Дневник Листова И.А.
Первая ночь первого дня в новом мире
Внутри капсулы снова стало прохладно. И это заставило меня начать шевелиться. Пока моё «пристанище» неслось вниз огненным болидом, внутри было жарко, как в бане. А потом температура начала быстро опускаться. И вскоре достигла пятнадцати-восемнадцати градусов, отвратительных в своей некомфортности.
Вроде бы и не особо холодно, но и не сказать, чтобы тепло. А, если учесть, что мой белый комбинезон не особо помогал согреться, то можно представить, как мне стало хорошо!..
Я стучал зубами и подёргивал конечностями, как припадочный. И, наконец, не выдержав, заставил себя решительно сесть на лежанке.
— Ваня, спокойно! Сейчас мы с тобой разберёмся, что происходит! — пообещал я сам себе, спуская босые ноги на холодный белый пол.
Я думал, что пол будет холодным? Нет, уже неактуально. Пол был относительно тёплым. Даже, можно сказать, подогревался. Самую малость, но именно она и поддерживала внутри приемлемую температуру воздуха.
К сожалению, моё маленькое белое «пристанище» давало слишком мало информации. И о том, где я, и о том, что со мной — и о том, что теперь делать. Поэтому первым делом я подошёл поближе к окну на двери. Оно было сделано из толстого то ли стекла, то ли пластика, то ли ещё чего-то прозрачного. И показывало мрачную картинку темноты.
Снаружи стояла глубокая беззвёздная ночь. Видел я только своё отражение — ну и стекающие с другой стороны влажные капли. И что меня сразу не порадовало: капли были вперемешку со снегом. То есть, снаружи было холодно, где-то в районе нуля. С другой стороны, учитывая, что я на другой планете, радовало хотя бы наличие воды…
Свет, горевший внутри моей капсулы, пробивался через окно наружу. Он освещал небольшой клочок земли, на которой я смог разглядеть какую-то растительность, лужи и — ну да! — снег. Ещё раз посмотрев на свой тоненький комбинезон, я решил повременить с внешней разведкой. И, отойдя от окна, принялся разглядывать комнату.
Стол и стулья проверил: нормальные, функциональные — хоть и откидные. Можно сидеть, даже относительно удобно. А ещё можно раскрыть высокие спинки, чтобы не только седалище, но и спину порадовать.
С лежанкой было сложнее. Убрать её, как выяснилось, нельзя. Она как будто вырастала из пола. И явно была не так проста, как могло показаться вначале.
А вот огромный ящик оказался просто огромным ящиком. К тому же, почти пустым. Внутри обнаружилось немного: три бутылки воды объёмом где-то полтора литра и пластиковая фляга на пол-литра, которую можно было повесить на пояс. Пояс, кстати, тоже в ящике имелся. Правда, какой-то совсем грустный и простой. Впрочем, мне ли, молодому мужчине в белом обтягивающем трико, привередничать, а?
Нацепил всё на себя, само собой…
Помимо прочего, в ящике нашлись два сменных комбинезона. Конечно же, белых. И три пары белых трусов: тянущихся и безразмерных, как и комбинезон. С учётом моей специфической униформы, надо было ещё понять, как их надевать: под трико или поверх? Потому что если под, то выглядеть будешь как идиот: сдаётся мне, что трико ещё и просвечивает слегка. А если надевать трусы поверх, то получится какой-то СуперБелоМен.
Ага, или СуперБелочкаМен — если всё это лишь плод моего больного воображения… Похоже, до бара я всё-таки добрался. А вот дальше… Память упорно буксовала.
А ещё в ящике нашлись восемь коробок с едой. Если, конечно, верить надписи:
«Питательный набор для белковых видов. Особенность: человек с Земли».
Лаконично и понятно. Кстати, на обратной стороне коробок была инструкция, которая оказалась как бы не короче названия:
«Чтобы поесть, надо открыть».
Внизу стояла приписка мелким шрифтом:
«Чтобы открыть, потяните за кольцо».
Прекрасно, вопросов нет… Обязательно потянем!
Снизу было ещё и предупреждение крупным шрифтом. Видимо, для «рыжих»:
«Поставь на стол — не обожгись!».
Колец на коробке было, между прочим, три. Под каждым тоже виднелись пометки:
«Утренний приём пищи»
«Дневной приём пищи»
«Вечерний приём пищи»
Создатели комплексного питания были немногословны. Зато убедительны и убийственно понятны. К чему лишние слова? К тому же, есть мне уже хотелось так, что подобная лаконичность лишь импонировала. Вот только создатели кое-чего не учли! Я с сомнением посмотрел на окно и с сожалением пробормотал:
— А где ночной приём пищи?
Естественно, мой сакраментальный вопрос остался без ответа. Желудку тоже ничего нового не предложили. А на коробке волшебным образом не появилась четвёртая секция, на которой было бы написано «ночной дожор». А жаль…
Гнетущая тишина вокруг как будто предлагала: давай-ка, сам ответь на свои претензии. Но я не стал, конечно же. Я же отлично знаю ответ! Звучит он как «Ну и дурак ты, Ваня!», а обозвать себя дураком я ещё успею. Ну а пока надо было понять, что конкретно со мной произошло… И как дальше с этим жить. В белом трико и без «ночного дожора».
Конструкция откидного стола оказалась предельно простой. Я поставил на него коробку с едой и бутылку воды. А потом пообещал себе, что если буду хорошо вспоминать, то разрешу себе поесть и попить. Буду вспоминать плохо — поставлю себя в угол.
Мозг согласился с этой дурацкой системой мотивации. И всё-таки заработал, постепенно пробуждая утерянные воспоминания. Сходил ли я в бар? Да, сходил! Оставив большую часть денег в банке, я ввалился в знакомый бар. И, кажется, не терял там времени даром.
Нашёл компанию, немного выпил, раскрепостился… Ага, помню! Я даже подцепил двух красоток нужного возраста и кондиции. На этом моменте мозг опять забуксовал…
Пришлось ему помогать.
Ну да, план был подцепить компанию. Причём, не только на вечер, но и желательно на ночь. Всё-таки молодой здоровый организм требовал… Что случилось дальше? Я напился? План сорвался?
Мозг поскрипел-поскрипел, но всё-таки подсказал: нет, не напился. И даже план не сорвался. С миловидной шатенкой Лерой я вышел из бара в одиннадцать часов. А затем вроде бы сел в такси. Путь я запомнил плохо: целовался всю дорогу. Поэтому не смотрел по сторонам.
Что потом?
Мозг подсказал, что мы куда-то добрались. В какой-то жилой комплекс из непростых. Там были высокие дома из стекла и стали, а ещё много огней и ухоженный двор. Я этот двор видел впервые в жизни — а значит, ехали не ко мне, а к ней. Это как раз было понятно: моя маленькая квартирка — не самое уютное место. А чем больше и комфортнее квартира, тем больше удовольствия от… Эм…. Общения! Само собой, общения!..
Располагалась та квартира, куда мы с Лерой приехали, близко к бару. Помню, что доехали за двадцать минут. На воспоминании о том, как мы входим, обнимаясь, в квартиру Леры, а я смотрю на табло электронных часов, мой мозг снова забуксовал…
Давай, Ваня, вспомни! Было ли само общение-то? Мозг побуксовал ещё немного… И всё-таки выбрался из ямы забвения. Просторная кухня-гостиная с барной стойкой, за которой мы с Лерой пьём вино. Широкая кровать, на которой лежим и целуемся. Дама шутливо вырывается, говорит что-то про «припудрить» и сбегает в ванную…
А вот следующее воспоминание было настолько шокирующим, что я аж на пару минут завис. Но потом решительно взял себя в руки. И попытался вспомнить подробности…
Ага, я вышел на широкий балкон. Время было без двух минут двенадцать. Балкон был именно балконом, а не лоджией. И он был здоровый такой… Кажется, у квартир на верхнем этаже непростых домов были свои преимущества. Например, в виде настоящей веранды для принятия солнечных ванн…
Облокотившись на прозрачное ограждение, я глядел вниз, на освещённый фонарями двор. А затем начал разворачиваться, чтобы пойти обратно, к Лере. И тут сверху ударил столб света, а меня понесло куда-то вверх. Причём я отлично видел, как моё тело переваливается через парапет… И летит вниз, прямо во двор. Совершенно молча и безвольно.
А потом свет затопил всё вокруг и…
А дальше было воспоминание с шаром в белой комнате. Как я ни пытался заставить мозг вспомнить ещё что-нибудь важное, тот наотрез отказывался.
Что и неудивительно — ведь, кажется, мой мозг остался лежать во дворе элитного дома.
Прости, Лера. Нефиг было так долго нос пудрить…
На глаза навернулись слёзы, когда мысли перескочили с Леры на родителей. Значит, я их больше не увижу. Совсем не увижу. Для них я умер там, во дворе дома. Совсем умер. И даже если бы мне каким-то чудом удалось вернуться, то вряд ли бы они сходу оценили… У мамы сердце слабое, может и не выдержать моего «воскрешения» из мёртвых…
— Но я хочу домой! — упорно пробормотал я.
— Боюсь, это невозможно. С учётом технических характеристик вашего дома, его уже давно снесли, а на его месте построен новый жилой комплекс. Впрочем, это вдвойне невозможно, потому что вас тоже уже давно похоронили.
Голос прозвучал прямо в голове. Или всё-таки где-то рядом? Я нерешительно огляделся и осторожно приложил указательный палец к виску.
— Нет, не там…
К груди…
— И не там…
К животу…
— Там пусто пока…
Опустил ниже.
— Ну уж нет, фу! О чём ты только думаешь? Я просто внутри, но не локализовано.
И что надо было сделать в ответ на такое заявление? Я размашисто перекрестился и громко заявил:
— Изыди, демон! Прочь из меня!
— Боюсь, это тоже невозможно. Я нахожусь в вашей крови. И не уверен, что даже полное переливание поможет меня окончательно вывести.
Каюсь, товарищи… Удержаться от язвительного комментария было невозможно:
— Неправильный ты какой-то демон!..
— Я — комплексная система поддержки и инструктирования колонистов белковой формы жизни с базой поддержки вида: «человек, планета Земля». И никакой я не демон!
— А… Так это тебя в меня иглой вводили? — догадался я, вспомнив про комнату с белым шаром.
— В вас много чего ввели, в том числе и иглой. Конечно, эта планета, на которой вы теперь живёте, соответствует запросам вашего вида на 78 %, но оставшиеся 22 % требовали проведения дополнительных манипуляций с вашим базовым телом.
— А раз ты инструкция… Можешь мне объяснить? — осторожно проговорил я, очень надеясь, что не спугну этого странного «инструктора».
— Уточните, пожалуйста: что именно вас интересует?
— Как мне тебя называть? — для начала спросил я первое, что пришло в голову.
— Если это так необходимо, то называйте меня СИПИН, это…
— Аббревиатура, я понял!.. — совершенно рефлекторно оборвал я СИПИНа.
И чуть не прикусил язык от своей дерзости. Вдруг этот СИПИН обидчивый, и больше ничего не станет мне объяснять?
— Мне следовало уточнить расшифровку. Её, видишь ли, не все поняли! — отозвался голос.
— Не все? В смысле? — честно говоря, я теперь тоже немного не понял.
И на всякий случай напрягся.
— Я разветвлённая система, которая занимается поддержкой большого числа колонистов. В настоящий момент я веду общение с одной тысячей триста двадцать одной особью вашего вида. И нет, мне несложно. И нет, я не рассказываю про других людей.
— Ага… — кивнул я, а потом вспомнил. — Но ты же внутри меня!
— Это лишь интерфейс взаимодействия, — пояснил СИПИН. — Основные модули находятся в станции на орбите этой планеты.
На какое-то время я замолчал, раздумывая, о чём бы ещё спросить. Вопросов было много. А я не знал, будет ли СИПИН отвечать на каждый из них. Поэтому хотел выбрать самые важные и предъявить их первым делом.
— Начните с вопроса о том, где вы находитесь! — посоветовал СИПИН. — С него начинают 98,9 % колонистов.
— Вообще-то я думал, а не говорил, — напомнил я. — Ты что, читаешь мысли?
— В мои задачи входит комплексная помощь колонистам советами и инструкциями даже в критически опасной ситуации, когда использование вербальных способов общения может выдать местоположения колониста… Короче, да, я читаю мысли.
— Ясно… — и я снова задумался.
Начинать общение с вопроса «Где я?» не хотелось. Ответ у меня и так имелся: в жопе я, где же ещё?..
И, тем не менее, мне требовалось понять её глубину и вонючесть. А также те неведомые (и явно несправедливые) причины, по которым я в ней оказался. Всё-таки я — однозначно хороший парень, а с хорошими парнями обычно ничего плохого не случается… Наверно… Я на это очень надеюсь…
Немного подумав, я решил изменить способ взаимодействия с СИПИНом.
— Давай я коротко обрисую, что успел вспомнить. А ты скажешь, верно я всё понял или нет! — предложил я. — Я обратился за выдачей займа в счёт социальной выплаты. Пришёл в отделение одного из займовых банков. Ну там, где проценты были поменьше, но зачем-то требовалось личное присутствие. В этом отделении сидел странный менеджер, который задавал странные вопросы. Всё началось именно с этого, да? Он говорил про какой-то антикризисный актив. А потом мне про него же говорил белый шарик.
— Всё верно. Вы попали под первичный отбор кандидатов для формирования антикризисного актива. Проведённая на месте диагностика показала вашу пригодность. Вам был задан вопрос о согласии.
— Не был! — ухватился я за возможность.
— Был. И вы согласились! — СИПИН остался непреклонен.
А мне пришлось вспоминать разговор… Своего прямого согласия я вроде бы ни на что не давал. Однако ту часть разговора, которая была похожа на какое-никакое согласие, вспомнить удалось…
— А вы не хотели бы снизить риски для человечества, Иван? — спросил Евпатий. — Не хотели бы внести свой вклад в сохранение людей? Создать антирисковый или, даже можно сказать, антикризисный актив человечества?
— А-а-а… Нет, ну я за всё хорошее! И против всего плохого!
Видимо, эта фраза и стала тем, что здесь называли согласием… Хотя вообще-то… Формально я никакого согласия не давал — я ж юрист, я разбираюсь в таких тонкостях!..
Или, может быть, «согласием» стал другой момент общения?
— О, нет, такие вещи невозможно оплатить деньгами. Только личное согласие.
— Лично я согласен!
Стоило мне вспомнить этот эпизод, как СИПИН подал голос:
— Совершенно верно. Судя по записи разговора, именно после этого на вас, Иван, и поставили метку колониста.
— Но… Слушай, ты, конечно, можешь считать по-другому… Но вообще-то это никаким согласием не было!.. — возмутился я.
— Это уже неважно, — доверительно и почти ласково, как маньяк с ножом, сообщил мне СИПИН. — На вашей планете прошло шесть десятков лет. Колониальный корабль, конечно, движется выше скорости света, но ставить на него прыжковые двигатели нерационально. Тем более что колонистов доставляют в виде информационных матриц. Ваше возвращение не имеет смысла. Земля уже не та, что была при вас. Она продирается через четвёртый кризис цивилизации. И вовсе не факт, что человечество его переживёт.
— Опять кризис! — возмутился я. — Что за кризисы такие, СИПИН? Почему этот — четвёртый? Какие ещё были-то?
— Первый кризис — климатический. Он случается почти с каждой цивилизацией, начинающей свой исторический путь. На ранних этапах, когда развитие идёт очень медленно, а изменение методов использования палки и камня занимает десятки тысяч лет, высока вероятность столкнуться с глобальной катастрофой, способной уничтожить вид. В случае с человечеством, такой катастрофой стало извержение вулкана около восьмидесяти тысяч лет назад. Точнее сказать не могу: мы за вами тогда не приглядывали. Слишком уж примитивными вы были…
— И что? В мире вообще-то много вулканов, и они иногда извергаются! — заметил я, задумавшись. — Это было какое-то особенно сильное извержение?
— Совершенно верно! — ответил СИПИН. — Оно изменило климат планеты менее, чем за один её виток вокруг вашей звезды…
— За год, то есть? — уточнил я.
— За год, — не стал спорить мой новый «внутренний голос». — Из-за ограниченного ареала обитания и уязвимости от внешних, а именно климатических, условий, ваш вид оказался на грани уничтожения. Восстановление численности началось с двенадцати тысяч трёхсот одиннадцати особей, которым удалось выжить в экваториальной зоне, в центре одного из континентов. Развитие вашего вида было отброшено на десятки тысяч лет. Но вы прошли кризис и заселили планету, освоив земледелие, скотоводство, охоту и рыболовство. Около пятнадцати тысяч лет назад человечество вышло из первого кризиса. И сразу же устремилось ко второму.
— Это какому же? — нетерпеливо поинтересовался я, проглотив желание возмутиться этой фигнёй с постоянными кризисами. Как мы вообще выжить умудрились-то?..
— К кризису микроугроз, — ответил СИПИН. — Заселяя планету, вы породили многочисленные мутации вирусов и бактерий, бравших штурмом вашу иммунную систему. Вследствие урбанизации населения и кучного проживания особей вашего вида, последние три тысячи лет вы вынуждены были бороться за своё выживание, проходя через многочисленные эпидемии. Но к середине двадцатого века, по вашему летоисчислению, эта угроза была почти пройдена, и вы немедленно окунулись в третий кризис…
— Дай догадаюсь! — попросил я, прерывая СИПИНа. — Это был ядерный кризис!
— Совершенно верно. Кризис продвинутых вооружений начался в середине двадцатого века и полностью закончился в середине двадцать первого века, — согласился СИПИН. — После этого вы начали быстро двигаться к четвёртому кризису…
— Нейросети и роботы, да? — мрачно осведомился я.
— Именно так, — согласился СИПИН. — По нашим оценкам, в ближайшие сорок лет человечество либо преодолеет этот новый вызов в своём развитии и адаптируется, либо в той или иной форме самоуничтожится в результате многочисленных внутренних конфликтов. Даже если люди сохранятся, скатившись к примитивным железным орудиям и оружию, это с высокой степенью вероятности их не спасёт. К сожалению, ваш вид вышел на ту стадию развития, при которой жизнь без вмешательства медицины и фармакологии будет совершенно невозможна. Вероятность выживания человечества в случае технологического регресса составляет не более десяти процентов. Именно поэтому мы приняли решение вмешаться и создать антикризисный актив вашего вида, поселив на других, пригодных для вашего обитания, планетах и позволив вам самостоятельно достигнуть комфортного уровня развития.
— Но мы же не можем без медицины, ты сам сказал! — напомнил я, раздумывая о том, как было бы здорово, если бы всё это действительно оказалось «белочкой». Или просто ночным кошмаром.
— Тела участников программы были доработаны с учётом этого фактора, — поделился информацией СИПИН. — Ваши новые биологические оболочки приспособлены для выживания в совершенно диких условиях. Даже если здесь, на новом месте жительства, человечество решит остаться на уровне примитивных каменных орудий труда — вы всё равно выживете. Мы постарались адаптировать ваши оболочки даже для такого существования. Впрочем, не думаю, что оно вам понравится. К тому же, в таком случае ваша жизнь окажется очень короткой…
— СИПИН! — прервал я разглагольствования «инструкции». — А «вы» — это вообще, простите, кто?
— Если коротко, то мы — это следующая ступень эволюции биологических видов, — ответил СИПИН с лёгкими нотками гордости в голосе. — Мы — информационно-кибернетическая форма жизни!
— Приехали… — только и смог в ответ пробурчать я.
Получается, меня и ещё кучу землян захватили в плен роботы. Причём, для «нашего же блага»… Вот так и знал, что рано или поздно этим кончится — а ведь всё начиналось с усовершенствования обычных тостеров и пылесосов…