Дневник Листова И.А.
День одиннадцатый. Объединение!
Роман, Линза, Голубь и Саныч вышли сами. Даже стучать не пришлось. Да и какой смысл им был скрываться? Мы явились вооружённые до зубов. Копья, топоры, щиты, морды лица суровые — аж самим страшно. А уж чужие точно боялись! Ну и правильно.
— Знали, что будет? — коротко спросил Сочинец.
— Догадывались… — ответил за всех Роман. — Но точно не знали… Просто видели, что-то замышляют.
— Почему не сказали? — короткий вопрос будто по щеке Романа хлестнул.
Он весь дёрнулся, а потом опустил плечи и покраснел.
— Почему, Рома? — повторил Сочинец.
— У нас не было оружия для защиты… И мы боялись! — ответил тот, честно, откровенно и глупо.
— Помощи попросить религия не позволила, что ли? — Сочинец перестал давить и сменил тон.
Ответа на вопрос не требовалось. Если гордость — это чья-то религия, то именно она и не позволяет людям вынырнуть из тех глубин задницы, куда они забираются. И эту печальную истину, похоже, теперь понимали все. В том числе, и сам Роман: не совсем же он дурак.
— Что теперь? — спросил он, выдавливая наружу слова через ту самую гордость.
Рома очень хотел быть старостой. Ну или просто заместителем старосты. Я был почти уверен, что именно это Туз ему и посулил. И теперь возомнившему себя большой шишкой Роману приходилось узнавать свою дальнейшую судьбу у тех, кого он ещё вчера презирал.
— Сами решайте, — ответил Сочинец. — Но порознь больше нельзя. Сожрут.
— Вот и отделяйтесь за свой счёт!.. — буркнул Линза из-за спины Романа.
— Слушай, умник, мне легче тебе башку от тела отделить! — сообщила ему Кострома. — И решить вопрос радикально! Есть, что возразить?
— Нет… — Линза ответил очень поспешно. Видимо, прослышал про нрав нашей валькирии.
— Поэтому отделяться будете вы. И насрать, если честно, куда вы свалите! — сообщила Кострома.
— Ладно, ты не горячись… Роман, а вы решайте: либо объединяемся, либо валите отсюда. Кстати… Где Мелкий? Видели его? — поинтересовался Сочинец.
— Не видели, — Роман понуро покачал головой. — Может, в капсуле сидит?
А то мы не проверили… Нет его там! Где затихарился — никто не знает. А у него ведь тоже наверняка есть медный топор, который этот придурок способен пустить в ход.
Красавицы-культуристки, Маша и Ника, выходить отказались. Предпочли сидеть в своих капсулах, как последние дуры. А вот Ваня, Ботан и Лексей отсиживаться не стали — вышли. Получили свои фонари под глаз, а затем были отправлены думать над своим будущим.
Ната и Вика, подружки гопников, были обнаружены вдвоём. Как выяснилось, прятались они в капсуле Наты.
И вышли по первому требованию. Теперь Ната и Вика стояли у костра Романа, на глазах у всей их честной компании.
— Знали, что ваши придурки задумали? — спросил Сочинец.
— Да всё они знали! — не выдержала Кострома. — Они сами эти топоры тащили, подстилки сраные!
— Инна, ну подожди ты! Пусть сами ответят… — попросил Сочинец.
— Да конечно!.. Ответят они тебе! — насмешливо сдвинула брови Кострома. — Стоят, сопли по лицу мажут… Две взрослые бабы, а всё туда же! В гопников решили поиграть! Что, не надоело давалками быть?! Вам уже о другом надо думать, дуры тупые!
— Да знали мы, чё они купили, и чё? И чё? — неожиданно Ната вскинула голову. — Все, блин, знали, только вы не знали, и чё? Я чё, их мысли читаю? Думаешь, они всё нам говорили?
Дальше шла длинная тирада на русском матерном, которую я бы побоялся воспроизвести — даже если бы очень захотел. Это было грубо, но почти красиво. И очень содержательно.
Натой были использованы такие ёмкие смысловые словосочетания, как: «коза военная», «дура набитая», «жопа плоская», «дуболомы», «сраный клоун» (это про меня!) и «полный психотрон».
А основной смысл тирады сводился к тому, что Туз советов не просил, только приказы отдавал. А не согласен — получай в бубен, как Мелкий. Который у Вики в капсуле засел. И если не имеешь за спиной богатого опыта, надёжного защитника или хотя бы прикольного придурка Вано, то и рыпаться бесполезно. Потому как гопота вообще берега потеряла.
В ответ Ната и Вика получили предложение: либо нормально «дружить» («а не то!..»), либо сваливать. Как ранее его получила группа Ромы и свита культуристок.
А потом все пошли Мелкого из Викиной капсулы доставать. Концерт по заявкам — честное слово!..
— Братва! Я бы сам вышел! Я бы сам! По чесноку! — орал Мелкий, которого выносили под руки я и Дунай.
И, кажется, даже не врал…
У него на это была тысяча и одна причина! Тысячу причин он слил в хранилище, ибо туалета в капсуле Вики не было. А одну — последнюю и вонючую — отложил от обиды на стол. В процессе, правда, отощал и обессилел: всё-таки сутки без еды и воды, да и раньше он не особо шиковал.
И пока Вика орала благим матом что-то бессвязное, хаотично бегая по своей капсуле, Мелкий улыбался во все двадцать зубов. И демонстрировал всем большую дырку вместо передних.
— Меня дуры наши заперли! Натурально! Им Туз так сказал! — радостно орал Мелкий, не переставая счастливо улыбаться. — Я реально не знал, еси чо! Чесна, братва! А как узнал, я ему сразу так и сказал: типа, братан, ну это ваще чот! Ты ваще чот, грю! Оборзел в конец! На кой мне мокруха твоя!
— И чё? И чё? — с интересом полюбопытствовала Кострома.
— А ваще такое началось чот! Давай меня месить! Зубы выбил! А я такой ему — хоть режь, сука! Ваще чот подписываться никакой мазы! Ну он дурам и сказал запереть меня, типа! Вернусь, грит, я тя ваще закопаю… Да мне похрен! Я живучий! Откопаюсь, думаю! Ну и оставили меня…
— Высокодуховные у вас отношения были… — я покивал, поджав губы.
— Ваще чот высоко… это… духовные! — согласился Мелкий. — Ваще чот хорошо, что их больше нет!
Маша и Ника продержались до вечера… А потом, когда поняли, что никого убивать не будут, сдались и вышли. Получили стандартное предложение. И почти сразу дали ответ.
А я так думаю, что они поступили честнее всех. Потому что остальным «ваще чот» до фига времени дали подумать…
Правда, всерьёз, мне кажется, только Мелкий и раздумывал. Но всё-таки остался с нами.
У остальных кишка была тонка в свободное плавание отправляться. Всё их устраивало в нашей группе — ну кроме их положения в социуме.
Но тут уж либо вали на все четыре стороны, либо принимай всё как есть. И все всё приняли.
Мы объединились!