Хейчу было приказано привести после очередного, уже пятого боя, Камалию в кабинет теневой королевы. Порой он ненавидел быть подчинённым этой женщины, но её острый ум и жестокость, не знающая себе равных, притягивали его с необратимой силой. Приказать перерезать глотки всей команде самого богатого работорговца, ха, разплюнуть, казнить лучшего рулевого на два побережья, тоже не задумываясь. Но у всех её решений были причины, серьёзные причины. Девочка отказывалась исполнять волю Коджи и убивать своих противников, как такая соплячка могла привлечь внимание беспощадной убийцы? Носитель анимы козерога открыл дверь на арену и оттуда вышла побитая, в синяках и ссадинах Камалия.
— Опять вырубила?
— Я не обязана убивать. По уговору я должна лишь побеждать своих соперников и не более.
— Слишком много умничаешь. Удивительно, что твой длинный язык всё ещё находится у тебя во рту.
Кама притихла и как обычно пошла за правой рукой главы Дома Ели. Когда они начали поворачивать в противоположную сторону от камеры, она начала подозревать неладное.
— Куда мы идём?
— Госпожа Ренней велела привести тебя после боя. Половину уговоренных матчей ты выиграла, вот и заинтересовала её ещё сильнее.
Дверь в кабинет королевы была самой обычной, если не считать крупного охранника, стоявшего у входа. Громилу не нужно было просить отойти, увидев Хейча, тот сам сделал шаг в сторону, пропуская своего командира. Но тот даже не вошёл в помещение, а лишь затолкнул туда Каму и захлопнул за ней дверь.
Камалия снова оказалась в зелёном кабинете с бардовыми шторами. Никого не было видно, и девочка села на первое попавшееся сидение.
— Значит, любишь читать… — из-за ширмы послышался женский голос, но он несколько отличался от того, что Кама слышала раньше. — Я тоже много читаю. Знания — это сила! Не даром Эйдос может сражаться с Гринтеррой на равных, хоть и имеет в своём распоряжении меньше человеческого потенциала.
— Я только одну книжку посмотрела и сразу поставила на место…
— И что же? Ты нашла там то, что искала? — звуки рвущейся тонкой ткани, сопровождались лёгкими стонами из-за деревянной перегородки.
— Нет, не нашла…
— Читать тебя научили, но врать ты совсем не умеешь! — Коджи, появившаяся в поле зрения Камалии, очень сильно поменялась, от той, что она видела раньше. Молодая девушка лет двадцати, со стройной фигурой и прямыми мокрыми и чёрными, как смоль, волосами. Её хищные глаза встретились взглядом с застывшей от ужаса девочкой. На теле багровым оттенком сверкала татуировка огромной змеи.
— Анаконды, как и другие змеи, до старости меняют свою кожу, ты не знала?
— Не… Нет…
Коджи накинула на обнажённое новое тело чёрный шёлковый халат и, взяв со стола курительную трубку, села рядом с рабыней, сверля её своими жёлтыми глазами. Она вглядывалась в её левый зрачок, что отливал столь знакомым ей оттенком.
— Так долго удивляешься. А ведь твоя фамилия обязывает тебя быть более хладнокровной.
— Откуда ты знаешь?
— Твой друг много чего мне рассказал… — носительница анимы анаконды протянула к голове Камалии свою бледную руку и подняла вверх несколько грязных прядей тёмно-красных волос. — Если тебе и стоит кого-то бояться в жизни, так это друзей, моя милая. От этих людей ты будешь ожидать лишь благих намерений, в этом то и кроется слабость.
— Шион не мог меня предать, он…
— Мог он или не мог, но фамилию твою он назвал, Камалия Бадд из Деревни Орешника. А верить мне или нет — решай сама.
— Вы его пытали!
— Отнюдь, пришёл и рассказал сам. Скажи ему спасибо, что он проболтался только мне. Даже Хейч не знает твою тайну.
Камалия опустила голову вниз и, казалось, снова потеряла желание жить. Шион, единственный человек, которому она доверилась с момента своего несчастья, а он не задумываясь её предал.
— И что теперь ты будешь со мной делать?
— Уговор дороже денег. Ты моя рабыня и бьёшься за меня в яме. Мне незачем тебя продавать. Как только ты выиграешь ещё пять боёв, то сможешь сразиться с чемпионом, и я тебя отпущу на все четыре стороны, или же можешь остаться и служить мне. Что думаешь?
— Как я могу кому-то верить после того, что уже услышала?
— Резонный вопрос, юная леди. Думаю, я могу рассказать тебе и свою тайну. Считаю, что это будет справедливо.
Камалия подняла голову и уставилась на молодую особу, сидящую рядом в непринуждённой позе, закинув ногу на ногу.
“Её глаза, они такие… такие знакомые…”
— Хватит с меня секретов! — очи девочки ещё красные от желания заплакать, но уже полные решимости действовать, смотрели прямо в бездну змеиных глаз темноволосой женщины. — Теперь я никому не могу верить. Ни твоим секретам, ни каким было ещё.
Кама резко встала с места, но Коджи также быстро остановила её за запястье.
— Тебе не стоит так разговаривать со старшими, детка. — изо рта Ренней нежным облаком вылетело три змеи, закручиваясь в дымную косу. — Знаешь, что это?
Камалия рассматривала простое плетение, и не могла понять, о чём именно спрашивает эта странная женщина.
— Странно… А ведь косички ты, наверняка, плести умеешь…
— Это же обычное плетение косы! — вскрикнула красноволосая, чувствуя себя дурой.
- “Обычное плетение косы.” — издевательски повторила Коджи и выпустила второе плетение змей. — Замечаешь ли ты что-нибудь необычное?
Юная Бадд хотела уже нахамить во второй раз, но краем глаза заметила, как тёмная королева накручивает пальцем две пряди волос, закручивая их между собой.
— Косичка не будет держаться на только лишь двух прядях… — Кама сказала это и её мысли стали перебирать, что же ещё невозможно сделать из двух частей: “Ножек для стола или стула нужно минимум три, чтобы они стояли, а семья, для семьи нужно минимум трое: мама, папа и ребёнок… Но это же не всё…”
— Не всё. — будто прочитав мысли рабыни, произнесла Коджи. — Для того, чтобы мир был в равновесии нужно три стороны. Как царство Гринтерра, империя Эйдос и… мы — Великий дом Ели.
— Но зачем ты рассказываешь мне это? Пытаешься оправдать тот ужас, что здесь творится, те страдания, в которых живут люди?
— Ахаха! — чуть не подавившись дымом, девушка с белоснежной кожей, кажется даже, чуть раскраснелась.
— Я сказала что-то смешное?
— О да, моя милая! — чуть успокоившись и поправив разрез тёмного платья, Коджи словно поймала своими бронзовыми зрачками цель. — Рабовладельчество, в том или ином виде, присутствует везде. Где-то, как здесь, продают рабов открыто: и богатые торговцы или пиратские капитаны покупают их к себе в команду, кормят их, одевают, бывает даже, что платят за их лечение лекарям или, как у тебя на родине их называют, жрецам. И у них есть шанс со временем выкупить себя у хозяев. Где-то эти рабы просто умирают как каторжники, работая на шахтах, получая маленький поёк, где их хозяивам просто плевать на своих пленников: такие редко проживают больше пяти лет в подобных условиях. А где-то, как, например, в Гринтерре, схваченных бандитов или же военнопленных, заставляют отрабатывать свои преступления против царства, и таких людей они называют невольниками.
Камалия сидела тихо, вслушиваясь в сладкий голос рассказчицы, будто перед ней была не жуткая тёмная королева, владычица Адаида, а её собственная мать, Адеола.
— А как же построено рабство у тебя?
— Хм… Мы уже перешли на ты? Ахаха… — залилась смехом брюнетка.
— Ой… Простите, госпожа Ренней.
— Мне понравилось, можешь звать меня просто Коджи, но только наедине; другим этого слышать не обязательно. — и один глаз тёмной королевы медленно моргнул.
— Хорошо… — попыталась улыбнуться Камалия, начиная видеть возможного друга.
— А на твой вопрос я всё же отвечу. — Коджи встала и подошла к своему книжному шкафу, из которого, совсем недавно, Кама брала книгу великих и малых домов. Облокотившись на него спиной и закатив назад голову, Ренней помяла свою нежную белую шею. — Мой род, род Ренней, с давних пор сохраняет главенство в Великом доме Ели. Когда в единой, тогда ещё, Гринтерре появлялись преступники и бандиты, их отправляли сюда, в Адаид, город-тюрьму. Войти сюда сложно, как ты видела, но возможно, а вот выйти… Выходят отсюда либо на дно Каменного моря, либо через Врата Жизни, что пропускают лишь тех, кого отпускает глава Великого дома Ели. Войти через Врата Жизни нельзя, только выйти из них, поэтому, хотят ли мореплаватели или нет, им приходится заходить в город, где решается судьба. Всю жизнь быть тюремщиками и надсмотрщиками была незавидно, но мой род справлялся с этой задачей. Постоянные стычки и бои за свободу среди заключённых сделали моих предков умелыми воинами, не проходило и дня, что бы не было какой-нибудь заварушки, пока не случилось самое большое несчастье — царство раскололось и два Великих дома, назвавшиеся империей Эйдос, вышли из его состава. Войны начинались и заканчивались, но кто их заканчивал, никто особо и не задумывался. Хотя ответ очевиден… — Коджи сделала глубокий затяг, выпустив одинокую змею. — Наш Великий дом решил взять шефство над преступным миром, ведь это было так легко и естественно, нас боялись! Под нашим контролем оказались все крупными преступные синдикаты, все крупные банды, а также те воины, что уже не находили себе пристанища в мирной жизни или же просто не доверяли официальной армии в своём районе континента, и хотели защитить своих родных и близких с нашей помощью. Ведь как твой Дом Орешника, называют Домом Справедливости, так и мой, Дом Ели, называют Домом Свободы.
— Я не знала всего этого… — заслушавшись, Камалия не заметила, как синяки и ушибы перестали ей докучать.
— Ты многого не знаешь, такое в книжках не пишут.
— Но как ты объяснишь поединки детей насмерть, разве это можно назвать справедливостью или свободой? Разве мои ровесники этого заслуживают?
— Ох… Камалия… Всё проще, чем ты думаешь.
— Это как?
— Те дети, которых ты видела, пошли в рабство самовольно. В моём городе запрещена торговля людьми младше шестнадцати лет, только если они этого не хотят сами. Ведь тогда их жизнь становится устроена на годы, если не на десятилетия вперёд. Некоторые из них могли умереть от голода или болезни уже через пару месяцев или раньше, а так у них появляется шанс выжить и отплатить за это своему спасителю. А кто-то, даже, как твой самый первый соперник, хотел вступить в Дом Ели, но у нас существует свой отбор, и мы не можем брать кого попало. Поэтому он продался в рабство какому-то торговцу и стал выступать за него. А этот негодяй сам же его и прикончил, после того как тот проиграл, но имел на это право, ведь мальчик был его собственностью. А свободный выбор мальчика был сделан в пользу продажи своей жизни.
— Но у него же не было выбора: продаться в рабство или умереть — это не выбор! — Камалия начала исходить на крик.
— Ух… Какая ты горячая… Просто он видел только эти два варианта, ровно, как и ты сейчас, хотя их намного больше.
— Значит, если я выиграю, ты предложишь мне вступить в твой Великий дом?
— Милая, ахаха… Ты в нём с рождения.
В кабинет громко постучали, и дверь с грохотом отворилась. На пороге стоял Хейч.
— Госпожа, не стоит доверять этой дикарке, она не достойна Вашего внимания. — кидая ненавистные взгляды в сторону Камалии, изверг из себя правая рука главы Великого дома.
— Это мне решать, козлобородый… Если хочешь, чтобы я отрезала твою голову прямо сейчас, можешь продолжать.
Хейч с ярым недовольством развернулся и покинул комнату хлопнув дверью.
“Неужели он слышал? Нет… Тогда бы он сказал сразу… Но… Пока никто не должен этого знать.” — в сердце тёмной королевы, впервые за долгое время, закрался страх.
— Олаф!
В дверном проёме появился грузный охранник, что пропустил сюда Камалию.
— Да, моя госпожа.
— Проводи Камалию до её камеры и никого туда не пускай, если… — Коджи взглянула на девочку заботливым материнским взглядом. — …если ей что-то понадобится, приведи её ко мне.
— Как скажете, госпожа! — и грузный охранник пошёл по коридору в сторону комнаты новой рабыни.
— Беги с ним, Лия! — хлопнула королева девочку по попе. — Не отставай, мы договорим с тобой позже.
Юная Бадд ещё не успела переварить сказанное хозяйкой Гаргароса, как её сразу выпроводили за дверь.
“Кажется, она сказала, что я с рождения в Доме Ели… Но как такое может быть, ведь мой род — это род Бадд, Малый дом Орешника.” — Это и многое другое приходило в голову разноглазой, но все мысли закончились одной. — “Я почти ничего не знаю о родителях своего отца!”
***
Тёмная королева подписывала очередное разрешение на длительную стоянку в порту. Её мысли не покидала эта маленькая девочка, которая каким-то чудом смогла наткнуться в столь плачевной ситуации на свою родную бабушку. В кабинет, без стука и чуть протолкнув во внутрь здоровенного охранника, вбежал стражник города и упал на колени перед своей госпожой.
— Госпожа Ренней! В город прибыл Ганджи Бадд!
— Ничего не попишешь. Придётся расхлёбывать.
***
На горизонте показался знакомый туман. Пиратский бриг спустил половину парусов и маневрировал между скал, приближаясь ко входу в порт. Ганджи Бадд стоял подле капитана, всё больше вспоминая родные пейзажи.
— Странно, эту скалу как будто мощным взрывом разнесл. — капитан обогнул обвалившуюся в воду груду камней. — Никогда пейзаж не менялся и вот — на тебе!
— Такое случается, кэп. Твоя задача, это попасть в порт.
— И без тебя знаю, рыжий. Надеюсь, ты свалишь с корабля, как только мы пришвартуемся.
— Не сомневайся. Ты меня больше не увидишь, если только случайно не пересечёмся.
— Эх… Взял себе морского черта на корабль, а теперь жду от него исполнения обещаний.
Судно медленно шло по течениям, переходя с одного водоворота на другой. Наконец вода успокоилась настолько, насколько это было нужно и пиратский бриг обогнул центральную голову Цербера, направляясь прямиком к Харону. Капитан немного волновался, пропустят ли его во внутрь, но его переживания были напрасны.
Вскоре, корабль уже шёл мимо стоянки для швартовки корабля. Человек в тёмном плаще спрыгнул сначала на другой корабль, а затем и на берег, накинув на голову капюшон.
“Так, в ад мы попали. Теперь нужно найти сведения о «Призраке». Тогда станет ясно, где искать Камалию.”
Ганджи шёл по знакомым улицам своего родного города, в котором он родился и вырос. Ничего не изменилось с тех самых пор, как он спрятался на пиратском корабле, пытаясь сбежать из этого ада. Проститутки падали прямо на руки, хватали мужчину за локти и пытались затянуть в местные бордели.
Когда он вышел на главную площадь, то увидел всю ту же огромную ель. Казалось, что она стала ещё больше за эти десятилетия. К ней был привязан человек, тело которого покрылось зелёным мхом.
“Еловый ёж, мама ни капли не изменилась.”
В начале Ганджи зашёл в бани, где в белоснежных полотенцах мылись высокопоставленные лидеры теневых организаций. Бадд не произвёл на них никакого впечатления, и они не обращали на него внимания. Разговоры черти вели о чём угодно, но не о «Призраке», хотя о недавней поставке рабов было рассказано чуть ли не дословно:
— Представляешь? Нурмурот подходит к своей девке, а та ему на-на и повалила на землю. А потом подошла королева подняла девку в воздух и оторвала ей башню.
— Ух… Госпожа в своём репертуаре…
— Жуткая, не то слово. Я слышал, что тогда всех, кто там был перебили.
— Если всех перебили, кто тогда рассказал?
— Не знаю! Но кто-то же выжил?
Ганджи вышел из бань повесив голову. Всё путешествие он не мог спать, чтобы его не зарезали во сне, недовольные незнакомцем матросы. Ведь тысячника юга Чорриса с его отрядом пришлось отпустить назад. Поэтому сейчас Бадда отрывало от этого мира, и отправляло в мир сна какая-то потусторонняя сила. Он нашёл неприметную таверну с жилыми комнатами на втором этаже. Хозяин продал своему клиенту две бутылки рома и закрыл заведение. В городе наступила ночь, но чувство, что дочь где-то рядом не отпускало отцовское сердце.
Утро наступило вместе со стеклянной тарой, разбившей окно. Ганджи схватился за оружие, но понял, что отвык от ежесекундных разборок местных жителей. Поэтому, взяв в руки последнюю оставшуюся в живых бутылку выпивки вышел из заведения. В Адаиде никогда не бывало светло. Сумерки были вечным спутником этого, пропахшим мразями, города. Солнцу было просто стыдно освещать такое поганое место своими лучами. Когда Бадд был ещё мальчиком, то не раз становился участником местных потасовок. Тогда и появилась идея создания джуры. Ганджи ненавидел проигрывать, и с тех пор ничего не поменялось. Разговоры на рынке и в кабаках дали ровным счётом ничего. Словно корабль «Призрак», таковым и являлся, а тот заключённый, у адмирала фон Гаррена, просто врал, чтобы спасти свою жалкую шкуру.
Снова наступила ночь, а информации, где искать Камалию так и не прибавилось. Фигура в тёмном плаще шаталась по подворотням с очередной бутылкой алкоголя, как и подобало горожанину Адаида. Мирные жители уже спали, когда местные шайки начинали свои разборки. Вот и сейчас Бадд слышал одну, начинавшуюся.
— Слышь, очкарик! Мы же видим, что ты при деньгах, так почему не делишься?
— Мои дорогие друзья. Я, увы, не располагаю тем количеством средств к существованию, которое бы вас устроило. Боюсь для моих целей, мне и самому придётся заниматься не самыми приятными в этой жизни вещами. Поэтому позвольте мне идти дальше.
— Ты, типа, нас за идиотов держишь? Типа, нам заняться нечем?
— Отнюдь друзья. Держать таких достопочтенных людей за идиотов мне никак нельзя. Мой статус мне не позволяет общаться со столь уважаемыми в местных кругах личностями. Поэтому мне нельзя больше отнимать ваше драгоценное время.
— Пацаны! Мне кажется он хоть и богатый, но, типа, тупой.
— Ты чё? Назвал нас тупее тупых?
Одного из шпаны за голову схватила рука из-за спины и шмякнула о деревянную стену соседнего дома.
— Они не понимают твоих приколов, очкарик. — из тени вышел мужчина в чёрном плаще. — Хотя я еле дошёл, так оборжался. Хех…
— Он нашего обидел!
— Бей его!
Несколько ударов кулаками и недоразбойники лежали с разбитыми носами в обнимку друг с другом.
— Не твоё это место, очкарик.
— Тебе виднее. Может тогда сможешь проводить меня до моего? Я оплачу выпивку и, быть может, ты расскажешь мне свою историю. Чувствую — личность ты неординарная.
Двое людей в плащах с капюшонами прошли через несколько перекрёстков. Парень в очках умело ориентировался в местном лабиринте, хоть и было видно, что парень не здешний. Ганджи зашёл за своим подопечным в дорогущую гостиницу, что находилась прямо рядом с банями. Здание было громадным. А вывеска прямо соблазняла войти вовнутрь, вызывая в наследнике Великого дома Ели ненавистные чувства.