Дневник Листова И.А.
День третий. Время рубки, таскания и обогащения
Пошли всей толпой. Воспользовались моментом, пока было тепло в полдень: весеннее солнышко старалось и жарило изо всех своих сил. Правда, жарило оно всё равно без особого толку. Так-то под открытым небом было ещё холоднее, чем в первый день.
Мне вообще погода крайне не нравилась. Ветер дул почти весь день, нагоняя тучи. Они пока обходили нас стороной, но уже чувствовалось: долго такая благодать не продлится. Обязательно погода приготовит бедным-несчастным колонистам какую-нибудь пакость.
Однако на сей раз в лес удалось выйти почти всем. Даже тем, у кого с утеплением не заладилось. У костра остались только две девушки, которые следили за огнём. А все остальные выступили в поход за добычей.
Впереди шли Трибэ и Дунай, осторожно простукивая валуны палками. За ними — я с копьём наготове и Сочинец с каким-то камнем в руке. За нами с горсткой мелких булыжников — Кострома. В её задачи входило, если что, кидаться камнями и отвлекать внимание от остальных.
И уже следом тянулись те самые «остальные». Они шли не налегке, а были нагружены камнями для рубки деревьев. Заострённые «псевдотопорики» помог нам изготовить СИПИН. И, выслушав его советы, все приверженцы нашего костра почти полчаса долбили камнем по камню.
А потом ещё спешно изготавливали сандалии для тех, кто раньше не сподобился побеспокоиться об обуви. В общем, компания была представительная, серьёзная и опасная. Никто на нас так и не напал. Видимо, зверьё устрашилось хлюпанья пищевых лотков на наших героических пятках. Ну или количества этих самых пяток, шедших нестройным шагом. А ещё криков, которые некоторые владельцы пяток регулярно издавали…
Лес преодолевали с шумом и визгом. Женщины при виде местной живности натурально впадали в истерику, с трудом заставляя себя сделать первый шаг под сень деревьев. Ну а дальше главное было следить за ними — чтобы, когда побегут, бежали в нужную сторону.
— Он ползёт по мне! Убейте! Убейте! — кричала веснушчатая девушка, которую называли Пика.
Я сначала удивился её воинственному имени, но потом узнал, что она просто похожа на древнего героя азиатских мультиков. Его звали Пикачу. Я не смотрел архаичные мультфильмы, так что подробности не знаю. Но ладно, пусть будет Пика. А то её настоящее имя Аня, и у нас одна уже имелась в наличии.
— Да не дёргайся ты! — требовал Чемодан, пытаясь стряхнуть пятисантиметрового таракана, который от страха удирал всё выше и выше по ноге девушки.
— Он не кусается! Не кричи ты так!
— Снимите его!!! Помогите!!! — Пика попыталась удариться в панику и сбежать в неизвестном направлении.
К сожалению, одно неизвестное направление привело бы её на травмоопасный для бегунов склон с валунами. Второе — к обрыву, пригодному лишь для самоубийц. А два оставшихся направления — прямиком к сумасшествию, потому что дальше в лесу было ещё больше живности. Причём, преимущественно ползучей и шипящей, а это почему-то девушкам очень не нравится.
Подоспевший Сочинец успел обхватить Пику руками, приподнимая над землёй — так, чтобы бегущие ноги лишь бесполезно взбивали воздух. А Кострома, неодобрительно фыркнув, ловко стряхнула таракана куда подальше. И, кажется, даже прошептала ему на дорожку что-то вроде: «Беги отсюда, дружок!». Но я за достоверность не ручаюсь: было очень шумно.
— Он кусается!!! Кусается!!! — продолжала вопить Пика.
— Его стряхнули уже!..
— Да прекрати!..
В общем, короткий перелесок мы преодолели с криками, воплями и истериками. Зато в промоине сразу стало полегче. Там почва была каменистая, а живности почти не водилось. И, само собой, градус паники у женщин резко пошёл на спад.
В итоге нам вскоре удалось приступить к рубке «ёлочек». Но продлилось это занятие недолго. Всего три часа. За это время популяция деревьев сократилась под ноль. «Ёлочки» были небольшими, а стволы у них — не слишком толстыми. Так что на одно деревце в среднем уходило двадцать минут. И ещё десять минут — на то, чтобы избавить его от веток.
В итоге у нас набралось тридцать длинных тонких стволов. А в довесок — куча лапника. Он, правда, был не такой мягкий, как земной: колючки оказались твёрже и длиннее. Однако им можно было топить костёр. На обратном пути мы ещё подбирали сухие обломки древесины: тоже на дрова пригодятся.
Во второй раз лесополосу прошли без происшествий. Нет, конечно, женщины ныли на одной ноте, но хотя бы никуда не бежали: всё-таки сложно с грузом на плечах бегать. К костру все, кто ходил за дровами, вернулись нагруженные как муравьи. Причём, независимо от пола. Мы с остальными мужчинами, конечно, тащили большую часть сами, но девушкам хватило и того, что не приняли на себя наши крепкие плечи. Часть «псевдотопоров» — заточенных камушков, то есть — даже пришлось бросить.
Правда, Сочинец потом взял меня, Чема и Трибэ, чтобы вернуться за оставленным инструментом. И всё забрал, по пути собрав ещё дров. Хозяйственный! Молодец! Одобряю!
К моменту, когда добыча, отвоёванная у тараканов, червяков и прочих лесных обитателей, была доставлена к костру, воздух уже ощутимо похолодал. Ветер стал сильнее, злее и крепче. Даже мне, больше всех утеплённому, было холодно. Чего уж о других говорить. Я в тот день был единственным, кто потом ещё несколько раз ходил к лесу.
Просто я там обнаружил заросли какого-то вьюна. Не земного, само собой, а местного аналога. Вьющееся растение оплетало несколько огромных «грибов» с широкими шляпками. И хотя вокруг них от насекомых было не протолкнуться, я всё равно упорно приходил и рвал «вьюн».
В качестве верёвок он был всяко лучше, чем поделки из волосатого мха. Само собой, с учётом общей криворукости — и моей, и остальных людей. Может, освой мы навык плетения верёвок лучше, и ситуация была бы обратной. Но мы-то ещё ничего не освоили.
— Что, Вано, приличный топор хочешь сделать? — спросил Сочинец, заметивший гору материалов.
— Почему топор? — удивился я.
— Да первое, что в голову пришло! — признался военный.
— Я на перспективу, — пришлось пояснять свою активность. — Так-то топор мне пока без надобности… Что им рубить-то? А запас карман не тянет.
— Тянет… — возразил Сочинец, кивнув головой в сторону приближающейся тучки. — Если сейчас будет дождь или буран, потеряем все запасы.
— И что предлагаешь? — поинтересовался я.
— Прячем всё в капсулы! — ответил военный. — Материалы, людей. Только мясо оставим: ему ничего не будет. Если, конечно, ветром не унесёт.
— Что, и копчёное оставим? — удивился я. — Может, хоть попробуем его сразу?
— Вань, ну ты серьёзно хочешь в случае неудачи маяться желудком в непогоду? — спросил Сочинец, осуждающе посмотрев на меня. — Копчёное мы всё-таки спрячем. Я тут камушек с налётом соли нашёл. Как раз натру его. Потом докоптим.
— А шкура ещё не? Не готова? — осторожно уточнил я.
— Да, едрить её, какое готова?! — возмутился услышавший нас Дунай. — Мы её даже когда доделаем, она готова не будет… Не выделка это — так, пародия. Ещё доделывать надо.
— Так! Народ! — Сочинец вышел к костру и привлёк всеобщее внимание. — Важный вопрос! Очень важный!..
Он дождался, когда все посмотрят на него, и только потом продолжил.
— У кого из вас хватает баллов на полноценное отопление в капсуле? Чтобы не на базовом уровне, а хотя бы на продвинутом, как у меня и Вано?.. Это, если что, пятнадцать баллов!
— У меня хватает! — ответил Чемодан. — У меня базовое уже есть. И теперь на продвинутое набрал.
«А почему я ещё новые баллы не получил?» — обиженно подумал я.
— Потому что ты их тратишь сразу же! — отрезал СИПИН. — А они могут на Алтаре Вознаграждения пригодиться!
— Это поклёп! Обещаю не тратить! — мысленно возопил я. — Дай почувствовать себя богатым человеком, бездушная машина!
— Богатый — это один парень на востоке, который сегодня репликационную медицинскую капсулу купил! — отрезал СИПИН. — А ты даже с тем, что набралось, остаёшься нищебродом.
— Парень наверняка азиат! Они же повернуты на прокачке! — возмутился я.
— Да? А у ваших азиатов чёрная кожа бывает? — уточнил СИПИН.
— Эм… Ошибочка вышла, — я чуть руками не развёл. — Значит, это повёрнутый на прокачке негр! Трудолюбивый и упёртый молодец!
— Он вырезал две группы колонистов, чтобы подчинить третью, — СИПИН явно продолжал надо мной издеваться. — Вы, люди, точно так себе представляете трудолюбие?
— Эй, не надо ставить мне в пример жестокого кровавого негра-азиата! Дай мне баллы, бессердечный кибернетический организм! Я должен чувствовать свою значимость! Чтобы был стимул стремиться к большему! — не сдавался я.
— Я подумаю… — как обычно, СИПИН закончил разговор тогда, когда хотел, даже не спрашивая чужого мнения.
— Ещё кто-то накопил? — продолжал допытываться между тем Сочинец, но ответом ему была лишь печальная тишина. — Ясно… У нас три капсулы с отоплением и тринадцать человек…
— А можно… Можно четырнадцать? — тихий голос со стороны капсул заставил всех посмотреть в ту сторону.
На ветру стояла дрожащая девушка, надевшая всё, что только могла. Худая, невысокая, с облаком растрёпанных каштановых волос на голове. В руке она сжимала коробку дневного рациона питания. Её-то она и продемонстрировала нам всем:
— Я могу заплатить…
В силу непонятных лично для меня причин (если не учитывать, что я грубый и невоспитанный тип, да и вожусь с военными, которые всегда немного особняком) в нашу группу почему-то почти не шли новые мужчины.
С другой стороны… Из «свободных» мужчин, не примкнувших ни к одной группировке, остались двое: хмурый тип, к которому подходить страшно, и какой-то Нытик. К ним никто даже не пытался прибиться, и они никуда особо не рвались. А вот новые девушки продолжали приходить именно к нам, не желая идти под руку к Тузу и Роману.
И чего я удивляюсь?
— Платить не надо, — покачал головой Сочинец, посмотрев на меня и получив в ответ пожатие плечами. — Можно и четырнадцать…
— А пятнадцать? — голос у девушки чуть не дрожал. — Нас двое просто… Но Лиза стеснительная.
Из-за ближайшей капсулы вышло что-то такое же по размерам и упакованности. Отличался только цвет взъерошенного облачка на голове. На этот раз был русый.
— Хых… Других стеснительных там нет? — уточнил Дунай. — Ты уж сразу всех выводи! Может, там брюнетка ещё и девушка-альбинос?
— Нет… — едва слышным голосом ответило каштановое недоразумение. — Только мы…
— Значит, пять человек на капсулу… — вздохнул Сочинец. — Давайте к костру, грейтесь. Только учтите: скоро всем придётся тяжести носить.
— Ага, — согласилось недоразумение с уверенным видом.
К сожалению, рост и комплекция «недоразумения» подсказывали, что единственная тяжесть, которую она способная вынести — это она сама. Как, впрочем, и её подружка.
Нет, Сочинец — всё-таки добрый человек. Я бы, наверное, посмотрел на это… И поступил бы согласно «первому правилу успешного и живого колониста». Причём бежал бы я, постоянно оглядываясь через плечо — чтобы убедиться, что за мной не гонятся.
А то ведь догонят и заставят о себе заботиться, глядя снизу вверх большими грустными глазами. И ведь тогда уже не откажешься: у нормальных мужиков, к которым я себя гордо относил, на подкорку вбито, что слабых и беззащитных надо опекать.
И вообще… У нас и так девушек больше, чем мужиков, так Сочинец ещё на двух соглашается. Нет, я понимаю: они мелкие, много не сожрут, места не займут, но как мы это всё тащить-то на своём метафизическом горбу собрались? Мы ведь уже становимся группой, да? А иначе…
Первое правило мне в помощь!
Со временем, конечно, вся эта орава перестанет быть бесполезной. Но до этого самого времени нам ещё надо дожить. И как доживать-то, если нас, мужчин, всего пять с половиной (Прокачун пока себя никак не проявил), а женщин вдвое больше?
Вопрос…
— Вано, ты меня слушаешь? Или в астрал ушёл? — беззлобный окрик Сочинца заставил меня отбросить ненужные мысли.
— А? Да, в астрале был! — немедленно согласился я.
— Шкуру надо в тепло! И часть деревяшки я бы к тебе в капсулу закинул! — повторил военный.
— По длине не влезут. Надо рубить! — заметил я и сразу догадался, что конкретно пропустил в разговоре. — Заняться, да?
— Ага! — порадовался Сочинец моей догадливости.
Этим я и занялся, причём без помощников. Всех остальных припрягли к переноске грузов. Часть дров, волокна волосатого мха, а ещё набранный мной вьюн, камни, копчёное мясо и шкура, лапник, а также перерубленные пополам стволы… В общем, мои товарищи торопливо растаскивали всё это добро по разным капсулам.
А я, как проклятый, рубил и рубил, стараясь делать место сруба как можно тоньше. Не так много у нас было нормальной древесины, чтобы изображать бобров, «сжирая» рубкой по десять-пятнадцать сантиметров ствола.
Ну а погода стремительно портилась. Сочинец оказался прав в своих предположениях. Первая тучка пронеслась мимо, обтекая наше плоскогорье. Однако она оказалась не единственной. Следом набегали всё новые и новые её небесные сестрички, грозя заполонить небо, землю — и устроить и там, и тут всевозможные природные безобразия.
Ветер окатывал холодными порывами, трепал пламя костра, стараясь потушить его, пробирался под одежду — и застывал там ледяными осколками, которые продолжали колоться даже тогда, когда порыв стихал.
Я начинал медленно замерзать, несмотря на все утепления. Пальцы ног и так чувствовались плохо. И это несмотря на то, что я старался постоянно держать их у костра.
— Вано! Возьмёшь к себе Трибэ с Аней и новеньких воробушков? — подошла Кострома и начала помогать мне с последними стволами.
— Да какая разница? — спросил я. — Возьму, конечно…
— Ну тогда решили! — обрадовалась девушка и крикнула в сторону: — Бегите за запасами!
— Какие такие запасы? — удивился я.
— Знаешь, я в горах успела повоевать, — призналась Кострома. — Видала уже такое. Это будет знатный буран!
— Ты прямо по-настоящему воевала? Я думал, ты где-то в тылу армии работала! — удивился я. — И вообще… Мне казалось, в наше время люди почти не воюют.
— Ну куда без нас-то? — засмеялась девушка. — Людей теперь нужно меньше, но без нас пока никак.
— Да! Ты не смотри, что она девушка! — подошёл Дунай с камнем и тоже пристроился рядом. — Она из нас троих — самый опасный кадр! Отвечаю!
— Ой, да ладно тебе! — отмахнулась Кострома.
— Не! Точно говорю, Вано! — не сдавался Дунай. — Я просто охотник и бывший солдат. Сочинец — человек с опытом командования. А Кострома — опасная боевая единица. Ты её красоте и доброте не верь! Когда надо — прикопает любого!
Я так и не понял, что испытывала в этот момент Кострома. Выражение лица у неё было настолько недовольным, что, казалось, прикапывать она начнёт прямо сейчас — и, для начала, Дуная. Однако при этом девушка покраснела и глаза спрятала. Видимо, сработало упоминание красоты и доброты. Засмущалась, наверно.
Дело было ещё и в том, что эти двое друг другу нравились. И их симпатия была заметна невооружённым взглядом. Да что там!.. Они почти сразу ходить начали парочкой. Примерно та же картина — с Трибэ и Аней. По отдельности их редко можно было увидеть.
Но если там сильным и смелым оказался лишь Трибэ, то у этих двоих всё было не так однозначно… Достаточно было посмотреть на точные и выверенные движения Костромы, чтобы опасаться попасть под раздачу. Причём, именно к ней.
— Я лучше буду считать Кострому доброй и красивой девушкой! — я решил, наконец, подать голос. — А чтобы не познать её опасную ипостась, просто постараюсь не нарываться.
Кострома улыбнулась, хлопнула меня по плечу и вынесла вердикт:
— Молодец! Правильная реакция на сказанное этим дураком!
— Теперь тебя не прикопают! — засмеялся Дунай.
— Провокатор! — не остался я в долгу.
Буря налетела на наше плоскогорье как-то очень внезапно. Вот ещё откуда-то светило солнце, и дул ветер. А вот — вокруг потемнело, и закружились первые злые снежинки, больно жалившие открытые участки тела.
Температура резко начала падать. Будто дыра в космос открылась. Конечно, ни о каком космическом холоде и речи не шло, иначе бы мы просто не выжили. Но мороз установился вполне себе крепкий. Градусов десять ниже нуля.
Во всяком случае, нос щипало, при вдохе воздух морозил горло, а ноги приказали писать им письма. Впрочем, успели намекнуть, что ещё через десять минут они просто почернеют и отвалятся. Вместе с шлёпанцами из лотков.
Спасаться пришлось в капсулах, причём чуть ли не бегом. Я ещё успел заметить, как накатывает на наш посёлок белая бурлящая стена снега. А потом торопливо прикрыл дверь, не блокируя её и давая тепловой завесе прогреть помещение.
Решение оказалось не самым верным… Ветер снаружи взревел и стал с противным свистом врываться внутрь капсулы. Пустите, мол, в гости.
— Закрывай! Закрывай, пожалуйста! — хором взмолились «воробушки», сидевшие на крышке хранилища.
И я довёл дверь до щелчка. Свист утих. Однако рёв никуда не делся. Ветер, беснуясь, тут же залепил снегом окно. А я ещё успел подумать, что если всю капсулу снегом облепит, то это лишь на пользу пойдёт — как-никак, дополнительная теплоизоляция.
Дневник Листова И.А.
День четвёртый, день топора!
Уверен, мои соседи меня ненавидят. Вчера вечером я старательно мастерил будущий топор — вернее, его каменную часть. Тёр, обстукивал, придавал нужную форму. Мне кажется, гости моей капсулы даже засыпали с каменным стуком в голове. И это несмотря на то, что к ночи я уже прекратил свои экзерсисы.
А вот сегодня я их продолжил. Не прерываясь, до обеда продолжал стучать: пока не получилась нужная форма. А потом ещё шлифовал с песочком и водой. Камень о камень, минута за минутой, час за часом… Если бы это я страдал от скуки, а кто-то рядом занимался чем-то подобным, то я его, наверно, проклял бы.
Сначала мысленно, а потом вслух. А затем захотел бы этого кого-то стукнуть: всё с тем же звуком «тук-тук-тук». А потом и вовсе жестоко убить, заодно расстреляв из пулемёта воющий снаружи ветер. А всё почему? Потому что безделье — доложу я вам, страшная штука!..
И если ещё вчера я говорил, что мне топор без особой надобности, то теперь был уверен — он мне (и всем вообще!) жизненно необходим. Ну вот просто никак без него! И всё по той же причине — больше-то заняться нечем. Разве что от безделья с ума сходить.
Зарядивший вчера буран сделал своё чёрное дело. Он загнал по капсулам людей, заставив их и носа не показывать наружу. Я, кстати, пытался высунуться — и был робко отруган своими гостями. Стоило открыть дверь, как внутрь тут же снега намело. Впрочем, по сравнению с тем, что творилось снаружи, это ещё немного было. За дверью стояли сугробы уже на метр в высоту.
Так что я сидел и делал топор. А мои соседи смотрели на меня с завистью. И наверняка хотели убить за «тук-тук-тук». Но тут я уже ничем помочь не мог. Каждый в такой ситуации развлекается, как умеет.
Камень я выбрал такой, который — как мне казалось! — не придётся долго обрабатывать. Продолговатый, плоский, расширяющийся с одного конца. Собственно, по моему плану, вся обработка заключалась в том, чтобы создать ему режущую кромку, скалывая и подтачивая на широкой части. Этим-то я и занимался весь вечер…
На этот раз порода попалась такая, что запросто обработать не получалось. Так что в сумме я потратил на это дело почти полдня. На окончательном этапе шлифовал камень о камень, насыпав собранного с пола песка и полив водичкой. Острым такой топор не назовёшь, но дерево срубит, особо агрессивную башку проломит — и вообще в хозяйстве пригодится.
Следующим этапом было подготовить топор к тому, чтобы соединить его с будущим топорищем. Идеально, конечно, было бы пробить через топор дырку, и уже туда вставлять топорище. К счастью, я не страдаю в таких вопросах излишним перфекционизмом. Да и «правило успешного колониста под номером два» как бы намекает, что в нашей ситуации — это лишнее.
Поэтому дырку я собирался делать в деревяшке. А топор вставлять в это отверстие и там заклинивать. Для этого узкую часть топора пришлось выравнивать. Если бы камень и так по форме не напоминал то, что мне необходимо, я бы, наверно, целую неделю провозился.
Однако, к счастью, управился за утро. Самым сложным было пробить канавки для клина. Это надо было сделать с узкой части топора, в том месте, где он выступает из топорища — чтобы не выскакивал постоянно. Опять же, в идеале требовалось просто пробить сквозное отверстие, чтоб не заморачиваться, и вставлять клин туда. Но где я, косорукий и неопытный, а где идеал?
Я выбрал будущее топорище, а затем прикинул толщину широкого конца, который будет удерживать топор. И приступил к работе, засучив несуществующие рукава. Всё равно больше заняться было нечем.
Вот с этими канавками я дольше всего и провозился. Зато догадался использовать сколы камня, образовавшиеся при заточке лезвия. И вот что я вам скажу… Прокорябать одним камнем в другом засечку хотя бы миллиметр глубиной — это задача, как минимум, для каторжных работ.
Снова на помощь пришли вода и песок. Я просто вспомнил, что вроде как древние люди до железного века умудрялись сверлить камень медными «приспособами», используя всю ту же воду и песок. Проверил — работало. Инструмент, правда, тоже стачивался, но осколков у меня было много.
Последним делом надо было просверлить деревяшку. Я наметил необходимую толщину отверстия, а затем принялся слой за слоем скоблить. И если с канавками просто было много мороки, то дерево и вовсе сожрало всё моё оставшееся время в этот день. Спасибо ему за это!..
Если честно, больно было слышать, как Трибэ, Аня и два воробушка (Лиза и Саша) пытаются хоть чем-то себя занять. Ну ладно, для начала познакомились — на час хватило. Ну рассказали истории из жизни — ещё часа три. Ну поели, ну поспали… Снова поели… Ну поделились ощущениями от передислокации на новое место жительства — ещё два часа соплей и слёз. Дальше-то что?
Поели, помолчали, подремали, решили играть в города… Играли три часа, в десять подходов — а потом снова поели. Жуть! Это само по себе было отличной пыткой, а тут ещё я со своим топором на нервы действую… Не был бы хозяином капсулы, так точно выгнали бы меня на мороз. Гуманно, конечно, выгнали бы — на полчасика. Ваня всё-таки не робкого десятка — обратно вломится, приложив руку к сканеру.
Спать бедолагам тоже приходилось на полу. Как хозяин капсулы, уступать свою лежанку я не собирался. Поэтому мы просто сгребали все вещи в один угол. Три человека ложились на пол, а Саша, как самая худенькая — в позе эмбриона на крышку хранилища. Так и спали.
Отдельной песней были походы в туалет. В первый-то день в наших организмах ни еды, ни воды особо не было. Во второй — тоже ещё доходило. А вот третий день ознаменовался проснувшимися естественными потребностями…
В общем, даже если ты отвернулся, так или иначе всё слышишь. И девушки, оказывается, тоже пукают.
Не радугой…
А капсула маленькая, и скрыться некуда. В общем, больше меня историями про радужных пони не проймёшь! Хотя все эти девичьи байки меня и раньше только веселили. А теперь и вовсе никаких иллюзий не осталось.
Финальный этап работы над топором ознаменовался вздохом облегчения со стороны моих гостей. А ещё стиханием бури и моим торжеством. Если я и сделал что-то стоящее в новом мире, то это был топор.
Я обмотал его со стороны лезвия толстым слоем волокон мха. Это было нужно, чтобы они предохраняли топорище. А затем вставил топор в предназначенное ему отверстие и, налегая всем весом, довёл до нужного уровня. Нужным я посчитал тот уровень, когда в покорябанные бороздки удалось вставить каменные сколы подходящего размера, чтобы закрепить конструкцию.
На последнем этапе я взял сухой вьюн, собранный именно для таких работ, и принялся тщательно приматывать им всё в месте крепления. Это было необходимо для дополнительного укрепления и создания защитного кокона.
Эти работы я заканчивал в полной тишине, когда все уже спали.
А потом и сам спать пошёл. Потому что устал.