Путники решили привязать Егу к дереву — воронам на поклеванье и отправиться в путь, оставив подлую одну посреди еловых зарослей. Как решили, так и сделали. С трудом привязали они злобную ведьму к высокой ели и пустились в дорогу, не желая ни на миг задерживаться в тёмном и подозрительном лесу, полном таких же тёмных и подозрительных обитателей. Беленир сел в седло, а все остальные поплелись вслед за ним, ибо конь не желал носить на своей спине сразу нескольких и тратить силы. Гвиулис же, объяснив путникам как выйти из леса, молвил:
— На этом я с вами прощусь, пора мне уходить, пока я не съел вашего коня, — и Серый Волк, вильнув трижды своим хвостом, скрылся в густых зарослях кустарника под низко нависшими ветвями елей. Никто даже не успел попрощаться с Гвиулисом: все только открыли рты, когда того и след простыл.
Но стезя продолжалась, Беленир с усердием вёл всех за собой, иногда спрашивая дорогу у Волнозора, который запомнил её получше. Наутро витязи вышли из того бора елового и вернулись на верный путь к Каукису. Всего через полторы недели, перейдя несколько широких бурливых ручьёв, стекавших с гор, они оказались у самого подножия Смарагдовых Гор, у самого крайнего их отрога. И близ того отрога вздымалась вверх терраса отвесная, одним боком примыкавшая к скале, а другим обрывавшаяся в гибельную пропасть. Как сказал конь богатырский, это и была дорога к дому Каукиса, который жил на вышине ста сорока саженей. Путники, хорошо отдохнув, ступили на опасную террасу и скоро поднялись по ней так высоко, что внизу остались лишь мрачные очертания предгорий да съежившихся древес, сухими сучьями торчавших из бедной почвы. Под вечер терраса повернула влево, скрывшись за скалою и путники, выйдя из-за поворота, увидели терем добрый, что возвышался там, сливаясь с серыми камнями. Дом был сложен из брёвен сосновых, которые нынче посерели и закоптились от дыма. В нём было три этажа и неведомо было, какой умелец смог построить его на такой высоте.
Беленир, ведя под уздцы коня богатырского, приблизился к твёрдодубовой двери. Она сидела на крепких железных петлях и над ней возвышался добрый и прочный деревянный свод. Беленир постучал в дверь и окликнул хозяина:
— Выходи, кузнец добрый, накорми уставших путников, напои их богатырского коня и дай молвить слово золотое!
За дверью послышались глухие шаги, некто снял засов, и петли тревожно скрипнули. Витязи замерли в ожидании. Все представляли, что сейчас явится перед ними старичок ветхий, с два локотка, как вдруг, распахнув дверь нараспашку, явил себя Дед-Пасечник. Беленир даже вздрогнул от неожиданности: дед стоит и улыбается, оголяет свои зубы белые, поглаживает бороду длинную, седовласую. Но и это был не конец удивления, ибо из-за спины Деда Пасечника показался, посмеиваясь себе в бороду белую да притопывая ногами по полу, Всевед.
— Кого там принесло? — раздался приглушённый голос откуда-то из терема, послышался торопливый бег и на пороге вместе с Дедом Пасечником и Всеведом оказался Мал-стар Дедок, буйный лесной старчище.
— Здравствуйте вовеки веков, древние деды! — воскликнул от удивления Беленир, поприветствовав тем самым сыновей Земли и Солнца. — Как же вы все оказались здесь, как покинули свои родные места?
— И тебе привет, Беленир, давненько не виделись! — рассмеялся Дед-Пасечник. — Надо бы нам вначале отпить моего славного мёду вместе с Каукисом, а там уж и расскажу тебе всю историю да отвечу на все вопросы.
Тогда Беленир, оставив коня снаружи, вместе со всеми витязями прошёл внутрь. Хоромы Каукиса оказались довольно обширными. Весь первый этаж занимала горница, посреди которой располагался большой круглый стол из сосны. Вокруг того стола, словно замерев в хороводе, стояли дубовые стулья с высокими спинками. В стенах же горницы виднелись камни длинные. Они служили подпорками второму этажу и, по всей видимости, справлялись с этим уже не одну сотню лет. В горницу из двух окон на лицевой стороне проникал солнечный свет и отражался тремя начищенными зеркалами, расставленными вдоль стен, в тёмные углы.
Все в ожидании Каукиса сели за стол. Дед-Пасечник сразу невесть откуда достал бутыль своего добротного мёду и разлил его в деревянные стаканы. Своим же родичам — Всеведу и Мал-стар Дедку он налил из другого бутыля. В том бутыле был самый крепкий, дюжий мёд, с которого простые люди валились с ног, а от запаху могли захмелеть. Но на Земнородных он действовал благотворно, придавая им трезвость рассудка и весёлость.
— Так как же вы ушли со своих насиженных мест? — вновь спросил Беленир. — Обычно Земнородные сыны не покидают своего отечества.
— Как закончилось наше противостояние с Кощевитом, — начал Дед-Пасечник, опрокинув тяжкий стакан крепкого мёда, — я решил, что пришла пора вам помочь. Лишь вместе можно противостоять ужасу, что готов расползтись по земле. И тогда я принял решение собрать сынов Земли, дабы сорвать замыслы Кощевита. И мне повезло, ибо никто не ожидал такого, а Кощевит ослабел и растерял союзников, кроме одного только Идогурна и асилков. Они — его последняя надежда подчинить Заповедье и Брегокрай. Причем Идогурн — главная ударная сила. Змей проклятый — самый сильный из слуг его, да ещё и облачён в непробиваемый панцирь. Если мы помешаем змею, то Кощевиту придётся плести козни заново, а тем временем мы расквитаемся с ним, во всяком случае, прогоним прочь с этого края.
— Но как ты опередил нас? — спросил Брисинор. — И что с Кощевитом стало?
— Вместе с подоспевшими берегинами мы окружили Кощевита: завидев это, враг коварный применил тёмное колдовство и призвал мышей летучих. Они заслонили его, напали на берегинов, но благодаря моим пчёлам боевым с мышами мы разобрались, но Кощевит к тому времени уже скрылся с поля боя. Тогда-то я попросил послать вам на помощь своего давнего друга Волнозора, а сам вместе со своей секирой грозной, — и дед показал на острую секиру, что стояла в углу, — отправился в землю людей, на вашу родину. В Заповедном Крае, кстати, дела стали до того плохи, что, как говорят, коровы от ужаса перестали давать молоко или вовсе доятся молоком чернее золы! А курицы, говорили мне селяне, несут никуда не годные растрескавшиеся яйца. Но вскоре я набрёл на Лес Стоячий и нашел там Всеведа.
— Как же ты его отыскал? — задал вопрос Всесвятлир.
— А отыскал я его по скорлупкам орехов, которые он после себя оставлял. Побеседовали мы с ним, вспомнили времена давние, многими забытые, и я уговорил его присоединиться ко мне. Не обошлось, конечно же, без моего мёда добротного и обойтись никак не могло. Когда же взошло красно солнце, мы двинулись в путь и дошли скорым шагом до пределов Дикого Леса, где обитал Мал-стар Дедок. Без Всеведа идти к нему я не хотел — мало ли не признал бы ещё! Как сказали нам селяне, буйства дедка лешего прекратились и вскоре мы отыскали в глуши таёжной его хибару.
— Не хибару, а избу! — с важностью заметил Мал-стар Дедок, поглаживая свою бороду встрёпанную и проводя рукою по кудлатым усам. — Да и не отыскали вы её!
— Хорошо, — согласился Дед-Пасечник. — Мы не отыскали его хибару, вернее, избу, а сыскали самого Мал-стар Дедка. Он сидел посреди чащи да ковырял при луне лапоть! Он-то и привёл нас к своей избе.
— Это не вы меня сыскали, хочу заметить! — добавил Мал-стар Дедок. — Я сам вам показался, зная, что вы пожаловали ко мне в гости.
— Так откуда ж ты узнал, что мы пришли в Дикий Лес? — удивился Всевед. — Неужто тебе белки нашептали?
— У меня в лесу есть свои глаза и уши, о которых вы не знаете, друзья мои, — рассмеялся хитро Мал-стар Дедок. — Да и почему сразу белки, там ведь и тетерева водятся и даже глухари!
— Чувствую я своей бородой, что неспроста обмолвился ты о тетеревах, — догадливо заметил Всевед. — Видел я одного в твоем лесу — он нас тебе и сдал. Меня не проведёшь…
— Тихо! — прервал всех возмущенно Дед-Пасечник, тем не менее с веселостью в глазах. — Я ещё не договорил свою речь, как вы начинаете свою! Так вот, найдя Мал-стар Дедка, вернее, когда Мал-стар Дедок нас нашёл, мы, попив вволю моего мёда и медовухи янтарной, отправились в путь. Мал-стар Дедок всю дорогу напевал какие-то то ли птичьи, то ли звериные напевы, а Всевед раздумывал о природе вод текучих и солнечных лучей. Я же, само собой разумеется…
— Говорил о мёде! — угрюмо подшутил подоспевший вдруг Каукис — низкий, приземистый, похожий на карлу, кузнец с длинной закопченной бородою, лысой головой и бесноватыми глазами. — Иного просто быть не могло, чтобы пчёльник не побеседовал в свободное время о мёде.
— Как раз-таки и не так! — заметил Дед-Пасечник. — Не о мёде я беседовал да и не беседовал я вовсе. Я размышлял о делах важных, думал я, где бы встретить витязей. И хорошо, что в своё времечко я о них позаботился, послав им на выручку Волнозора, — все устремили на него взоры. — Волнозор присылал мне письма как мог, и я почти сразу узнал, что вы идёте к Каукису старому, доброму кузнецу, что живёт в Вутирне. Тогда-то я вместе со своими родичами-дедами и отправился сюда дожидаться вашего прихода. Оченно волновали меня письма Волнозора о Еге подлой, она та ещё прохвостка, небось сильно вам помешала и как-нибудь да напроказила. А о Гвиулисе я не беспокоился — он пусть снаружи сер, но зато внутри у него доброе сердце.
— А как вы пересылали письма? — спросил Беленир, глядя на Волнозора, который был не очень-то и разговорчив и вряд ли бы ответил ему на этот вопрос. — Неужели ты, Волнозор, стрелял так далеко, что твои стрелы острые долетали аж до Заповедного Края?
За Волнозора тут же ответил Дед-Пасечник, встрепенувшись от интересного для него вопроса:
— Прежде чем решить, как держать с моим другом старым связь, я долго думал. Но мои решения были никчёмны. Я бы, наверное, и по сию пору ломал бы себе буйну голову, ежели бы не Ведан.
— А он-то как замешан? — со смехом спросил Всесвятлир. — Неужто ворон ваша домашняя птица? Неужто он доставлял по вашему велению письма?
— Нет, конечно! — засмеялся Дед-Пасечник, и вместе с ним Всевед и Мал-стар Дедок, а Каукис лишь ухмыльнулся. — Ты очень мало знаешь о Ведане. Он стар и имеет немалую власть над птицами, особенно над воронами, галками и грачами, а чуть ли не каждый ворон — его подданный. Его было сложно уговорить, и Волнозор, прежде чем встретить вас, наткнулся на распутье трёх дорог на Ведана. Тот сидел на камне указательном и чистил перья. Берегин долго его упрашивал, — Волнозор кивнул головою. — В конце концов, Ведан согласился и дал мне во власть своих птиц чернокрылых. Благодаря ним мои очи прозрели, а уши услышали, и я не только смог держать связь с Волнозором и узнавать о вас, но и понял, что Кощевит не оставил свои козни и уговорил Егу помочь ему. Старая ведьма согласилась убить вас всего-навсего за новый котелок!
— Хах! — деревянным голосом усмехнулся Каукис. — А за новую поварёшку она бы с вас шкуры заживо спустила!
— Но, — возразил Брисинор Деду-Пасечнику, — зачем ты всё скрывал от нас, пчеловод, и зачем ты, Волнозор, держал всё втайне?
— Хм, хм, хм, — пробормотал тихо дед, покручивая свой ус седовласый. — Чем меньше ушей слышит, тем меньше языков молвит. Я вам доверяю, но ненароком вы могли бы проговориться кому-нибудь. А ведь за вами всё это время следили вражьи соглядатаи: это Ега явила себя, а другие остались в тени…
— Достаточно уже разговоров об этом, — прервал пасечника Всевед. — Надобно решать будущее, ибо змеев вой уже раздаётся по людским землям и даже блеяния тучных стад, несущихся от него прочь не могут его заглушить. Пастухи с тревогой смотрят на юг, ожидая нового нападения. Ведь Идогурн уже прошёлся по южным княжествам Заповедного Края и оставил после себя пустоши, залитые кровью, на коих нет ни скота, ни людей, а лишь только кровь гнилая, которая уже не впитывается даже в чернозём! И где же конь богатырский? Ведь я советовал вам добыть его и вы, насколько я знаю, добыли его. Где же он?
— Здесь конь, — ответил Беленир, не желавший более слушать ужасы, которые рассказывал Всевед. — На улице он стоит.
Все деды были возмущены, что коня не привели сюда сразу, а оставили за дверью, будто он какое-то там безмозглое животное. Беленир поспешно отворотил дверь и завёл скакуна доброго прямо в храмину. Тот благодушно встряхнул своим пышным хвостом и радостно стукнул копытом.
— Ну, здравствуй, Космач! — поприветствовал коня Дед-Пасечник, а Мал-стар Дедок, тот и вовсе отвесил ему поклон, коснувшись лбом самого пола.
— Давненько мы тебя не видывали! — промолвил Каукис, отирая пот со лба и хлопая удивлёнными глазами цвета бледной зелени. — И не ожидали вовсе увидеть.
И тогда конь богатырский важно заржал, и его бородка седоволосая затрепетала на сквозняке, что дул в приоткрытую дверь:
— Привет вам, многомудрые деды, сыновья Земнородные, Солнышком ясным порождённые. Я тоже не думал встретить старых знакомых. И тому я рад.
Пока все деды восторженно улыбались, пчеловод вышел из их числа и с вниманием оглядел Космача. «Хорош! — протянул он, дотронувшись до своей бороды. — Ничуть не состарился с тех самых пор… Воистину богатырский конь!».
— Теперь же самое время поведать витязям да и Космачу об Алкуне, — молвил Всевед. — Все мы хотим побольше поговорить с Космачем о былых деяниях, но время не ждёт. Каукис, расскажи им об истории брони Идогурна!
Каукис шмыгнул носом и, поудобнее усевшись на стуле, задрав одну ногу на другую, неспешно начал:
— Рассказать я постараюсь попроще да покороче, ведь время не ждёт, так что слушайте. Давным-давно был у меня ученик, тоже Земнородный сын, именем Алкун. Обучил я его своему мастерству и с ним делали мы чудесные вещи. И однажды небеса послали нам металл. Пал он звездой на землю, и для нас это был великий дар, ибо по крепости и всем прочим качествам этот металл превосходил сталь! Он не ржавел, был прочен, а мечи из него получались лучше, чем из самого качественного булата. Но о том прознал Кощевит. Он подстерёг Алкуна в пустошах и уговорил украсть у меня все изделия из этого металла небесного и тот необработанный кусок, что ещё оставался. Пока меня не было в кузнице, мой подлый ученик похитил всё это и утащил в своё жилище, от меня сокрытое. Там он, очевидно, решил оставить всё себе и не отдавать Кощевиту чудесные вещи. Поняв это, Кощевит отправил своих соглядатаев искать Алкуна и, когда те отыскали его, Кощевит вместе со своими воинами явился к нему в жилище. Но Алкун был не так прост и каким-то образом скрылся от них — наверно, через запасной ход. Вместе с собой прихватил он необработанный кусок небесного металла, всё остальное же осталось в его доме.
— Вот глупец! — вставил с усмешкой Всесвятлир, а Мал-стар Дедок хихикнул.
— Алкун поспешил ко мне, сюда, — продолжал Каукис, — ибо надеялся на помощь и защиту. Поблизости от этих мест Кощевит с воинами его выследил и преградил ему дорогу. Алкун сразился с Кощевитом, но хозяин Чёрного Крома вооружился мечом из небесного металла, что отыскал в жилище Алкуна, и потому вместе со своими гридями одолел моего глупого ученика. Наверно, с легкостью. Все изделия мои Кощевит переплавил на броню для Идогурна. Создал он поистине чудовищное творение — закрыл он змею все уязвимые места и сделал почти неуязвимым. И лишь оружие из небесного металла может пробить эту броню. Витагор тоже обладал мечом из звезды, но его меч уже заполучил Каменноголовый Волот и с ним ушёл далеко на восток. Потому должны мы отковать новое оружие, которое пробьёт броню Идогурна да и его кожу — мало ли как она затвердела за века!
— Но из чего? — спросил Беленир, нахмурившись.
— А теперь самое главное! — улыбнулся Каукис. — Тот необработанный кусок металла, что Алкун унёс из своего дома, так и не достался Кощевиту.
— Перед тем как уснуть, — рёк Дед-Пасечник, — Космач сказал Берёзе, что когда пасся на лугах, видел, куда Алкун схоронил необработанный кусок металла! Он велел передать всё Каукису. Но он так и не успел договорить и уснул…
— Да, так и было, — заржал конь. — Я видел, куда Алкун спрятал этот металл.
— Куда же он его дел? — воскликнул с нетерпением Каукис. — Скажи же нам!
Тут Мал-стар Дедок нахмурился и встал. Затем он подошёл к окну и с подозрением поглядел в него, а после и вовсе закрыл ставни. Всевед и Дед-Пасечник сделали тоже самое с другими окнами.
— Алкун выбросил тот кусок в колодец, что недалеко отсюда! — ответил Космач. Стоит к северу от подъёма к твоему жилищу!
— К ночи все вместе мы отправимся за ним, — тотчас решительно выпалил Всевед. — А теперь расскажи-ка, Космач, про Идогурна получше.
— Как я говорил этим витязям доброславным, — и конь копытом указал на Беленира и его друзей, — Идогурн очень ленив.
Тут послышалось перешептывание среди дедов, и заговорил Мал-стар Дедок:
— Что же это значит? Ха! Неужели он вылёживается на выжженных пустошах больше, чем палит другие земли? Али же коварный змей любит понежиться в своей любимой пещере да поглазеть на восход или закат подле обглоданной косточки съеденной бурёнки?
— Считай, что так, — ответствовал тут же конь, тряхнув гривою. — Идогурн наверняка так тяжёл и ленив, что передвигается медленно, отягощает его и броня из небесного металла. К тому же сколько коров да овец уже пропало в его ненасытном брюхе за последние дни. В этом и есть его сила — в крепкой броне, в этом и есть его слабость — в лени и тяжести. Чтобы одолеть этого змея поганого надо использовать его силу против него, а слабость превратить в бессилие. Откуй же, славный Каукис из Вутирна, этим витязям лучшее оружие из металла, который мы отыщем, и они победят его, потопят в красной кровушке. Не заботься о том, какие хитрости нужны для победы над змеем, просто сделай лучшее оружие, чтобы пробило оно броню змееву или хотя бы места, прежде бывшие уязвимыми и для обычного клинка!
— Хорошо! — молвил низким голосом кузнец, сложив руки. — Сделаю я вам такое оружие, но это будет непростое дело и мне понадобится время. Да и металл надобно ещё отыскать. Кроме того, древнее кузнечное искусство требует внимательности и наблюдательности. Пока я буду занят, витязи пусть отдохнут и наберутся сил перед грядущим поединком, перед боем со змеем. Усталых воинов он одолеет даже с моим оружием. Но прежде, чем вы пойдёте отдыхать, а мы уйдём за металлом, скажите, какое оружие изготовить? Быть может меч искромечущий? Или копьё, подобное по мощи столетнему дубу?
— Нет, дубину добрую, окованную небесным металлом! — воскликнул внезапно Мал-стар Дедок.
— А может быть сделать булаву, такую, чтоб своим весом промяла змея и придавила его? — добавил Дед-Пасечник.
— Или же лук меткий, такой, чтобы натянуть его им втроём с натугою да выстрелить в Идогурна так, чтобы стрела вошла в голову, а вышла бы из хвоста! — предложил довольно странную мысль Всевед.
— Погодите! — сказал тогда Беленир. — Если я и мои друзья будем биться со змеищем, то мы не сможем поднять ни дубину огромную, ни железную булаву, не говоря уже о натяжении исполинского лука. Мы ведь не асилки!
— Но на что же мы тогда нужны, кроме как не помогать вам? — промолвил Мал-стар Дедок и улыбнулся.
— Тогда мы зачем нужны — мешаться у вас под ногами? — сказал на то Беленир.
— Мы вообще-то должны расправиться с асилками и вряд ли успеем помочь витязям, — добавил Всевед. — Так что они должны сами выбрать оружие.
— Мы собрались не для того, чтобы спорить, — молвил Дед-Пасечник. — И ты, Всевед, прав и ты, Беленир, тоже. И вам, добрые молодцы, для боя нужна сила — всё остальное: честь, отвага и любовь к своей земле у вас уже есть. Силу, конечно, сложно получить. Но не тогда, когда ты знаешь великомогучего Деда-Пасечника. Сейчас я приготовлю вам четверым добрый мёд, и он даст вам силу, нальёт ваши жилы мощью, и руки от него отвердеют. Но не следует им злоупотреблять, иначе они и вовсе окаменеют, и не сможете даже мизинца поднять!
— А сила придёт навсегда? — спросил Всесвятлир, поглаживая недлинную бороду.
— К счастью, нет! — воскликнул Дед-Пасечник. — Я бы никому не доверил такую силу навсегда. Ведь, когда ты доверяешь её хорошему человеку, то, может статься, через много лет он изменится. А меняются люди быстрее, чем мы. И чаще всего не в лучшую сторону.
Всесвятлир на то ничего не сказал, поняв, что если сила придёт не навсегда, то это действительно к лучшему.
— Каукис, неси котёл чугунный! — крикнул вдруг Дед-Пасечник громко и зычно. — Не медный, а чугунный, а то прогорит. Мал-стар Дедок, сходи за редькой и морковью да принеси побольше, не скупись и не ешь её, а то не хватит. Всевед принеси тех трав, о которых я тебе говорил, да не бойся их трогать, пальцы от них не каменеют.
Тут все деды разбежались по храмине, кто куда. Да так быстро, что Беленир даже не успел приметить, какой дед в какой двери скрылся или за каким углом промелькнул. К тому же Земнородные сыны ещё и переговаривались друг с другом, и из разных светлиц доносились их громкие голоса. Но витязи ничего не поняли, ибо говорили деды на непонятном языке. Вскоре послышались гром и скрежет, оказалось, это старый Каукис вытащил чугунный котёл и поволок его в горницу; вслед за ним появился Всевед, неся в руках серый мешочек с травами, а завершили это шествие Мал-стар Дедок с редькой да морковкой и сам пчёльник вместе с бочонком мёда янтарного, напитка сахарного.
Когда все деды собрались наконец в горнице, глядя на то, как Дед-Пасечник открывает бочку мёда, Всевед молвил:
— Хм. Видно пришла та пора, какую я уже давно жду, — Дед-Пасечник тем временем откупорил мёд и влил его в котёл, поставил котёл на огонь и начал приготавливать свой напиток.
— Думается мне, — продолжал Всевед, — что самое время пустить под облака песню, устремить заговор в выси неба! — и тут премудрый старец, громко запел, чётко расставляя ударения:
Пришла пора слово молвить,
Словушко золотое произнести зычно,
О мудрости нажитой речь,
Да пустить её по разуменью
В высь поднебесную и на твердь земную,
Соколом отправить в небо лазоревое,
Орлом послать под облако ходячее,
Карпом бросить на дно озера,
Сельдью в океан-море безбрежное,
Сёмгою в реки прозрачные закинуть.
Разлетится моё слово вещее
По просторам мира обширным
И возвестит свету белому
Великую мудрость дедов земнородных.
Знайте же люди внемлющие,
Что всего три опоры,
Три столпа, сделанных мудрыми,
Есть у дедов земнородных:
Мудрость, мера и мужество,
Немногие витязи, богатыри великомогучие,
Давным-давно их переняли с охотой,
На опоры сами опёрлись,
Взгромоздились надёжно на ценности дедов.
Также четыре вещи помогут вам.
То случай, внезапность, готовность
И сила, в венах текущая.
Не брага, пьянящая разум,
Не пиво, вспененное хмелем,
Не вино зелёное на пирах,
Но сила великая жил,
Рукам могучим силу дающая,
Ногам резвым мощь приносящая.
Так пусть же вольётся
Вам в руки сила великая
Вместе с мёдом животворно-пьянящим!
Тем временем Дед-Пасечник уже вовсю готовил свой напиток хвалёный, мёд тягучий янтарного цвета, вливающий в жилы мощь и силу. Котёл уже кипел, отдуваясь сладким на запах паром, а пар этот вязкими комьями клубился вокруг собравшихся, овевая их цепью длинных, широких колец непонятного цвета. В конце концов, славный медовар размешал свой мёд кипучий поварёшкой и глотнул немного на пробу. Скорчившись и поводив языком во рту, старец благотворно изрёк, словно бы мяукнув:
— Хорош! — и улыбка дугою протянулась у него на лице.
— Дай попробовать! — воскликнул с нетерпением Мал-стар Дедок.
— Ты итак Земнородный сын, тебе ни к чему эта сила! — отрезал ему резко Дед-Пасечник. — Будет время, и я пришлю тебе этого мёду прямо в Дикий Лес, а сейчас его должны испить наши соратники, чтобы биться с Идогурном. Ах! Забыл! — и тут пчельник достал из кармана ещё один ингридиент — прополис пчелы-златогорки и бросил его в кипящий котёл. — Теперь точно готово! — заявил старец.
Котёл сняли с огня и, когда варево немного остыло, седовласый старец повернулся к Белениру, который стоял в растерянности, потупивши взор. Видать, витязь был очень удивлён мёдом, дающим силу.
— Пей! — велел ему властелин пчёл, и Беленир без слов опустил поварёшку в котёл и испил чудесного напитка. Особо ничего он не почувствовал, за исключением того, что мёд тот оказался неимоверно крепок, а на вкус был то ли сладкий, то ли горький — не пойми какой.
— Больше! — возгласили с пылом деды за исключением Всеведа, но витязь, разведя руками и скорчившись от крепости мёда, сказал:
— Я выпью столько, сколько положено и не ложкой больше. Всевед пел, что всегда надо помнить о мере, мудрости и мужестве! Так что не говорите пить мне больше али же меньше, — на эти слова сам мудрец Всевед улыбнулся и рёк:
— Всегда помни об этом, ты усвоил урок и никогда его не забывай, даже Дед-Пасечник может привести тебя к плохому, если ты будешь его беспрекословно слушать. На всё надо иметь своё мнение, пусть оно во многих случаях и будет совпадать с мнениями других. Да, сладок и вкусен кубок мёда мудрости, ежели выпьешь его до дна. Ты скоро поймёшь, о чём я толкую.
Вслед за этим все витязи добрые да и сам Беленир зачерпнули чудесного мёда и выпили ровно по крепкой кружке и не больше, иначе вверглись бы в пьянство. А Всевед вновь изронил с важностью:
— Даже в дни празднеств и для получения мощи нельзя пивать мёда, браги или волшебных напитков без всякой меры. Ведь мудрый удерживает свои ноги от неверных путей, дабы не отемнить своё сердце.
Хотели или нет, мёд допили деды и ни капли не оставили. Они решили, что добру пропадать нельзя, так что и к ним в руки перетекло немало силы, а в голову хмеля. Опьянение было побочным действием этого напитка. Более в этот вечер ничего важного не случилось. Однако, это не значит, что ночь была также скучна! Как раз-таки много интересного произошло тогда, когда за окнами косящатыми незаметно сгустилась темнота, а зажжённые свечи уже с трудом отгоняли подступавший мрак. Завидев эту тьму ночную, удальцы встрепенулись:
— Так какое оружие лучше избрать? — спросил Всесвятлир у друзей.
— Я думаю, копьё! — ответил Брисинор. — Его можно будет прямо на скаку всадить в змееву грудь.
— Нет! — рёк Беленир. — Лучше меч. Древко копья может сломаться или сгореть, так что лучше отковать меч наилучший и его всадить змею в сердце.
Каукис покачал головой, и витязи ушли в спальни на третьем этаже. Всесвятлир, Брисинор и Волнозор вскоре отошли ко сну.
Но сами деды, не смущаясь ночи глубокой и темени за оконцами, вместе с конём ушли за пропавшим металлом. Через несколько часов они уже вернулись и слышно было, как с натугой несёт кто-то нечто тяжелое. После этого Земнородные ещё долго сидели на втором этаже, где была кузня, и вспоминали былые годы, когда они были точно такими же дедами, но вокруг них крутились иные события. То были годы их молодости, проведённые в седине.
Беленир же не мог заснуть. Ведь чудодейственный мёд прогнал прочь сон и, воодушевив дух, словно бы зажёг в груди неведомый огонь. Стоило Белениру вздохнуть, как внутри поднималось такое жаркое пламя, что сердце готово было вырваться наружу, проломив рёбра. От того ему иногда даже хотелось то ли стонать, то ли кричать, но он сдерживал себя. Когда же ему стало совсем нестерпимо лежать на кровати, в жажде что-то сделать, он встал.
Одевшись, витязь стал спускаться на второй этаж, и с каждой новой ступенькой он всё отчётливее слышал хохот Деда Пасечника и немного гнусавый голос Всеведа. Тут он спустился и вошёл в кузницу Каукиса, где собрались нынче все Земнородные сыновья. Она была очень просторной: в углу стоял пышущий горн, неподалёку от него железная наковальня, и она блистала золотом от яркого света. Больше ничего, кроме длинного нетёсанного стола, на котором лежали молотки и клещи, и мехов для поддувания огня в кузнице не было. Все деды сидели в полумраке на четырёх стульях, принесённых с горницы, и мирно беседовали друг с другом. Но Беленир, почувствовав нужду что-либо вставить в мудрые речь, прервал их:
— Добрые деды! — воскликнул благодатно он. — Долго ли будете вы только лишь говорить, а не дело делать?
— Эх, Беленир! — рече ему на то Дед-Пасечник. — Видно не очень хорошо подействовал на тебя мой славный медок. Но, раз уж пришёл, так садить и молви, что должно нам сделать по твоему разумению.
Беленир сел на свободный стул и изрёк, подбочась:
— Пора бы вам уже отковать оружие — меч великий, не терпится моей руке приноровиться к нему и пройтись им по вражьей голове — постоять за свою землю… Больно затянулись мои скитания.
— Да, ежели оружие боевое так и просится в руку, значит родная земля зовёт тебя на помощь, изнывая от огня и дыма! — изронил Всевед. — Откуём же тогда меч добротный, чтобы витязь добрый умиротворился, наконец, и защитил свою землю, а она умерила свой зов. Быть может, ещё рано, но приступим.
— Никогда не рано приступить к столь важной работе! — вставил Каукис, глядя в окно. — Как раз ночь — моё излюбленное время: звёзды светят мне и их мерцания пробуждают во мне неведомую страсть и усердие.
И тут Беленира вместе с Дедом Пасечником и Мал-стар Дедком просто-напросто выпихнули из кузни, в которой остался только Каукис и Всевед. Как ни хотел молодой витязь посмотреть на труды старого кузнеца, и каким бы ни было его рвение, его не пустили, ибо Каукис предпочитал работать один или с помощником в редких случаях.
— Этот кузнец куёт судьбу, друг мой: не стоит ему мешать! — молвил Всевед, закрывая дверь перед носом Беленира. К тому времени наш добрый молодец оправился от мёда чудесного и пошёл спать, запомнив эти слова.
В кузне тем временем вовсю кипела работа. Уже плавили чудесный самородок, рождённый небесным сводом в звёздных далях, и превращали его в прекрасный меч. Работали меха, и яркие искры носились по кузнице. Вот застучал молот, и в терему Каукиса звонко запела сталь. Старый кузнец уже придавал будущему мечу вид. И раз за разом его рука могучая, держащая молот кузнечный, опускалась на горячий клинок. Вверх взмывали огненные искры. Коваль глянул в окно: бледный месяц светил с вышины, и звёзды хороводили в небесах. Каукис стиснул зубы и продолжил работу: сталь заговорила ещё звонче, а молот стал подниматься ещё выше.