— Члены художественного совета свободны. А вы, Мадис Картуль, зайдите сейчас ко мне.
«Что это случилось с Фараоном?» — думает Мадис Картуль, усаживаясь в кресло в кабинете директора студии. Что-то ведь случилось, а то зачем бы ему вертеться возле шкафа, возиться с секретером; этот всегда такой самоуверенный человек что-то мешкает, копается, роется, как курица в навозе.
— О чем мы?.. — решается начать Мадис Картуль, достаточно долго просидев напротив пустого директорского кресла.
— О чем мы… о чем мы? — вдруг взрывается Павел Вара. — О том, что ты превратил съемочную группу в публичный дом! С какой-то костюмершей спутался. Роль ей дал… Выпей-ка вот да расскажи, что это у тебя там за бардак.
Чудеса. Директор капли в рот не берет, но на столе появляются два стакана, до половины наполненные коньяком.
— У меня печень, а тут еще, черт возьми, с тобой возиться приходится. Письма мне шлют!.. — Он отхлебывает из стакана, кашляет, кряхтит, краснеет. — Что там у тебя происходит? Я думал, ты человек уже немолодой, дисциплинированный, а ты там распутничаешь… Слушай, мужик, ты что, голову, что ли, потерял? Совсем потерял голову! — повторяет он и ослабляет узел галстука.
Теперь и Мадис Картуль покраснел. Он одним глотком осушает свой стакан, но не может выдавить из себя ни слова.
— Ну?
Наконец к Мадису Картулю возвращается дар речи. Он набирает полную грудь воздуха, поднимает глаза от пепельницы, набитой окурками, и вперяет их в безвкусный красный эллипс на цвета «блё жандарм» галстуке Фараона.
— Это самое… — начинает он и умолкает. — Ну, черт возьми, это… с тобой-то никогда, что ли, не бывало, чтобы молодая бабенка… это самое… ну… ударила в голову!
Долгое молчание.
И вдруг под сине-красным галстуком Фараона возникает диковинный звук, напоминающий воркование или кудахтанье. Мадису Картулю никогда не доводилось слышать смех этого сибирского гиганта. Подобный номер, наверное, вообще мало кому известен… Мадис Картуль с ужасом смотрит на своего шефа: это горная лавина с шумом и грохотом сметает все на своем пути. А под горой озеро, нет, скорее, болото с оконцами чистой воды, и трясина эта с чавканьем, с бульканьем заглатывает низвергающийся камнепад. И этих громыхающих лавин Мадису приходится выдержать целых три.
Когда раскрасневшийся Фараон вновь обретает способность издавать человеческие звуки, он затягивает узел галстука, наверное, для того, чтобы не возникло новое стихийное бедствие, и тихо говорит:
— Ну ладно, давай кончай с этим делом. — Затем какое-то мгновение изучающе разглядывает Мадиса и добавляет: — Или, если ты совсем уж круглый дурак, женись! Но чтобы я больше об этом распутстве не слышал! Теперь выпей еще глоточек и проваливай! Ах ты, старый баран!
На лестнице Мадис сталкивается с Тикербяром.
— Фильм получится! — говорит Тикербяр благожелательно, даже отечески…
Мадис Картуль выходит на улицу. Солнце светит, пожалуй, излишне ярко. Вдобавок издали приближается поливальная машина — владелица собственной великолепной радуги.
На другой стороне улицы Мадис замечает молодого человека в желтом, кошачье-мягком свитере. Молодой человек словно бы кого-то дожидается, но, как видно, не замечает Мадиса… Он явно смущен.
Мадис Картуль переходит на другую сторону.
И вот они уже идут вместе.
Кто знает, может быть, они и вправду сделают хороший фильм.
Кто знает, может быть, мы о них еще услышим.
Был чудный летний вечер,когда в долине я гулял.Тамповстречал я девушку,которую забыть не могу… (финск.)Прим. переводчика.
«Серп и молот» — эстонская литературная газета.
Подземное царство в эстонской мифологии.
Черт! (эст.)
Чертов черт! (эст.)
Честная игра (англ.).
Он очень мил, этот старик, не правда ли? (франц.)
Твоя барыня тобой, то есть твоей работой, довольна? (нем.)
Эстонскую народную песню (нем.)
Молчание для пения! (лат.)
Густав Вульф — псевдоним. Г. Ыыс — эстонский поэт конца XIX века. В Эстонии широко известно его стихотворение «Ласковый соловушка, куда ты летишь», положенное на музыку.
— Вот в чем вопрос! Главный вопрос! (англ.)