Ночи в долине были холодные. Впрочем, глядя на далёкие шапки гор, трое охотников иногда представляли: а что случилось бы, окажись они там? Среди скальных круч, горных рек и снегов…
Именно с гор по ночам веяло холодом. Не холодом даже, а зимней лютой стужей.
Это внизу, на равнинах, вовсю начиналась весна. Это внизу, в зарослях густых местных джунглей, всё цвело и благоухало. А наверху, в горах, ещё царили морозы.
Охотникам повезло. Капсулы их группы стояли в долине реки, текущей с крутых горных склонов.
На север и на юг тянулись такие кручи, что не было никакого желания туда соваться. Да и оттуда почему-то никто не приходил.
А вот через долину люди иногда проходили. Впервые — на третий день после высадки. И с тех пор регулярно кто-нибудь да появлялся.
Андрей, лидер посёлка, делился с товарищами тем, что гости рассказывали. А рассказывали они про снегопады, лютые морозы и скудные ресурсы.
Впрочем, и с побережья не самые весёлые истории приходили. Хищные твари и ядовитые гады, куда ни плюнь…
Их группе повезло оказаться между этими филиалами ада. Прямо как в маленьком Эдеме, где всего было в меру. Впрочем, однажды Дмитрий слышал историю про большой посёлок у крупного Алтаря Вознаграждения. Там, мол, вообще плевать, в какой ты группе. Там настоящий город растёт.
Но ни Дмитрий, ни его товарищи, Саша и Василий, не верили в эти россказни. Города растут в раю, а рай — у них тут, в долине. Ни тебе крупных ссор, ни дележа ресурсов, ни вооружённых стычек. Десять групп, живущие в речной долине, отлично поладили. И это при том что на всех у них был один-единственный Алтарь.
Много ли можно успеть за первую неделю на другой планете? Они успели многое. Все одеты, обуты, вооружены. Едят с тарелок, пьют из чашек. Вилки, ложки, ножи, инструменты — всё есть! И будет ещё больше. СИПИН баллы валит, как из рога изобилия. Говорит, им надо.
А у них здесь и так, будто в раю. Днём тепло, а ночами прохладно, но жить можно. Вода в реке — что слеза. Зверья в лесах — полно. Камни — под рукой, и даже выход известняка имеется. Медь россыпью на северных склонах лежит. Говорят, один товарищ на востоке даже олово нашёл. Если это правда, то будет своя бронза, а не покупная…
И всё это за неделю! Неделю!
Другие вон, в травяных юбках ещё бегают. Неудачники. Так считали Дмитрий, Саша и Василий. И многие жители долины были с ними согласны.
Вот только вчера произошло кое-что неприятное. И не очень понятное. Под утро Ирка, дежурная по костру, видела массовый старт капсул. Это произошло где-то на востоке, вверх по течению реки.
И лидер их посёлка, Андрей, решил выслать туда охотников. Разведать, что да как.
Вот Дмитрий, Саша и Василий и отправились на восток, к соседям…
Два посёлка они прошли ещё днём. Оставался третий, который располагался ближе всего к горам. Где его искать, охотники знали. Рядом со скальным навесом в виде вороньей головы. Его жители как раз хотели из-под него отселиться куда-нибудь. Говорили, что под навесом жить неуютно: того и гляди, какие-нибудь камни на голову свалятся.
Правда, трое охотников никогда не были в этом посёлке. Просто знали по описаниям, где и что находится. Сюда на второй день приходили послы от их конгломерации групп. Вот они-то и объяснили охотникам, как найти дальний посёлок.
— Ну вот… — сказала Саша, останавливаясь. — Тут должны быть…
— И? — спросил Василий.
— Что «и»? — уточнил Саша.
— Если должны быть тут, то где они? — пояснил Василий.
— А я, ять, откуда знаю?! — удивился Саша.
— Хватит! — поморщившись, попросил обоих Дмитрий. — Саша прав: посёлок тут должен быть.
— Темно! Вот и не видно ни хрена! — пожаловался Василий.
— Так давай факелы сделаем! — предложил Саша.
— Ты умный такой! — возмутился Василий. — Из чего их делать-то?! Тут до деревьев ещё метров триста.
— Да хватит уже!.. — рявкнул Дмитрий, заставив всех заткнуться. — Мне Андрей фонарик выдал на такой случай…
Фонарик был простой, заправленный маслом. У посёлка своего масла ещё не было, но можно было купить на Алтаре. Только стоило оно дорого. Поэтому фонарь берегли и лишний раз не использовали.
Крутанув колёсико поджига, Дмитрий запалил огонёк. А затем поднял ценный прибор высоко над головой.
Мягкий свет растёкся вокруг, освещая каменистую землю.
— Вон! — указал Василий. — Лежит чё-то…
— Ага, идём поглядим! — кивнул Дмитрий.
Вообще ему было немного не по себе… Если верить описаниям, посёлок должен был находиться прямо тут. Вокруг них. Вот только ни одной капсулы не было видно. Вообще ни одной. И это навевало какую-то доисторическую жуть…
Предмет, который заметил Василий, оказался топором. Кустарный каменный топорик. У них такие тоже использовали: всё сразу на Алтаре дорого покупать.
Странным было то, что он оказался измазан кровью. И ладно бы только коричневой — местных животных… Но и красной кровью людей.
— Кровь, да? — зачем-то уточнил Саша, нервно сглотнув.
— Она, блин… И красная, и коричневая, — подтвердил Дмитрий. — Ох, ребзя, что-то я очкую…
— Не ссы, Дим! — в этом плане Василий у них был самый толстокожий. — У всего есть объяснение. И наверняка рациональное!
— Вот от объяснений-то мне и не по себе… Ни одного нормального, сплошь жуть какая-то!.. — признался Дмитрий.
— А это костёр, кста… Кострище, то есть! — заметил Саша, указывая в сторону.
А дальше понеслось: кострище тут, какие-то тряпки там, а ещё бутылки воды и пищевые рационы, вываленные на землю. Везде кровь, кровь, кровь… И никакого намёка на капсулы, белые костюмы и людей…
— Не могли же они все разом помереть! — в какой-то момент возмутился Саша. — Может, напал на них кто?
— Если напал, то почему так много звериной крови? — спросил Василий.
— Ну… Может, аборигены какие? — предположил Саша.
— Ну ты чего, Саш? СИПИН же всем сказал: нет тут аборигенов! — напомнил Дмитрий.
— Хищники? — предположил Василий.
— Это объясняет, почему трупов нет, но кости-то должны были остаться! — заметил Дмитрий. — А костей нет.
— Если бы люди напали, то забрали бы вещи… — задумчиво протянул Саша, а потом хлопнул себя рукой по лбу. — Слушайте! А что если какие-то хищники утащили все трупы?
— Чтобы звери, да куда-то утащили? Как монстры в фильмах ужасов? — удивился Василий. — Сам-то в свою чушь веришь?
— Слышь, за языком следи!.. Степные волки часто запасы на зиму делают! — оскорбился Саша.
— О как! Не знал о таком… Если правда, то извини! — сразу пошёл на мировую Василий.
— Правда… — кивнул Дмитрий. — Слышал, что они задерут какое-нибудь стадо, но сразу не едят… Потом затащат в овраг и снегом присыплют. Типа на чёрный день. Да и грызуны всякие на зиму еду запасают, Вась! Так что ты зря.
— А, ну да… Белки, хомяки и прочие… — кивнул тот. — Но про хищников я это впервые слышу. Не хомяки же тут всех съели…
И все трое замолчали, осознав: они уже всерьёз рассматривают очень нехорошую версию. Что кто-то взял и сожрал сорок человек.
Разом сожрал.
И никто живым не ушёл.
— Вот теперь даже я очкую, братва! — неожиданно признался Василий. — Вот прямо сильно!.. Нет ощущения чужого взгляда?
— Вась, ну теперь и ты от нас понабрался, да? — возмутился Дмитрий.
А потом почувствовал, что взгляд-то и вправду есть.
— Ну вот… — нервно добавил он. — И я, кажется, из-за тебя запараноил…
— Ха-ха! — наигранно хохотнул Саша, а потом напряжённо обернулся. — Да чтоб вас двоих!.. Запугали, блин…
— Тихо! — Василий резко присел, начав оглядываться. — Слышали?!
— Не-а! — еле выдохнул Дмитрий, тоже принявшись вертеть головой.
Лёгкий ветерок шевельнул волосы у него на голове.
— И я нет! — подтвердил Саша. — А чего было-то? Вась?..
Они с Дмитрием уставились на то место, где стоял их приятель.
А тот уставился на них в ответ.
С немой мольбой в глазах.
Из его разорванного горла толчками выходила кровь.
Саша указал на темноту, на себя… Протянул руку… А Дмитрий, стряхнув оцепенение, достал лечебный набор и сделал шаг к товарищу.
Он не знал первого правила успешного и живого колониста неизученных планет. А если бы знал, уже бежал бы прочь со всех ног. Вот только это вряд ли бы ему помогло.
Бежать надо было в тот момент, когда они нашли первый топор…
Дмитрий ещё заносил руку, чтобы вколоть набор нанороботов в шею Василию, а сам уже смотрел мимо… В темноту… В которой горели зелёным светом глаза неизвестных тварей.
В голове билась одна шальная мысль: а может, уже для себя приберечь?
А потом что-то сильно сдавило ему шею сзади. И противного хруста собственных позвонков он не услышал…
Дневник Старцева Н.А., позывной «Пилигрим»
День десятый. Кровавое утро
Я бежал по косогору, цепляясь руками за пучки сухой травы. Надо было забраться повыше, уйти от погони… Руки покрылись ссадинами, а уставшие ноги болели, как никогда в жизни. Впрочем, на руках мышцы тоже болели — из-за того, как часто приходилось подтягиваться наверх.
Нужно было найти обрыв, который будет не по зубам этим тварям. Чтобы его мог преодолеть только я со своими цепкими пальцами примата.
Если не найду — мне конец. Это я понимал уже отчётливо. А тогда, утром, не понимал…
Они пришли тихо, перед рассветом, когда все спали. Много ли надо, чтобы сформировались дурные привычки? За десять дней не приучишь себя делать зарядку, а вот чтобы перестать её делать — хватит и пяти дней. Мы слишком расслабились…
Союз трёх групп, пусть и неполных. Девяносто восемь человек, которые очнулись на новой планете рядом с Алтарём Вознаграждения. Вокруг нас не было никого, кто мог бы стать серьёзной угрозой. Пять соседних групп внутри себя не могли достигнуть единства. Что уж говорить о каком-то совместном набеге…
Да мы и не жестили. Хочешь к Алтарю? Три пайка. Хочешь переночевать? Пожалуйста! В капсуле — пять пайков. У костра под навесом — один. Мы даже перестали выставлять часовых: хватало дежурных у костров, которые смотрят по сторонам.
Голубоглазые бестии, исчадия дурной местной фауны, окружили поселение в дымке тумана, поднявшегося над рекой. Морозный воздух был слишком неподвижен, чтобы донести до наших нечутких носов запахи поджарых хищных тел.
А затем люди проснулись, вышли наружу… И тогда они напали. Я был из тех несчастных, кто в то утро задержался в своей капсуле. Мы были приговорены изначально. У тех же, кто успел выйти — ещё был шанс спастись. Но многие не воспользовались даже им.
Хищников было больше сотни. И это только тех, кто участвовал в атаке на поселение. А сколько ещё этих голубоглазых бестий шныряло по округе? Я видел несколько стай по десятку особей.
Но в то утро никто ещё не знал, как умны наши враги, как плотно и со знанием дела они обложили поселение… Казалось, это простые хищники. И когда снаружи раздались крики, я сразу кинулся к двери, подхватив дубину.
Твари знали, что мы все выйдем. А ещё знали, что мы почти беззащитны и довольно вкусны. Кроме того, они как-то догадались, что в каждой капсуле будет не больше двух человек. И даже успели запомнить, какие капсулы уже опустели.
Поэтому каждую капсулу, где ещё кто-то был, сторожило по две голубоглазых бестии.
Без ложной скромности скажу: разве что один человек из тысячи сумел бы найти выход. Тот, кто привык думать, оценивать и действовать — и делать это быстро. Потому что ситуация с каждой минутой становилась для нас, запертых в своих жилищах, только хуже…
В первый момент люди сумели дать отпор. Какой-никакой, но хотя бы организованный. Мужчины с копьями встали рядами, перегораживая узкие проходы. Женщины с камнями лезли на крыши. Вот только нет у человека клыков и когтей… А к рукотворным (или купленным на Алтаре) ещё надо привыкнуть.
И голубоглазые твари знали, что мы не привыкли. Кто знает, сколько людей они к тому моменту успели убить? Да что уж там, они знали нас куда лучше, чем мы их. Потому что мы видели в них обычных хищников, а эти твари в нас — опасную, но вкусную добычу.
Они знали, чем опасно оружие. Знали, как беззащитны безоружные. Знали, что женщины слабее. И ударили все одновременно, дав возможность своим прыгучим собратьям забраться на крыши к девушкам-стрелкам…
Никогда до этого я не видел столько крови, как в ту страшную секунду, когда выглянул в окошко двери. Но в голове уже билось понимание, что может быть и больше. И я не растерялся, тратя драгоценные секунды на оценку ситуации.
Я видел, как твари, в считанные мгновения прорвав оборону, устремились внутрь скопления капсул. Кто-то из людей успевал уйти. Часто это были женщины, которых прикрывали мужчины. Они платили своими жизнями за почти незнакомых людей. Просто в силу социальной ответственности перед тем, кто более беззащитен.
И твари об этом знали. Они знали, что так и будет. Поэтому отпускали женщин, добивая мужчин.
Я видел, как ложатся в засаду отдельные особи у некоторых капсул. И был уверен, что они не сторожат пустые жилища — только те, где есть люди. Пока их было мало, пока они только готовились… Но скоро, когда основная стая пройдётся косой по посёлку — придёт подкрепление.
А ещё я видел, как мой сосед Миша попытался убить своих охранников. Через щель в двери, не открывая её до конца. Что ж, будь перед нами обычные хищники, могло бы и прокатить. Придержать дверь ногой, не дать зверям расширить проход головами, как это делают земные собаки и волки…
Однако твари отлично знали, как вскрывать человеческие убежища. Поэтому и сторожили парой. Одна хваталась лапами за край двери, упираясь задними в край дверного проёма — и распрямлялась, как упругий согнутый прут. А вторая — врывалась внутрь.
Миша продержался семь секунд… Но я уже видел: твари прекрасно поняли, что такое дверь, как она работает и как её открыть.
И когда я потянул свою дверь вбок, между ручкой и дверным проёмом была заклинена рукоять недоделанного топора.
Голубоглазые бестии сильно удивились, когда, несмотря на их усилия, проход остался узким. И ещё сильнее удивились, когда умерли…
А следом умерли твари, кинувшиеся на помощь от соседних капсул.
А потом я воспользовался маленьким временным окном, которое подарила мне судьба. Выбрался из капсулы и рванул прочь. А голубоглазые охранники других капсул смотрели мне вслед и выли на все голоса, отчего кровь стыла в жилах.
Особенно, когда со всех сторон пошёл отклик, в виде ответного воя…
Я ещё успел заметить, как стартанула капсула Миши. Из неё вывалились голубоглазые бестии, вместе с вещами и покусанным телом. Вывалились — а затем легко, без малейшего испуга, снова встали на лапы… Они уже знали, что так всё и будет.
А на месте, где стоял наш посёлок, состоялся массовый старт звёздного флота, сука!.. И это наводило на нехорошие мысли, что живых внутри почти не осталось.
Я думал уйти вдоль реки на побережье, но…
В той стороне выли так дружно и так много, что я выбросил эту дурацкую идею из головы. Значит, на этом пути нас ждали. О да! Они нас, сука, там ждали — и ещё как!.. Удобно, что я и сам когда-то занимался организацией облав… Я прямо родственная душа с ними, чтоб их!..
Если бы мне надо было загнать, никого не упустив, толпу бегущих людей, именно так бы я и расположил загонные команды. Ниже по течению реки, со стороны выхода на равнины — основной заслон. Выше по течению реки — заслон поменьше. И ещё перекрыть узкие места.
А в горах пустил бы патрули. В расчёте на то, что туда сунутся лишь самые умные и самые глупые. Глупых поймать было просто, а умным бы я организовал изматывающую погоню. День за днём, неделя за неделей… Загнал бы их в какие-нибудь норы, а потом выкуривал бы оттуда.
Но я-то знал, что умных лучше бы вообще не выпускать!
Мало кто понимает, какая живучая тварь, на самом деле, человек. Если есть, ради чего жить — пересидит облаву в своей норе. Надышится ядами и дымом, отравится, но выживет. Если есть стимул жить — он не сдастся. А умным всегда есть, ради чего жить. Это дураки во всём видят трагедию вселенских масштабов.
И уходил я так, как не хотел бы, чтобы уходили от меня. Выше в горы! Выше по склону! Взбираясь на уступы, пересекая ручьи, перебираясь через глубокие промоины и ущелья. Я сам измотаю сраных голубоглазых бестий!.. И выживу.
Обязательно выживу.
Первой, кого я увидел, была Люда. Веселая хохотушка-лентяйка из нашего посёлка. Теперь она не хохотала. И впервые в жизни, наверно, жалела о своей лени. Дешевые и лёгкие тапочки, которые Люда купила на Алтаре, разваливались чуть ли не на ходу.
Я подумал, а не помочь ли ей… А потом увидел её окровавленные ноги. И только и смог, что, мысленно извинившись, пожелать удачи. Она стала бы обузой, которая в итоге утащит нас обоих на дно. И хоть Люда упорно двигалась вперёд, причём правильным путём, я слышал потом её отчаянные крики. Значит, догнали всё-таки…
Было ли мне стыдно? Да, мать моя женщина, любому мужику будет в такой ситуации стыдно!.. Потому что мать моя была женщина! И я её любил! И в каждой женщине вижу, в том числе, и свою мать! Но это не я покупал Люде дурацкие тапочки. Хотя и предупреждал её у Алтаря: в этом дерьме она далеко не уйдёт. Но тогда Люда никуда и не собиралась…
Следующие, кого я увидел, были Ромка с Кристиной. Двое влюблённых охотников. Друг в друга были влюблены, в охоту, в лук…
Ключевое слово — «были». Я видел, убегая, туши хищников со стрелами в боках и башках. А ещё я видел, что Кристина тащит Романа на себе. Если бы было наоборот, я бы, не задумываясь, помог. Два здоровых мужика утащат хрупкую девушку. Но хрупкая девушка, даже с моей помощью, не может тащить здорового мужика быстрее, чем двигаются хищники.
Страшный, сука, выбор!.. Помочь или нет? Я должен был помочь, но хотел жить. И понимал, что если меня ранят, то Кристина потащит дальше своего Ромку, а я — сдохну. Так что простите меня, Кристина и Рома…
А вот Лёше я пытался помочь. Он бежал почти по моим пятам, когда меня нагнала стая в одиннадцать голов. Точнее, его нагнала стая… А я успел выйти из-под удара.
И попытался помочь ему забраться на отвесный обрыв. Тянул копьё, готовясь вытащить Лёху… Но ему не хватило пяти сантиметров до древка. Несчастных пяти сантиметров…
Голубоглазая бестия вонзила два клыка над подошвой его ботинка. Этого хватило, чтобы Лёха сорвался с обрыва. Он упал прямо в гущу хищников.
Лёха умер молча, забрав с собой двоих врагов, хоть его и рвали на живую… Я вот точно не смогу молчать, когда меня жрать начнут. Буду орать так, как в жизни не орал. Напоследок можно…
Косогор закончился и уткнулся в пятиметровый обрыв. Именно на эту непроходимую стену я и надеялся. Его можно было обогнуть, но для этого пришлось бы идти вдоль русла реки, которая петляла в этих местах, как бешеный заяц, выискивая лазейки среди скал. Расстояние было втрое, а то и вчетверо больше, чем если просто залезть на обрыв.
Два этажа, Коля, ты справишься!
Только нужна минута отдыха. Да, все они на счету, но иначе я потеряю больше. Последний рывок — и свобода!..
Женская фигурка вынырнула из-за валунов внизу склона. И понеслась по косогору вверх, как совсем недавно нёсся я. Она так же цеплялась за сухую траву. И так же упрямо ползла к обрыву. Даже интересно стало, кто это ещё такой догадливый и умный…
Я привстал и чуть не выматерился. Сраные роботы брали в колонисты людей в возрасте от двадцати до тридцати. Но сейчас ко мне бежало тридцатишестилетнее исключение…
Лена! Красивая баба, легко давшая бы фору многим молодым.
Упёртая такая, серьёзная.
Вот сейчас, в шаге от спасения, я бы любую кинул, а её — не мог. Ноги сами понесли меня навстречу Лене. И даже три голубоглазых бестии, появившиеся следом, не остановили.
Вытащу её! Вот вытащу — и плевать. На хрен спасаться, бросив Лену, если потом стыдно будет в зеркало смотреть?!
Я взял в руки копьё и примерился в самую прыткую сволочь.
Лена заметила меня. Сначала испугалась, а потом всё поняла.
Обернулась, доставая из-за пояса нож.
— Беги, мать твою, беги! — закричал я, почти съезжая вниз в облаке маленьких камушков.
Послушалась, побежала… Умница! Лидирующий в забеге хищник увидел меня: постарался уйти с траектории и пропустить мимо. Наивный дурачок… Я — человек! Мои предки извели на своей планете все подобные сучьи виды!.. Я даже когда копьё делал, задумывал его именно против таких хитрецов, как ты! Как знал, что однажды встречу здесь настоящих хищников…
Костяной крюк пропорол бок зверя, воткнувшись между пластин, которые прикрывали почти весь верх тела. Визг раненой бестии огласил косогор, заставив её товарок сбавить обороты. Я успел заметить обиженный взгляд слишком умных голубых глаз. А ещё коричневую кровь, хлестнувшую из рваной раны, и широкие рёбра, видневшиеся в разрыве. Отбегалась, паскуда!..
Второй твари я запорошил проклятые голубые глазки… Вполне прицельно. Съезжал мимо неё, но не пропустил момент: сыпанул гальки и каменного крошева. Бестия жалобно заскулила и начала мотать головой.
А вот в третью я оттормозился.
Она не додумалась уйти подальше. Наверно, думала, что я просто падаю. И о том, что это управляемое падение — не догадалась. Я подправил траекторию движения, и копьё пробило проклятую зверюгу, войдя в зубастую пасть и выйдя откуда-то из жопы.
Хвататься за наконечник с крюком, измазанный её испражнениями, было противно. Но что делать?! Это короткое копьё было моим единственным оружием. А вторая бестия уже проморгалась и как раз нацелилась на меня. Не успею…
Я понял это внезапно… И как-то даже спокойно. Не успею — и всё тут. Третья ещё бьётся в агонии: если меня моим же копьём поранит, пока буду его вытягивать, я не выкарабкаюсь. Заражение крови, сепсис… Раны с дерьмом не слишком хорошо заживают, а у меня воды осталось совсем чуть-чуть. И лечебный набор выронил, когда из посёлка уходил…
И в этот самый момент Лена с разгону врезалась хищнику в бок. Видимо, поняла, что я теперь безоружен. Покатилась вниз и влепила медный нож в шею голубоглазой бестии… Я от досады чуть не взвыл. Ну зачем? Зачем полезла?! Зачем в шею била?! В сердце надо было! Или в бок, где внутренние органы — расковырять там всё, чтобы от боли не могла даже кусаться!..
Удар в шею хищник почувствовал… И даже обиделся, но не сразу понял, что уже мёртв. Фонтан крови, конечно, был красноречивым. Вот только шок у сволочи… Боли нет, а злость есть…
Короткая морда сделала рывок, зубами вцепившись Лене в грудь. Голова бестии дёрнулась, мотая женщину туда-сюда, как тряпичную куклу… А потом лапы ослабли, челюсти разжались — и, тихо булькая, хищник наконец-то сдох.
Вот только Лена…
Я чуть не пропустил момент, когда на меня кинулась первая, самая опытная бестия. Надо же: выжила, тварь… Зубы цапнули за ногу, разрывая штанину. Я сумел избежать самого страшного: вытащил конечность из пасти в последний момент, но раны вышли глубокие и плохие…
— Чтоб тебя!.. — прошипел я, отскочил, нагнулся, схватил копьё, упёрся ногой в мертвую тушу… И всё-таки выдернул оружие.
Мой враг был слаб, мой враг умирал. И всё-таки нашёл в себе силы подползти и отомстить. Я обычно такого не делаю с животными. Но этих голубоглазых бестий я за животных не считал. А значит, все моральные запреты были сняты. Копьё пробило живот, пришпиливая хищника к земле в области паха.
— Ты, сука, будешь долго умирать! — пообещал я. — Долго и больно!
А потом отвернулся и побежал к Лене. Ну как так-то, ять! Ведь ушла же почти…
— Лена!.. Лен!.. — я опустился рядом на колени.
А она как-то спокойно улыбнулась. Слишком спокойно для того, кто хочет выжить… А затем, судорожно вздохнув от боли, вцепилась пальцами мне в предплечье.
— Чёрт… И набора нет.
Лена снова улыбнулась, на этот раз натужно. А потом раскрыла сжатую вторую руку.
На ладони лежал шприц лечебного набора.
— Я сейчас, Лен… Сейчас! — пообещал я, хватая шприц и пытаясь вколоть его раненой.
Но Лена не позволила: слабо оттолкнула мою руку. И даже помотала головой.
— Ты чего?..
— Дочка у меня… Дочка… — выплюнула она слова вместе с кровью.
— Да я знаю, что у тебя дочка есть! При чём тут она?! Время уходит!
— Не вытащишь меня… Даже с набором… Не смогу ходить… — Лена упорно плевала мне в лицо правду.
Жестокую, рациональную, расчётливую правду.
— А ты сможешь, Коль… Дочке восемнадцать… Вместе брали займ… Её тоже спрашивали…
Страшные слова, смысл которых дошёл до меня не сразу. Ему ещё пришлось пробиваться сквозь пелену бессилия, злости и обиды.
Но дошёл.
— Дура-баба! — не выдержал я. — Вытащим тебя и найдём её! Не о ней сейчас думай! О себе думай, дура!..
— Я — мать… — Лена вдруг заговорила до того спокойно, что кровь в жилах стыла. Вот только слова давались ей с явным трудом. — Я не могу не думать… Про неё… Где она… Уходи, Коль… Предупреди других…
— Да ять! Я даже не знаю, как твоя дочь выглядит! — мой голос сорвался на крик.
— Не важно… Спасёшь других… Спасёшь её…
И серые глаза Лены закрылись. А в моей руке остался лечебный набор, который был мне так необходим…
«О чём ты, Лена? — думал я, глядя на спокойное расслабленное лицо. — Кого всех? Зачем их спасать? От кого?».
И тут я вспомнил, что когда мы только появились здесь, со стороны равнин приходили люди. Там стояло две группы капсул, для которых наш Алтарь был ближайшим. Первые пришли на третий день. Потом на пятый. Жаловались, что кто-то воет рядом с их посёлком. Будто стая волков.
А потом не приходили…
А затем охотники сказали, что видели издалека: одна из соседских групп куда-то отчалила. Вот только никто не пошёл проверить: а точно ли отчалили? Или их вещи лежали в кровавых следах, оставленных после пиршества голубоглазых бестий?
А потом напали на нас…
Значит, стаи хищников двигались вглубь гор, собирая богатую добычу. Посёлок за посёлком. Они шли на пиршество для своего молодняка. Как та тварь, которую я пришпилил копьём к земле. Опытная, крупная… Она вела за собой двух молодых, чтобы досыта накормить их свежим мясом.
А потом они придут к остальным нашим соседям…
И всё повторится. Снова нападение, и снова загонная охота на выживших. Но всё ещё можно было изменить. Если кто-то предупредит другие посёлки о голубоглазой беде. Если кто-то им скажет: если услышали вой — либо бегите, либо сражайтесь.
Пусть, сука, платят за наши трупы кровью своего молодняка… Пусть дохнут на копьях, под ударами топоров, истыканные стрелами… Пусть запах их палёных шкур разнесётся над местными горами. Мы — люди! Мы истребили таких, как они, у себя на Земле. Значит, истребим и тут.
Загоним их в самые дальние уголки дикой природы. Заставим их убегать, как мы сейчас. Заставим их прятаться, как приходится нам. И каждая сраная капля красной крови отольётся реками коричневой…
Просто Лена поняла это раньше. А ещё она понимала, что далеко не уйдёт. Мы вместе не уйдём. Два израненных человека. Но поняла она ещё и то, что если её дочь там, где-то в этих горах, то, предупредив людей, её можно спасти — даже не зная в лицо.
Поняла и отдала лечебный набор мне.
Иди, Коля… Иди, Пилигрим… Твоё время пришло…
От Алтаря к Алтарю, от скопления капсул к скоплению капсул.
Пусть, как пожар, разлетится весть о голубоглазых бестиях.
Пусть знают об опасности.
И я вколол себе набор.
Я уходил. Далеко за спиной оставалась капсула, которая дарила мне тепло и воду. И Алтарь с его пищевыми рационами и лечебными наборами. Я потерял всё… Даже моё копьё сломалось, когда я воткнул его в каменистую почву. Я уходил с одним медным ножом за поясом.
Не беда… Всё, что было потеряно, я сделаю снова. Накоплю сто баллов и призову свой дом туда, где буду находиться. Я начну свой бой! Бой с голубоглазыми бестиями, что решили отведать человека. И они познают его вкус! Они узнают, как мы оказались тут! Они поймут — зачем. Но станет уже поздно.
Лес, ночь, голод…
Голод выгнал её из рощи, где она воспитывала своё потомство. Лютый голод. А ещё далёкий вой серой стаи… Хромая на переднюю лапу, старая самка добралась до спуска с обрыва, а затем двинулась прочь.
Новые звери, ходившие на задних лапах, были вкусны. Но она была мудра. Она не дала своим молодым попробовать их мясо — ела сама. И наблюдала. За новыми обитателями её гор. Она видела их слабость и никчёмность. И она видела их силу.
Ей хватило ума оценить эту силу, чтобы понять, чем она грозит. Да, старая хищница могла убить любого из них. Но она не могла убить Большого Зверя, прячущегося среди камней. Никогда не могла. И никто из её сородичей не мог.
А у слабого зверя, ходившего на задних лапах, получилось. И он со своей стаей даже съел «прячущегося среди камней». Значит, тоже хищник. Правда, зачем-то сначала в огонь сунул мясо. Чуть не испортил ведь… Она всё видела, когда издали наблюдала за этими новыми зверями.
У них не было рогов, но они делали деревянные рога. У них не было когтей, но они делали каменные когти. У них не было крепкой шкуры — они надевали чужую.
Когда-то, давным-давно, её серая стая разделилась. Одни ушли служить тем, кто ходил на задних лапах, а другие — остались в лесах. А потом те, кто ходил на задних лапах, исчезли. И память о них начала стираться. Остались лишь крохи… Стаи снова стали едины.
И сейчас эти крохи памяти всплывали в голове старой самки. И заставляли её делать то, чего она раньше бы никогда не сделала. Она ведь бежала в этот лес, чтобы спасти от нового вожака свой молодняк. А теперь сама отправила молодняк к зверям, ходившим на задних лапах.
Потому что в те часы, что она спала, перед её глазами вставали картины седой старины. Времена, когда те, кто ходит на задних лапах, и серые, что служили им, шли рука об руку. Времена великих свершений и важных дел. Времена, когда её предков любили просто так.
Никто не любил старую самку. Разве что её мать, но это воспоминание почти стёрлось из памяти. Но мать любила её так, как сама старая самка любила свой молодняк. Ради своих детей она стала изгоем. И её мать стала бы изгоем ради неё.
Но те, кто ходит на задних лапах, любили её предков за верность и помощь. За то, что у новорождённого молодняка были большие глаза. За то, что её предки любили тех, кто ходит на задних лапах.
Эта концепция взаимной любви поразила старую самку в самое сердце… И придала ей сил, чтобы хромать дальше.
Вдали раздался вой серой стаи. Единой серой стаи. Много веков её сородичи не убивали друг друга без причины…
На всё была причина. Сменился вожак — убил отпрысков предыдущего. Стая слишком разрослась — сожрали соседей.
Но сегодня старая самка хромала навстречу стае, чтобы убивать в одиночку. Не потому, что защищает свой молодняк. Не потому что хочет занять своё, подобающее ей место.
Из седой старины, из памяти предков, из такой дали времён, что помнили только камни, к ней прилетел древний приказ. Приказ столь же зыбкий, столь же непонятный, сколь и родной. Приказ защищать от своих диких сородичей зверей, что ходят на задних лапах…
Серая стая, бурая стая, рыжая стая… Бойтесь!
Верная стая снова готова идти в бой!
Звери, что ходят на задних лапах, вернулись!
Больше книг на сайте - Knigoed.net