— Что ты наделала? — Рун сам не понял, когда успел вскочить на ноги. Те, впрочем, продержались недолго: поддаваясь охватившему чародея с ног до головы бессилию, он рухнул перед телом на колени. На его глазах оно обретало прежние очертания. Когда-то он слышал, что смерть нещадно уродует всякого, кто попал в её жадные объятия. А теперь он видел наоборот — бывшая гигантской крысой девчонка с каждым мгновением становилась меньше, тоньше, краше.
— Что ты наделала?! — по щекам Последнего из Двадцати крупными каплями катились горькие слёзы. Маны, её остатки, норовили вот-вот обрушиться на Ска ураганным огнём. Словно не помня самого себя от вдруг навалившегося горя, парень коснулся перстня-активатора. Сейчас, говорил он самому себе, сейчас я сорву эту треклятую побрякушку, вышвырну её прочь, вот только…
— Самоуничтожься! — выкрикнул он на возвышающуюся над ним стальную деву. Ска смотрела на его истерику спокойно и ни о чём не сожалея.
— Это же была она… Виска! — словно ещё на что-то надеясь, он начал тормошить покойную — та была совершенно безучастна к его скорби. — Сгинь, пропади, исчезни! Взорвись, слышишь?
Парень накинулся на Ска с кулаками, словно дряной мальчишка. — Это была Виска… Мы с ней… ночью. А ты нас тогда поймала… Ты всегда её ненавидела, ты…
Его щёку тут же обожгло ударом. Ска била наотмашь, тыльной стороной ладони. У парня чуть было не вылетели зубы, застонала челюсть. Он смотрел на механическую служку так, как не смотрел никогда. В праведный гнев вмешался иной вопрос — что она себе позволяет?!
— Ты…
Она ударила его вновь, на этот раз чуть сильнее. Рун повалился наземь. Захрустела трава под ладонями, руки заливала синяя жижа. Качнув головой, сгоняя с себя наваждение, юный чародей взвился, будто факел.
Ска схватила его за шиворот, подтянула к себе. Третий удар был слабее, но юный чародей повис в хватке механической куклы. Словно нашкодившего котёнка, не размениваясь на слова, она ткнула его в изувеченную тушку Виски.
Та уменьшалась с каждым мгновением. При жизни она была ниже юного чародея на целую голову, но сейчас она сначала усохла до размеров ребёнка, затем и младенца. Теперь уже разум говорил, что следует поверить увиденному, а глаза отказывались принимать. Сквозь бледную кожу покойницы вновь проступила шерсть. Исчезнувший хвост вновь вытянулся мерзким красным шнуром, вытянулась морда.
Перед Руном теперь лежала та самая крыса, которую он видел, едва они вышли на поле. Впалые, раздутые после смерти бока, облезшая шкура, покрытые коркой грязи струпья ран.
Его начало тошнить. Безумие, что должно было восторжествовать, взвыло от безнадёги. Стальная кукла прижала к себе хозяина, будто в объятия, на взмокшие от жары волосы чародея опустилась её ладонь.
Близость верной автоматона гнала прочь сумасшествие. Её умение быть рядом и закрыть собой вновь приняли на себя удар. Рун ощутил сначала стыд, затем злость — почему только он столь легко поддаётся во власть любого морока? Если так легко одурачить одного из Двадцати — так ли они могущественны, как говорят?
Он отстранился от её объятий не сразу, лишь спустя минуту. Ска не держала его — он был волен, как никогда.
— Ска, я… — слова оправдания не спешили лечь ему на язык. Он посмотрел в её ставшее безучастным лицо и осознал — уже в который раз! — что ей ни к чему его оправдания. Она просто принимает его со всеми ошибками и недостатками.
Подавившись словами извинений, парень закашлялся. Лишь прочистив горло, спросил.
— А остальные? Ты нашла остальных?
— Нет, господин, — в её голосе не было ни намёка на сожаление о упущении. Впрочем, упрекнуть автоматона не в чем — он для неё важней всех остальных. Её каменный взгляд будто так и спрашивал — разве нам нужен кто-то ещё?
Нужен, отвечал юный чародей. Не ей — себе.
Нужен Лий — теперь он был единственным, кто знал дорогу к озёру. Найти его самостоятельно можно — вряд ли в округе их много, но сколько на это уйдёт времени?
Нужна была Читль — виранка, бывший офицер, если верить словам Мика. Что, если её россказни о поисках — не россказни, а после удара по голове главенствующей стала чужая память? Кто их знает, этих виранцев, что у них творится под котелком?
Нужен был, в конце концов, Мик.
Парень долго не желал с этим соглашаться. Кто бы мог подумать, что разбойник, коего он собирался обратить в булыжник, может оказаться умней и хитрей? Кто знает, сколько ещё он знает? И какую игру ведёт сейчас?
Вопросы, обрядившись в платья горничных, ворвались в его разум. Поганой метлой они гнали прочь остатки обосновавшегося здесь безумия, словно коршуны готовы были разорвать последние остатки сомнений и даже призраки учителей заставили поднять ноги.
— Виранка южнее отсюда. — Не дожидаясь, когда он потребует искать остальных, доложила Ска.
— Читль? Южнее? Что значит — южнее? — парень спросил и тут же хлопнул себя по лбу. Ну да, как же можно было забыть о том, что в поле безумия из переваренной маны есть понятия направлений, но нет чего-то, что можно было принять за расстояние. Это может быть как одна ли, так и тысяча. Выбраться из подобной западни — уже удача. Выбраться в здравом рассудке — едва ли не чудо. Не потому ли мастера Рубера звали чудотворцем? Сколько же раз учитель фехтования попадал в нечто подобное? Рун спрашивал, но призрак упрямо молчал.
Парень облизнул высохшие губы. Он боролся с здравым смыслом — тот убеждал, что единственно верное решение — это бежать отсюда прочь. На Ска даже смотреть не стоило, чтобы знать, что она целиком и полностью на стороне этого решения.
Руна вдруг осенило.
Ска легко и запросто нашла его здесь. Быстро ли? Вопрос спорный, но не тот что нужен. Просто ли везение, что она оказалась рядом? Или из-за саффиритовой лазури и возможности адекватно просканировать местность это не было для неё проблемой?
— Ска, ты сможешь меня провести?
— Да, господин, — теперь он слышал в её голосе разочарование. Надеялась ли она, что он спросит иное? Возможно. Но знала обратное…
Словно влюблённая по уши девчонка, она схватила его за руку, потащила за собой. Парень велел самому себе зажмуриться — он боялся, что безумие примет ещё один чудовищный облик и явится перед ним во всеоружии. Лучше, сказал он самому себе, сейчас довериться Ска — та точно знает, что делает.
Её рука оказалась мягкой, нежной и женственной. Теплый кожимит прекрасно справлялся со своей задачей. Интересно, спросил самого себя парень, а если сшить себе из подобного материала портки — они сами и сразу же будут затягивать простую прореху?
Он покачал головой, прогоняя неуместные мысли: разум, будто в тщетных надеждах одолеть шок, забивал её глупостями.
Минуло лишь пару мгновений, но чародею показалось, что в бездну небытия сгинули целые столетия. Как течёт время в этом мраке? Сомнения беспощадно грызли парня, подбрасывая жуткие догадки того, что минута здесь — тысячелетие там. Вот же, говорили они, будет забавно…
Когда Рун открыл глаза, он не сразу понял, почему Ска остановила его. Облизнул высохшие губы, огляделся по сторонам. На ладони, сжирая остатки маны зародился новый светляк — вдвое крупнее прежних.
Что он ожидал увидеть во мраке? Рун и сам не ведал ответа на этот вопрос. Прищурившись и разглядев, куда указывает пальцем автоматон он вдруг разглядел их.
Обоих.
Лий жался к ней, как к последней надежде. Виранка, расправив руки, чуть приоткрыв рот, уставившись вникуда стояла столбом. Невесть откуда взявшийся ветер играл с её волосами. Обнажённая, она словно желала отдаться всему миру и сразу.
Рун заподозрил неладное, ухмыльнулся. Неладное посреди чужого безумия? Разве так бывает?
— Бывает, — вдруг ответили ему на незаданный вопрос. Юному чародею захотелось протереть глаза. Потом ещё раз и ещё, а лучше и вовсе промыть с мылом.
Язык с трудом хранил внутри рта неуместное восклицание — такого не может быть! Может, отвечал здравый смысл. Здесь и сейчас, если явятся сами Архи — всё может быть.
Поношенное дорожное платье, остатки плаща, кожаные перевязи пояса и сумки — не хватало лишь ножен с клинком и изукрашенного мешочка с булыжниками.
На облачённой в перчатку ладони красовался дивный перстень с крупным изумрудом.
Серые глаза, красивое лицо, взбалмошные волосы — не узнать в нём самого себя чародею было трудно.
Последний из Двадцати потеребил на пальце собственный перстень, словно опасаясь, что нежданный двойник похитил у него ключ от Ска.
Нет, активатор был на месте. Юный чародей вглядывался за спину самозванцу — ему казалось, что вот-вот из-за плеча ненастоящего Руна покажется ненастоящая Ска.
— Удивлён? Напрасно, — чародей-подделка резким рывком оттолкнул Лия в сторону, развернул к себе лицо Читль, заглянул ей в глаза. Рун видел, как на мгновение ожила виранка, как её взгляд прояснился, чтобы через мгновение вновь стать таким же мутным.
Бывшая офицер могла смириться с тем, что сместилась с высокого поста до рабыни, но принять того, что над ней есть одновременно два хозяина, она была не в силах.
Или она, или загадочная виранская природа.
Рун наблюдал за двойником молча. Краем глаза он видел, как копошится в грязи Лий — тщетно пытаясь встать на ноги, мальчишка то и дело оскальзывался в последний момент, раз за разом плюхаясь в мерзкую, невесть откуда взявшуюся лужу.
Даже сквозь царящий вокруг смрад Рун чуял запах свежей маны и заклинаний.
Своих заклинаний.
Теперь они не давали Лию даже поднять головы.
Парень смотрел на самозванца, и не верил — неужели он, в самом деле, настолько манерен, мерзок и нагл?
Лже-Рун вышагивал так, будто всё вокруг принадлежит только ему одному. В каждом движении лёгкость, в каждом выдохе бравада и спешность. Он как будто всем своим видом так и говорил — действовать! Здесь! Сейчас!
— День ото дня ты задаёшься тысячью вопросов. Ты? Я! Я каждый день спрашиваю себя голосами учителей, — наконец, он двинулся к настоящему Руну. Тот под взглядом двойника ощутил себя неуютно. Безумие, плескавшееся вокруг волнами, подогревало каверзу сомнений — что, если настоящий не он сам, а тот, кто стоит напротив?
Знаешь ли как проверить? Способны ли смутные образы, рождённые лишь из мыслей использовать магию? А способны ли они знать обо всём, что когда только не приходило в голову.
Лжец усмехнулся, кивнул, словно прямо сейчас читал мысли юного чародея. Будто так и желая сказать — всё знаю, всё помню. И то, и это, и вон то. И даже цвет и размер сосков Виски — хочешь вспомню, здесь и сейчас?
Слова куда-то подевались. Рун не раз и не два спорил с самим собой лишь в собственных мыслях. Но делать это с собой, стоящим прямо напротив было делом совершенно иным.
Двойник повёл бровями, выдохнул, раскинул руки.
— День ото дня я выдумываю себе оправдания. Можно творить что угодно, правда? Когда в кармане всякий раз, что монета, лежит ответ одного из учителей. Они спрашивают строго лишь для вида. Обрати я весь мир в труху, изнасилуй малолетнюю девчонку, устрой кровавое месиво в ближайшей деревушке потехи ради — и всё равно они найдут слова утешения. Я сам найду. Тебе ли не знать, а?
Рун смотрел лжецу в глаза, чувствуя, как весь вымок от пота. В отчаянии, здесь, на краю собственного сознания, он отчаянно призывал учителей к ответу. Пусть придут, пусть осадят наглеца, пусть…
Мяхар и Рубера молчали — им не впервой бросать его на произвол судьбы. Рун обернулся к Ска — он вдруг поймал себя на мысли, что не знает, как поступать дальше, если даже Ска отвернётся от него и перейдёт на сторону самозванца.
Та была непреклонна в своей верности и чётко разбирала, где лишь безумный морок, а где её истинный господин.
— Смотришь на неё? — это не ушло от глаз фальшивки. — Не бежит ли прочь, не готова ли оставить одного? И что это тебе даст? Тебе? Мне! Она не различает безумие, как эмоции. Не делит его, потому что неспособна. Но вот она может.
Он вдруг положил руку на плечо Читль, обнял, прижал к себе. Виранка, разрываясь между двумя хозяевами, отчаянно и протяжно охнула.
Предчувствие недоброго поселилось в Руне сразу же, как только он увидел собственное неприятное отражение. Обустроилось, развалилось на кушетках, сладостно охнуло.
И ничуть не обмануло.
Юный чародей пригнулся, тотчас же отскочил прочь. Сложил руки над собой замком — охранок родился, тут же расплывшись полупрозрачным щитом.
Удар отшвырнул юного чародея, словно котёнка. Не способный встать на ноги заика Лий заскулил, словно ужаленный роем пчёл пёс. Мик явился столь же неожиданно, как и двойник Руна. Помассировал ушибленный кулак, словно наждачкой скидывая обрывки кожи с костяшек.
— Ар-ро, кабанисий хер, мундло мажовье! — как всегда, великан-головорез был скор на брань. На брань и насилие. Не дожидаясь, когда Рун встанет на ноги, будто круторог он бросился на чародея. Мгла глушила грохот его тяжёлых шагов. Рун юлой взвился, едва не попав под очередной удар — земля, кажется, содрогнулась и треснула от возмущения. Захрустели мелкие камни, перемалываясь под могуществом великана в мелкое крошево.
Парень перехватил занесённую для крепкой оплеухи ладонь разбойника, мягко направил её в сторону — это едва не стоило юному чародею вывиха. Мик, ухмыльнувшись, тотчас же схватил его за щиколотку, резко дёрнул — земля ушла у юного чародея из под ног. Он вновь завертелся юлой, но уже подброшенный Миком.
Ска вмешалась сразу же, как только смогла. Её нога стальной дубиной врезалась в челюсть разбойника — тот пошатнулся, выпустил из рук чародея. Подготовка мастера Руберы тут же заставила его вскочить, встать в боевую стойку.
Механическая кукла не развила своё нападение — напротив, отступила, закрыв собой хозяина. Мик грязно матерился, вправляя челюсть. По подбородку разбойника едва ли не рекой лилась кровь. Всем своим видом великан теперь походил на только что отобедавшего вампира.
— Ска?
Стальная дева не спускала глаз с правой руки головореза. Горящие желтым стеклянные глаза что-то неумолимо проверяли, чтобы через мгновение прийти к единственно верному выводу.
— Этот индивидуум не настоящий.
В Руне веретеном крутилось желание оспорить и усомниться. Оно унялось столь же быстро, как и зародилось. Юный чародей кивнул — магия способна на многое. Создать иллюзию, видение, иногда, если знать, обратить изначально неживое в живое.
Но породить чудовище, подобное Мику не способна даже она.
Он кивнул во второй раз:
— Головореза оставь на меня, займись моим двойником!
Ответа Ска он дожидаться не стал, лишь краем глаза увидел, как фальшивый чародей начертил себе клинок прямо в воздухе — и сразу же взялся за рукоять.
Интересно, успел спросить себя парень, прежде чем встал во весь рост перед громадой великана — чей он страх? Это Читль боится попасть в лапы к головорезу или же Лий?
— Ар-ро, сопляк, второй раунд? — великан хмыкнул, криво утёр кровь рукавом и сплюнул наземь. Синие отростки травы поймали его зуб на лету и утащили в густой кустарник. — Я ждал, что это случится.
— Ты даже ненастоящий, — Рун сам не понял, зачем ему ответил. Разбойник лишь цокнул языком.
— Тебе от того проще? Или так лучше, когда не признаёшь правды? Рун поводил плечами в стороны. Ещё вчера при нём почти не было маны для подобных фокусов, но сейчас…
С каждым шагом юный чародей становился больше. Мир в его глазах уменьшался — будто он крал размеры у всего и сразу. Тело разрасталось, мышцы наполнялись новой силой. Парень вдруг почуял зуд у самого уха — сигнал от интуиции, что ещё чуть-чуть и его собственное заклинание выйдет из под контроля. Ничего, сказал он себе, стиснув зубы — ему хватит и того, что получилось. Заревев, будто медведь, Рун схлестнулся с Миком.