Вече вскоре разошлось. В гриднице остались небольшая дружина Стрезибора числом в пятьдесят бравых воинов и сам Стрезибор. Также Аревлас и Вадир оставили под начальство Стрезибора по десятку своих воинов. Самому Стрезибору они велели написать распоряжение в свое княжество собрать воинов и отправить их в Ущелье Белого Камня.
Брисинор повёл селян: стариков, детей и женщин на север. Такое задание пришлось ему не по душе, но он понимал, что оно не менее важно и опасно, чем даже бой со змием. Длинной нестройной вереницей растянулся люд честной и потянулся к северу, шествуя меж ложбин приютных и высоких холмов. Замыкали вереницу Аревлас с Вадиром и их воины. Пройдя полверсты Брисинор обернулся и взглянул на чертог: на балконе стояли его друзья и соратники. Витязь с кручиною подумал о том, что это может последний раз, когда он их видит, и продолжил путь.
А Беленир, Всесвятлир и Волнозор вправду стояли на балконе, который выходил на север. Как раз под ним располагались двери задние, тесовые. И ветер свежий овевал лица витязей и крутил по воздуху их длинные волосы. Около входа на балкон стоял Хедор и наряжался в княжеские доспехи. Он уже обкольчужился и опоясался кушаком злачёным с дивными резами.
— Если мы убьём Идогурна, то мы поистине защитим наш народ, нашу родину! — сказал Хедор ободряюще. — Мы — последняя надежда.
— Это звучит хорошо! — воскликнул Всесвятлир. — Мы — последняя надежда. О нас сложат былины, а бахари будут распевать о нас в каждой деревне и в каждом хуторе и даже в иноземье! Так что давайте прикончим этого червяка.
— Да! — закричали все и даже подоспевший Дед-Пасечник.
Пораскинув мыслями, витязи решили идти на бой прямо сейчас, не ожидая пока змей пробудится или приползёт к храмине.
— Застанем его прямо в логове и снесём ему голову! — сказал Беленир. — Правда я очень хочу спать.
— Выспишься в седле, а мы тебя покараулим, чтоб не свалился, — ответил Дед-Пасечник.
— И нас тоже покараулите, — заметил Всесвятлир, указав рукой и на сонного Волнозора.
— Хорошо, — согласился Дед-Пасечник. — Как никак, перед битвой надо выспаться.
Между тем Хедор надел на голову шлем княжий, златоверхий и взял круглый как луна щит, обитый железом. Беленир же сменил свою расшатавшуюся кольчугу на более достойную и увенчал свою голову шишаком среброверхим с крепкой бармицей. Прежний шишак он снял, потому что тот был некрасив, а перед возможной смертью хотелось выглядеть былинным удальцом. Всесвятлир не сменил ничего, потому что в княжьих закромах не нашлось доспехов надёжнее, чем те, что сидели на нём. Он лишь получше наточил свой меч. Волнозор тоже не стал ничего надевать, так как был вооружён весьма добротно.
Беленир, Всесвятлир, Волнозор, Хедор и три деда Земнородных спустились в гридницу. Столы уже стояли на своих местах и за ними сидели воины и дружинники, распивая мёд да брагу. Стрезибор вскочил со стула и спросил их:
— Неужто вы уже собрались идти на змея?
— Нет, в лес по дрова! — рассмеялся Беленир. — Собирайся, иначе опоздаешь и вся слава достанется нам.
Тут Стрезибор кликнул свою дружину и был таков. И тотчас перед ним очутились молодцы добрые, до того мирно сидевшие за столами. Все они были в кольчугах по колено и были подпоясаны знатными кушаками. Было видно, что многие из них бывалые воины, но другие были ещё молоды и вряд ли даже сражались когда-либо. Осмотрев этих воинов, Хедор поглядел на своих дружинников, что спаслись с предыдущей битвы и нынче сидели за столами, и свистнул. Только лишь те гриди могучие услышали свист, тотчас встали и собрались около своего князя.
— Едем! — молвил Хедор, и все воины вышли на улицу, а вслед за ними наши удальцы и деды. В сумятице кто-то помял Всеведу бороду и отдавил правую ногу Мал-стар Дедку. Пасечник же сумел кое-как протиснуться между толпой и пройти вперёд, чтобы не плестись позади.
Перед входом в чертог воины оседлали коней добрых и стали решать, кто поедет первым — Хедор или Стрезибор. Спор мог затянуться, но тут появился Беленир на скакуне богатырском, который возвышался над всеми другими, и сказал:
— Змий — моя забота, и я первым постараюсь решить её и первым её встречу, так что расступитесь и езжайте за мной.
— Это забота всех нас, ибо она обрушилась на всех, а не на тебя одного! — вставил Хедор. — Но ты прав — езжай первым.
Все с этим согласились, даже деды. Кстати, они шли пешком и нисколечко не нуждались в конях, ибо их ноги были очень быстры. Путь вёл всех на юго-восток, но теплее от этого не становилось — морозы наступили уже осенью. Два знамени развевались по ветру, сопровождая витязей в походе — одно с ястребом в зелени, знамя Хедора, другое с белым вепрем — знамя Стрезибора. И куда бы путники ни бросали взгляд, лицезрели не дубравы красивые и не траву-мураву, а столбы дыма, исходившие из спалённых рощ и деревень, лежащих на юге — даже после захода чад этот был виден глазу. И куда бы они не воротили нос, всюду чувствовали не свежесть ночи и не благовония цветов, а запах гари мерзкой. Даже дорога расстилалась перед ними мрачно. По обеим сторонам от неё то и дело появлялись холмы али яры и вырастали унылые деревья да кустарники. Первым ехал Беленир, кивая носом в холку Космача. Почти что бок о бок с ним ехал Всесвятлир, за Всесвятлиром тихо и немногословно следовал Волнозор. За всеми тремя зорко следили деды. Ведь путники спали, и потому Земнородные не спускали с них глаз. Притом все думали, что старцы будут плестись в хвосте из-за того, что у них нет коней, но оказалось, что они на своих двоих куда быстрее, чем даже дружина княжья. И вслед за дедами быстроногими, замыкая цепь, ехали Стрезибор и Хедор вместе со своими знаменосцами.
Но вдруг целыми хлопьями посыпал снег и завесой молочною скрыл от глаз далёкие дали и даже ближние яры и холмы. В этом году холода наступили весьма скоро и впоследствии эту зиму, которая забрала добрую часть осени, называли Дикая Зима. Зато путники повеселели, ибо вокруг стало не так уныло, как прежде. И когда вся почва покрылась белизною зимнею и снег стал падать маленькими хрустальными снежинками, а не хлопьями крупными, путники, здорово притомившись, решили разбить лагерь под высокими звёздами да скоротать в нём остаток ночи. Тем более что, по словам Хедора, до лежбища змия было ещё идти и идти. В лощине широкой, слева от дороги, они устроили три шатра: один белый что лунь — в нём поселились наши витязи и деды Земнородные, второй красный, что кровь — в нём остался ночевать Хедор и его воины, а третий жёлтый как злато и весь вычурный — в нём водрузился Стрезибор и его ратники.
Вскоре развели костры жаркие, трескучие и около них собрались дозорные. Беленир очень хотел спать и потому не стал ни над чем раздумывать и кручиниться из-за своей нелёгкой доли. Он просто лёг и уснул, даже ни с кем не обмолвившись. Таким же образом поступили и Всесвятлир с Волнозором. Деды же спать не стали — они за свою долгую жизнь уже выспались, и из своего шатра они могли видеть, как в другом — красном — при свете лучины тусклой сидит благородный Хедор и пускает кольца дымные из своей трубки. Он тоже не смыкал глаз.
Но вот беда: поспать Белениру и его друзьям не удалось. Внезапно, когда сон уже смежил их утомлённые веки, раздался ужасный писк. Писк этот исходил откуда-то сверху и пронизывал до самых костей. Все тотчас вскочили и схватились за оружие, ожидая самого плохого. Беленир как угорелый вылетел из шатра в руке с Самосеком и увидел, что в небе летала невесть какая птица, чёрная-чёрная, и только её клюв сверкал отблесками золотых костров и слепил очи. Со сна витязь принял птицу за змея, а её клюв — за пламень и хотел уже биться на смерть, как вдруг его схватил за плечо Всевед и сказал:
— Не бойся ты так! Это — не Идогурн. Просто какая-то пташка.
— Нет, это не пташка! — промолвил Дед-Пасечник. — Это уродина-ворона с железным клювом, слуга Кощевита. Это очень сильная и коварная птица, и она затеяла что-то недоброе.
Тут, стоило только Деду-Пасечнику сказать эти слова, ворона чёрная, дико каркнув и сложив крылья, понеслась прямо на шатёр белый, в котором недавно спали витязи. Не успели они и глазом моргнуть, как она снесла его, а затем устремилась на остальные и тоже их испортила. Но тут все воины-дружинники, очнувшиеся к тому времени, натянули луки тетивчатые и пустили в ворону кучу острых стрел. И полетели стрелы в небо тёмное и в снежные низины, какие и в зловонное болото угодили, да только не в чёрную птицу — все мимо неё пролетели.
— Не стреляйте, не стреляйте! — кричал Беленир, но его никто не слушал, и все продолжали палить из луков крепких: каждый хотел сбить ту проклятую ворону с железным клювом, чтобы искупаться в похвальбе. Но тут Хедор благородный опомнился и приказал:
— Не стреляйте, нам нужны стрелы!
Но, когда молодой князь это прокричал, почти все стрелы были пущены на ветер да на вольную волю, а ворона всё также беззаботно кружила над лагерем в своём безумном круговороте. К слову, луки у воинов были дальнобойные, очень тугие. Так что искать пущенные стрелы было бесполезно, а они были ой как нужны в бою с Идогурном.
— Что же нам делать, если не стрелять? — спросил один из воинов шутя. — Это дикое воронище тогда всех нас поклюёт!
— И коням бока выдолбит! — добавил другой вполне серьёзно.
— И глаза самые выклюет! — воскликнул третий.
— Делайте, что хотите, только не стреляйте! — бросил в ответ Хедор, и все замолчали.
А ворона коварная всё летала и летала над головами воинов, и те беспокойно озирались по сторонам, опасаясь, что она вдруг появится из темноты, сорвёт шлем с головы и клюнет своим железным клювом в самое темячко. С некоторыми именно так и происходило. Ворона проклятая внезапно налетала на них невесть откуда и неистово клевала. Всё, что они видели — это лишь блещущие во мраке очи. У некоторых это воронище злобное даже выклёвывало куски мяса, так что не надо думать, будто этот ночной налёт был пустяком.
Сумятица, наверно, продлилась бы ещё долго, коли бы не пришла помощь. Конечно, ни Беленир доброславный, ни все остальные, кроме, быть может, дедов извечных не ожидали, что она появится. Откуда ни возьмись, прилетел Ведан. Махнув крыльями чернопёрыми, ворон премудрый внезапно обрушился на ту железноклювую ворону. В небе над лагерем завязалась яростная битва. Беленир и все воины, с тревогой глядя на то, как над их головами блистает клюв воронища и сияют гневом очи Ведана, стали кричать премудрой птице: «Бей её, бей! Не щади!». Ворон великий же клевал ворону с такой яростью и силой, что то и дело раздавалось карканье жалобное да непонятные гортанные звуки. Но и птица коварная тоже защищалась на славу, а порой ей даже удавалось ударить Ведана. И клювы двух противников сверкали с быстротой молнии. Опережая ветер, кружили враги над макушками витязей, а вниз летели кучи иссиня-чёрных перьев. Но вдруг послышалось дрожащее предсмертное карканье, и битва в небе замерла. Замерло в сомнении и сердце Беленира, потому что он не знал, кто же повержен — ворон вещий или злобное воронище. И вдруг прямо перед ним, извиваясь в судорогах предсмертных, упала наземь птица, чуть не задев его перьями за нос. Когда же наконец птица испустила дух и замерла навечно, Беленир нагнулся и ощупал её клюв: клюв был холоден что лёд и гладок. «Значит, железный!» — подумал он и, выпрямившись во весь рост, промолвил:
— Убито поганое воронище! Одолел его Ведан, — и воины радостно кивнули головами.
— Да, хорошо помог нам Ведан! — сказал Хедор, вглядываясь в небо и тщетно пытаясь разглядеть там ворона. — Без него мы, верно, бы не справились с этой крылатой напастью.
Тем временем Ведан приземлился рядом с Белениром, его соратниками и дедами и щёлкнул клювом. Он был весь потрёпан в бою и окровавлен, но всё равно высоко и важно держал голову. Помолчав немного, ворон неторопливо зашагал по стволу упавшего дерева, переваливаясь с боку набок, и прокаркал:
— Кар-р-р! Здравствуйте, светлые князья и прочие и прочие! У меня мало времени, так что я буду говорить быстро и откажусь от долгих приветствий и начну сразу! Я не сумел вас уберечь: вы растратили все стрелы и вам не собрать их более. Назад вам нет пути, иначе вы уже встретите не спящего змия, но бодрого и во всеоружии. Замысел Кощевита удался, так что вы теперь не столь опасны для Идогурна, ибо не сможете отвлекать его стрелами. Но что ж! Доброго пути вам, да не сгорите вы в разверстой пасти змия и да не накроет вас пелена забвения. И, ежели вы выживете в предстоящей борьбе, пусть не померкнет ваше счастье ни на миг.
— Ты улетаешь? — спросил Беленир и все скопившиеся вокруг воины, встревоженные появлением воронища железноклювого и битвой в небе, стали ждать ответа, будто это для них было важно. Хедор же, понимая, что ему уже ни к чему здесь стоять пошёл в свой шатер красный и продолжил курить трубку. Не то, чтобы он не уважал премудрого Ведана, но он просто устал. К тому же князь хотел выкурить немного табаку.
— Да, я улетаю! — каркнул ворон, ответив на вопрос Беленира. — У меня в землях далёких есть дела поважнее и боюсь, что мы уже не свидимся, а узнаю я о вашей победе или вашем поражении уже через слухи или молву невнятную. Прощайте! — все откланялись Ведану. И даже Хедор, выглянув из палатки, крикнул: «Доброго пути тебе, ворон!». Он не особливо любил долгие прощания и порою даже казался из-за того угрюмым, так что и в этот раз он не сказал лишних слов. А ворон вспорхнул в вышину поднебесную и улетел на запад, распустив крылья чёрные под частыми звёздами. Никто не задался вопросам, куда он направился, так что и я не буду.
Когда же воины перестали смотреть в небо, провожая Ведана взглядами, Всесвятлир взял за хвост ту ворону с клювом железным, положил её в мешок и сказал шутливо: «Привяжу к седлу, авось сгодится. Будет что детям показать». Посмеявшись немного да починив шатёр, витязи легли спать. Беленир и его друзья погрузились в сон быстро. Ведь завтра они могли встретиться со змием подлым, а значит должны были быть бодрыми. К тому же Беленир очень устал в пути. Стоило ему лишь прилечь в шатре просторном, как его глаза сразу сомкнулись, и он забылся глубоким сном. И больше ничто этой ночкой тёмной его не тревожило.
Наутро же Беленир проснулся раньше всех. Но и заснул он тоже первым. Сидя в шатре да перебирая в голове ночные видения, он невольно вспомнил о доме и опечалился. «Быть может, я более не увижу дома», — думал он. Но вскоре витязь откинул прочь такие мысли и вышел из шатра. Он поглядел на горизонт: на востоке занималась заря, и небо высокое там цвело бледно-розовыми тонами; к северу всё было мрачно и по-зимнему серо; на юге же, куда лежал их путь, в вышине стоял дым смрадный и в тиши гробовой вдали высились обожжённые деревья. Тут в голове Беленира скользнула мысль, что он может прямо сейчас уйти, сбежать и больше никогда не возвращаться, а жить себе мирно да радоваться. «Уйти навстречу восходу, — думал он. — Испить мёда на тризнице солнца, отдаться темноте и звёздному ковшу и быть свободным. Как было бы хорошо! Но нельзя, нельзя!». Да, как ни хотел витязь либо что-то внутри него уйти, его сдерживали слишком тяжкие узы, оковы чересчур мощные, чтобы их можно было бы преодолеть. А оковы эти были в нём самом и назывались мудрость и мужество. Это и есть силы железных душ, душ воинов и вождей, душ, которые перешагивают реки, перепрыгивают стремнины вопреки воплям всего низкого в себе, вопреки страху и разложению — навстречу величию, навстречу богам.
Очнувшись от дум, Беленир увидел, что он не один: около своего шатра в двух саженях от витязя сидел князь новоявленный, храбрый Хедор. Он всё курил свою трубку да пускал по ветру кольца серые, устремив взгляд своих очей изумрудных на восход. Левой рукой Хедор лепил снежок. Белениру даже показалось, что князь слишком спокоен, но тут он сжал снежок и бросил его в дерево, росшее на краю лощины.
— Будь проклят этот змий! — воскликнул Хедор яростно и отбросил трубку в сторону.
— Не стоит так переживать! — заметил Беленир. — Мы справимся, иначе, зачем я добывал коня быстроногого, — и витязь указал на Космача, стоявшего около его шатра, — и этот меч?! — тут Беленир выхватил свой клинок искромётный и ещё раз полюбовался его красою. — Я прибью этого червя. Да! Ведь я первый среди добытчиков коней, и мне будет не страшно столкнуться с врагом.
— Думаешь? — пробормотал Хедор.
— Я убью змея и вусмерть искупаюсь в славе, — отвечал Беленир.
Хедор улыбнулся и сказал в ответ:
— Твой дух силён, друже! Но позволь я расскажу тебе одну историю!
Беленир кивнул головой, и князь молодой повёл сказ:
— Знавал я одного гордого воина. Не то чтобы он был уж чересчур надменный, нет! Но гордости ему было не занимать. Однажды он пошёл на охоту и поймал уйму тетеревов!
— Тетеревов? — удивился Беленир и чуть не рассмеялся, потому что для воина могучего ловить тетеревов было не лучшим занятием.
— Да, тетеревов! — подтвердил Хедор. — Я говорю чётко и не страдаю картавостью! Так что, пожалуйста, не перебивай меня.
— Да, хорошо! — согласился Беленир.
— Так вот, — продолжал князь. — Тот гордый воин поймал кучу тетеревов. С ним были его друзья, и он поднял тетеревов над головой и промолвил: «Никто не ловил так много тетеревов, я отныне первый среди охотников!» И тут вдруг один из тех тетеревов ожил и клюнул того воина прямо в висок. Воин пал без чувств, и свет навсегда померк в его очах. Но пусть он был и горд, но сказал правду, ибо никто с тех пор не смог поймать сразу стольких тетеревов.
— И что ты хочешь этим сказать? — спросил Беленир.
— А то, — молвил Хедор, — что будь ты хоть гордым воином, первым ловцом тетеревов, что, конечно, забавно само по себе, хоть первым богатырём из всех, какие есть и были на земле, ты не бессмертен и тебя может убить плод твоих же рук или же просто тетерев, как это произошло с моим знакомым. Ты — человек и не властен над смертью, а, значит, не властен и над будущим. Коли же ты не имеешь власти над будущим, то нечего говорить о том, что ты убьёшь Идогурна.
— Думаю, что ты в чём-то прав! — сказал Беленир. — Но в чём-то и не прав. Думается мне, что каждый в какой-то мере властен над смертью, а значит и над своим будущим. И я убью змея, вот увидишь!
— Посмотрим, — рёк Хедор. — Но тут наверняка не скажешь.
— Главное не сказать наверняка, я думаю, — продолжал Беленир. — А иметь волю исполнить сказанное или попытаться… И ещё я думаю, что нам пора выдвигаться.
На этом разговор окончился, и Хедор разбудил своих воинов, повелев им поднять всех остальных.
Когда всё было готово к продолжению пути, все воины вскочили на коней и пустились в дорогу в прежнем порядке, наравне с ними зашагали и деды Земнородные. Выбравшись из лощины, путники вышли обратно на дорогу да направились на юг мимо холмов да крутояров. Над их головами серым щитом сомкнулись облака ходячие, и солнца стало не видно. Стоял запах гари. Честно скажу, невесело было ехать Белениру и его друзьям, ожидавшим, что прямо сейчас может появиться змей огнедышащий и сжечь их дотла! Спустя же несколько унылых часов стезя широкая обогнула крутой холм, на котором росли дубы кряжовистые, нетронутые змием, и свернула на восток. Путники остановились и стали держать совет. Хедор, узнав холмы, указал за них рукой и сказал:
— Это — прямоезжая дорога до нашего врага! — и в его глазах пробежал холод странный. — Он там. За холмом.
— Что ж, тогда пришло время пустить железо в дело! — молвил Всесвятлир, улыбнувшись. — А то уже, небось, наши мечи запылились в ножнах. Надо бы стряхнуть с них пыль!
— Тише! Он же не глухой! — проворчал Дед-Пасечник. — Да и с чего вы взяли, что он там?
— Когда мы бежали от него, — отвечал взволнованно Хедор, утирая холодный пот со лба, — он исчез за этим холмом. Как видите, дубы на вершине стоят целые, не сожжённые. Значит, змей не продвинулся дальше.
— Что верно — то верно! — заметил Дед-Пасечник и глянул на Хедора: тот всё обливался ледяным потом.
— Ничего страшного! — сказал молодому князю Мал-стар Дедок, посмеиваясь в бороду. — Мёртвые лишь не потеют!
Хедор ничего не ответил, ни словца не выронил. Но по его виду было заметно, что он скорее не боялся, а переживал и сомневался. Ведь он должен был вот-вот встретиться лицом к лицу со своим врагом заклятым, убийцей его доблестного отца. Но князь молодой не мог так просто взять, взойти на холм и ринуться в бой — нужно было прежде всё обдумать да измыслить.
— Ладно, пускай Хедор пока посидит здесь, — промолвил, наконец, Волнозор, нарушив застоявшуюся тишину, — а я и Всесвятлир взберёмся на холм и глянем, там ли змей. Если же он проснулся, то погибнут хотя бы не все! — и Волнозор улыбнулся.
Говорил берегин уверенно. Он не боялся, даже не сомневался, но ему казалось, что он прошёл слишком долгий путь, чтобы сегодня всё закончилось, потому он не верил в то, что погибнет. Беленир не стал отговаривать своих товарищей, ибо подвиг на то и подвиг, что делается с риском, а лишь пожелал им удачи.
Стараясь не шуметь, Волнозор и Всесвятлир слезли с коней борзых и пошли вперёд. Под их ногами шуршал снег. Сзади на смельчаков с тревогой смотрели Беленир, деды, князья молодые и верные дружинники. Вскоре земля стала подниматься — здесь начинался холм крутой. Пришлось выше поднимать ноги, а иногда и ползти на четвереньках. Порой из-под пелены снега вздымался кустарник нагой или юное деревце. Скоро Волнозор и Всесвятлир оказались на гребне холма, и над их макушками вознеслись пять могучих раскидистых дубов, расправивших свои ветви лысые под самые облака. Витязи спрятались за стволом одного дуба кряжовистого и притихли. Оттуда они видели, как от змея исходит чёрный дым и летит к югу, подхваченный крыльями стылого ветра.
А что сам червь? Как вы уже догадались, он был на другом склоне холма, за теми деревьями. Свернувшись огромными кольцами и ухватившись передней лапой за один из дубов вековечных, змей мирно дремал. Витязи глянули на него, и увидели, что всё его туловище было покрыто крепкой чешуею, местами золотистой, местами красной что кровь. Из больших ноздрей змея вырывались струи пара и дым, глазища его были чуть-чуть приоткрыты и светились жёлтым заревом, а крылья были сложены, и он был прикрыт ими наполовину как одеялом. У Волнозора аж дух захватило от страха и удивления, едва он увидел чудище, ведь никогда прежде он не видал червя так близко. И все эти чувства смешались в нём, и он не смог вымолвить ни слова. Зато Всесвятлир прошептал:
— Вблизи он ещё красивее и величественнее!
— И ужаснее! — добавил Волнозор ещё тише.
А змей тем временем захрапел, и округу огласил звук, напоминавший скорее не храп, а рёв. Из ноздрей чудища повалил дым, и даже ветер северный не смог отогнать его от двоих витязей. Волнозора и Всесвятлира тотчас окружило чёрной-чёрной завесой, и они невольно стали кашлять. Вскоре они закрыли носы и прилегли к земле. И тут Волнозор заметил, что в том дыму едком, носившемся над их головами, стали мелькать искры огненные. С каждым мгновением их становилось всё больше и больше. И вдруг середь вихря искристых блесков, с страшной силой вспыхнули два огонька.
— А вот и гости пожаловали! — что гром гремучий разнеслись слова из дыма. Змей уже знал о приближении витязей и Земнородных сыновей от воронища проклятого, слуги Кощевита, и, очевидно, приготовился к встрече, притворившись спящим.
— Надо отходить, — прошептал Волнозор, прячась за дубом.
Но Всесвятлир не слушал своего друга. «Ишь, какой зоркий, — думал он. — Уже обнаружил нас. Зато дедов, наверное, не заметил — вон какой дым, куда ему сквозь него разглядеть их бороды. Надо позвать их на помощь, пока он нас не спалил».
— Проснулось уродище! — вскрикнул Всесвятлир громко, и Волнозор не успел заткнуть ему рот. — Бейте его!
К тому времени деды и остальные воины сами увидали, что змей проснулся. Как никак, он навис прямо над одним из дубов и расправил свои огромные крылья. Дружинники хотели вскинуть луки и пустить во врага стрелы, но колчаны были пусты. Лишь несколько стрел взмыли вверх и, едва долетев до змея, отскочили от его чешуи. «Что же нам делать?» — зашептались испуганно воины. Но все знали ответ: бежать Волнозору и Всесвятлиру на помощь, но никто не хотел этого делать, кроме дедов и Беленира. И тут, когда Беленир и старцы вековечные хотели броситься в бой, а у Деда-Пасечника борода седая затряслась от ярости, Идогурн обратил на них взор. Затем он заговорил:
— Только шевельнитесь, седые бороды, и я спалю этих двоих дотла! — и тут змей своими глазами разглядел знак в виде солнца на рукояти Самосека, который его создатель ставил на своих изделиях. — Вам, ничтожные вояки, не поможет даже меч Каукиса. Ведь сталь горячая что тесто, а жидкое железо как кашица, а мой огонь ярче солнца и жарче недр. Он — дыхание ветров. Испепеляет он без пощады, карает без милости. Хотите с ним познакомиться? Неужели и впрямь хотите? — и змий рассмеялся самым бездушным и ужасным смехом, от которого внутри заколебалось сердце, а вокруг задрожали деревья.
Насмеявшись всласть, чудище продолжало:
— Как же вы хотите убить меня, как хотите одолеть вековечного змия? Каким-то мечом? Он же для меня как иголочка. Мне не страшны копья богов и стрелы Маланьицы, я не боюсь ничего, и вы захотели сразить меня этой иголочкой! Ха! Развейте пустые надежды, пустите их по вольному ветру, пусть летят себе подбитыми гусями куда им вздумается. Хуже несбывшихся надежд нет ничего, кроме отчаяния, — тут змей лукавый глянул на Стрезибора, лихорадочно теребившего рукоять своего меча. — Да, северный князёк, отчаяния, которое столь внезапно охватило твою ничтожную душонку.
Как это ни прискорбно, Идогурн говорил правду. Ведь Стрезибор, князь северный, не на шутку отчаялся в эти мгновения, особенно, когда представил себе бесславную кончину от змеева пламени. И пусть этот воин с виду был силён и грозен, но в душе у него таились трусость и малодушие. Но в этом не было его вины: он всегда старался бороться с ними до последнего, и сейчас был ещё не до конца сломлен, хотя его очи ясные были уже переполнены страхом.
— Да, и пусть Хедор, — рявкнуло змеище и расправило свои крылья над воинами и дедами, — этот жалкий отпрыск Митрапирна, тень своего отца, не смеет даже подымать свой никчёмный меч! Иначе я утоплю его в море страданий и превращу в обугленную головёшку. Но не сразу. Пусть не надеется, что жажда мести поможет ему — она никому не помогала. Никогда! И знайте — у вас два пути: помочь своим друзьям мечами и оказаться в моём чреве бездонном, откуда уже нет выхода — можете спросить это у коров, людей и овец, которые исчезли в моем желудке, или уйти отсюда вместе с товарищами подобру-поздорову, но в уплату за свои жизни отдать мне тысячу человек. Тогда я уйду — хотите верьте, хотите нет, но я оставлю вашу неприютную землю, а людей добрых угоню в полон, а позже набью ими своё брюхо. Я ведь немногое прошу, это Кощевит многое хочет. Дайте мне этих людей, и я сам разделаюсь с ним.
— Ты хочешь убить Кощевита? — спросил удивлённый Всесвятлир.
— Если вы дадите мне тысячу человек, я вам десяток Кощевитов убью, — ответил змей. — Кощевит не сдержал своих слов, и я ему больше не друг! Он обещал мне горы золота и серебра, сундуки самоцветов, а здесь одни хибары да ветхие избушки! Так что дайте мне тысячу человек, и я уйду и даже убью Кощевита. Сами подумайте, какое вам дело до этой тысячи человек? Все эти дети, все эти старухи и старики, все эти молодцы и молодицы — это же звери, это скотина. А скотина размножится снова, если вы будете хорошими пастухами!
— Такое нам не простят! — воскликнул Стрезибор.
— Дайте скотине хорошее пастбище, — молвил змей, — и она скоро позабудет, что вы скормили немного овец волку. А коли скотина начнёт кручиниться, устройте поминки, пусть нажрётся и успокоится! Главное налейте ей браги или пива. Или лучше медовухи да покрепче, вон Дед-Пасечник всё устроит. А что пастухи эти да крестьяне бы сделали, будь они на вашем месте?
— А что, если люди пойдут против нас? — вновь спросил Стрезибор.
— Тогда скажите, что были неправы и поведите их в бой, — сказал змей. — Они будут думать, что идут бить меня, а на самом деле будут идти ко мне в брюхо! Ха! Вы сами вершите свои судьбы, вы — зодчие своей жизни, так что решайте, что будете сейчас делать.
И, как ни странно, последние слова змея показались Белениру верными, в отличие от слов Хедора про будущее. «Мы — зодчие своей жизни, — сказал он не вслух, — мы творцы и нам не нужен господин, мы не покорны судьбе, мы сами прокладываем свой путь».
— И, прежде чем вы решите что-то, — добавил змей и ухмыльнулся, — хорошенько подумайте! Лучше даже трижды подумайте!
— Тогда отпусти наших товарищей! — крикнул Беленир. — Нам нужно посовещаться с ними на счёт твоего предложения. Кощевит нам великий враг и он прежде всего повинен во всех разрушениях, но все равно мы должны выслушать все мнения, какие имеются у наших соратников.
— Так и быть, — рыкнул змей. — Пусть уходят. Даю вам час на раздумья!
Всесвятлир и Волнозор спустились с высоты к соратникам, и все вместе воины и Земнородные сыны стали отходить назад, прочь от холма. Удалившись на четверть версты, они остановились, ибо Космач сказал, что отсюда змею их будет не слышно, и все, кто хотел высказаться, встали в круг. Земнородные деды достали пирог, подаренный каким-то селянином ещё в чертоге на совете, и стали есть его, ибо у них прорезался аппетит.
— Врасплох мы его не застали! — начал первым Беленир. — Теперь надобно думать, что делать дальше.
— Какого чёрта ты устроил это совещание? — воскликнул Хедор. — Надо было начинать битву, а не разговоры.
— И потерять в этой битве двух лучших воинов! — вставил Всевед, доедая свой кусок пирога. — Неужто не понятно, что иного выбора спасти Всесвятлира и Волнозора, кроме как откликнуться на предложение змея и попросить о совещании, не было?
— Сглупили мы, — понурив голову, молвил Волнозор. — Следовало сразу начинать нападение, без разведки…
— Да, действительно, — поддержал Всесвятлир.
— Хватит разговоров про глупости! — прервал их Беленир. — Надо решать, что делать дальше, а не думать о совершённых поступках, ошибочны они или нет.
— Почему бы не отдать Идогурну тысячу человек на откуп? — спросил Стрезибор. — Это не так-то и много. Более того, мы можем собрать самый паршивый люд да его и отдать: преступников, больных, старых и негодных. Две беды сразу отпадёт: и змей уйдёт, и Кощевит будет наказан за свои козни.
Некоторые воины одобрительно покачали головами, но Земнородные лишь усмехнулись.
— Неужто не понятно, зачем змей сделал это предложение? — воскликнул Дед-Пасечник, съев наконец остатки пирога вместе со своими родичами. — Он хочет, чтобы вы отдали ему этих людей, а часть он пощадит и отправит обратно, чтобы они рассказали всем остальным горькую правду. А уж как народ узнает, что вы дали целую тысячу людей змею на пропитание, да ещё и сговорились с ним, так вас самих и убьёт.
— Змей же продолжит свои бесчинства и уже без всякого труда станет властелином над этим краем, — пояснил Всевед. — А ежели у него такое в планах, то он нападет затем и на Брегокрай.
— Но зачем тогда змей сказал про Кощевита? — продолжал Стрезибор. — Если он водит нас за нос, зачем ему предлагать убить своего союзника или даже хозяина? Наверняка, они на самом деле что-то не поделили и разумнее всего будет воспользоваться рознью наших врагов и принять предложение!
— И то верно! — молвили некоторые дружинники Стрезибора.
— Неверно! — рёк тут же Хедор. — Вас и правда, как дураков водят за нос. Естественно, что змей будет говорить, какой он хороший и какие славные дела для нас сделает: и землю нашу покинет, и Кощевита убьёт. Да только всё это бред! Змей знает, что вы хотите услышать и говорит это!
— Полностью согласен! — вставил своё слово Мал-стар Дедок. — Змееныши — они такие. С ними один разговор — завязать хвост таким узлом, что ввек не развяжешь, отсечь голову да повесить над камином!
— Никогда не поверю, что Идогурн поссорился с Кощевитом, — заметил Всевед. — Кощевит отковал для него броню и всегда был с ним другом. Более того, у самого Кощевита есть меч из небесного металла, и он им запросто может поставить змея на место, если тот взбунтуется, так что Идогурн для Кощевита — ручной ящер. Хедор прав: коварное змеище пытается вас обхитрить.
— Стрезибор зря пытается искать выгоду в предложении змея, — добавил Космач, стукнув копытом. — На моей памяти ни одно предложение змеищ не обернулось для принявших их хорошо.
— Идём на битву! — заключил Беленир. — Всесвятлир, дай мне мешок с воронищем — пригодится.
— Идём, — согласился Стрезибор. — Но вы пожалеете, что не согласились со мной.
Скоро князья, воины и Земнородные сыны вернулись к холму, на котором сидело змеище, ожидая их и ответа, который они принесли. Беленир верхом на Космаче выступил вперёд, а Идогурн прищурил очи жёлтые и, взглянув на него, наткнулся на его грозный взор, отчего подозрение шевельнулось в душе ящера. Ведь до этого змей был уверен, что его ядовитые речи возымеют действие, и даже Земнородные поверят в его вражду с Кощевитом и ухватятся за предложение, не имея иной возможности спасти людей.
— Что смотришь, чудище окаянное? — воскликнул Беленир. — Хочешь тысячу человек съесть? Вот, что я скажу тебе: было у нас в деревне большебрюхое коровише, как поело, так и лопнуло! — и тут витязь вытащил из мешка, привязанного к седлу, мёртвую птицу и тотчас бросил её прямо в Идогурна.
Услыхав такие слова и увидав ворону дохлую, брошенную ему прямо в грудь, змей ужасно разъярился, ибо его предложение было отвержено. Его глаза вспыхнули, когти заскрежетали о дубы, и тотчас несколько дерев вековых повалилось наземь. Крылья змеевы вознеслись чуть ли не до неба высокого и покрыли всех чернейшей тенью. И тут громко заржал Космач, тряхнул гривою и в два прыжка вскочил на крутогорбый холм. Беленир обнажил Самосек. «Смотри, змей! — вскрикнул он. — Вот железо, которое принесёт тебе смерть!»
Чудище ещё пуще разъярилось и, собрав к тому времени всю мочь, дыхнуло огнём прямо в витязя. Но конь резвый тотчас отскочил на гребень холма, и пламя не задело Беленира, а только растопило снег. С холма потекла вода талая, и всё снежное покрывало стало сползать вниз, а вместе с ним и змей, и всадник. Но Идогурн не успокоился, а продолжил сыпать огнём, тщетно пытаясь сжечь неуловимого коня и его хозяина. Из пасти его вырывались злачёные языки, вокруг метались туда-сюда искры яркие, а тот снег, что ещё не растаял, почернел как уголь. Беленир кое-как избегал огня. С трудом удавалось ему уворачиваться от него или закрывать рукой глаза от сыпавшихся всюду искр. В эти мгновения он выжил скорее благодаря коню богатырскому, а не своей ловкости, ибо не раз выручал его Космач, уворачиваясь от пламени. И никто, кроме коня, не мог подсобить Белениру, ибо стрел не было, а с холма скатывались глыбы снежные и лилась ручьём горячая вода.
Но что же Земнородные? Неужто испугались они горячей водицы? Неужто увязли они в талом снегу? Нет, но вдруг сделалось им плохо, чёрный туман окутал их разум, а руки стали слабы. Глаза их облекла тьма, и показалось им, что оказались они в ночи, непроницаемой как дым Идогурна. Каждый наедине с самим собой. И тут появился чёрный петух. Дед-Пасечник, увидев такое, тотчас понял, что это морока. Но вдруг петух проклятый вспорхнул ему на голову и стал бить по ней своим клювом. И как ни силился пчёльник спастись от этой напасти, ничего не получалось, и птица ужасная, вся чёрная как кровь земли, всё терзала его и не было от нее никакого спасения. Та же беда приключилась и с родичами Деда-Пасечника. Ко всем пришёл беспощадный чёрный петух и стал бить в головы. На самом же деле, все деды упали в тридцати саженях от холма и по виду их состояние походило на обморок, лишь глаза их были открыты и смотрели куда-то в даль. Многие воины подумали, что поддались Земнородные чарам змея, и оттого некоторые из них пришли в уныние.
Тем временем Идогурн не смог удержаться на холме и вскоре, влекомый лавиною снега и потоками горячими, опрокинулся на спину у подножия холма и скрылся с глаз в шипучем пару. Всё это произвело ужасный шум, и кони, перепугавшись до смерти, разбежались кто куда, унеся с собой и воинов. Лишь замелькали кругом их хвосты да копыта. Даже Волнозора конь унёс невесть куда, и, как ни силился берегин, скакун всё равно его не слушался. Стрезибор же, убоявшись змея лютого и его чар, ибо думал он, что колдовство ящера отправило Земнородных в обморок, выпучил со страху глаза и сам припустил своего жеребца, который был спокойней мёртвеца. Правда, потом трусливый вояка говорил, что конь сам понёс его, и он не смог его остановить. Как бы то ни было, вскоре Стрезибор, бросив остальных воинов в трудный час, скрылся за холмами на севере вместе со своей немалой дружиной, которая также поспешила за своим вождём. Беленир же, увидав это, вспомнил слова старого пчёльника, что не всё с виду похожее, одинаково и изнутри: Хедор и Стрезибор были могучими князьями, но внутри один был богатырём, а другой трусом.
В то же время, пока одних кони уносили, а другие по своей воле неслись на них прочь, Дед-Пасечник нашёл в себе силы и поборол мороку: схватил чёрного петуха за шею и переломил её. Тут же он очнулся, но сил у него едва хватило чтобы подняться на ноги. Благо, под рукой была своя медовуха, которая приносила новые силы, но даже она не вернула мощь в мышцы и не изгнала яд из крови, и ладони пчельника тряслись, а ноги подкашивались.
— Бей змея, Беленир! — вскрикнул он слабым голосом. — Мы не сможем тебе помочь!
— Вонзи меч ему в самое сердце! — советовал Хедор, пытаясь угомонить своего взбесившегося коня.
Космач спрыгнул вниз, к подножию холма, и Беленир, занеся меч чудесный над головою, хотел уже перерубить змею шею. Но коварный Идогурн отпрянул назад и ударил Беленира хвостом. Да, мощен и ужасен был этот удар. Никому не посчастливилось выжить после него, кроме нашего витязя. И, перевернувшись вместе с конём, Беленир упал в десяти саженях от холма. Он, верно, погиб бы, коли Космач не принял бы почти весь удар.
Увидав, что Белениру грозит смерть, Дед-Пасечник из последних сил бросил ему флягу со своим чудесным медом. Удачей было, что витязь тотчас же поймал её.
— Ну что, старики! — рассмеялся Идогурн, увидев, что Дед-Пасечник поднялся и пытается разбудить своих родичей. — Ну что, плешивые головы! У вас часом нет другого змееборца, чтобы послать его на смерть? Если нет, то идите бейтесь сами! Да что-то вы не спешите вставать. Идите сюда и отведайте кипяточку! Приглашаю вас в свою баню!
Тем временем ратники Хедора взобрались на холм, и бросились на змея сверху, ибо снизу к нему было не подступиться. Но коварный Идогурн дыхнул огнём, и половина дружинников пала замертво, а остальные отроки разбежались кто куда. Беленир к тому времени почувствовал прилив сил, вскочил в седло и пустился в бой. И пусть верный Космач хромал после страшного удара, но силы не покинули его, и его копыта были также быстры. Вслед за Белениром пошли в битву Хедор и Всесвятлир, тоже оседлавший коня. Змий даже невольно испугался, увидев блеск в их глазах и сияние их оружия, но вскоре он опомнился и что было мочи дыхнул огнём. Струя пламени и клубы дыма, полные искр, вырвались из его пасти. Тут воины бы и сгорели, обратились костьми да пеплом, но подоспевший Дед-Пасечник заслонил их большим железным щитом и сам за ним укрылся — лишь на это у него сил и хватило. Идогурн уже думал, что избавился от своих врагов назойливых, и радовался, дивясь своей удали и силе своего огня, но вдруг на него бросились три славных воина, пчельник же остался сидеть со своим щитом, не в силах подняться от неведомого яда. На огромную спину чудовищу вскочил Космач, и Беленир, спрыгнув со скакуна, стал сечь ему хребет чудесным мечом.
— Проклятые мрази! — взревел змей. — Огня вам мало? — и он стал сыпать пламенем, но ни искорки не попало в его врагов.
— Маловато будет! — отозвался Всесвятлир.
— Так держи ещё! — рявкнул Идогурн и пустил огнём прямо в витязя. Всесвятлир спрыгнул с коня и увернулся от пламени, но коню пришлось не сладко: его совсем поджарило — одни только косточки остались. Да и витязь приземлился не удачно — ударился головой о камень и отключился. И, кроме того, огнём опалило бороду Деду-Пасечнику.
— А ты что, воронье мясо, спотыкаешься? — усмехнулся змей, увидав, что Космач хромает. — Беду небось чуешь. Так беда — это я!
— Бей под грудь! — заржал конь, не обращая внимания на змеевы слова и топча змия копытами. — Вон туда! — и Космач указал копытом куда надо бить.
Беленир услыхал совет, изловчился и, пока змей тщился схватить его и всюду сыпал огнём, вонзил ему меч по самую рукоять прямо в уязвимое место, где броня была встарь пробита Витагором. Тут же чудовище издало невыразимый писк: то ли рык звериный, то ли свист соловьиный, и деревья качнулись, заскрипели сучья, и корни дубовые треснули. Совладав с болью, чуя скорую смерть, змей схватил Беленира в лапы и захотел разорвать его в клочья. Но Хедор увидел это, припустил коня борзого и скакнул к чудищу на спину. Беленир бросил ему свой меч, князь словил его и трижды ударил по змеиной шее. Голова ящера качнулась и пала: она была отрублена. Беленир взобрался на змеиное тулово, чтобы не свариться в горячем озере, и утёр со лба пот. Князь молодой же поднял голову Идогурна и в порыве радости закричал что было силы:
— Убит! Убит! Мы убили его! — и он бросил поганую главу наземь.
Меж тем кровь ядовитая красными-красными потоками брызнула из глубоких змеевых ран, и ручьями окропила Беленира и Хедора, стоявших на спине змея. Оба витязя и даже их кони побагровели и стали похожи на подземельных бесов. Но скакуны сразу смекнули в чём дело и убежали кувыркаться в снегу — смывать проклятую кровищу.
— Что вы стоите? — заржал Космач. — Смывайте кровь, она ведь ядовитая!
— Быстрее смывайте! — крикнул очнувшийся Всевед. — Пока не поздно!
Воины успели умыть лица, на которые попало, к счастью, немного, но змеиная руда стала прожигать их кольчуги. Витязи скорчились от невыразимой боли. Беленир, едва только сбросил кольчугу, от жжения сильного оступился и полетел прямо в озеро кипятка, в котором возлегало змеево тело. Сердца у всех замерли. В последний миг витязь ухватился за змеиный рог, торчавший из шеи, и повис на нём прямо над горячей водою, смешанной с ядовитой кровью. «Только бы не упасть, — думал он. — Только бы не упасть». Между тем Хедор полез выручать друга и подал ему руку.
— Держи! — воскликнул князь. — Хватайся!
Беленир хотел подать Хедору руку, но тот вдруг вскрикнул. Сзади в него кто-то всадил кинжал. Князь, закатив очи ясные, пал в беспамятстве. И тут Беленир увидел ухмылявшегося карлу.
— Ха, ха, ха! — засмеялся карлик горбатый, поглаживая вымазанную в невесть какой грязи бороду. То был Гаркунец. Уродец подлый вылез из своего заточения в норе, где завалили его витязи, через другой выход и, не смотря на свое ранение, выследил путников. Теперь Беленир не мог помешать ему, ибо висел над озером кипятка, а из Земнородных очнулись лишь Дед-Пасечник и Всевед, но и они с трудом могли ходить.
— Вот мы и снова встретились! — продолжал карлик, покручивая длинный седой ус. — Я ожидал такого, долго ожидал. Где твоя мощь и удаль, Беленир? Ух, как Кощевит будет доволен! И где твоя сила? Ответь! — и карла горбатый принялся бездушно хохотать, сплюнул, выхватил из сапога еще один кинжал и шагнул навстречу витязю: он хотел отрезать ему пальцы, чтобы тот свалился в кипяток. Но тут всё это увидел очнувшийся Всесвятлир и поспешил другу на выручку. Он вскочил на змееву тушу, пробежал по ней от хвоста до самой грудины и, чуть не опрокинувшись в кипяток, со всей силы пнул уродца. Карла взлетел на целую сажень и с визгом канул в горячую воду. Вопя от боли и ужаса, Гаркунец, так и не сумев выбраться, сварился заживо. Всесвятлир тем временем дал Белениру руку и вытащил его на змеиную тушу.