Таверна, в которую вошли незнакомец и старший Бадд, впечатляла своей богатой деревянной отделкой в этом тёмном городе холодного камня. С потолка свисали огромные люстры со свечами, а несколько музыкантов играло свой фольклор.
Двое поднялись на второй этаж здания, что находился в том же помещении, что и первый. Поручни лестницы были исполнены в виде сползающих змей, оправдывая названия таверны. «Объятия змеи» не существовало, когда Ганджи был в этом городе последний раз, более тридцати лет назад. Поднявшись на второй этаж, двое посетителей уединилось в самом дальнем углу. Уже выпивший, бывший анхель был заинтересован таким интеллигентом в городе-преисподней. Когда очкарик снял свой капюшон, то под ним оказались прямые бронзового отлива волосы, спадающие до плеч, но, когда Ганджи оголил свою голову, то лицо светловолосого изменилось: мимика его глаз показывала в начале глубокое удивление, а затем ненависть, после которой, сквозь, казалось, неимоверные усилия, вновь наступило напускное спокойствие.
— И так, мой дорогой спаситель. Чем я могу тебе отплатить за твою помощь?
— Только информацией, но, думаю, вряд ли у такого, как ты, будет хоть капля того, что мне нужно.
— Внешность обманчива, анхель Бадд.
— Ты меня знаешь?
— Странно, что местная королева ещё не пропустила тебя под килем своего корабля. Твоя огненная шевелюра известна на весь мир. А здешняя фауна тебя, наверняка готова съесть живьём.
— Судя по тому, что ты меня ещё не сдал, тебе что-то от меня нужно? Но ты до сих пор не представился.
— Зови меня Ирон, просто Ирон. Вряд ли ты меня знаешь. Мой народ не любит кидаться именами.
Ганджи смотрел в светло-бежевые глаза своего собеседника и не мог вспомнить откуда ему так знакомо это имя.
— Пытаешься вспомнить? — Ирон указал на пустую бутылку алкоголя, которую Ганджи притащил с собой. — После бутылки такого снадобья не мудрено путаться в картинах прошлого.
— Так, что тебе нужно? Ты бы и сам смог разобраться с той шпаной…
— С чего же ты это решил?
— С того, что человек, которому грозит смертельная опасность ведёт себя совершенно по-другому. — Ганджи поднял вверх руку, подзывая работника таверны, что поднялся посмотреть на новых посетителей. Ирон же слегка ухмыльнулся элементарной логике своего собеседника.
— Я предпочитаю до последнего решать вопросы мирным путём. Сила не для того дана людям, чтобы расшвыривать всех направо и налево, как это привыкли делать гринтерцы.
— Слишком ты борзый для очкарика, Ирон. — к горлу Ганджи подошла тошнота, и работник еле успел пододвинуть ногой ведро.
Парень, что-то определённо знал, раз вёл себя так уверенно. Поэтому нельзя было отпускать его так легко, из-за мелкого конфликта мнений. Ирон сидел всё в той же позе со сложенными на столе руками.
— Продолжим? Или ты… — ехидная улыбка очкарика была сродни издевательству, но Бадду приходилось терпеть и не такое.
— Я в порядке. Ты что-нибудь знаешь о корабле работорговцев «Призрак»?
— Название знакомое, но я в порту его не видел. Возможно, мой друг сможет тебе помочь, он как раз должен подойти с минуты на минуту. — Ирон опустил взгляд на странный браслет с двигающимися палочками. Одна была короткая, другая длиннее. Короткая не двигалась, но вот длинная изредка дёргалась. Очкарик поймал взгляд своего собеседника. — Это часы. Изобретение моих предков. Я их уменьшил, для того чтобы можно было носить их на руке. Длинная стрелка показывает минуты, а короткая часы.
— И зачем тебе эта фигня?
— Чтобы поймать тень летящей птицы, мой друг.
— Что?
— Время идёт, Бадд. Эйдос это давно понял, а вот Гринтерра так и продолжает лишь созерцать мир вокруг, а не подстраивать его по себя.
— Мы никто в этом мире, очкарик. Если богиня Природа захочет уничтожить такого засранца как ты, то ни один твой механизм не сможет тебя защитить.
— Может ты и прав, Бадд. Но может быть и сама Природа склониться перед засранцем.
— Скорее луна обрушится на землю, чем человек заставит склониться перед собой богиню. Вы, эйды, живёте мнимыми фантазиями о лучшем мире. Хоть и позволяете себе захватывать чужие территории, не задумываясь о тех, кто там живёт.
Казалось бы, вечный диалог прервали приближающиеся к столу звуки шагов. Мужчина с белыми, зачёсанными назад волосами сел за стол рядом с Ироном и окинул взглядом ощетинившегося рыжего гостя.
— Нурмурот, мать его, Ренней.
— Ганджи, красный бес, Бадд? Взял фамилию отца?
Ирон сделал удивлённый вид и усмехнулся.
— Вы знаете друг друга?
— А как же тут не узнать то… — прошипел гринтерец. — Двоюродного то брата.
Огневолосый мужчина сверлил взглядом двух, сидящих перед ним аристократов. Стеклянный сосуд перед ним быстро опустел и работник таверны, после не двусмысленного жеста, принёс ещё одну бутылку.
— Как сказал бы поэт: «Ты голову свою посеял в бочке полной алкоголя». — с напевом и наигранной интонацией Нурмурот достал длинный сигаретный держатель и вставил в него тоненький свёрток. — Ты ведь не пообщаться пришёл со своей матерью? Или у тебя проснулись сыновьи чувства?
— Я ищу свою дочь… — пробубнил Ганджи, убирая от губ бутылку.
— Ууу… Значит отцовские… Ну коли так то, чем я… Чем мы, можем тебе помочь? — беловолосый мужчина обвёл дымящейся сигаретой Ирона и себя.
— Мне нужен «Призрак».
— Ооо! Знакомое название судна, но боюсь тебя расстроить.
— Что?! Что с ним?! — бутылка выпала из руки пьяницы и покатилась по столу.
— Твоя мать, Коджи Ренней. Приказала взорвать корабль, как только тот войдёт в зону действия орудий. Так и произошло. Представляешь?! Такой фейерверк был, только ленивый не вышел посмотреть.
— Ты врёшь! Ты всё врёшь!
— Если ты мне не веришь, братец. То сходи и спроси у своей матери сам, если конечно духу хватит появиться у неё на глазах после того, как сбежал.
— На том корабле была моя дочь и если мать правда так сделала, то я разорву её на мелкие кусочки.
— Ну ну… — Ирон саркастично хлопнул в ладоши и поднялся со своего места. — Приятно было познакомиться, анхель Бадд, но мой жёсткий график не даёт мне более возможности с Вами разговаривать. Буду рад встретиться вновь. При более радостных обстоятельствах. — лицо очкарика скривилось в обманчивой улыбке, а в глазах читался жуткий холод. Он одел свой плащ и ушёл вниз по лестнице.
— Посол! Стойте! — Нурмурот подлетел с места. — А как же наши дела?!
— В следующий раз, Ренней! — после чего дверь в гостиницу захлопнулась за своим гостем.
— Ты сказал «посол»?
— Да, Ганджи. Ирон фон Ридас, один из уже, благодаря тебе, двух сыновей императора, является послом Эйдоса. После Краткой войны, именно ему было поручено разрешить сложившуюся ситуацию.
— А ты стал важной шишкой, как погляжу.
— Я являюсь регентом главы Великого дома Вишни. Моя сестра была замужем за предыдущим главой и родила сына. К сожалению, вырастить они его не успели и погибли в горах от лавины. Так как я был ближайшим родственником, то император выбрал меня регентом.
— Вряд ли император сделал такой выбор сам.
Нурмурот улыбнулся:
— Сам или нет, я управляю Великим домом. А ты можешь и дальше упиваться в своём горе. Наверное, потому то твою дочурку и украли у тебя из-под носа. Ты растерял свои клыки, уйдя в закат.
Кулак Ганджи пролетел в миллиметре от уха Нурмурота и коленка мужчины вошла в живот пьянчуге. Бадд рухнул на пол, откашливаясь и сплёвывая выпитый алкоголь.
— Как я и говорил, клыков уже нет… — альбинос ударил своего брата сапогом по лицу, выбивая того из сознания, и вышел из заведения, кинув работнику таверны пару фраз и мешочек с монетами.
***
Прошло три дня с последней посиделки Камалии у Коджи. Бой должен был состояться через пару часов. Всё это время Кама тратила на разминку. Растягиваясь и разогревая мышцы, она хотела только одного — поскорее разобраться с оставшимися пятью бойцами.
“Пусть Шион будет одним из них.”
В дверь камеры вошёл Хейч, взгляд которого с самого начала был направлен на левый, янтарный глаз Лии, знаменитого бойца ямы, что не убила ещё ни одного человека на этой арене.
— Пойдём, девчонка. Зрители ждут. Мне ещё с другими проблемами разбираться. Постарайся закончить быстрее. Гепард, как никак.
Ведущий и боец вышли на арену. Глаза Камалии снова начали привыкать к яркому свету и крикам безумного населения этого ужасного города.
— Девочки и мальчики! Сегодня будет не обычный бой! Наш юный боец сегодня будет биться насмерть против того, кто некогда был его лучшим другом! И так! Гринтерка Лия против южанина Шиона!
Камалия осмотрела трибуны и не увидела там Коджи, которая ни разу ещё не пропустила её поединка. Но услышав слова Хейча, сердце девочки замерло. Дверь напротив распахнулась и в яму вошёл он! Седовласый Шион держал в руке копьё.
— Да!
— Убей её, старик!
— Давай, разноглазая, не подведи!
— Мелкая, я поставил на тебя все деньги!
Юная Бадд стояла напротив своего врага и не могла решиться сделать даже шаг в его сторону. Да он её предал и всё рассказал Коджи, но зачем? Он же так много хорошего для неё сделал. И на корабле пока они плыли и когда прибыли сюда. Но вот Шион, напротив, всё для себя уже решил. Старый раб встал в боевую стойку, и направил копьё в сторону девочки.
— Шион! Зачем ты хочешь драться? — раб медленно начал приближаться к своей цели, шаркая ногами по красному от крови песку. — Ты хочешь меня убить?! — Кама прижалась спиной к стенке и наблюдала полного решимости к убийству девочки мужчину. — Я не хочу с тобой драться!
Наконечник копья ударился в то место, где только что была голова Камалии. Девочка уворачивалась от быстрых ударов копья, перебегая вдоль стены маленькой арены.
“Кто дал ему оружие?”
Ещё один выпад копьём и Кама успела схватиться за древко двумя руками и, оттолкнувшись от земли, ударила Шиона ногой в грудь. Старый раб упал на настил и закашлялся. Но его боевой пыл никуда не делся. Как ни в чём не бывало он кинулся к Камалии. Девочка перевернула копьё тупой стороной и колющим ударом снизу вверх вырубила своего оппонента в подбородок.
— Шион! — Кама подбежала к рухнувшему на землю рабу. — Ты меня слышишь? Ты слышишь?
Глаза старого раба чуть приоткрылись, а изо рта потекла тоненькая струйка крови. Мужчина хотел что-то сказать, чуть опустив нижнюю челюсть и Кама схватилась за лицо, сдерживая тошноту. У Шиона не было языка. Когда Камалия опустила руки, мужчина уже не двигался и не подавал признаков жизни. Хейч открыл дверь клетки и жестом показал ей выходить. Публика не утихала ни на секунду, но сейчас юная Бадд не слышала ничего, кроме быстро стучащего сердца, будто разрывающего грудную клетку изнутри.
“Я убила его? Нет! Не может быть! Я же ударила в подбородок, он должен был только потерять сознание…”
— Отведи меня к Коджи! — заявление Камы со слезами в её разных по цвету глазах на мгновение заставило оторопеть ветвь Ели, как назывались советники и помощники глав Великих домов.
— Чертовка! — пощёчина впечатала рабыню в каменную стену. — Думай о чём просишь! Когда госпожа захочет с тобой говорить, она сама тебя позовёт! А сейчас… — Хейч взял девочку за шкирку, словно подранную кошку, и закинул в противоположный конец её камеры.
Ночь беспросветным полотном накрыла город. Камалия уснула быстро, но даже во сне видела лицо, истекающего кровью Шиона. Затем, когда она должна была покинуть яму, её обволокла тьма, а под ногами оказалась бездонная пропасть. Дым, взявшийся из ниоткуда, начал обволакивать Камалию, постепенно приобретая очертания змеи, а когда девочка моргнула, то её и вправду обволакивала огромная тёмного окраса змея. Гладкая чешуя тёрлась о кожу, а голова змеи медленно, по спирали, поднималась вверх к голове Камы. По рассказам мамы, такие змеи должны были сжимать своих жертв, а затем и съедать, переломав ей все кости, но эта огромная анаконда не сжимала Камалию, скорее наоборот, нежно гладила её своими кольцами и согревала. От неё чувствовалась какая-то защита и умиротворение. Затем невидимый клинок ударил сквозь тьму, и голова змеи начала падать на дно бездны. Юная Бадд резко проснулась и почувствовала под собой от чего-то влажные шкуры. Её подстилка, на которой она спала, была насквозь мокрой, а когда Кама поднесла руки на свет свечи, то закричала от ужаса. Бардовыми от крови руками девочка забарабанила в дверь, которую тотчас открыл охранник Олаф.
— Чего стучишь? Все уже давно спят. — низкий тембр охранника смог остановить начавшуюся истерику.
— Там кровь! Там всё в крови! Я в крови! — Кама не понимала, что происходит. Ей казалось, что всё это плохой сон, но страх лечь обратно пересилил все остальные эмоции, включая былой страх перед тёмной королевой.
— Эх… Госпожа приказала сообщать ей обо всех странностях. — охранник протянул свою огромную руку маленькой рабыне. — Пойдём со мной, я провожу.
Большой, медленный и неповоротливый воротила с алебардой в одной руке вёл за руку девочку. В его хватке не чувствовалось злости, он казался просто добрым дядькой, что ведёт её к родителям. Когда парочка дошла до двери кабинета, то мужчина пару раз постучал толстыми пальцами в дверь. В начале было тихо, но затем она распахнулась и в темноте показался силуэт молодой девушки.
— Госпожа, ты приказала…
— Я помню, Олаф. Возвращайся к обязанностям.
— Хорошо, госпожа!
Олаф ушёл дальше по коридору, оставив Камалию перед порогом.
— Заходи, Камалия, или ты уже передумала?
— Я… Конечно! — рабыня зашла в кабинет, который постепенно начинал освещаться свечами, что зажигала Коджи.
— Итак, я смотрю, ты уже такая…храбрая.
— Ты сказала, что я должна тебе доверять и доказала это, поэтому…
— Значит, не выучила мой урок.
— Если никому не верить, как же тогда жить?
— Я тоже часто задаю себе этот вопрос, поэтому ты мне так нравишься.
— Нравлюсь?
— В тебе ещё не угас тот огонь надежды, тот огонь веры в людей. Поэтому я и заключила с тобой договор. После как станешь чемпионкой ямы, сможешь уйти из этого жуткого места. Хотя отпускать тебя жуть как не хочется.
— Ты странная, Коджи.
— Ахах! Странная?
— Да.
— Это почему?
— Потому… — кинжал, что Камалия стянула у ничего не подозревающего Олафа оказался у самой глотки смеющейся тёмной королевы.
— Ха! Ты хороша. Даже смогла меня растрогать. А теперь убери эту игрушку, пока я не отобрала её вместе с твоей рукой.
Взгляд. Разве нужно что-то большее для сильного человека, чтобы заставить паниковать своего врага? Рука девочки задрожала и медленно опустилась вниз. Змеиным взглядом сверху вниз, словно хищник, взирающий на свою добычу, Коджи Ренней смотрела на Камалию.
— Ты не смогла бы меня убить, даже если бы захотела. Ещё не доросла до убийцы. Ведь убийца никогда не думает о том, кого убивает, ведь это его ежедневное занятие.
— Ты вырвала язык Шиону?
— Да, это сделала я. Зачем? Ну это просто. Раб слишком много знал.
— Он не раб! Он человек!
— О нет, моя сладкая. Он стал рабом уже давно, но ты не рабыня. Даже если я закую тебя в кандалы, даже если буква «Р» будет выжжена на всем твоём хрупком теле. Ты никогда не сможешь стать рабом.
— Это почему?
— Слишком глупая. — Коджи рассмеялась, а лицо Камы в миг стало красным. — Шион умер. И можно было бы сказать, что его убила ты, но, боюсь, старость тебя опередила.
— Но почему он тогда сражался со мной и пытался меня убить. Он чувствовал приближение своей смерти?
— Оу… Нет, моя сладкая. Люди могут всю жизнь ждать смерти и бояться её, но никогда не могут смириться с её приходом. — Коджи набила трубку табаком и белые струйки дыма выкатились из её маленького изящного носа. — Шион не хотел принимать скорую погибель и попросил копьё у моего стражника, чтобы иметь хоть какие-то шансы против такого бойца как ты…
— Но я не хотела его убивать!
— Но хотела выжить! И он тоже хотел выжить! Двоих выживших в яме не бывает. Лишь единицы удостаиваются такой чести. Поэтому он бился за жизнь, а ты встала у него на пути.
— Мне приснился сон, что меня обволокла огромная змея, а затем я начинаю тонуть в крови, а когда проснулась… — Камалия показала на окровавленную рубаху и штаны.
— Ахаха! Не бойся детка. Это мин-мин.
— Мин-мин?
— Ну да. Мин-мин. Такое бывает только у женщин, но похоже, что духи сочли тебя достойной зваться женщиной, поэтому теперь мин-мин будет случаться каждый месяц. Но знаешь, что придумали гринтерские жрецы для женщин?
— Мама мне никогда не рассказывала про мин-мин…
— Жрецы придумали вот это… — черноволосая девушка достала из одного из многочисленных ящиков своих шкафов маленькое растение, напоминающее по размеру палец. — Но сначала тебе нужно помыться.
После того как Коджи вымыла свою подопечную в личной бане, она выдала ей новую одежду: короткие шорты и новая бардовая рубаха с широким кожаным поясом, как нельзя кстати пришлись Камалии по размеру.
— Откуда у тебя эта одежда?
— Сменила как-то раз кожу рановато, вот и гардероб свой пришлось обновлять.
— И всё-таки ты странная, Коджи.
— Все мы немного странные, Лия. Разрешаю тебе сегодня спать на этом диване. Завтра твои шкуры заменят, и ты вернешься обратно. И, быть может, я покажу тебе город. Кстати… — темноволосая женщина наклонилась и взяла со старых одежд Камалии две серебряные монеты. — Это я заберу, в уплату твоей обновки.