К счастью, пока все спали, ничего плохого не произошло. Витязи по очереди стояли на дозоре и караулили друг друга. Когда же все, наконец, выспались и встали на ноги, уже был день.
Беленир протёр глаза и вышел из шатра, встав на краю лощины. Было холодно, но свежо. С озера тихого дул стылый ветер, насквозь продувавший всякую одежду. Рощи дубовые стояли как прежде: тускло и хмуро, навевая мрак на всю округу. И несмотря на то, что вовсю светило красно солнце, всюду было серо и угрюмо, будто жизнь покинула эти берега.
— Пора в путь! — решительно молвил Беленир. — Промедление будет смертью для нас.
— Но сейчас холодновато, мы промёрзнем и, чего доброго, умрём от болезней! — изрёк Всесвятлир, выглянув из шатра и кашлянув. — Надо ждать дедов, они нам помогут.
— Они и так нам всё время помогают! — прервал его Беленир. — Надо идти в Заповедный Край самим. Если мы будем дальше беспомощно ждать дедов, то наша родина будет стёрта с лица земли, а нас найдут соглядатаи Кощевита и прикончат. Готов поспорить, Гаркунец крал не по своей прихоти, он — слуга и у него есть могучий хозяин. И скоро могут появиться его собратья или сам хозяин. Здесь нам и так не везёт, чтобы оставаться ещё.
— Тогда пора собираться! — заключил Брисинор, высунув голову из шатра и толкнув Всесвятлира. — Не бойся, ты не околеешь!
— Да, не так-то и холодно, — заметил Волнозор. — В наших краях бывало и похолоднее. К тому же скоро авось согреемся. Как никак, мы идём охотиться на змея, а змей этот пышет огнём! Это вам не за вепрем гоняться.
Всесвятлир с неохотой согласился, и путники стали сбираться в поход. Они сложили шатёр богатырский, собрали всё в мешки, уложили мешки на коней и пустились в путь. Дорога вела их вдоль южного берега озера на запад. Пройдя несколько рощиц дубовых, серых и унылых, в которых Волнозор случайно нашёл одну из своих стрел, утраченных на охоте, воины вышли к неширокой реке, что прозывалась в народе Легкотечной и впадала в озеро Эндрильн. По ту сторону Легкотечной Реки начинался обширный Заповедный Край. В туманах путникам виднелся Стоячий Лес.
Витязи спешились и по валунам округлым да высоким камням, валявшимся неподалёку друг от друга, перешли Легкотечную Реку. Перевести коней через её потоки пенные оказалось невероятно сложно, так как те боялись и упрямились изо всех сил. Витязи провозились с ними целый час, если не два, и в итоге стараниями Космача жеребцы ярые оказались на том берегу.
Беленир и его соратники облегчённо вздохнули и присели на родную землю. Вокруг них всё было тихо и угрюмо, по-осеннему: ни рыка звериного, ни писка птичьего — только шум ветра. Деревья, росшие на этом берегу пологом, желтоватые и скучные, обступали реку широкой полосою и подходили к воде почти на сажень. Иные дубы и каштаны невольно свешивали в русло свои корни, а облетевшие листья, гнилые и мокрые, бросались с ветром по бурному течению. Но всё это было родным, и в сердцах воинов было светло, хотя вдалеке уже виднелся дым — очевидно, то горели деревни или дома, подожжённые змеем.
И вдруг Беленир зоркий, глянув в густые заросли деревьев, увидел что-то блещущее. Оно сверкало, словно горный самоцвет, и манило к себе, тянуло неведомой силой. И с каждым мгновением сияние становилось всё ярче и ярче, будто разгоралось. Беленир безмолвно указал туда пальцем, и все воины, столпившись около толстого дуба и прижавшись к нему, стали рассматривать блиставшую вдали вещь.
— Может, это огонь змия поганого? — спросил Брисинор. — Может, им он заманивает нас к себе в лапы.
— Нет, поганец-змей полыхает обычным пламенем! — ответил Беленир. — А это и не огонь вовсе. Это отсвет.
— С чего ты взял? — спросил Всесвятлир. — Огонь тоже такой бывает.
— Сам погляди, — молвил Беленир. — Как только солнце скрывается за облаком, свет угасает.
— Погляжу!
Тут солнце красное скрылось за большим серым облаком, и сияние вправду прекратилось. Путники, прищурив очи молодецкие, глянули сквозь полчища дубов и высоких каштанов и воочию убедились, что света нет.
— Да, это отсвет, — согласился Всесвятлир. — Но всё равно давайте проверим.
Витязи взяли коней под уздцы и пошли вперёд. Первым пошёл Волнозор, после него шли, обгоняя друг друга Всесвятлир и Брисинор, а замыкал цепочку Беленир, ведя богатырского коня. Космач, собственно говоря, был недоволен и открыто выражал недовольство в своих речах:
— Подумаешь, светится там что-то! Неужто надо сразу посмотреть? Лучше вернёмся на прежний путь, — и конь борзый заржал по своему обыкновению, встряхнув гордо своей длинной пышной гривою. Но беда была в том, что его никто не слушал, кроме Беленира, тогда как говорил он разумные речи. Но даже Беленир был словно бы опьянён тем дивным отсветом, его будто заворожило.
— А вдруг это золото? — предположил Всесвятлир, и его глаза загорелись каким-то алчным блеском, ненасытным и глубоким. — Давненько я хотел себе новые хоромы, а будь это золото, они, верно, у меня появятся.
— Да и мне давно пора выстроить новое жилище! — отозвался Брисинор. — Не жить же вечно в одной избе. А золотце бы изрядно помогло.
— Да вряд ли это золото! — рассмеялся Беленир. — Не разевайте на него рты, пока его даже не видывали! И к тому же Митрапирн и так посулил каждому сундучок золота и ларец серебра за коня Космача, — витязь уже стряхнул с себя ворожбу жадности.
— Но мне ничего такого не обещали, — заявил Волнозор. — И было бы неплохо поразжиться немного.
— Ясное дело, не обещали, — продолжал Беленир. — Но Митрапирн щедр и обязательно вознаградит тебя, да и твой государь наверняка не скуп.
— И всё равно охота что-нибудь добыть и самому, — ответил Волнозор и кашлянул.
Витязи продолжили путь и, хотел или не хотел, Беленир пошёл с ними. Вскоре из-за облака выглянуло солнце, и вновь вещь неведомая засияла словно перо жар-птицы. Витязи ускорили шаг, и вскоре, пройдя около тридцати сажен мимо толстенных дубовых стволов и высоченных каштанов, они различили очертания сверкавшей вещицы: то был топор. Да, да топор, секира золочёная. А вы думали, там будет что-нибудь волшебное или чудесное? Но это был просто топор.
Витязи приблизились к нему и увидели, что он был воткнут в серый ствол огромного дуба, который возвышался над головами путников подобно древнему идолу. Оглядев секиру, все обомлели: никогда они не видывали оружие так хорошо украшенное насечкой и чернью и с такими дивными узорами и чудными рисунками на топорище. И, едва Беленир увидел его, на него вновь точно нашла какая-то волшба. Глаза его заблестели, и он захотел им обладать. «Будет моим!» — подумал он и поглядел на своих друзей: каждый из них наверняка думал также.
— Чего ему попусту пропадать? — сказал Беленир, потянув руку к золочёной секире. — Возьмём, авось и сгодится. Топор — вещь полезная. Без него и пропасть можно.
Тут он дотронулся до топорища, и ему показалось, что оно было покрыто росою. Воин напряг руки и попытался вытащить секиру из дуба, но у него не вышло. И как ни старался он вытянуть желанный топор, лезвие острое словно бы всё глубже и глубже впивалось в древесину. Беленир совсем выбился из сил, он даже пробовал упираться ногами в ствол и тянуть секиру, но и это не помогало.
— Да что за проклятие такое? — сетовал витязь. — Кто мог вонзить этот топор сюда, если только не асилк?
— Верно, асилк! — покачал головой Всесвятлир. — Они если вонзят, так там и самые дюжие силачи не вытянут.
— Пошлите дальше, нечего тратить время на эту проклятую секиру! — заржал конь. — Беленир сильнее вас и, если он не смог, тогда и вы не сдюжите!
И, хотя никто не хотел отказываться от секиры, все одобрительно покачали головами, ибо правда была очевидна. Огорчённые путники понурили головы и хотели уже возвращаться на прежний путь. Да не тут-то было. Беленир прилип к топорищу обеими руками и не мог отойти от дерева. Отклеиться он тоже не мог, ибо наверняка содрал бы всю кожу со своих ладоней.
— Друзья! — сказал он, и сердце его вздрогнуло, так как он понял, что все они попали в ловушку. — Я приклеился к топору! — затем он понизил голос и молвил шёпотом: — И, думаю, неспроста. Готовьтесь к бою.
Всесвятлир обнажил клинок верный, Брисинор достал свой топор боевой, а Волнозор схватился за меткий лук и натянул тетиву. Наступила тишина гробовая, изредка её прерывал порыв ветра буйного и треск ветвей над головами. Но вскоре до ушей путников донёсся шум воды. Ведь тем временем в десяти саженях от них, журча и извиваясь в своём русле, текла река Легкотечная. Текла она так же, как и прежде, услаждая взор и слух, и древеса также нерушимо стояли вдоль её потока, простираясь к северу аж на полверсты. Природа осталась прежней, только для Беленира она была иной. Ведь в его глазах от реки и деревьев исходила опасность. Он ожидал, беспомощно стоя у дерева, что вот-вот случиться что-нибудь ужасное. Но витязь не очень боялся, ибо слишком многое претерпел в походе, чтобы бояться какой-то ловушки. Он больше злился и больше на себя, ибо попался как рыба в сети и так же, как и рыбица, не мог наказать рыбака.
Страх остальных путников был тоже невелик, потому что они были на родной земле и при оружии. Волнозор не боялся тем более, ибо готов был спустить стрелу, едва увидит врага.
И тут вдруг из-за дерева столетнего в нескольких шагах от путников показался высоченный человек с длинной бородою. Его борода курчавилась подобно бараньему руну и была черна, что ночь, и лишь кое-где в ней была видна проседь. Человек был ростом в две сажени и его спину покрывала одёжа из медвежьей шерсти, через плечи у него были переброшены медвежьи лапы. Голова его была что пивной котел и имел он всего-навсего один глаз, око ясное, а другой был давным-давно выколот, и глазница пустая была объята темнотой. Ноги у того человека были что столбы, в могучих руках он держал поводок, и на нём, оскалив зубы острые, крутился подле его ног огромный волк с серо-бурой шкурой и яростными злобными глазами.
— Попались! — проговорил человек густым басом, потирая руки и поправляя длиннющие чёрные волосы, развевавшиеся по ветру. — Не сносить вам более своей головы! — тут он достал из-за пазухи исполинский топор с зазубринами. — Как говорится, моя воля — ваша голова в поле!
— Что тебе надо? — спросил Волнозор. — Говори, пока последний глаз ещё цел!
— Меня нельзя пристрелить, глупец! — расхохотался высоченный человек, поглаживая своими толстыми пальцами бороду чернявую. Волнозор спустил тетиву, и стрела калёная направилась тому человеку прямо в сердце. Но она не пробила его, а, вонзившись в кольчугу, видно, сработанную карлами и надетую под дрянные одёжи, треснула и упала наземь. Тут человек спустил с поводка волка серого и сам понесся на витязей. Одним могучим ударом он сразу вырубил Волнозора, а затем топором попал по Всесвятлиру, но на том был шлем, так что витязь не погиб, но потерял сознание. Брисинор, оттолкнув волка, попытался повалить врага наземь, прыгнув на него. Но человек от этого даже не шелохнулся, а Брисинор просто ударился об него и сам упал с ног. Тут злобному врагу не надо было прилагать и усилий. Он просто наступил ногой тяжкой на Брисинора, а затем дал ему кулаком прямо в лицо. Да так ударил, что у витязя едва глаза не вылетели через затылок.
— Кто ты? — спросил Беленир, не в силах противостоять врагу, глядя ему в черную глазницу. — Что тебе нужно от нас?
— Я Верлиока! — ответил человек, покручивая длинные курчавые усы. — Что мне нужно? Ха, ха! Что нужно мне? А нужно мне вас всех прибить! — и он уже замахнулся топором, чтобы срубить Брисинору голову, но Беленир вскрикнул:
— Подожди, подожди! Зачем, зачем? Неужто мы тебе сделали что-то плохое или оскорбили тебя? — витязь пытался тянуть время до тех пор, пока в его голове не появятся дельные мысли. Но и они никак не приходили.
— Хм! — промолвил Верлиока, почёсывая подбородок и сделав такой вид, будто он решает судьбу целого мира. — А ты в чём-то прав! Вы ведь мне ещё ничего не сделали, — и он замолчал на несколько мгновений, а Беленир вспомнил про медовуху живую, дающую силу великую. Как видно даже недавний волшебный напиток не сделал витязя сильнее Верлиоки, раз тот так глубоко воткнул топор.
— Но вам не поможет ваша правота! — продолжал Верлиока. — Не зря же я на вас ставил ловушку, клей крепкий готовил, топор в дерево втыкал? Вот, вот, не зря. И, кстати, не думай отклеить секиру от ладоней, иначе только всё мясо сдерёшь. Да, хорош невод, не правда ли? Да, рыбёшка? — и тут человек глянул на Космача. — А конёк по мне будет: высок, широк, ноги как брёвна и звезда во лбу, а по бокам частые звёзды! Ах! Где такого достали?
— Хочешь, и тебе достанем, — ответил Беленир. — Я знаю, где такие водятся.
— Я уже достал себе, — буркнул Верлиока. — Вот он, мой конь, — и он указал на Космача. — Как побежит он, так позади горячие головёшки полетят, а ваша кобыла побежит, так сзади труха посыплется.
— У нас нет кобылы, — молвил Беленир смущённо.
— Есть, — заметил Верлиока. — Она бледная и костлявая, не видывали такую? А волосы из её гривы вываливаются прямо на ходу. Её копыта сгнили, а очи высохли. И я даже знаю, как её звать. А звать её смерть!
Тут к Белениру приблизился волк серохвостый и сел подле него, словно ожидая от него чего-то нехорошего, как показалось витязю. Но на самом деле зверь лишь ждал приказа хозяина, чтоб растерзать его. Наш витязь, тем временем, заметив также, что волк был хром на одну ногу, ртом стал открывать под грудью карман, чтобы достать оттуда бутыль с медовухой. Вскоре он кое-как открыл пуговицу, но вдруг волчище зарычал, оскалив свои зубы острые. Видно было, что зверь умный понял какие-то хитрые намерения витязя.
— А ты случайно не знаком с Серым Волком? — спросил Беленир Верлиоку, пытаясь отвлечь внимание своего врага, пока достаёт медовуху. Сам Верлиока же, не слушая своего собеседника, достал верёвку и стал привязывать всех путников, лежащих без сознания, стоймя к дереву. «Пусть волк выест им кишки» — заявил злодей. И вскоре Всесвятлир, Брисинор и Волнозор стояли плечо к плечу вокруг старого дуба неподалёку от Беленира. Между тем витязь с величайшим усердием и трудом схватил зубами горлышко бутыля и достал его из кармана. Тут уж ему ничего не стоило опрокинуть его и выпить до дна. Так он и сделал. И злобный Верлиока того не заметил, ибо проверял, надёжно ли привязал остальных путников.
Но вдруг бутылка выскользнула у Беленира и разбилась о землю. Злодей повернулся и, верно, убил бы Беленира, коли его не отвлёк бы конь богатырский.
— Стой, иначе мы пронзим тебя дюжиной стрел и копий! — проржал Космач голосом человечьим.
— Кто там? — удивился Верлиока, выпучив глаз, будто увидел гуся, несущего самоцветы.
— Верная дружина! — отозвался конь, но Верлиока не заметил этого. — Брось топор и развяжи наших князей, а то не ходить тебе по лесам на своих двоих.
Верлиока послушался, положил оружие и, отвязав витязей от дерева, но оставив путы на руках и ногах, даже поднял руки. Но как ни силился он разглядеть в лесу дружину, как ни старался увидеть воинов, никак не мог и оттого ему стало страшно. Не осмелившись противиться, он, держа руки над головой, спросил:
— Где вы и кто вы? — голос его был удивлённым и странным.
— Мы прячемся! — ответил конь. — А кто мы — тебе лучше не знать!
На этот раз Верлиока заметил это и, снова выпучив глаз, сказал:
— Мой конь говорит! Где это таких коней разводят? Где вы его нашли?
Пока Космач дурил Верлиоку, Беленир почувствовал в себе силы меренно-немеренно и тотчас вытащил секиру золочёную из дерева. Одним махом витязь зарубил волка хромого, а вторым чуть не пришиб самого Верлиоку. Но тот оказался ловок и успел отскочить, схватив с земли свой топор. Между Белениром и ворогом проклятым завязалась схватка. Воин вскочил на Космача и стал одолевать противника. Но затем враг оттеснил витязя на несколько шагов и оборону пришлось держать коню. Космач двинул копытом Верлиоке в лоб, и тот, чуть не свалившись с ног, отступил. Видать, в глазу у него уже полетели звёзды. Всесвятлир и Брисинор к тому времени очнулись от ударов дюжих и стали кричать своему другу:
— Бей по коленям, бей по коленям!
— Нет, в голову бей!
— Секи по руке!
— Лучше по ноге!
Белениру, как ни странно, это подсобило, и он не без помощи Космача потеснил Верлиоку. Наконец, он ухитрился и секирой златозарной выколол врагу глаз, оставив к тому же на его лице глубокий шрам. Верлиока взвыл и в порыве отчаянной ярости, схватил Беленира и сбросил с коня. Витязь добрый свалился наземь, да только прежде, чем свалиться махнул секирою златою и убил своего врага, перерезав ему шею. Беленир и сам не ожидал такого поворота событий и потому, когда прикончил супостата, остался лежать на прежнем месте. Лицо его было радостно, и на нём виднелась странная улыбка. Верлиока рухнул на колени, а затем пал на сыру землю, и кровь алая засочилась из его мощного тела. Пару раз тело вздрагивало и даже переворачивалось, и все это время был слышен гортанный вопль.
Новоявленный победитель не стал зевать и тотчас освободил своих друзей, обрубив верёвки, что их связывали. Когда же все оказались на свободе, а Верлиока в последний раз махнул рукой и, скорее всего, умер, Всесвятлир спросил:
— Кто он? И что он хотел от нас? И с чего бы ему нападать на нас и откуда у него золочёная секира?
— И откуда он её взял? — добавил Брисинор, почёсывая подбородок.
— И вообще откуда он? — вставил Волнозор, и все стали пристально глядеть на Беленира, ожидая от него ответов.
— Его зовут Верлиока, — ответил Беленир. — Ясное дело, он хотел нас убить. Остального я не знаю. Может быть, его заслал Кощевит.
— Пф! — воскликнул Всесвятлир. — Это ясно как белый день! Кому же ещё надо убивать нас? Конечно Кощевиту, ведь только мы можем остановить бесчинства Идогурна и спасти свою землю.
— Не только из-за этого нас могут убить! — ответил на то Беленир, догадываясь, что Кощевит здесь не при чём. — Бывают иные безобразия, когда люди поднимаются на борьбу без особой цели, а порою даже без причины, стирая грани между разумным и глупым. Они видят врагов в любом, кто не с ними, и видят друзей во всех, кто за них. И горе, коли вы окажетесь на любой из этих сторон. По-моему, этот человек не был на стороне Кощевита, но просто мы были не на его стороне.
Витязи, обсудив случившееся, погребли Верлиоку. Ведь не могли они оставить человека, словно какого-то пса, на поклеванье воронам да на съеденье хищным волкам. На могиле своего недавнего врага удальцы сложили небольшой каменный курган, высотою в три вершка и на одном из камней написали: «Здесь покоится достойный враг, Верлиока, почти одолевший четырёх воинов и коня богатырского». Могила эта долго еще не сравнивалась с землёй и сподвигла многих гусляров-сказителей сложить об этом диком человеке песнь, и в песне этой приукрашенной дикарю приписали силу ста человек. Похоронив Верлиоку, путники отправились в дорогу. Белениру так и не удалось отклеить от своих ладоней секиру золотистую, потому он пошёл прямо с ней в руках. Витязи проделали полверсты, держа добрых коней под уздцы, затем лес кончился, они сели в сёдла и пустились вперёд. Перед ними пораскинулось-пораздвинулось широкое поле, разлеглись луга, и скакали они до тех пор, пока на юге не завиднелись рощи укромные и леса, покрытые завесой белых туманов. Но от этих дубров и сосняков исходил дым едкий: деревья были черны, словно уголь, и всюду стоял запах гари, а на земле как борозды проложились следы змеева хвоста.