация принесла в охапке детский, почти щенячий восторг. Браво, похлопал в ладоши Старый Мяхар. Неказисто, незатейливо, я бы сделал иначе, но — браво.
Добивай, хрипло буркнул Рубера. В старике не звучал глас мести, просто учитель фехтования привык устранять угрозу раз и навсегда.
В конце концов, подначивал он юного ученика, превратить в камень эту образину у тебя не получится. Иногда даже магия бессильна.
Из-под воды вынырнула голова Мика — разинутый рот жадно хватал прохладный ночной воздух. Голову и лицо застилали промокшие насквозь волосы, борода слиплась и была ни на что не похожа. Чародей хотел, чтобы из этой мерзкой пасти неслись жалкие мольбы о пощаде, но разбойник, кажется, умел уходить с достоинством.
Парня это злило — Мик оказался не просто "не таким", он был далеко не ровня даже тем, кто осмеливался сопротивляться.
Рун набросился на великана, не давая ему поднять голову из воды. Время предательски застыло, отказываясь идти вперёд, краткий миг растянулся до вечности.
Могучая рука схватила его за шиворот — головорез не понимал, что творит и в попытках спастись его руки искали опору. Рун не сразу, но вырвался из захвата: лишённый воздуха Мик оказался отчаян, но уже не так силён, как прежде.
Юного чародея, с ног до головы, будто яд заливала абсолютная, сладкая власть. Тот, кто убил его учителей, надругался над той, кого он считал матерью теперь целиком и полностью оказался в его руках. Рун и сам не заметил, как на его лицо легла улыбка, а руки стиснулись на бычьей, необъятной шее великана.
Утоплю, словно котёнка. Потому что могу, потому что…
Его вдруг взяли за руку. Он ударил непрошенного гостя наотмашь, но тот не унимался.
Наглецом, что решил помешать свершению благородной мести, оказалась Читль. Злость, бурлившая где-то внутри парня жутким варевом, неистовствовала заставила его посмотреть на виранку, как на противницу. Что эта рабыня себе позволяет? Разве не он тут власть разве…
Читль, отпрянувшая в сторону от своего господина, вдруг набралась наглости — и сбила его с ног…