Вкус солёной воды на языке неприятно обжигал губы. Глаза не хотели открываться, а тело окутывали ещё непонятные ощущения. Нос подсказывал, что рядом горит костёр, запах от его дыма, неприятно обжигал лёгкие, как будто, Камалия стояла над самым огнём вдыхая его гарь полной грудью. Веки медленно и тяжело поднялись, предоставляя своей владелице возможность оглядеться.
— Проснулась, наконец… — Коджи сидела на песке напротив Камы и переворачивала длинной палкой горящие угли. Обожжённый участок её лица был закрыт красной тканью, сходившейся сзади узлом.
— Где мы? — за спиной бабушки Камалия увидела… — Лес?!
Огромные деревья длинной грядой растянулись по всему пляжу. Уходя высоко вверх, они могли бы посоперничать, разве что, с горой Тиабат.
— Ох, как размяукалась то… Хех… — ухмыляясь, бывшая тёмная королева будто смотрела на Каму своими обожжёнными глазами, но на самом деле её развитые чувства уже давно могли не нуждаться в зрении. Слух, обоняние, осязание, а также ощущение природной энергии, что она развивала уже несколько десятков лет.
— Кто размяукался? Я? Коджи, я тебя не понимаю…
— Не ругайся, юная леди. Тебе предстоит тяжёлое испытание, если хочешь вернуть себе человеческий облик.
— Какой облик? Человеческий? А я кто?
— Жаль, что я не понимаю звериного. Могу лишь ощущать твои эмоции.
— Звериного? — Камалия вскочила на ноги и тут же упала на четвереньки. — Что происходит? — её взгляд скользнул вниз, туда, где должны были быть руки, но там были крупные кошачьи лапы песочного цвета. — Аааа! — юная Бадд в ужасе рванула куда глядят глаза, а они видели намного больше: множество различных крабов на пляже, что прятались меж крупных камней, птицы напоминали своим видом тех, что жили рядом с Тиабатом, но видела она их высоко в ветках деревьев, мелкие животные, грызуны, змеи, что согревались на горячем песке — всё это Камалия видела в мельчайших деталях стоило ей сконцентрировать свой взгляд на чём-то одном. Уши улавливали, казалось, ещё больше, чем глаза: шелест листвы тропического леса, в которые дул тёплый морской бриз, цоканье ножек крабов о разогретые солнцем камни, крики птенцов в гнёздах глубоко в джунглях. Различные запахи пугали разнообразием своих ароматов; цветы, деревья, животные — всё можно было разбить на различные группы из кислых, сладких, острых, сладковатых и просто вонючих амбре, что видимо оставались от местных животных. Кама бежала по раскалённому песку так быстро, что глаза давно должны были намокнуть от ветра и пыли, их должно было слепить солнце, но ничего из перечисленного не происходило. Она должна была уже устать бежать с такой скоростью, её сердце стучало подобно сумасшедшей барабанной дроби, воздух покидал лёгкие и возвращался обратно, подобно безумной воздушной змее, циркулировавшей через нос обратно в лёгкие. Пляж всё не заканчивался, но испуг, настигший носительницу анимы гепарда, начинал сходить на нет. Постепенно, когда пляж начал превращаться в скальные берега, Камалия остановилась, запрыгнув на огромный валун, что стоял на краю небольшой заводи с прозрачной стоячей водой.
— Неужели, это я? — девочка смотрела на своё отражение в глади стихийного зеркала. Пятнистая, чуть вытянутая мордочка, чёрные тени под глазами уходили ближе к носу и стрелками тянулись вдоль него. Глаза совсем не поменяли цвет, напоминая Каме о реальности происходящего. Закруглённые маленькие ушки находились сверху головы и будто бы сами реагировали на все посторонние звуки, поворачиваясь в разные стороны. А за левым плечом виднелось чёрное тату изображающее гепарда. — Значит, это правда я? — девочка ещё раз осмотрела себя, оценив также взглядом и свой длинный хвост, что подчинялся ей, словно пятая конечность. — Вот это я понимаю, влипла.
Недалеко от берега из воды вынырнула огромная рыба, у которой вместо носа Камалия углядела подобие огромного наконечника копья. Морской монстр упал в воду вниз головой, почти не оставив после себя брызг.
— Ничего себе, рыбина! — забыв про свои проблемы промурлыкала юный гепард.
***
— Ты долго… — Коджи уже наловила каких-то странных мелких зверьков с длинным туловищем. Камалия возвращалась обратно обычным шагом, стараясь осознать всё, что с ней произошло в последние пару дней. Первое убийство, становление наследницей Великого дома Ели, падение со стены Адаида вниз и… Кама не помнила ни удара об воду, ни всего того, что произошло с ней после.
— Как мы здесь оказались? — молодая самка гепарда улеглась с противоположной стороны костра от Ренней.
— Начнём с того, что я уже тебе говорила, Лия. — лицо брюнетки, хоть и было наполовину скрыто за красной тканью, не теряло своей красоты, а в голосе был всё тот же пьянящий шарм. — Языка зверей я не понимаю и думаю, что вряд ли есть кто-то, его знающий…
— Это как?! То есть я теперь даже говорить с людьми не смогу?!
— Тише… Тише… Какофония кошачьих звуков не поможет тебе объясниться. Постарайся дослушать меня до конца, а затем я попробую понять твои мяукалки. Идёт?
Камалия могла лишь молча кивнуть, других точных способов донести своё согласие она не нашла.
— Отлично. Начнём с того, что мы на далёком тайном острове нашего рода. Торговые или пиратские корабли здесь появляются, в лучшем случае, раз в несколько лет. Поэтому времени на разговоры у нас с тобой будет очень много. Можешь не торопить. Если бы ты упала в воду будучи на первой стадии анимы, то непременно бы погибла от удара. Если бы ты была в облике человека, то тоже, скорее всего бы умерла. Поэтому я насильно влила в тебя огромные объёмы своей живы и заставила их циркулировать. Твоё тело не могло выдержать подобных метаморфоз и начало трансформироваться в животное твоей анимы. Ведь тебе, наверное, рассказывали, что случается с теми, кто теряет контроль над энергией своего тела, что мы называем живой?
— Нам с Оби было рано узнавать подробности… — чуть приподняла голову гепард.
— Человек поглощает природную энергию через дыхание, и, словно кузнечные меха, разогревает внутренний костёр души. Пламя костра и есть жива, а дрова, что горят и постепенно превращаются в угли, есть тело. Когда пламя начинает разгораться сильнее и становится невыносимо жарким, а тело при этом недостаточно тренированно, чтобы выдержать такую нагрузку, то лишняя энергия переходит в тату, в начале, испаряя через него влагу в четвёртой стадии, а затем и кровь, в пятой стадии анимы. Умение поддерживать неизменный уровень жара внутри своего тела и есть достижение стадий анимы. Но как только жар внутреннего костра выходит из-под контроля, как это случилось с тобой, тату трансформирует тело человека в то животное, что было на нём изображено, почти всегда без возможности вернуть человеческий облик. А так как у других животных нет тату анимы, они всегда ограничены третьей стадией её развития, что достигается у них сама собой без тех огромных усилий и работы над собой, как это бывает у людей. — Коджи сняла с огня чуть подгоревшее мясо и откусила маленький кусочек. Когда-то ведь и ей рассказывал всё это рядом с костром её собственный отец, а теперь и она рассказывает это дремлющей напротив внучке. Темнота уже давно наступила, а у Камалии явно выдался тяжёлый день. — Уже спишь? Как же давно никто не засыпал под мои рассказы, юная Ренней.
А в ответ ей прозвучало лишь лёгкое сопение большой пятнистой кошки.
***
— Да… Сам себе враг.
В высокой, почти заброшенной башне Видэона, когда-то принадлежавшей Великому дому Клёна, сидел черноволосый мужчина средних лет. Его тёмно-серые, точно грозовые облака, глаза смотрели на юг, совсем не обращая внимания на ту партию в шахнар, что разыгрывалась на столе перед ним. В этой древней игре всё зависело не только от удачи игрока, но и от его умения правильно распорядиться фигурами. Иногда партия могла затянуться на долгие часы, а порой заканчивалась всего за несколько минут. Царь Иолай не любил эту игру ровно также, как она не нравилась и его давнему оппоненту, но после встречи в детстве с тёмной королевой Ренней, он так и не смог решить поставленную ей задачку, направленную, видимо, на унижение его гордости. Задание было очень простое лишь на первый взгляд. Партия должна закончиться чистой ничьей без возможности кому-либо из оппонентов окончательно победить. А это означало лишь то, что должно остаться лишь два ребёнка вождя, две самые главные фигуры на доске. Кубик с цифрами от одного до шести разрешал ход различным фигурам. Для фигуры воина племени требовалось выкинуть от единицу и выше, для стража выкинуть нужно было не меньше двойки, для всадника выкидывалась тройка и выше, для главного охотника четвёрка, а для вождя цифра пять. Самое сложное было сыграть именно в ничью, и царь Иолай Д’Видеон не мог этого сделать уже три десятилетия. Всё царство считало его ветвь власти самыми мудрыми правителями, но каждый раз играя партию с самим собой, седая прядь на челке напоминала ему о невозможности предугадать все варианты бросков кубика и ходов, следующих за ним.
— Иолай! — на башню с прекрасным видом на Видэон и его окрестности поднялся брюнет с короткими волосами, изысканными усами и бородкой. Его вертикальные зрачки ярко-красных глаз пугали окружающих, но не его брата, кто, как и всегда в это раннее утреннее время, играл в шахнар на заброшенной башне клёна. — Пришли вести с юга. Не самые приятные…
— На юге должны были занять Порт-о-Сент эйды под командованием адмирала фон Гаррена. Я настоял в разговоре с послом Эйдоса, чтобы именно этот воин моря отвечал за уничтожение того центра контрабанды товаров и торговли людьми. — мгновенно среагировал Иолай. — Зейн, ты знаешь Акамира не хуже меня, что у него могло пойти не так?
— В этом случае всё было как должно, за исключением огромного нюанса… — Зейн Д’Видеон сел напротив брата и скинул рукой все фигуры шахнара на пол.
— Я так понимаю у тебя был весомый довод для скидывания моих фигур.
— Ты сам всё поймёшь, когда услышишь. На деревню Торгейн напали и пытались похитить лук Вимуров.
— И Изая вонзил им пару стрел промеж глаз?
— Конечно, примерно так всё и закончилось, но…
— Но?
— Хоть лук и не смогли украсть, в то время в деревне находилась дочка Ганджи и сын Эобара Эмека. А напал на деревню бывший сотник рантаров, Алатас.
— Что с ними случилось?
— Изая потерял руку, лук остался при нём. Но главарь банды всё равно сбежал, пусть и сильно раненый, судя по рассказу очевидцев.
— Ты чего-то недоговариваешь…
— Алатас похитил дочку Бадда, Камалию. И унёс её в неизвестном направлении.
— Мать моя, Природа! Бадд знает?!
— В том то всё и дело, он узнал очень быстро, намного быстрее, чем эта новость пришла к нам.
— Его надо остановить, Алатас наверняка не знал о том, кого именно украл и продаст её подороже какому-нибудь контрабандисту или пирату или…
— Всё уже произошло, брат. Бывший сотник рантаров успел побывать в Порт-о-Сенте до того, как этот порт захватил Акамир, а после скрылся. По сообщению Акамира на него напал Ганджи Бадд, думая, что это эйды организовали нападение, и перебил целый взвод солдат, устроив кровавую резню в захваченном порту. Фон Гаррен сумел его образумить и даже отпустил на дальнейшие поиски дочери, но с одним условием… — Зейн закрыл ладонями лицо и тяжело вздохнул, стараясь набраться сил для того, чтобы выдать самую важную часть истории.
— Договаривай, Зейн! Что за условие?!
— После того, как Ганджи найдёт и вернёт дочь, или убедится в её гибели, он должен сдаться в плен империи Эйдос.
— Что?!!! Это невозможно! Он не может сдаться в плен! Я столько уговаривал Перлея не преследовать Адеолу, сбежавшую с Ганджи, только потому что этот воин сделал для нашего царства больше, чем кто-либо.
— Ты правда так думаешь? Правда думаешь, что Ганджи Бадд, наш общий друг, не совершил тогда на Берегу Лун роковую ошибку, поставившую крест на попытках договориться о воссоединении и восстановлении целостности царства Гринтерра.
— Император Эйдоса ни за что не пойдёт на это. Я знал об этом раньше, уверен и сейчас. Единственный человек, способный пойти на этот шаг, это Ирон фон Ридас, посол Эйдоса и его наследный принц. А с нынешним императором можно лишь беседовать о мире, не более.
— И всё же… Ты что-то уже придумал? — Зейн внимательно посмотрел на своего брата, что с любопытством разглядывал фигуры шахнара раскиданные по полу.
— Дети вождя… — две главные фигуры двух сторон лежали вместе, не давая укатываться друг другу, в то время как все остальные были перемешаны. — Нам срочно нужен посол Эйдоса. Нужно спасать Бадда, ещё раз…
***
Утренняя заря ласковым светом ложилась на гребни морских волн, накатывающих на песочный настил пляжа. Красное зарево старалось пробудить от сна женщину в обрывках кожаной одежды и гепарда, укрывшего свои глаза широким пушистым хвостом.
— Как же не хочется просыпаться… — зевнула, обнажая длинные клыки, большая кошка. — Мне приснился страшный сон, Коджи. Как-будто я… — девочка взглянула на свой хвост, затем на лапы… — Ааа!!! Это не сон! — вскочив на лапы и запрыгнув на грудь женщины, гепард кричал и скулил обливая слюнями лицо брюнетки.
— Юная леди! — мощным толчком Ренней скинула с себя пятнистую тушу. — Вы весите уже не столь мало, как раньше.
— Но бабушка, я гепард! — всё также орала Камалия, словно вчерашний день был подобен страшному сну.
— Да, гепард… — села, сложив перед собой ноги, Коджи. — Чего орать то? Вчера ещё должна была понять…
— Но… Но… Аргх!
— Не шипи на меня. Теперь тебе предстоит долгий путь к центру этого острова, если ты хочешь вернуть себе человеческий облик.
— Это возможно?!
— Всё зависит только от тебя. В центре этого острова лежит огромный камень, из которого растёт древнее дерево. Рядом с камнем бьёт источник жизни. Если ты изопьёшь воды из источника, то твой облик вновь станет человеческим.
— И всего то?! — Камалия сорвалась с места подобно дикому кабану.
— Стой! Не всё так просто! — но слова Коджи не успели достигнуть ушей юной Бадд.
Длинными когтями задних лап она разрывала корни деревьев. Отталкиваясь от их стволов, она оставляла глубокие порезы. Изумрудные лианы разлетались в стороны, когда пятнистый ураган пролетал мимо.
— Всего то надо добежать до центра острова и всё вернётся на круги своя. — Камалия бежала долго, очень долго. Пока не начала замечать оставленные собою порезы на деревьях, оторванные и лежащие на земле стебли канатов джунглей, и вырванные из земли корни растений. — Я здесь уже была? Но как такое возможно? — перейдя на медленный шаг Кама бродила по тропическому лесу, словно загнанный в клетку зверь. Она старалась идти только вперёд, но всё равно возвращалась к исходной точке. — Этот лес, он проклят?
Прошло несколько дней. Коджи всё также сидела на берегу, медитируя и прогоняя сквозь себя энергию природы. Свою внучку она не видела с того момента, как та убежала, сломя голову. Но Ренней знала, что это испытание Камалия должна пройти сама. Вдруг, из леса показалось измождённое тело большой кошки, которая дошла до женщины и рухнула на песок, подняв в воздух облако песка.
— Пришла наконец.
— В-о-д-а… — шипящие звуки, обрывающие глотку, явно вырывались из голосовых связок гепарда с трудом.
— Хах… У меня нет того, что ты хочешь. Пресное озеро находится в лесу в первом круге, а еду ты можешь поймать сама.
Кошачьи глаза могли бы намокнуть от услышанного, но воды в организме катастрофически не хватало, да и Камалия обещала больше не проливать слёз понапрасну.
Грузное тело поднялось с песчаного настила, и гепард вновь двинулся в джунгли.
- “И так…” — думала про себя девочка. — “Где бы я пряталась, будучи озером? Рядом с Тиабатом было одно такое, и в него бил водопад. Быть может здесь есть что-то похожее?” — зверь остановился — “Нужно напрячь слух, сосредоточиться…” — цоканье лесных крыс, шелест крыльев больших разноцветных попугаев, издающих непонятные звуки, сравнимые с плачем грудного ребёнка, крики обезьян, где-то в глубине устраивающих разборки среди своих братьев и сестёр, и множество других музыкальных инструментов леса, что вместе создавали дикую симфонию, но не было слышно того желаемого журчания воды, без которой смерть могла наступить очень скоро. — “Допустим водопада здесь нет, но озеро есть точно, значит у него должен быть какой-то запах, отличающийся чем-то своим…” — медленно втягивая чёрным носом ароматы джунглей, разобрать откуда идут различные запахи было крайне сложно, стоя на одном месте. Тогда Камалия начала ходить в разные стороны, стараясь поймать ту самую нить жизни, что могла её спасти…
***
— Господин! Мы обыскали все скалы, до которых сумели добраться, но ни одного трупа женщины похожей на тёмную королеву. В городе прочесали каждый переулок и дом, но их следов нигде нет… — делал доклад один из стражей города Адаид.
— Ищите дальше, бездари! Тела выносит через врата Харона в порт Адаида, я точно это знаю. Если они умерли, то их тела должно было уже вынести на эти грёбаные скалы. А если нет… Значит эти суки смогли выжить. — негодовал козерог, сидя на троне из чёрного камня в том самом, до боли знакомом, пустом зале Гаргароса.