Дневник Листова И.А.
День десятый. Бегство — это смысл жизни и основа нападения!
— Вано! Вано, просыпайся! Твоё дежурство! — голос Трибэ вырвал меня из какого-то мутного сна, в котором я играл с Тузом в шахматы. Причём после каждого хода попадал в какие-то непонятные испытания и конкурсы. И самое обидное, что гопник у меня везде выигрывал.
— Да… Да… Я встаю! — сообщил я, поднимаясь с кровати.
— Да ну наконец-то! — обрадовался Трибэ. — Подходи к костру… Сменишь нас с Аней.
— Да… Да… — с усилием я заставил себя сесть на кровати, свесив ноги. — Вано встал, Вано сейчас будет…
Но Трибэ уже не слышал: его шаги удалялись в сторону костра. Там, кажется, звучали какие-то голоса, а я пытался понять, почему у меня ломит всё тело. Меня били? Я лазал по скалам? А… нет… Я шил…
Взгляд упал на штаны и жилетку, и как-то сразу потеплело на душе. Ну во-о-от! Штанишки! Вместе с воспоминаниями о шитье, возвращался в памяти и разговор с СИПИНом…
И да, кстати. Теперь я могу сделать себе ширинку. Не придётся каждый раз изгаляться со штаниной, выделывая акробатические номера перед биде.
А ещё не придётся таскать на себе грязную, натирающую, зудящую траву… Вроде бы ерунда, но как же это достало-то за десять дней! Кто бы только знал! Вот возьму долото и молоток — и вырублю из какого-нибудь валуна памятник Дунаю и Костроме, на карачках обрабатывающим шкуры.
Главное — им своё творение не показывать. Дунай-то ладно: поржёт и простит. А вот Кострома отберёт долото с молотком… И тоже что-нибудь вырубит. И, боюсь, что прямо на моей многострадальной заднице. Она девушка резкая, эмоциональная… Потом, конечно, пожалеет, но станет ли мне легче от этого?
Я взял топор, засунул его за сделанный вчера пояс — и сразу проверил, как сидит. Оказалось, что и надёжно, и почти удобно. Затем посмотрел на копьё, но решил, что вечно ходить во всеоружии — это как-то чересчур. И так паранойя в голове вместе с тараканами марширует, так что нечего их всех кормить…
На улице ещё было сумрачно. Солнце начинало подниматься над горизонтом, но тени гор скрывали его от нас. Земля была влажной и скользкой. Судя по свежести воздуха, ночью прошёл дождь. Сейчас бы спать, как все остальные. Предутренний сон, как я давно заметил — самый крепкий. Вон, меня еле добудились, даже в дверь колотя.
У костра кто-то был. В потёмках я узнал Трибэ и Аню, успел сделать несколько шагов и…
— Вот он!
— Ага!
Я по инерции прошёл ещё, но сознание уже врубилось на полную катушку, ревя, как пожарная сирена: «Песец! Песец! И не зверь! А наступил!».
— На!
Впереди сверкнуло что-то металлическое. Завизжала Анна, а Трибэ начал заваливаться на землю, держась за окровавленный бок.
— Че ты косой такой?
— Да лан… Пусть страдает, сука.
— Трибэ!.. — крик Ани был таким истеричным, что сразу стало ясно: дело плохо.
Да и не падают здоровые люди на землю так, как Трибэ сейчас…
Я застыл на месте.
— Девку… — это голос Туза.
— А может?.. — а это Сашок.
— Не-ет! — Аня вскакивает, пытается бежать.
Я видел, как её лицо, искажённое гримасой ужаса, начинает корчиться от боли, как взмывает в воздух лезвие топора из меди…
Сука! Кто там жаловался, что не такой богатый, как мы?!
Туз, Борис и Сашок… Все трое с топорами. Туз в какой-то хламиде, трениках с двумя белыми полосками (только лейбла «Abibas» не хватает) и в штиблетах. Сашок в шортах и спортивной куртке. Вместо обуви, правда — шлёпки моего изобретения. Борис в джинсах и кожаной куртке, а на ногах — кроссовки.
Прелестно, просто прелестно! А на земле истекают кровью Трибэ и Аня. Причём, орать в такой ранний час бесполезно: отсюда люди, крепко спящие в капсулах, не услышат.
— Чё, выпендрёжник, ссышь? — спросил, улыбаясь, Туз, переступив через лежащую на земле девушку. — Звездец тебе теперь! Посчитаемся, сука!
Рядом Борис ухмыляется, Сашок скалится… Зверята вышли на охоту. Что там про зубы говорили? Вырвали? А топоры тогда откуда? А перед глазами встают пыхтящие от усердия Ната и Вика… Теперь понятно, что они там такое тяжёлое тащили от Алтаря.
А теперь остался последний вопрос, Вано!
Раз ты проснулся — то последний вопрос…
Где Илай и Мелкий?!
И я дал на него ответ, героически… ударившись в бегство! Так резко стартанул, что сам себе удивился. Инстинкты подсказывали бежать к капсуле. Однако мозг, на удивление, работал быстрее. Меня поджидали сзади, отрезав путь и к своим, и в капсулу. Я не слышал, не видел — просто заметил это в торжествующих глазах гопоты…
А ещё в логике происходящего.
И в ощущении взгляда в спину.
Краем глаза я заметил смазанную тень с ещё одним медным топором. Рванулся — и вышел из-под удара, почувствовав дуновение ветра на спине… Твою ж налево, это было чересчур близко!..
Но я уже летел со всех ног вперёд.
За спиной зло орали гопники, пытаясь меня догнать. А я воплощал в жизнь первое правило успешного и живого колониста — бежал!
К полю с валунами.
Прочь от опасности. Прочь от медных топоров. Прочь от четырёх гопников (Мелкого видно не было). Прочь от окружения и ударов со спины.
И всё-таки мой топор был круче!
Круче!
И не потому, что камень крепче меди. Я не знаю, что крепче, на самом деле.
А потому что я своими ногами исходил эти валуны столько раз, что помнил каждый из них, включая пустующее место там, где на меня напали будущие штаны с жилеткой. Каждый проклятый валун на прямой к лесу!..
Вот тот покатый, с круглыми боками — только на вершине стоять. Или вот тот плоский: кажется безопасным, но шатается, гад. Или вон тот: кажется таким надёжным, но почему-то весь усыпан какой-то крошкой (и в результате самый опасный).
Я же говорил недавно, что у меня одни друзья вокруг? Так вот, эти валуны — наипервейшие из них! Сегодня уж точно!
Потому что я не струсил. Я даже не улепётывал.
Я теперь именно бежал. Бег, он же ведь, если философски подходить к вопросу, основа как бегства (простите меня, филологи и прочие граммар-маньяки!), так и наступления.
Зависит от того, куда и как бежать. А если копнуть ещё глубже, то отступление — это почти что наступление. Опять-таки, всё зависит от начальной точки, направления и скорости…
А моя скорость была просто фантастической. Во всяком случае, для того, кто занимается пробежкой в потёмках — ещё и по пересечённой местности, заваленной большими мокрыми камнями.
Но в этом и была суть. Я столько раз мотался туда и обратно, что мог бы с закрытыми глазами пробежать по валунам от костра до леса!..
А гопники прошли тут дважды. Один раз — туда, второй раз — обратно. Ну, может трижды… Я не запоминал.
Утренняя влажность под ногами тоже играла мне на руку. Правда, я и сам в паре мест по самой грани прошёл: едва не соскользнул. Но каково же гопникам? У них прямо из-под носа уходит жертва, а заодно и свидетель произошедшего. Они ведь наверняка хотели скрыть следы преступления. А ты иди, Кострома, доказывай потом, что это — именно они.
Нет, конечно, все обо всём догадаются. Но червячок сомнения не даст убить их сразу. А там и со спины можно ударить… Впрочем, я просто додумывал, потому как не знал точный план нашей гопоты.
Но главное, что за мной погнались. Если ничего не получится, то хотя бы уведу придурков как можно дальше в лес. И пусть потом выбираются. А к этому времени, надеюсь, проснутся наши военные, хотя бы Кострома: она всегда рано встаёт.
А даже если нет… И мне совсем не повезёт… То хотя бы старт моей капсулы станет сигналом для побудки. У Сочинца есть лечебные наборы: если капсулы Ани и Трибэ ещё не взмыли вверх, значит, есть шанс. А почему я могу умереть? А потому что не собираюсь сдаваться этим уродам. И, скорее всего, умру я, отбиваясь сразу от четверых противников…
Хрусть!
— А-а-а-а-а-а!
Троих противников…
Но лучше просто убежать.
Может быть, сумею сделать круг и оторваться. А потом затащить Трибэ с Аней в капсулу и вколоть им лекарство. А, может…
Бум, хрусть!
— А-а-а!.. А-а-а!.. А-а-а-а-а-а-а!
Прямо сейчас мои шансы выжить резко возросли. Осталось только уравнять их последним рывком… Выбрав секунду, я успел посмотреть за спину.
Борис и Илай были вне игры, причём серьёзно так «вне». Борис — видимо, закрытый перелом ноги. Илай — сразу по торчащей кости видно, открытый.
Прямо за мной — Сашок. Отстаёт совсем чуть-чуть. Удивительно ловкий гадёныш…
А Туз прыгает осторожно. Видно, что опасается руки-ноги переломать. Жаль…
Яма из-под убитого хищника — прямо передо мной. Я прыгнул с валуна, на котором принял бой с «картошкой», на землю. А затем, очередным прыжком, добрался до следующего камня после ямы. Сашок меня видеть не мог, а это именно то, что нужно…
По инерции налетаю на валун, но уже разворачиваюсь, переводя энергию бега в обратную сторону. Рывок обратно — и вот я снова на том же самом валуне, на котором уже однажды сражался. И готов принять бой.
Сашок слишком внимательно пялится под ноги. Он бы и без моих хитростей ничего не заметил. А так — вот он гонится за мной, а вот я перед ним с готовым для удара топором…
Удар.
Я, к своему сожалению и отвращению, ощущаю всё через рукоять. Весь разрушительный путь каменного лезвия через тупую башку гопника….
Камень, может, и не крепче меди — хотя это, на мой взгляд, сомнительное утверждение. Но если хорошо приложить заточенной каменюкой по башке… В общем, эффект будет смертоносный. Главное — не запоминать подробности, иначе потом по ночам будут сниться… Я не патологоанатом, чтобы радоваться виду двух мозговых полушарий (ну надо же, они у него есть, оказывается!), а потом ещё наблюдать за их полётом в виде бесформенно кашицы.
— Получено пятьдесят баллов за убийство колониста! — бесстрастно сообщил СИПИН.
Спустя секунду издалека раздался знакомый хлопок. Капсула готовилась к отлёту.
А Туз всё приближался… Уже с двумя топорами. И один, зажатый в правой руке, явно готовился метнуть.
Я снова сиганул в яму, затем перепрыгнул ещё один валун. Вскочил на следующий — и рванул в сторону, сбивая прицел. Под гул уходящей в небо капсулы, в несколько прыжков я добрался до леса. Моя сила — в скорости! Моё спасение — в ней же. Впрочем, Аня с Трибэ тоже долго без помощи не протянут…
А значит, времени нет!
Вжуууух!..
Туз всё-таки метнул в меня топор, продравшись сквозь подлесок. Но попал в сплетение листьев, образующих подобие ствола. А взять застрявший топор назад я ему не дал. На бегу обхватив рукой мощную ножку гриба, развернулся — и бросился в атаку.
Возможно, Туз дрался лучше меня. Даже так: скорее всего, он дрался лучше меня. И решимости ему было не занимать. И навыков тоже. Но его подвела самоуверенность. Потому что на то, чтобы переложить топор из левой в правую руку, нужно время. А если в этот момент ещё приходится гасить инерцию после быстрого бега, то задача усложняется.
И так оно и есть. Нас разделяло слишком маленькое расстояние, чтобы я не преодолел его за пару секунд, не потеряв скорости. А Тузу не хватило времени, чтобы всё осмыслить — и успеть подготовиться. Я поймал его в тот момент, когда он только схватился за рукоять топора правой рукой…
И он выставил топор блоком над головой. Удар каменного лезвия пришёлся между рук — по дереву рукояти. И этот удар вышел таким, что рукоять не выдержала — как и руки моего противника. Отсушило знатно, видимо. Заорав от боли, Туз выпустил две половинки топора и скорчился на земле. А я пролетел мимо по инерции… Снова развернулся и кинулся добивать.
Вышло кроваво… Туз не хотел умирать. Первый удар он умудрился отбить ногой. И потерял эту ногу, как функциональную конечность. Треск и брызги крови подсказали мне, что там и рана, и перелом. Но и мой второй удар пришёлся по ногам. Никак не хотел умирать этот ублюдок… Совсем не хотел. Всем жертвовал, чтобы продлить жизнь…
Третий удар он принял на руку. И только четвёртый наконец-то пришёлся ему в плечо. Туз так и не смог ничего сказать: просто не успевал между ударами. Хотя и пытался, каждый раз открывая рот. Но я не хотел его слушать. Внутри всё клокотало от ярости: за себя, за Аню, за Трибэ, к которым ещё надо успеть.
А потом я услышал шипение, поднял взгляд… И увидел знакомые голубые льдинки зрачков.
Хромая на переднюю лапу, ко мне снова вышел серый хищник. И, сам не зная, откуда, я понимал: он не нападёт на меня. Он знает, что Туз — моя добыча. И я сам решу, как с ней поступить. Но где-то в глубине сознания я вдруг осознал, что хищник хочет сожрать гопника живым. А я очень не хотел плодить людоедов… Вот только кто был людоедом больше? Хищник или гопник? Первый-то просто есть хотел, потому что с хромой лапой особо не побегаешь…
Туз, тем временем, залез здоровой рукой в карман своей хламиды. И трясущимися пальцами вытащил три лечебных набора. Вот только, похоже, любые движения причиняли ему такую боль, что Туз не удержал «лечилки» в руке. Выронил и теперь пытался нащупать.
— Мы просто попугать! — наконец, проблеял он. — Попугать хотели, братан… Я бы их вылечил… Йопт! Вылечил бы… Помоги!..
Я не поверил. Не стал бы он никого лечить… Три набора он принёс для себя любимого. И взял их все себе, потому что никому не доверяет. Унылая жизнь… Но ведь у него практически прокатило!..
Не отводя взгляда от хищника, я несильно приложил Туза по ноге, чтобы тот взвыл от боли и поменьше сопротивлялся. А затем, наклонившись, забрал лечебные наборы. Немного подумал… И залез к Тузу в карман, вытащив оттуда ещё и нож.
— Бери всё… Только помоги! — взмолился Туз, а потом всё-таки догадался, что я как-то странно себя веду. — Куда ты, ять, смотришь?! А?! Что там, ять?! Слышь?..
Второй карман был пуст. Я подхватил с земли медную часть Тузова топора, а затем, так и не сводя взгляда с голубоглазого хищника, выпрямился.
И сделал несколько шагов назад.
— Ты куда!? Ворюга! Верни моё! Кто там… А? Кто там? — Туз никак не мог поверить, что пришёл конец.
И не мой, а его.
А тут ещё и прелая гниль чавкнула под лапой зверя, начавшего сближение. Мы поняли друг друга… Добыча доставалась голодным.
— Что это, сука?!.. Вано! Не оставляй меня! Вано! — орал Туз, заметив приближающуюся к нему тварь.
Как только голову сумел так вывернуть? Но я продолжал отходить, а хищник — надвигаться.
Я всё-таки не удержался от прощания.
— Сдохни, сука. Просто сдохни! — сообщил я Тузу, выдирая второй медный топор из переплетения листьев.
А затем пожелал хищнику:
— Приятного аппетита! Ты только это… Того… Смотри, не отравись, дружище!
И даже успел отвернуться до того, как зверь приступил к трапезе… Но крики Туза ещё долго стояли у меня в ушах, пока я бежал назад.
Сашок был мёртв. Окончательно и бесповоротно.
А вот Борис и Илай ещё трепыхались.
Илай просто стонал и размазывал слёзы по лицу. На меня он посмотрел сначала с надеждой, а потом, когда вдали хлопнула и пошла на взлёт капсула Туза — со страхом. Но я не оправдал ни того, ни другого. Просто пробежал мимо.
Притормозил только рядом с Борисом. Потому что заметил лежащий рядом пустой шприц с лечебным набором.
— Я встану! — сообщил Борис.
— Нет! — уверенно ответил я. И опустил ему на голову медный топор.
Череп явно пробил. И до мозга достал — а подробности… Ну их в задницу! И без того тошнит и мутит… Хорошо ещё, СИПИН помог взять себя в руки, сообщив всё тем же бесстрастным тоном:
— Получено пятьдесят баллов за убийство колониста!
Снова знакомый хлопок, и нарастающий гул… Как в тумане, я выдрал топор из кости, отметив, что лезвие у него пришло в негодность. А потом наконец-то добрался до Ани и Трибэ. Оба лежали на земле — на том же месте, где упали. Бледный Трибэ зажимал бок и трясся, как в лихорадке. Но жил и дышал. И даже указал на Аню.
А вот с девушкой всё было гораздо хуже… Она умирала. Топор прорубил рёбра и порвал лёгкое. А я чувствовал свою полную беспомощность. Я не медик, блин, я ничего не знаю о раненых!.. Всё, что оставалось — это достать «лечилку» и вколоть шприц Ане в шею.
А потом вернуться к Трибэ, чтобы вколоть ему второй набор. Парень застонал, но даже не дёрнулся.
— Не двигайтесь! Помощь скоро будет! — попросил я и рванул к капсуле Сочинца.
Как я ему дверь не вынес, сам не знаю… Барабанил, пока тот, заспанный и зевающий, не открыл. А открыл он быстро, видимо, проснулся от старта капсул. К счастью, терять время на объяснения не пришлось. Сочинец увидел запыхавшегося меня, увидел топоры, увидел кровь…
— Туз… Аня и Борис ранены… Лечебный набор обоим… Аня лёгкое — захлёбывается!.. — выдал я, пытаясь восстановить дыхание.
— Где? — коротко спросил он.
— Костёр…
— Беги к Костроме! Она в своей капсуле! — потребовал военный, со всех ног стартуя к костру.
А я побежал к Костроме.
Через пять минут рядом с костром началась такая суета, что я даже соваться туда не стал. Вместо этого положил полтора топора (и Туза, и Бориса) на землю и двинулся к лесу.
Илай всё ещё был там. Он пытался ползти, но среди валунов ползать было не слишком удобно. Увидев меня, он замотал головой, что-то шепча… Похоже, голос от страха отказал.
А у меня отказала жестокость. Внезапно. После боя — ещё была, а тут будто испарилась…
И в то же время оставлять его в живых не хотелось. Мелькнула костяная спина, и я снова столкнулся со знакомым взглядом голубых глаз.
И снова чёткое понимание, что могу оставить ей.
Хищнице, самке. Она голодает. Надо кормить молодых особей. Живёт лишь ради них. Они не ели людей. Ела только она.
Телепат — эта тварь, что ли? Или это у меня воображение шалит?
Быстрый шмон по карманам — очередной нож. Я подобрал топор и остановился.
— Не убивай! Не надо… — хриплым шёпотом попросил Илай. — Это всё Туз, реально…
— Не убью, — кивнул я. — Но тебе бы лучше было, чтобы тебя я прикончил, Илай. Реально!..
— Чё там? — я снова смотрел в глаза хищнице, и Илай заподозрил неладное. — Чё там? Реально кто-то есть?!.. Не уходи, братан! Не уходи!.. Чё там?!
Навстречу мне спешили Кострома и Дунай. Девушка смотрела встревоженно, а мужчина — удивлённо. Я быстро пошёл им навстречу, не глядя назад. Знал, что там не будет ничего приятного… А вот Кострома и Дунай всё видели.
— Мать мою! Звездец! Что это?! — возопил Дунай, остановившись и придержав Кострому.
Они таращились мне за спину во все глаза. А там орал Илай, и слышался шум. Хромая хищница тащила кричащее тело в лес.
— Охренеть не встать! — Дунай сглотнул. — Чёт, меня мутит чутка…
— Да ну, труп и труп! Просто отсроченный… — отмахнулась Кострома и посмотрела на меня. — Ты как?
Я пожал плечами. Потому что и сам не знал, как. Мутит, тошнит, а ещё внутри какое-то бесшабашное желание переплыть море, перескочить гору… С места, прям, перепрыгнуть!..
А ещё начинает трясти…
— Туз? — коротко спросила девушка.
Отвечать вслух не хотелось. Вообще разговаривать не хотелось… Вместо этого я чиркнул по горлу большим пальцем, а потом кивнул на лес. В ту сторону, куда голубоглазая самка утащила Илая.
— Пошли к костру, Вано, — ещё раз опасливо глянув на заросли, Дунай хлопнул меня по плечу. — Тебе бы выпить сейчас… Но я не нашёл тогда в списке на Алтаре. Роботы зажали, блин…
— Вот это вы сами уж… Как-нибудь сообразите! — возмущённо вмешался СИПИН.
— Да мы в медицинских целях! — тихо ответил Дунай.
Видимо, инструктор сейчас говорил с нами со всеми.
— Как Аня и Трибэ? — сглотнув ещё одну волну тошноты, спросил я.
— Выживут! — ответила Кострома.
Выживут…
Я бежал…
Я успел…
Я победил…
Правило № 1 успешного и живого колониста незнакомых планет
Для выживания в незнакомом мире нужно быть сильным, смелым и сообразительным. Но настоящий колонист в первую очередь должен уметь хорошо, сразу, быстро и долго бегать. Не задыхаясь, не чувствуя стыда от содеянного, боли от сбитых ног и усталости, полностью отдаваясь процессу перемещения из точки А (место встречи с опасностью) в точку Б (безопасное место).
Настоящий и живой колонист может (и даже должен для психологической разрядки) стыдиться, жаловаться на боль, плакать, истерически смеяться, а также рефлексировать любым другим способом по поводу своего перемещения из точки А (место встречи с опасностью) в точку Б (безопасное место). Но исключительно тогда, когда уже находится в точке Б.
Любая попытка совершить рефлексивные действия в точке А, а также в любой части отрезка на прямой (а также кривой и просто в пространстве) между точками А и Б, с высокой вероятностью приведёт к тому, что колонист станет мёртвым. А, следовательно, неуспешным, потому что труп колониста не может ничего колонизировать, а только лишь удобрить.
Уточнение № 1 для Правила № 1 успешного и живого колониста неизученных планет.
Колонист должен бежать, но не обязан спасаться бегством. Любое бегство — это бег. Не всякий бег — это бегство.
Иногда бегство — это наступление, а наступление — на самом деле, бегство. Да, эта концепция поначалу сложновата для понимания. Но… Просто… Шевели ходулями, колонист! А что именно ты делаешь — осознаешь уже в процессе. Потому что для колониста бег — это жизнь, здоровье и общая целостность организма…
Дневник Листова И.А.
День десятый. Мать-ехидна…
Я знал, что она выйдет. Мы как раз разгребали последствия того, что случилось утром. И, поверьте, нам было что разгребать…
Там, где раньше стояли капсулы убитых гопников, нашлось немало интересного. В том числе, и три связанные голые девушки. Мы-то, наивные лопухи, думали, почему они не выходят… А они, оказывается, уже вышли… Просто не тем на глаза попались.
Хорошо ещё, что их не успели в дело пустить. Только связали, сказав чутка подождать. В итоге подождали «кавказские пленницы» чуть дольше, но результат их порадовал гораздо больше. Мы их развязали, вернули одежду и обещали накормить мясом. В общем, немного восстановили веру девчонок в человечество.
А потом из леса вышла старая хищница… Дождалась, когда я буду у костра, и пришла.
Никто из наших не решился подходить к ней. А я пошёл, глядя в холодные голубые глаза слишком умного зверя…
И понял, зачем она пришла. Ровно в тот момент, когда из-за камней появились три молодых хищника.
Размерами они были чуть поменьше, но скоро обещали вымахать в здоровых зверюг. Две самки и один самец. Те, кто никогда не пробовал человеческое мясо… Они тихо скулили, но старая самка была непреклонна. Подтолкнула их вперёд, сердито, но как-то беззлобно фыркнув. А затем посмотрела мне в глаза, взглядом потребовав беречь и любить тех, кого мне доверила.
А я взглядом ей это пообещал.
— Ты приручил местную хищную фауну. Это, между прочим, немалое достижение! Пока колонистам удавалось приручить только травоядных, — вмешался СИПИН. — За каждого зверя полагается три тысячи баллов. Так что… Ты теперь самый богатый колонист в северном полушарии.
Да, я теперь такой — самый богатый… Правда, нет времени ни капсулой заняться, ни планы по завоеванию мира построить. Надо разгребать последствия первых дней… К тому же, детишки, выданные мне на хранение старой ехидной, кушают мясо. А мясо надо где-то доставать. Эта троица хоть и почти самостоятельна — но в том-то и дело, что «почти»…
На несколько дней того, что у нас было, хватит. А потом — давай, Вано, ищи серьёзную добычу. Хорошо ещё, не всё мясо успели закоптить. И сырое не успело испортиться. Интересно, а эти детишки хотя бы умеют охотиться?
Жарким выдался этот день… И не только в плане солнышка, хотя оно очень старалось. Но разве же угонишься за нами, бешеными колонистами?..