Дневник Листова И.А.
День восьмой. Много суеты из ничего для ничего, а ещё вопрос горчичного зерна и гор.
— Вот так вот… — Сочинец вернулся на валун, который занимал во время собрания, и оглядел присутствующих. — Если кто-то думает, что теперь можно ходить в гордом одиночестве, то зря… Всё ещё нельзя.
— Но они же теперь без оружия! — возразила Пика.
— Если вырвать клык у бешеной собаки, у неё останутся другие зубы! — негромко, но веско напомнила Кострома. — А то, что они собаки бешеные — надеюсь, теперь каждому наглядно видно.
— Не надо собак обижать! — попросил Чемодан. — Они хорошие. А эта гопота — дерьмо полное…
— Ну да, как будто меня сейчас уважение к собакам волнует! — фыркнула девушка.
— Ребятушки, да вы поймите наконец-то!.. — взмолился Сочинец, прерывая спорщиков. — Нам всем и камнем по башке хватит, чтобы ноги протянуть! А камней тут — вон, целое поле. Они уже попробовали крови! Они уже убили людей! Они не остановятся!
— И что теперь? — поёжившись, спросила Аня.
— Готовиться теперь… — хмуро ответил военный. — Готовиться и всегда быть начеку!
Собрание закончилось как-то скомканно. Люди разбредались по своим делам, но пока держались группами. Как и обещали Сочинцу. И я тоже искал себе группу.
Правда, мои насущные дела особо никого не волновали. Кострома и Дунай пошли дочищать шкуру, на которую мы возлагали немалые надежды. Аня и Трибэ отправились собирать дрова. Девушки Чемодана вернулись в капсулы, а сам Чемодан с Сочинцем ушёл к обрыву.
И как-то само собой получилось, что я остался один. В нарушение всех приказов.
В общем, я не стал терять времени даром. И воспользовался моментом. А именно, сбежал в лес.
Я ведь как раз успел проверить каучук, пока Сочинец пытался сплотить наши ряды. Оказалось, что для копья и топора «грибной материал» не слишком подходит. Несомненно, ему было несложно найти применение. И даже тысячу применений. Но я-то не Юлий Цезарь, чтоб сразу и обо всём думать.
Если с кем меня и сравнить, так разве что с Нероном! Спалить всё ради искусства — это я могу. И всё-таки надо было доделать оружие… Поэтому я решил искать хорошую смолу.
С собой взял обрезанное горлышко от той бутылки, в которую налил каучук. Этого объёма хватало, чтобы проверить каждый образец у костра и снова отправиться на поиски.
Я, наверно, раз сорок сходил в лес и обратно за полдня… Ноги под конец аж гудели от напряжения. А в какой-то момент я и вовсе слишком углубился в чащу. И даже не сразу заметил, как слегка заплутал.
Вот тут-то и обнаружилось кое-что приятное. Оказывается, далеко не весь лес представлял собой покров гниющих мёртвых растений. Есть и такие места, где можно даже спать на земле. Да и наверху там нашлось, на что посмотреть… Я стоял среди зарослей какой-то гигантской травы, листья которой срастались у основания, образуя короткий и толстый ствол — а потом распускались над головой широкими лопухами.
То тут, то там были видны ножки ещё более громадных растений — большей частью, грибовидных. Упругий белый ствол возносился к небу, поддерживая обширную, хоть и тонкую шляпку, сквозь которую проникали лучи солнца. А ещё эту шляпку увивали вьюны, которых я бы с удовольствием собрал. Правда, они находились слишком высоко: и не допрыгнешь даже.
Из земли, сквозь шуршащую сухую подложку, пробивались зелёные побеги молодой поросли. Гигантской травы или ещё чего-то? Не знаю. Я как раз хотел присмотреться, как…
— Ш-ш-ш-ш-ш! — тихо зашипел кто-то из темноты.
Самое время уносить ноги… Но я-то слегка заблудился. А значит, теперь не знал, куда бежать. Бегство без цели хорошо лишь тогда, когда ты уверен, что окажешься быстрее противника.
А я в этом уверен не был. Поэтому обернулся на шипение и поудобнее перехватил копьё, кляня себя на чём свет стоит. Разгулялся по неизведанной планете, как по современному парку!
Сначала я увидел яркие голубые зрачки. Как тут принято, не одинарные. Зрачок был тройной, сросшийся в центре зеленоватого белка глаза.
И только потом я обратил внимание на поджарое тело с мощными лапами… А, кроме того, тонкий короткий хвост, покрытый костяными пластинами.
Эти пластины росли на гибкой спине, между широких ушей — и даже на вытянутой тупой морде, добираясь почти до ноздрей. Пасть, усаженная двумя рядами не слишком больших, но острых зубов, была приоткрыта, а наружу вываливался коричневый язык.
Зверь, или ящер, или монстр — как ни назови, суть не изменится! — был размером с овчарку. Гибкий, быстрый и выносливый хищник, способный доставить немало хлопот. Особенно почти безоружному человеку.
Но самыми страшными были глаза.
Голубые, как летнее небо.
Внимательные, как взгляд психотерапевта в палате с наполеонами.
И умные…
Очень, сука, умные, глаза! Взглянув в них, сразу понимаешь: эта тварь не будет спешить.
Она не кинется безрассудно в атаку.
Она выждет.
Присмотрится.
Найдёт удобный момент.
И возьмёт своё.
На сей раз момент оказался для неё неудобный. Я выставил вперёд копьё, и хищная тварь как-то догадалась, что эта штуковина для неё опасна. Поэтому, сделав небольшой шаг ко мне, зверь остановился.
Мы смотрели друг на друга несколько секунд. И каждый из нас не желал отступать.
А потом лесной хищник фыркнул. И потрусил прочь, чуть прихрамывая на одну лапу… Причём, в этой хромоте явно чувствовалась привычка. Видимо, лапу уже давно повредил, и теперь это ему почти не мешает. А более низкая подвижность компенсируется умом и сообразительностью. И, боюсь, ума и сообразительности там побольше, чем у меня…
Я стоял и ждал. Ждал, прислушиваясь и периодически резко крутя головой: то влево, то вправо. Но зверь отступил без боя, посчитав, что сегодня — не день поедания Вано Алексеевича. Однако он обозначил себя. Со стороны, куда ушёл хищник, донёсся вой. Долгий, протяжный, тоскливый…
И только после этого я заставил себя опустить копьё и пойти прочь. Причём направление выбрал так, чтобы уйти как можно дальше от зверя. Шёл быстро, старался не шуметь, но получилось так себе…
Когда я вывалился из кустов подлеска, оказалось, что вышел к обрыву. Прямо пред светлы очи Сочинца Свет-Не-Знаю-Имени-Батюшки (дай Бог ему здоровья, а его сыну — поменьше ехидства во взгляде!).
— Нарушаешь? — насмешливо спросил военный, а Чемодан за его спиной не удержался от улыбки.
— Нет! Как раз ищу спутников! — немедленно отозвался я. — А то после собрания все так быстро разбежались… Как тараканы!.. Вжух! И нету никого!.. Оставили меня одного! И я пошёл искать!
— Ну, нашёл, считай, — улыбнулся Сочинец.
— Ну, видимо, да… — согласился я.
— Погляди на наших соседей! — предложил военный.
И я поглядел…
На склоне стояло девять капсул. Девять, блин! Наш неожиданный визит, а затем и опасная погоня уполовинили число жителей посёлка. И те этого, ясное дело, не забыли.
Кто-то заботливо выложил светлыми камнями буквы на тёмно-сером скальном основании. И складывались они в одно слово: «У Б И Й Т Ц Ы!!».
— Если не обращать внимания на старательное выкладывание лишней буквы… — заметил я. — … То даже красиво. Но, думаю, с ними у нас отношения не заладятся.
— Как бы они нам мстить не пошли! — между бровей Сочинца залегла глубокая складка.
— Они могут! — вздохнув, согласился Чемодан. — Неловко вышло…
— Если ты считаешь, что вырезать людей, пока они в отключке — это «неловко», то даже не знаю… А что ты тогда считаешь «жестоким»?.. Или, к примеру, «бесчеловечным»?.. — задумчиво протянул я, разглядывая здоровяка, как будто в первый раз.
— Тебя что, это совсем не волнует? — удивился Чемодан, указывая на склон.
— А должно? — почесав затылок, спросил я.
— Убиты люди… — мрачно протянул Чем.
— Я вот тоже не ожидал от тебя, Вань! — ехидно заметил Сочинец.
— Слушайте, ну вы как будто на Земле находитесь! — я покачал головой. — Вы их требования вспомните: «Нам нужно ваше оружие и женщины. А ещё приплатите за то, что мы вас не раздели догола!». Это, блин, нормально было? Или кто-то думает, что те часовые у Алтаря с оружием стояли, чтобы нам его заботливо отдать? Типа, держите, люди добрые, чтобы вас на обратном пути не скушали!.. Так, что ли?
— Ну… — Сочинец усмехнулся. — Нет, пожалуй…
— То, что у них оружие было, ещё не значит, что они решились бы его применить! — возразил Чемодан.
— То, что у них в группе из сорока человек к нашему приходу осталось только двадцать, ещё не значит, что другие двадцать мирно замёрзли! — не остался я в долгу. — Чемодан, заканчивай! В том, что произошло, нашей вины не больше, чем их. А уж конкретно твоей, моей или Сочинца — так и вовсе…
— Жаль, потенциальные мстители об этом не знают! — заметил Сочинец.
— А тут да, согласен… Мстить будут всем без разбора! Только маловато их для мести осталось… — кивнул я, чувствуя, как быстро портится настроение.
Даже показалось, что земля под ногами содрогнулась…
— Мстить можно по-разному! — включил разумную паранойю Чемодан. — Найдут какую-нибудь отраву, а потом придут ночью и измажут наше мясо.
— Мясо мы всё приготовим и спрячем! — ответил Сочинец. — Но ты прав: маленькая ловушка, смазанная какой-нибудь гадостью, сделает нам много бо-бо…
Я не ответил. Мне снова показалось, что мир вокруг покачнулся. Наверно, это упоминание яда и ловушек произвело на меня такой психологический эффект. В силу своей прямолинейности я как-то раньше не задумывался о подлых и коварных вариантах…
Впрочем, Сочинец с Чемоданом тоже замолчали. Видимо, представляли себе в красках, на какие гадкие подлянки способен ум обиженного соседа…
— Нет, но ведь дрожит же! — заметил я, снова почувствовав ногами толчок.
— Кто дрожит? — не понял Чемодан.
— Земля дрожит! Вздрагивает так… Периодически! — ответил я, изливая своё возмущение недостойным поведением тверди под ногами.
— Так мне не показалось!.. — воскликнул Сочинец.
— Землетрясение, может быть… — предположил Чемодан, который, похоже, всегда подозревал самое худшее.
— Слишком ритмично для землетрясения! — возразил военный.
А я открыл рот, закрыл рот… Сглотнул…
— Скажите, друзья мои… А не обладает ли кто из вас верой с горчичное зерно, чтобы по слову его горы двигались?.. — поинтересовался я охрипшим голосом, потому что вся слюна во рту куда-то испарилась.
От страха, видимо.
— Ну хоть на половинку горчичного зерна? Гора-то небольшая… — снова прохрипел я.
— Какая вера? Какая гора? — не понял Сочинец, нахмурившись.
— Это он переохладился, наверно! — предположил Чемодан, обеспокоенно оглядывая меня с ног до головы.
— Ну если от переохлаждения горы двигаются… — перешёл на хриплый шёпот я.
Земля дрогнула, гора двинулась…
— Вот! Опять! — пожаловался я, указывая пальцем на вершину той самой горы.
И будто кукиш нечисти показал… Спало наваждение! Ну не гора это…
Ну да, спина — выше нашего обрыва. Но плоскогорье соседей всё-таки не переплюнет.
И да, это что-то очень высокое. Да, оно куда-то идёт. И да — в такое в жизни не поверишь, пока не увидишь собственными глазами.
Земля дрогнула, гора сдвинулась…
— Твою мать!.. Обосраться и не подтереться! — хором выдали Сочинец и Чемодан.
— СИПИН! Это, хвать тебя за кибернетическую ногу, что такое, а?! — прохрипел я.
— Я не могу лишать тебя радости… — попытался снова проехаться по ушам инструктор.
— Да в жопу твои открытия! Ты мне сразу заключение выдай!!! — возопил я вслух. — Это глюк или реальный звездец?!
— С точки зрения ряда философских течений… — помедлив, сообщил СИПИН. — …Глюк от реальности почти…
— …СИПИН, едрить-колотить, ЭТО ЧТО?! — не сдавался я.
— Ну ладно… Это местная гигантская форма жизни, — наконец снизошёл до ответа этот нечестивый сын нейросети и станка с ЧПУ. — Она почти безопасная! Главное — под ноги не лезть. Ну и следить за тем, куда она суёт свою голову, чтобы поесть. У них сейчас как раз сезон миграции.
Земля вздрогнула. И показалась та самая голова.
Здоровая такая голова.
Сравнимая размерами с малым речным транспортом.
С теплоходами, например…
Голова распахнула пасть с тупыми пеньками зубов и плеснула струю слюны на заросли, озеленявшие склон соседского плоскогорья. А потом схарчила десяток местных «недодеревьев» одним махом, затянув их в пасть длинным тёмно-коричневым языком.
Мы с Сочинцем и Чемоданом были единодушны:
— А-а-а-а-а!.. О-о-о-о-о-о!.. М-м-м-а-а-а-ать!..
— Да оно прямо лес жрёт! — продышавшись, возмутился военный.
— Учитывая размеры этой формы жизни, лес является тем немногим, что устраивает её в качестве пропитания. Естественно, если принять во внимание рамки исключительно местного биологического разнообразия! — сообщил «очень полезную» информацию СИПИН. — К сожалению, растительная пища не обеспечивает этих гигантов достаточным количеством питательных веществ и жидкости. Поэтому им приходится искать альтернативные источники пищи и воды. В качестве подкормки они используют отложения минеральных ресурсов, а для пополнения жидкости предпочитают искать водные ресурсы с высоким содержанием солей и микроорганизмов.
— Чего? — округлив глаза, переспросил Чемодан.
— Они жрут лес, догоняются камнями, а пить ходят из моря! — пояснил я.
— Ну если сильно упрощать, то именно так! — согласился СИПИН. — Период миграции составляет около одного цикла обращения планеты вокруг звезды.
— Ага, весной идут к морю, чтобы напиться там на год вперёд. А осенью — в горы, чтобы, значит, пополнить запасы, — кивнул Сочинец. — Всегда удивлялся, зачем природе такие схемы…
— Любая биологическая жизнь нелогична по своей сути! — СИПИН врубил свой кибернетический шовинизм. — Тупиковые варианты развития, разбалансированные биоценозы, непрозрачные схемы насыщения, сомнительные костыли для поддержания существования…
— Да где бы ты был без биологической формы жизни! — укорил я его.
Это заставило инструктора промолчать, но не отказаться от своей точки зрения. Киберциалист хренов!..
На соседском склоне гигант откушал ещё раз пять. После третьего «откушания» с поверхности стартовала белая капсула. Видимо, кто-то из соседей решил, что неуязвим и бессмертен. После чего был с хрустом перемолот пеньками зубов, заодно с местной растительностью.
— Знаете, а не пора ли нам убраться отсюда? — высказал здравую мысль Сочинец. — А то неровен час, пойдёт сюда подкрепиться… И мы случайно станем его витаминами.
— Категорически поддерживаю! — нервно согласился я.
Не став дожидаться прихода этой коровы-переростка, мы рванули вдоль кромки леса назад к капсулам. Держались ближе к камням. Расчёт строился на том, что гиганту будет неинтересно облизывать край скалы и залежи валунов. Пускай лучше сосредоточится на зарослях: они вкуснее!..
Правда, наша смешная лесопосадка гиганта не привлекла. Он двигался на закат, и по пути ему встречались гораздо более густые и обширные «скатерти-самобранки». В итоге, мы без происшествий и приключений добрались до костра.
Где меня ожидал сюрприз.
Одна из смол, признанная негодной, просто оказалась хитровывернутой. Долго не хотела густеть, изображая из себя какую-то белесую жижу. Но пока я ходил по лесам, всё-таки сдалась: пожелтела, помутнела и застыла твёрдой кляксой на камне. Причём пламя костра тут явно было ни при чём — оно само. Видимо, окислилось таким образом.
Эту жидкость я добыл из какого-то непримечательного растения. Оно выглядело как трава, росло как трава — и даже не пыталось, по местной привычке, притвориться чем-то ещё. Правда, эта трава вымахивала под четыре метра высотой. Зато оказалась весьма полезной.
В общем, сюрприз был приятным. И к середине дня всё оружие нашей фракции обзавелось твёрдыми нашлёпками на местах стыка деталей. Мало того, что кляксы смолы заметно укрепили конструкции, так они ещё и принесли мне сорок три балла развития.
Я снова был близок к возможности индивидуального переезда!
Дневник Костромской И.И.
День восьмой, с иглой, нитью и ножницами
— Да не вертись ты! — попросила я Вано, который, кажется, нервничал, когда я приближалась к нему, щёлкая медными ножницами и кровожадно скалясь.
Мне даже было стыдно… Докатилась Инна Ивановна, позывной «Кострома», до глупого троллинга гражданских!.. Впрочем, Вано тот ещё кадр — сложно удержаться. Когда он потешно косится на ножницы, изображая на лице обиду с осуждением — я сама, блин, еле сдерживаюсь.
Здоровый лось, щетина уже в бороду превращается… А ведёт себя, как дитё малое! Ну и как тут удержаться от троллинга? Вон, Дунай с Сочинцем даже не скрываются: ржут в голос. А мне, как ведущему этого модного шоу, приходится держать себя в руках.
— А ты точно ничего мне не отрежешь? — уточнил Вано в который уже раз, спровоцировав новые смешки. — А то смотри, у меня ничего лишнего нет! Всё нужное!..
— Вано, я знаю, как минимум, две части твоего организма, которые стоит отрезать! — не удержалась я.
— Это какие это? — испуганно уточнил тот.
— Язык и волосы! — свирепо прорычала я, со всего размаха прикладывая выкройку к его заднице.
— О-о-о-й! — пискнул он, обернувшись посмотреть, что это там с ним делают. — А волосы-то за что?
— Значит, по первому пункту возражений нет… — с довольным видом кивнула я. — А волосы у тебя просто длинные отросли. Есть, за что ухватиться врагу.
— У меня нет врагов, тётенька! У меня все друзья! — принялся дурачиться тот, снова пытаясь повернуться ко мне лицом.
— Да прекрати ты вертеться!.. — возмутилась я. — Напорешься же жопой на ножницы!
— Ну и ладно! — не стал пугаться Вано.
— Ладно… — ворчливо повторила я за ним. — Будет дыра, и будет там прохладно! Стой смирно!..
Нелёгкое это дело, скажу я вам — кроить толстую шкуру на живом человеке. Получалось криво и косо, но я была единственной, кроме Алёны, кто представлял себе, как одеть в наш кожаный трофей сразу троих.
Это ведь только кажется, что достаточно обвести силуэт и вырезать нужные куски. На самом деле, искусство выкройки состоит в том, чтобы вырезать свой силуэт, с запасом под шов, учесть весь объём фигуры — и оставить при этом как можно меньше обрезков. Всё-таки ресурс-то ценный. И пока в единственном экземпляре.
Шкура убитого хищника была неоднородной. Пузо у него поросло коротким коричневым ворсом, в то время как бока и спина (или это было лицо, раз там пасть раскрывалась?) оказались бесшёрстными. Ещё когда мы это шкуру обрабатывали, я поняла, что условное «пузо» можно пустить на жилетки, а остальное — на штаны.
Кострома — молодец: придумала, как одеть троих мужиков! А вот когда на меня, как на инициатора, выкройку повесили, я поняла, что про кое-кого забыла… И этим кем-то была — я! Пришлось срочно продумывать, как всё ужать. Мне бы хоть шортики для самого важного… И полоску кожу на титьки, а то соски на морозе твердеют. Ощущение, что два шипа из груди задорно торчат, привлекая внимание…
Вообще в этих комбезах постоянно ощущение, что голышом рассекаешь. Видела, как у Сандры была «верблюжья лапка»: выглядит отвратительно. Надеюсь, у меня такой не было… Это я только Дунаю покажу — если, конечно, будет хорошо себя вести. В общем, однозначно, мне тут одежда больше всех нужна!..
— Ну и что за гиганта вы видели? — спросила я, выводя угольком набросок выкройки.
А то ишь притихли, как я с ножницами пришла… И всю самую интересную информацию зажали.
— А, слушай, гора! Натурально гора! — первым опомнился Вано. — Идёт, земля дрожит, у меня тоже поджилки трясутся…
— Да ты хоть сейчас не трясись! Нелюдь! — потребовала я, сдерживая смех.
— Я не трясусь! Я вибрирую от ужаса! — клоун, блин.
У всех группы как группы! Разбились на команды, порезали друг друга, а заодно и власть поделили. А у меня цирк-шапито какой-то… Два атлета, солдат-конферансье, мордатый дрессировщик «куриц» (он же Чемодан-без-ручки) и главный клоун Вано!
— Всё… Иди отсюда! Примерка закончена! — сообщила я тому самому клоуну.
И знаете, что он сделал?! Пошёл, как ни в чём не бывало! Гад неблагодарный!
— Куда, пошёл, мать твою?! — не выдержала я. — А поцеловать?!
А эта скотина бессовестная, знаете, что сделала? Ладошку к губкам, значит, приложил. И на Дуная испуганно смотрит, ресничками — хлоп-хлоп! А Дунай, дурак, даже на место не поставит: ржёт как конь.
— Что ты на Дуная косишься! В щёчку, блин! Тётя Кострома на него ишачит, старается, а он даже спасибо не сказал!
Дневник Листова И.А.
День восьмой. Кострома, сказка да гора…
— Спасибо тебе, девица красная да рукастая! — отвесил я поклон до земли, радуясь, что пытка примеркой наконец-то закончилась.
Целовать Кострому не стал. Даже в щёчку. На фиг так рисковать? Ещё укусит!
Злая она какая-то, прямо аж жуть берёт… Особенно когда ножницами «чикает». Вроде как тебе одежду выкраивают, а чувствуешь себя котом перед кастрацией.
— Ладно, прощаю! — милостиво согласилась девушка. — Кстати, клоуны… Шить наряды уже сами будете: иголка, нитка — и вперёд!..
— Э-э-эй! — нашему хоровому возмущению не было предела.
Не то чтобы я надеялся на чудо: например, что за меня всё сделают… Но возмутиться был обязан. Просто надо было видеть довольное лицо девушки, на которую и так повесили выкройку шкуры (после чего она как раз и стала язвительной гарпией). А тут сделала всем гадость, и сразу на лице благодать растеклась, улыбка появилась… Отпустило человека! Сразу видно!
— Так что за гигант-то? — напомнила Кострома, жестом указав Сочинцу, чтобы встал на примерку.
— Слушай, зверь — не зверь, а гора прямо! — я всё ещё был под впечатлением, поэтому решил рассказывать сам, по праву первого увидевшего. — Мы стояли на обрыве. Я, Сочинец и Чемодан. И вдруг чувствую: земля вздрогнула!..
— Земля? На обрыве? — усомнилась девушка.
— Реально прямо подрагивала! Не веришь, что ли? — обиделся я, скорее, для виду.
— Не, ты давай… Это… Продолжай заливать! — радостно напутствовала Кострома. — Интересно получается! Вон как все ушки навострили!
Все — это Трибэ, Аня, Алёна и Сандра. Они как раз подошли к концу примерки. И теперь старательно прислушивались к разговорам. Ну просто не было других развлечений в нашем веке камней, костей, шкур и агрессивных гопников…
— Ну так я тоже не поверил! И Чем не поверил. И Сочинец, хотя тоже что-то почувствовал, но так и сказал: мол, заливаешь ты, Вано! Ой, заливаешь! — решил я людей порадовать.
— Ну что ты заливаешь-то?! — возмутился Сочинец. — Я тебе сразу поверил!
— Ага! — обрадовался я. — Вот и рассказывай дальше!
— Ну уж нет… У тебя лучше получается! — заржал военный.
— Не любо, не слу… Тогда не мешай! — гордо заявил я.
Немного помолчал, чтобы слушатели прониклись тем, на какую жертву я, гордый рассказчик, иду. А потом всё-таки продолжил:
— И тут вижу я: гора, которая за горой соседей, ка-а-а-ак сдвинется!.. Ну всё, думаю… Приехали! Мясо до глюков довело!
Сидящие вокруг охотно заржали над немудрёным юмором.
— Мы решили, что у тебя переохлаждение! — вмешался Сочинец.
— Да что ты опять?! — я даже ножкой топнул. — Какое переохлаждение, если мясо? Только мясо могло вызвать такие глючные видения!..
— Врёт как дышит! — доверительно сообщил всем Сочинец. — Он ещё спрашивал что-то… Вроде как про горчицу и веру.
— Дурень, да молчи ты! — Кострома отвесила Сочинцу подзатыльник. — Не умеешь рассказывать, не берись! Вано заливает, чтобы всем интересно было. А ты даже толком цитату из Библии передать не смог!
— Так это из Библии? — удивилась Сандра. — А при чём тут гора?
— Воистину, если вера ваша будет хотя бы с зерно горчичное, и вы скажете этой горе: „Передвинься отсюда туда!“ — она передвинется, и не будет ничего для вас невозможного! — процитировала Кострома, удивив даже меня.
— Ты верующая? — подняв челюсть с земли, спросила Сандра.
— Нет… Точнее, раньше-то я верующей не была, — призналась Кострома. — Но на войне атеистов не бывает. Когда в первый раз попала под артобстрел — сразу как-то вспомнила и «Отче Наш», и «Богородица Дева Радуйся»… Хотя раньше слышала от бабушки только…
— И теперь стала всем пропагандировать! — заметила Сандра, видимо, желая поддеть.
— Не, Боже меня упаси! — Кострома даже и не думала обижаться, только засмеялась. — Когда вокруг грохочет воздух и взрывается земля, а от тебя зависит ровным счётом — ничего… Можно только верить. Я вот в Бога поверила. А мой приятель верил, что его пронесёт. Просто… От тебя же ничего не зависит, а смерть на войне тут, совсем рядом.
— И как тот приятель? — спросила Сандра.
— Так пронесло его!.. — мягко улыбнулась Кострома. — Его потом за глаза называли Шоколадным Зайкой.
— Фу! — Сандра даже поморщилась.
— Зря ты! Я там была и скажу тебе: это вправду страшно… — заметила Кострома. — И обосрёшься, и описаешься. Так что я к парню с пониманием. И вообще речь не о том… Вано, что там с горой дальше было? Куда она шла-то?
— Ну, в общем, гора двигается! — вспомнил я, где чуть было не потерял нить сюжета. — А я думаю: ну глюки же… А она двигается… Каждый раз, как земля дрожит.
— Сбили мы тебя! — заржала Кострома. — Ушёл огонёк.
— Да я ещё спалю вас пожаром своего красноречия! — возмутился я, а затем набрал воздуха и продолжил: — И тут над горой появляется башка. Большая такая башка! С речной теплоход размером. Раскрыла пасть, слизнула часть леса и одного из соседей… Вот реально, мы видели, как он руками-ножками сучил!..
— Буэ! — прокомментировала Аня.
— А тут ещё СИПИН такой появляется! — продолжил я.
— Я всегда тут! — сообщил инструктор.
— Теперь ещё и ты будешь мешать! — расстроился я. — Молчи, проклятущий кибернетический скептик!
— Молчу-молчу!..
— В общем, появился СИПИН, прям как сейчас, и грит: раскрою я вам истину! Вот он, страшный зверь, что землю сотрясает, небо подпирает, горы жрёт, море пьёт, а вы у него — вообще как витаминки! — закончил я. — Мы дальше смотреть не стали… Драпанули оттуда. Чтобы витаминками не стать. Но всё, что я тут на… рассказал — истинная правда!
— Молодец, держи десять баллов, сказочник! — прокомментировал СИПИН. — Надо же… Даже меня в свою легенду добавил.
Судя по тому, как на меня покосились, озвучил он это всем слушателям. Видимо, по каким-то своим соображениям.
— Из сказки слова не выкинешь! — ответил я вслух. — А ты там был, да в уши всякую фигню лил!
— Это не фигня, а справочная информация, — заметил СИПИН.
— Ага, конечно! А почему её из тебя чуть ли не клещами тянуть пришлось? — парировал я.
— А ты попробовал бы обратиться к древней культуре взяток, характерной для вашего вида, и предложить мне сто баллов. Глядишь — я бы и больше рассказал! — гордо заявил СИПИН и больше на вопросы не отвечал.
Впрочем, нам тоже стало не до общения. Потому что Кострома вскоре посадила нас помогать ей в раскройке шкуры. А потом выдала каждому его комплект, нить и иглу, отправив заниматься кройкой и шитьём.
Ну или сначала спать, а потом — заниматься кройкой и шитьём.
Всё-таки время шло к ночи, а незнакомые дела лучше делать на свежую голову…