Голова трещала по швам, будто всю ночь лежала между молотом и наковальней. Глаза отказывались открываться, признавая лишь мрак, которым окутывали их веки. Но тем не менее Ганджи лежал не где-то в переулке, в грязи, среди шатающегося сброда, а в очень мягкой и уютной постели. И хотя он уже начинал чувствовать амбре от своего долгого путешествия, а отросшая борода на лице заставляла чесаться, среди всего этого он почувствовал чей-то знакомый, давно позабытый запах — из аромата еловых иголок и терпкого виноградного сока. Открывать свои глаза и, тем более, отрывать голову от подушки, было невыносимо. А тело, что верой и правдой, привело Ганджи в эту дальнюю точку его путешествия без отдышек и долгого сна, ныло и болело, умоляя своего хозяина дать ему отдых. Но бывший рантар не смог удержаться и сделал то, чего столько времени ждала женщина, сидящая на резном деревянном стуле в дальнем углу комнаты.
— Хвала Духам Природы… Ты всё-таки проснулся! — женщина в чёрном свободном платье перекинула одну ногу на другую. — Я уж думала, что Нурмурот слишком сильно тебя приложил, но, наверное, его обида на тебя гораздо больше пары синяков и намного меньше той, что таится у меня в сердце.
— Мама… — через тяжести похмелья изверг из себя Ганджи.
— Уже неплохо: «Мама…». — Коджи Ренней встала со стула и прошлась вдоль дальней стены комнаты. — Хоть это ты не забыл — что у тебя есть мать. Потому что уже более тридцати лет я ждала весточку от собственного сына, который сбежал, когда ему было всего четырнадцать. Как ты считаешь, Ганджи? Неужели, я столь многого хотела в этой жизни?
— Ты знаешь, почему я ушёл…
— Испугался ответственности за тысячелетнюю историю своего рода и Великого дома, который ему принадлежит.
— Дело не в этом.
— Тогда расскажи мне. Расскажи, ради чего ты бежал от своей судьбы? Чтобы служить Гринтерре? Заполучить высший из возможных для тебя военных чинов в их армии? Или быть может любовь? Но даже она меркнет в сравнении с тем равновесием, которое ты привнёс в мир, превзойдя все мои ожидания, ведь ты выиграл Краткую войну и убил кронпринца империи Эйдос, Кассия фон Ридаса, разорвав все возможности для воссоединения Великих домов в единый организм.
— Тебе не интересно моё мнение. Ведь ты всегда решаешь всё за других, поэтому я принял решение поискать счастья с другим своим родителем. Папа не похож на тебя, он…
— Он честный дурак, который знал, что ему нужно, но не знал, как этого достичь! — Ренней не была готова к этому разговору, хоть и готовилась к нему с самого побега своего сына. Ей до сих пор не верилось, что судьба вновь свела их вместе, а ко всему этому привела ей внучку, возможную наследницу великого рода Ренней.
— Не смей так говорить об отце. Гильгам Бадд был сильным и мудрым воином, ты сама выбрала его себе в мужья. Ты же сама жила с ним на Тиабате и, по словам отца, была счастлива… — хоть Ганджи и был взрослым мужчиной с богатым жизненным опытом, но перед своей матерью он вновь казался себе маленьким ребёнком, которому не нравились нотации более мудрёных людей.
— Гильгам… Деревня Орешника, гора Тиабат… Как давно это было… — Коджи посмотрела в окно, будто видела в стекле отражение тех тёплых дней, не похожих на те, что окружали её последние сорок четыре года и несколько месяцев. — Я приняла свою судьбу и не могла подвергать сомнению тысячелетний опыт моих предков. Наш род существует на этом континенте для поддержания баланса мира, как и все остальные главные семьи девяти Великих домов. Не тебе ставить такое под сомнение. Будь честен — ты испугался своей участи раба судьбы и попытался сбежать от неё, но она всё вернула в стократ.
— Ты хоть любила?
— Я не намерена это обсуждать с предателем своего рода. Ты должен быть благодарен хотя бы за то, что твоя голова ещё не красуется на одной из пик этого города. И это, не говоря о Нурмуроте, который мог выкинуть тебя, алкаша, в какую-нибудь сточную канаву.
— Ох… Как я благодарен… Звон в голове от его ботинка до сих пор напоминает мне о том, что надо за неё отблагодарить этого белобрысого засранца.
— Ха… Думаю ты не в том положении, чтобы хоть кому-то угрожать. И судя по рассказу Нурмурота, ты ищешь дочь…
— Если ты хоть что-то знаешь о ней, скажи сразу!
— Как же я могу тебе помочь, если я даже не знаю имени своей внучки и наследницы Великого дома Ели.
— Её зовут: Камалия Бадд; и она не твоя наследница и тем более не этого поганого дома…
— Хмм… Камалия Бадд… А почему не Ренней? Ты считаешь, что, скрывая от дочери её родовое древо, сможешь взрастить новое заново?
— Я просто хочу найти дочь и убраться прочь из Адаида, как можно дальше…
— А потом что? — тёмная королева подошла к кровати и села на её край. — Что дальше, Ганджи? Будешь промывать ей мозг о том, что её бабушка умерла давным-давно и её род не имел даже фамилии?
— Лучше так, чем… — боль полоснула по вискам калёным железом и, словно выныривая из воды и видя небо без искажения водной глади, так и Ганджи вспомнил слова Нурмурота о «Призраке» и приказе взорвать его при заходе в гавань. — Ты!
— Я?
— Ты приказала стражам на воротах атаковать «Призрак»! — поднятый указательный палец в направлении тёмной королевы, слегка её позабавил.
— И что с того? Просто его капитан давно нарушал правила моего города и был предупреждён о наказании за своё возвращение.
— Там была моя дочь?! — перешёл на крик Бадд, напрочь забыв о похмелье.
— То есть… Ты позволил работорговцу украсть свою дочь, привезти её в самое страшное для детей место в мире, и обвиняешь меня в том, что я просто, прошу заметить, не зная о твоей никчёмности в исполнении роли отца, следовала правилам? — улыбнулась старшая Ренней, выводя из себя своего сына. — Значит ты ещё более горделив и аморален, чем я думала.
— Убийца! — Ганджи сорвался с места и, схватив Коджи за белоснежную шею, поднял её в воздух, оторвав ноги от пола. — Теперь я убью и тебя!
Удар в челюсть носком ноги снизу вверх и Ганджи отпустил свою мать из смертельного захвата.
— Ты и правда думаешь, что подобными действиями сможешь кого-то вернуть или сделать свою жизнь более счастливой?
С криком, в одних штанах на голое тело, анхель рантаров ринулся на своего родителя. Множество ударов руками и ногами, что не достигали своей цели, пролетали рядом с Коджи. За пару десятков лет, на памяти гринтерца, всего один человек был способен превосходить его в честном бою, но собственная мать удивляла своего сына чудесами изворотливости.
— И с подобными ударами тебя взяли в рантары и дали звание анхеля? Управленство Гринтерры вызывает множество вопросов…
Ганджи Бадд выкинул сжатую в кулак правую руку и, тот час, его правый глаз пронзило острой болью, а свет стал литься лишь в левый. Клинок странной формы сверкнул в руках носительницы анимы анаконды.
— Даю тебе время до следующего утра убраться из моего города. И советую смириться с потерей дочери. Быть может, я смогла бы её воспитать и защитить лучше, чем такой отброс, как ты. Прощай… — Коджи хлопнула дверью, а её сын так и осел на кровать с вертикальным порезом поперёк всего правого глаза. Как наказание за то, что посмел поднять руку на собственную мать.
***
Анаконда вновь окутывала Камалию в свои тёмные кольца, но, как и в прошлый раз, она не представляла для девочки никой угрозы, стараясь оградить её от тёмных силуэтов, выходящих из сизого тумана. Вспышка света и разноглазая открыла свои глаза, всматриваясь в тёмный потолок своей камеры. Свеча уже догорала, а это означало, что скоро ей принесут еду и новую свечу для замены.
Когда Олаф открыл дверь держа в руках поднос с несколькими тарелками, Кама хотела попытаться сбежать, но затем вспомнила про высокие чёрные стены из камня, перерастающие в штормовые облака, и её желание сразу исчезло.
“Сбежать из Адаида невозможно. Только с разрешения госпожи Ренней я смогу покинуть этот город-тюрьму. Но…” — Камалия вспомнила свой разговор с главой Великого дома Ели и её зрачки поражённо расширились. — “Она сказала, что я уже состою в её Великом доме? Как я могла забыть эту фразу? Неужели она является моим родственником? Но я же знаю всех: Ликург Перлей — мой дед по маме, Пимиана Перлей — моя бабушка по маме, также есть и тётя, но я не помню её имени, кажется она замужем за одним из царей Гринтерры, по отцовской же ветке моим дедом является Гильгам Бадд, но имя его жены, моей бабушки… Папа ничего о ней не рассказывал, а я и не спрашивала… Хмм… Но ведь то, что я состою в этом доме ещё не обязательно означает, что я связана с Коджи по крови, хотя с рождения можно состоять в Великом и Малом доме только связанным кровью с главным его родом…”
Размышления над мисками с едой, в которых были чистая питьевая вода и отборный кусок варёного мяса с овощами, прервал аккуратный стук в дверь камеры. Сидя на шкурах, Камалия не сразу поняла, кто вошёл в её покои. В светлый полуоткрытый дверной проём зашла сама хозяйка тюрьмы Гаргароса и тёмная королева Адаида, Коджи Ренней. Закрыв за собой дверь, она внимательно осмотрела условия содержания своей внучки. Её янтарный пронзительный взгляд пробежался и по самой заключённой.
— Мне кажется, что скоро тебе здесь будет не место. — с улыбкой произнесла тёмная королева, глядя в маленькое окошко над головой Камалии.
— С чего это вдруг? — такого же янтарного цвета, как и у бабушки, левый и лазурный правый, глаза наследницы Великого дома Ели смотрели на свою родственницу исподлобья, в ней боролись несколько противоречивых чувств: с одной стороны она должна была ненавидеть эту женщину, что не выпускает её из заточения, с другой — Коджи сделала для Камалии здесь больше, чем кто-либо, не говоря о том, что скрывала тайну её знаменитой фамилии от всех вокруг, а в третьих — внучке просто хотелось обнять единственного родственника, который хитрым сплетением судьбы в столь опасный момент её жизни, оказался рядом.
— Может быть, ты хотя бы обнимешь меня, если уж догадалась сама…
— Ты знала это с самого начала?
— Отнюдь, детка. Я лишь догадывалась. Настоящее знание пришло вместе со словами Шиона, которому ты помогла отойти в мир иной.
— Ты сама нас свела в бойцовской яме!
— А ты нанесла удар! Хотя могла просто лишить его сознания, как и почти всех до него. Твой отец хорошо натренировал тебя, джура вправду нашла себе новую жизнь в твоём лице.
— Р-р-р… — злость Камы начала одерживать верх над рассудком.
— Ты чересчур много ценишь жизнь тех, кто сдал тебя при первой же возможности. Твой отец сейчас в этом городе, но как только я сказала ему, что ты погибла вместе с «Призраком» и всей его командой, то он тотчас же решил уйти отсюда, быстро поверив в произошедшее.
— Ты врёшь! Он бы искал меня до конца, пока не нашёл бы моё тело! — слёзы пересилили злость, и они полились из её разноцветных глаз. Девочка села на шкуры и закрыла коленями своё лицо. — Папа меня не смог бы так легко оставить…
— И тем не менее… — Коджи села рядом с Камалией, облокотившись на стену. — Твой отец бросил тебя на произвол, отправив на то задание.
— Он думал, что я достаточно сильная. Никто не ожидал там банды Алатаса.
— Индюк тоже думал и не ожидал.
— Значит, ты не сказала моему отцу, что я здесь?
— Он не хотел меня слушать и всё решил сам. Я приказала убить Жарго вместе со всей его командой, и взорвать их корабль где-нибудь подальше от гавани. А расследование твоего отца привело его к мысли, что я взорвала его вместе с тобой и остальными рабами. Он уже покинул город и, наверное, направляется обратно на Тиабат.
— И ты его отпустила? Как ты могла позволить ему так уйти? Ты же могла показать ему меня!
— Я встретила его уже перед отплытием и не видела смысла мешать ему покинуть город, как уже делала когда-то давно. Если он так легко отказывается верить в то, что его дочь жива, значит он её недостоин.
Камалия подняла голову и с красными от слёз глазами посмотрела на свою бабушку. В её словах была логика, с которой было тяжело спорить.
— Теперь… — продолжила Коджи. — Я предлагаю тебе, своей внучке занять своё место подле меня, где тебе и место, потому что других наследников кроме моего сына и тебя, я не имею.
— А как же Нурмурот? Он же твой племянник, он тоже Ренней.
— Мой племяш не имеет право наследования власти в Великом доме Ели. Он, если так можно сказать, из вторичной ветки. Ведь у дерева есть ствол и множество ветвей, но у каких-то деревьев ствол раздваивается или того больше разветвляется по мере взросления, но ель всегда имеет один ствол, отпуская свои ветки лишь в стороны от ствола. Так и в Великом доме Ели наследовать власть может лишь главная ветвь, опора, ствол.
— Значит, мой папа — прямой наследник? Но он же Бадд?
— По традиции фамилия главного рода в Великом доме не может заменяться другой, но молодёжь совсем не чтит традиции. Потому что ты, насколько мне известно, наследница сразу двух Великих домов.
— Сразу двух? Но как? Неужели…
— Да-да… Твоя мать, Адеола Перлей кажется, старшая дочь главы Великого дома Дуба, Ликурга Перлея, взяла фамилию своего мужа, Бадд. Что в очередной раз доказывает неблагодарность нынешних наследников… — тяжело вздохнула старшая Ренней. — Но для тебя, наверное, было бы уже глупо менять свою фамилию на Ренней-Перлей.
— Звучит не очень…
— Теперь ты должна очень осторожно относиться к своей жизни, являясь наследницей двух главных родов. — Коджи встала со своего места и протянула руку внучке. — Теперь, когда ты знаешь, кто на самом деле, то должна узнать ещё кое-что. — Кама схватилась за руку и, вытирая глаза другой рукой, встала рядом с бабушкой. — Никто пока не должен знать о том, что ты являешься моей наследницей. Никто, слышишь?
— Но почему? Тебя же боятся во всём Адаиде?
— Страх является не только щитом от моих врагов, но и стимулом для приближённых искать мои слабости, чтобы занять моё место, и если раньше таких слабостей не было, то теперь именно ты являешь моей главной заботой.
— Но почему им нужна я? Почему я, твоя слабость?
— Потому, Кама, что человек живёт ради накопления материального и духовного, а затем передачи этого своим наследникам. Если ты исчезнешь, мне некому будет передать мои знания и умения, а значит и моя последняя надежда на продолжение наследования в Великом доме Ели исчезнет.
— Но у меня есть младший брат, Ракдай Б… — Коджи рукой закрыла Камалии рот.
— Не смей произносить ни имена родственников, ни, тем более, фамилии так громко. Этот город принадлежит тени. В каждом углу может таится опасность, за каждым поворотом может поджидать враг. Держи свой рот на замке и, быть может, когда ты станешь сильной, я смогу явить тебя миру.
— Значит, до этого момента я должна притворяться твоей рабыней? Много лет?
— Всё зависит только от тебя, ведь никогда не знаешь, что случится на следующем витке судьбы.
Коджи Ренней покинула камеру, оставив Камалию наедине со своими мыслями и остывшей едой. Всего за пару десятков минут, её жизнь предстала для неё в новом свете. Главные ветви двух Великих домов слились в ней, наследнице, носящей фамилию Малого дома Орешника.
Съев холодное мясо с овощами, что не потеряли своего вкуса, Кама начинала размышлять о своей дальнейшей судьбе. Не уж то сама Коджи Ренней боится за её жизнь, а папа так легко смирился с её кончиной? Так тяжело и так горько было поверить в происходящее, что красноволосая воительница подскочила с места и начала отрабатывать бой с невидимым противником, выжимая из себя все соки.
“Осталось выиграть четыре боя, и битву с чемпионом; тогда-то и посмотрим, что предложит мне бабуля, и чем я займусь после…”